овую каплю на шее у Тани  -  возникла  неприятная
ассоциация. Ладно, пусть смотрит свой сериал - и  домой.  Все,  что  ему
было нужно, он узнал. Было неловко, что использовал  женщину...  Прежний
Самарин так никогда бы не поступил, но "новый" не был щепетилен в выборе
средств.
   Когда очередная порция страстей, горящих в  маленьком  калифорнийском
городке, закончилась, Самарин выключил телевизор.
   Времени на девушку больше не было. Он и так узнал  от  нее  все,  что
мог.
   - Большое спасибо за вечер. - Он обнял Таню за  плечи.  -  Я  провожу
вас?
   Когда Таня махнулала прощание рукой и скрылась  в  парадной,  Дмитрий
испытал облегчение. Было  очень  стыдно,  и  потому  он  с  подчеркнутой
нежностью попрощался с девушкой.
   "Какой же я все-таки мерзавец", - пронеслось в голове, но в следующий
миг он думал уже о другом.
   Срочно надо сделать один звонок. Но только не из дома. Проклятие!  По
пути попадались только автоматы,  работающие  на  телефонных  карточках!
Наконец нашелся принимающий  жетоны.  Дмитрий  нащупал  в  кармане  пару
кругляшков и набрал номер.
   Все-таки первому он позвонил Дубинину. Болит братская душа: добралась
ли сестричка до дачи и как  там  дела.  Оказалось,  все  в  порядке.  По
сведениям Дубинина, Агния прекрасно справлялась с заданием.
   "Молоток, сеструха! - подумалось на  чужом  языке,  а  потом  уже  на
своем:
   - Боже мой, вот это да. Прожить столько времени и  не  знать,  что  у
тебя сестра - клад!"
   Эти мысли мелькнули и исчезли. Потому что на Большой Пушкарской рядом
с его домом стоял припаркованный "джип-чероки".
   Разговор  вышел  недлинный.  "Что,  где,  когда"   -   больше   главу
"тихвинцев" ничто не интересовало.
   - Да, Андрей Аркадьевич, - уже выходя из машины,  сказал  Самарин,  -
есть небольшая просьба... Есть такая фирма  "Инесса".  Не  могли  бы  ее
проверить на вшивость?
   - И? - спросил Журба.
   - Никаких "и". Просто хочется кое в чем убедиться.

10 ноября, понедельник

   - Нет, это черт  знает  что  такое!  -  разносилось  по  коридору  из
кабинета полковника Жеброва. Шея у бедной Тани по цвету  приблизилась  к
рубиновой капле, украшавшей ее.
   Из кабинета вышел очень злой Завен Погосян. Самарин как  будто  и  не
заметил его, только кивнул Тане. Слава Богу, на работе можно особенно не
рассыпаться...
   - Гроза с утра пораньше?
   - Завен Сергеевич так злится, я никогда не видела его таким...
   - Что, "Елки" сгорели?
   - Нет, - не поняла юмора Таня,  -  что-то  случилось  на  рынке.  Там
капитан Чекасов проводил рейд... Игоря Власенко избили. Как его жалко...
Вот если бы Валентин Николаевич не был контужен...
   Да, "тихвинцы" сработали четко.
   Бедная  Таня,  знала  бы  она,  что  носит  на  шее!  Если  построить
логическую цепочку, то она  приведет  от  найденного  кейса  прямиком  к
разборке на рынке Оккервиль. Правда, вряд  ли  кто-нибудь  сможет  такую
цепочку составить. Ну и слава Богу...
   Теперь можно со спокойной совестью обратно в прокуратуру.
   Самарин сел за стол.  Больше  всего  его  сейчас  волновала  личность
капитана Жеброва. Судя по  тому,  что  сказал  Константинов,  именно  он
обеспечил подлог "пальчиков".  Это  что-то  новенькое.  Уже  не  трудные
подростки... Многостаночник ты, оказывается, Анатолий Григорьевич...
   - Дмитрий Евгеньевич, тут вам  звонят  из  Бабина.  -  Катя  Калачева
просунула  голову  в  дверь.  -  Спрашивают  про  опознание.  Когда   им
приехать?
   - Сейчас я сам подойду.
   Звонил собственной персоной Гринько:
   - Я и Коржавина готовы подъехать в морг. Когда нужно быть?
   - Так, сейчас у нас одиннадцать... Вы все равно попадаете на перерыв.
   Выезжайте первой электричкой после перерыва.
   Самарин повесил трубку, и телефон немедленно зазвонил снова.
   - Дмитрий Евгеньевич? -  Голос  был  незнакомым,  но  по  тону  сразу
определялся кто-то из братков. - Не хотите пройтись? Есть что обсудить.
   - Через полчаса на углу Невского, у аптеки, - ответил Самарин.
   - Это вы с этим обходчиком? - удивилась Катя.
   - Ты думаешь, он за полчаса успеет из Бабина?

***

   Как  и  ожидал  Самарин,  на  Лиговке,  недалеко  от  аптеки,   стоял
серебристый джип. Любой мало-мальски разбирающийся  в  питерской  "пятой
власти" знал: пожаловал собственной персоной  глава  "тихвинцев"  Андрей
Журба. Дмитрий подошел, и задняя дверца немедленно распахнулась.
   - Здоров, Андрей Аркадьевич. Что слышно? Какие новости?
   Рядом с водилой сидел Андрей Журба. Он повернулся к севшему на заднее
сиденье Самарину:
   - Спасибо за  предупреждение,  Дмитрий  Евгеньевич.  Наши  с  утречка
пошустрили. Нашли кое-что. Кого надо проучили, и кое-кто пока  не  будет
совать нос.
   Последовала пауза. Самарин усмехнулся:
   - Неужели позвали, только чтобы "спасибо" сказать?
   - Следак, он  всегда  следак,  -  улыбнулся  Журба  своей  знаменитой
белозубой улыбкой. - Напротив, хотели еще  порадовать.  Мои  ребята  тут
подразузнали насчет "Инессы". Помните, вы интересовались?
   - Ну и?
   - Там не все чисто. Были долги, и немалые. Сейчас срочно  оформляется
получение денег по страховке за украденный товар. Вы в курсе?  Грабанули
на железке! Страховочка солидная, как раз на покрытие долга, и еще чуток
останется. Не знаю, может быть, я становлюсь подозрительным, но выглядит
немного как-то, - Андрей сморщился, - некрасиво. Так-то по документам  -
чисто, но вот чует мое сердце...
   - Я понял. Спасибо.
   - Не за что. Вас подбросить до прокуратуры?
   - Не стоит. Лучше пройдусь.
   Дмитрий шел по Лиговке, не замечая, что прорезается сквозь толпу, как
танк. Прохожие разбегались перед  ним,  а  потом  сердито  оглядывались,
крутя пальцем у виска.
   Следователь  Самарин  думал.  Но  это  были  не  стройные  логические
построения, а шквал, который захлестывал рассудок.
   Шебалин погиб потому, что у Инессы  Ильиничны  Шлыгиной  образовались
долги.
   Мальчика придавило контейнером. Ему никто не  помог,  и  он  умер  от
переохлаждения. Вот почему контейнер легко сдвинулся с места  -  он  был
пустым.
   Остается открытым вопрос, как так случилось, что он дернулся именно в
тот момент, когда на платформе стоял Митя? И тормозные колодки тогда  же
забыли подложить? Как много совпадений... Сволочь! Сволочи!  Гады!  Все!
Все до единого!
   И все же среди всех сволочей выступала одна фигура. Гады-то  все,  но
ты, скотина, за это ответишь. Вот те крест!
   Все было спланировано с самого  начала.  Грабитель  пойман  на  месте
преступления - гарантия для получения страховки. Преступник погиб  -  не
скажет  лишнего.  Поэтому  забываются  тормозные  колодки   и   внезапно
трогается соседний вагон... Мертвый Митя Шебалин устраивал всех.  Инессу
Ильиничну, капитана Жеброва, всех остальных,  кто  был  повязан  в  этом
деле. Он не устраивал только следователя Самарина. И возможно,  путевого
обходчика Гринько.
   "Сволочь!" - сжимал кулаки Дмитрий.
   Все  мировое  зло  сейчас  собралось  и  сконцентрировалось  в  одном
человеке.
   Этим человеком был инспектор по делам несовершеннолетних из отделения
милиции Ладожского вокзала, бывший педагог Анатолий Жебров.
   И что теперь? Что предлагаете, старший следователь?
   Дмитрий рывком распахнул дверь кабинета и плюхнулся на стул.
   - Дмитрий Евгеньевич, - в дверях появился Никита Панков, - по делу  о
хищении у фирмы "Инесса"... Там пришли с экспертизы срезанные замки..
   Оказалось, подпиливали дважды.
   Самарин нервно забарабанил по столу.
   - Понимаете, - запальчиво продолжал Никита, -  видите,  что  выходит!
Кто-то подпилил их раньше, а мальчишке потом оставалось только пару  раз
провести напильником... Значит, кто-то подбирался туда днем.  Я  уверен,
что сработали свои.
   - Не барабашка же.
   - Так надо проверки устроить, - продолжал Никита, -  выявить  наконец
эту сволочь. Иначе это никогда не кончится.
   - Ну выявишь, и дальше что?
   - Как это "что"?
   - Так это. Что будет дальше?
   - Ну, уголовное дело на него завести... - пробормотал Никита.
   - Или на тебя  заведут...  Или  снимут  с  работы...  Или  ты  просто
попадешь в аварию. Какой вариант тебя устраивает больше?
   - Скажете тоже, Дмитрий Евгеньевич!
   - Реалии наших дней.
   Впервые он увидел их вместе.  Николай  Гринько  и  Альбина  Коржавина
стояли у дверей  морга,  не  заходя  внутрь.  Оба  были  мрачными,  даже
скорбными.
   - Заходите, - сухо сказал Самарин.
   Вышел Санька Попов. Как всегда ироничный я деловой, он кивнул Дмитрию
и снова исчез.
   Только сейчас Самарин вспомнил о его  существовании.  Неужели  забыл?
Значит, забыл и о Штопке.
   Да, он изменился. Раньше  мысль  о  ней  постоянно  висела  на  грани
сознания.
   Многие годы, просыпаясь по утрам, Дмитрий первым  делом  вспоминал  о
том, что на свете существует Елена Штопина. И вот теперь забыл.
   Может, дело в ревности? В том, что она снова выбрала другого? Да нет.
   Просто началась война, а Штопка осталась там, в мирной жизни.
   Санька  снова  появился  и  жестом  пригласил   всех   войти.   Тело,
предназначенное для опознания, лежало на каталке, накрытое простыней.
   Да есть ли там что-то!
   - Полученный удар, -  бесцветно  говорил  патологоанатом,  -  не  мог
привести  к   летальному   исходу.   Смерть   наступила   в   результате
переохлаждения. Замерз.
   Перед ними было  тело.  Маленькое,  худосочное,  синеватое.  Казалось
немыслимым, что в нем когда-то могла теплиться жизнь.
   Альбина внезапно  разрыдалась  в  голос.  Гринько  только  смотрел  и
молчал.
   - Вы узнаете его?
   Путевой обходчик кивнул.
   - А вы? - это был вопрос к Альбине. Та стиснула зубы, чтобы  сдержать
рыдания, и пробормотала:
   - Он. Митька.
   Она не выдержала  и  снова  зарыдала,  уткнувшись  в  плечо  Гринько.
Николай смотрел перед собой, на скулах прыгали желваки.
   - Убирай, Саня. А вам придется пройти со мной в прокуратуру,  оформим
протокол опознания.
   Гринько и Коржавина вышли.
   - Маньяк-то твой убег, я слышал?
   - Слава Богу, Санек, не мой, а Мишки Березина. Так что ко мне это  не
имеет отношения.
   Дмитрий посмотрел на Саньку.  Хотелось  задать  ему  один  бестактный
вопрос.
   Но таких вопросов Самарин не  задавал.  Даже  когда  очень  хотелось.
Вместо этого он спросил:
   -  Ты,  кстати,  сегодня  не  будешь  в  наших  палестинах?  Или   на
Ладожском?
   - Нет, я сутки дежурю. И в ночь.
   - Ну тогда до другого раза.
   Самарин вышел на улицу. О чем он хотел поговорить с Санькой? Он и сам
толком не знал. И никакого "другого раза" не будет.
   Но и дружбе с Санькой больше не быть.
   - Значит, так, - Самарин обвел взглядом  Николая  Гринько  и  Альбину
Коржавину, - вы совершенно уверены в том, что опознали  в  предъявленном
вам теле труп знакомого вам подростка?
   Сухие слова формального опроса заставили Альбину снова заплакать.
   - Митя... Дмитрий Николаевич Шебалин, - глухо ответил Гринько. -  Год
рождения тысяча девятьсот восемьдесят четвертый.  Числа  не  знаю,  знаю
только, что декабрьский. Стрелец. Откуда родом...  Говорил,  из  Сибири.
Врал, наверно?
   - Он из Клина, Московской области, -  кивнул  Самарин.  -  При  каких
обстоятельствах вы познакомились?
   - Ну, при каких... Нашел я его у себя в сарае. Он на товарняке  ехал,
да, видать, простыл - там же холодина. Состав тогда чего-то долго у  нас
на запасных путях держали. Вот он и спустился поискать места потеплее. А
у меня... - Николай на миг запнулся, - сын  был...  Такого  же  примерно
возраста. Погиб в Душанбе прямо на улице  -  шальная  пуля...  Мать  еще
несколько дней в больнице пролежала, а он сразу... - Гринько замолчал. -
Ну я увидел этого мальчишку, в дом  принес,  лечил.  Так  он  у  меня  и
остался.
   - Значит, он жил у вас в доме. С какого времени?
   - С марта.
   - А что произошло потом?
   - А потом... - Гринько оглянулся на Альбину. Та  вытерла  глаза  и  в
упор посмотрела на следователя.
   - Он из-за  меня  ушел,  -  сказала  она.  -  Считал,  что  я  должна
возненавидеть его. Ну мачеха, что вы хотите?
   Самарин вспомнил то, что знал об отчиме Мити, и кивнул.
   - Он ни слова не говорил, вы поймите правильно, - сказал  Гринько.  -
Но и так все было ясно. Я пытался говорить с ним, но он мне не верил.
   - Но ведь так тоже не жизнь. - Альбина вздохнула. - Я  ни  перед  кем
скрываться не стану. Даже перед родным отцом. Не такой у меня  характер.
А тут приходилось встречаться чуть ли не тайно.
   - Так и скажи - тайно.
   - Ну бред ведь просто! Как будто я ему зла какого-то хотела...  А  он
прямо как волчонок. Ну я и не  выдержала.  Я  такая  по  характеру,  мне
прятаться, увиливать - не по нутру. Противно. Я  и  мужа  ни  минуты  не
обманывала. Полюбила другого - так и сказала прямо, как есть.  Пришла  и
выложила. Ну и тут тоже собрала вещи и ушла.
   - Значит, Митя ушел из-за вас.
   Альбина молча кивнула.
   - Ночью сбежал, - сказал Гринько. - Я  утром  проснулся  -  нет  его.
Помчался сразу в Питер, да где его найдешь. Я по всем вокзалам  мотался.
Негритосика этого из буфета в отделение отвел  тогда,  помните?  Вы  про
него спрашивали.
   - Значит, Митю вы искали повсюду, но  не  нашли.  В  детской  комнате
были?
   - Да был же! И этот подонок  только  плечами  пожимал:  не  знаю,  не
видел. Я как человека просил его: если появится, скажи ему,  что  я  его
ищу.
   - У него были другие планы...
   Гринько хотел что-то сказать, но Самарин прервал его,  обратившись  к
Коржавиной:
   - И что  произошло  потом?  Почему  Вы,  Альбина  Леонидовна,  решили
спалить дом?
   - Да просто зло взяло на всю эту жизнь. - Альбина кусала губы. -  Как
Митя ушел, он, - она кивнула в сторону Гринько,  -  вообще  перестал  со
мной разговаривать, вот я и подумала...
   - Пусть лучше его не будет вообще, - усмехнулся Самарин.
   - Да нет, я не думала, что убью, вообще ничего  не  думала...  Просто
злость была какая-то...
   Самарин задумался. Возможно, Альбина была бы не такой плохой матерью.
Но Митя в это не верил. И не хотел проверять. В результате попал в  руки
Жеброва.
   Что ж, для Мити по крайней мере теперь все кончилось.
   - Вот, подпишите ваши показания. Гринько и  Коржавина  ушли.  Дмитрий
перечитал протокол: "Проживал у меня с марта по сентябрь 1997 года..."
   На прощание, когда Альбина была уже в коридоре, Гринько спросил его:
   - А этому, из  детской  комнаты,  что  будет?  Самарину  было  нечего
ответить.
   Потому что дела на своих сотрудников милиция заводит  неохотно,  даже
когда всем и каждому ясно, что  он  преступник.  А  если  это  племянник
начальника отделения, да  преступление  еще  надо  доказать...  Что  ему
будет?
   - Не знаю, - ответил он вслух, а про себя: "Ничего".
   - Значит, сухим из воды, - сказал Гринько и вышел.
   Проезд до Ладожского вокзала занял, как всегда, чуть меньше получаса.
   Дмитрий поднялся к Тане.
   - Иван Егорович у себя?
   - Нет его. - Та расплылась в улыбке. Должно быть, решила, что он ищет
повод, чтобы повидаться с ней. - Уехал на совещание.
   - Тогда ладно.
   - Ваш подарок... - Таня сделала таинственное лицо,  показала  глазами
на рубиновую каплю и сказала тихо-тихо:
   - Пользуется успехом. Мне уже сделали массу комплиментов. Я не говорю
о молодых, вроде Анатолия Григорьевича и  нашего  медэксперта,  но  даже
Чекасов и Селезнев! А уж  Славик  Полищук,  знаете  его!  Он  подошел  и
говорит...
   - Ну что  ж,  я  рад,  -  сказал  Самарин  и  поспешил  уйти.  Список
восхищавшихся его подарком остался неоконченным.

***

   Агния подошла к окну. Сквозь переплеты окна она видела  осенний  сад.
Днем прошел дождь, и редкие листья, пожелтевшие  и  пожухшие,  блестели,
отражая неяркий свет холодного ноябрьского солнца. "Красота какая..."  -
подумала Агния.
   Ей всегда казалось, что поздней осенью природа  может  лишь  навевать
тоску.
   Но нет, сейчас она искренне любовалась погружающимся в спячку садом.
   Раньше ей никогда не приходило в голову поехать на дачу в ноябре или,
наоборот, в марте. Разве что зимой покататься на лыжах... Да и было  это
в последний раз лет десять назад.
   Она накинула на плечи пальто и вышла на крыльцо. Пахло прелой  травой
и грибами. Агния втянула носом свежий воздух.
   Она давно мечтала об отдыхе. Но что такое  отдых  в  ноябре?  Канары?
Мальта?
   Сейчас она с ужасом думала о жаре и толпах потных туристов.
   "Обязательно буду приезжать сюда осенью, - решила она, - хотя  бы  на
несколько дней".
   Но сейчас она была здесь не для того, чтобы отдыхать. Агния вздохнула
и вернулась в дом. Пациент заснул, и теперь  она  прислушивалась  к  его
ровному дыханию.
   Она стояла и смотрела, как он спит.
   Сколько вынес этот человек. Просто невозможно себе представить.
   Вспомнилось выражение "сильный духом". Да, и  это  совсем  не  то  же
самое, что смелый или просто сильный физически.
   Сегодня утром Глебу стало немного  лучше,  и  они  разговорились.  Он
поразил Агнессу. Нет, она  видела  и  интеллектуалов,  и  представителей
богемы, и музыкантов... Но  многие  ли  из  них  смогли  бы  мужественно
вынести то, что вынес  Глеб.  Литературовед,  специалист  по  творчеству
Никоса Казанзакиса?
   -  Внимание,  с  пятой  платформы  отправляется   пригородный   поезд
Санкт-Петербург - Лебяжье. Будьте осторожны.
   Микрофон в вагоне прохрипел нечто  загадочное,  пассажиры  расселись,
поезд тронулся.
   За окном поплыл перрон, и по вагонам электрички один за другим  пошел
мелкий торговец.
   - Набор иголок из девяти штук, в том числе полезная  цыганская  игла!
Всего пять тысяч!  Анатолий  Чубайс  получает  гонорар  девяносто  тысяч
долларов!
   Мороженое, кола, пиво, сигареты! В  Таджикистане  взяты  в  заложники
французские журналисты. Расширение НАТО на восток! Памперсы! Кожа вашего
ребенка должна быть сухой!
   - И почем? - спросила у последней из коробейниц пассажирка у прохода.
   - Двадцать тысяч обычные, двадцать пять "супер-плюс".
   - Пачку простых.
   Торговка памперсами толкнула дверь тамбура, а с другой  стороны,  уже
входила просительница подаяния. Совсем девчушка, с  хорошеньким  румяным
лицом, не вульгарная и не опустившаяся. Она медленно  двигалась  вперед,
расстегнув пальто, так что всем было видно - она на восьмом, а то  и  на
девятом месяце.
   - Родители выгнали из дому, - негромко говорила она.
   Ей подавали многие. Всем было жаль девчонку, попавшую в беду.
   - Проститутки-то не рожают, знают  небось,  что  да  как,  -  вынимая
десятитысячную  купюру,  громко  сказала  дама,  купившая  памперсы.   И
обратилась к попутчику в темном  пуховике,  сидевшему  у  окна  с  видом
полного безразличия:
   - Только приличные девушки так вот и залетают! Эх вы, мужи-ки-и-и...
   Мужчина, как видно собиравшийся подремать, лениво приоткрыл  глаза  -
невыразительные, неопределенно-серые, как зола. Лицо у него было  вполне
молодое, но на голове топорщился совершенно седой ежик волос.  Он  нашел
взглядом "приличную девушку", о которой говорила соседка (сама,  надобно
полагать, рожавшая без мужа), и  в  светлых  глазах  внезапно  появилось
острое и злое ехидство. Изгнанная родителями как раз протянула  руку  за
зеленоватой десяткой, и взгляды их встретились. "Ну и что,  кого  рожать
собираемся? -  внятно  услышалось  девушке.  -  Девочку  Подушечку?  Или
мальчика... Матрасика?"
   В этот миг вагон резко дернуло. Девушка споткнулась от неожиданности,
не удержалась на ногах и с размаху уселась прямо на  колени  к  пожилому
пассажиру напротив. Тот уронил сумку и неловко подхватил будущую мамашу,
обняв ее при этом поперек живота. Он уже открыл рот, чтобы извиниться за
неуклюжесть и спросить, не  ушиблась  ли  бедняжка...  Однако  виноватое
выражение тут  же  пропало  с  его  лица,  сменившись  багровой  краской
возмущения и стыда.
   - Ах ты, обманщица!.. А ну вытаскивай, что у тебя там!..
   Минуту спустя мнимая беременная перестала быть  таковой.  И  лицо  ее
было уже не застенчиво-п