с заинтересованно приблизился к нам, правда не выказывая  никакой
антипатии. Мы вошли в дом, но наши испытания  на  этом  не  закончились.
Дверь за нами тут же захлопнулась, кроме обычной задвижки, ее заперли на
огромный засов, а я, к своему ужасу, обнаружила в  трех  шагах  от  себя
жуткого вида мужика. В руках он держал средних размеров кол, заостренный
с одного конца. Никого не предупредив, Женька плюхнулась на  пол,  мужик
бросился к ней, а я схватилась за сердце. Но ничего не произошло,  мужик
подхватил Женьку и куда-то поволок, а женщина,  держа  меня  за  локоть,
увлекла  вслед  за  ними,  и  через  несколько  секунд  мы  оказались  в
деревенской кухне. Здесь горела еще одна лампа и было  гораздо  светлее.
Женька вроде бы очухалась и таращила глаза на свет, мужик с колом  замер
у двери, а тетка спросила, обращаясь к нам:
   - Крест носите?
   - Да, - пискнула  я.  Мама  еще  на  восемнадцатилетие  подарила  мне
золотой крестик на цепочке, и я с тех  пор  всегда  носила  его.  Женька
предпочитала что-нибудь из экстравагантных украшений, потому  я  здорово
удивилась, когда она с энтузиазмом кивнула  и  извлекла  на  свет  божий
медный крест на белой тесемке.
   Выходит, Женька основательно подготовилась к экспедиции.
   Видя такое дело, я тоже продемонстрировала свой крест, тетка  кивнула
на угол и грозно сказала:
   - Перекреститесь.
   В углу, как  и  положено,  находились  иконы  Спасителя,  Богородицы,
Николы Чудотворца и  целый  набор  иконок  поменьше,  .горела  лампадка,
слегка чадя, с одной стороны этого иконостаса. торчала  ветка  вербы,  с
другой - березовая ветка, должно  быть,  еще  с  Троицы.  Мы  с  Женькой
торопливо перекрестились, после чего тетка подобревшим голосом сообщила:
   - Я вас святой водой спрысну.  -  И  достала  из  шкафа  трехлитровую
банку.
   К тому моменту мы были готовы на все.
   Оказалось, что выливать на нас три литра  воды  никто  не  собирался,
тетка набрала в рот святой водицы и спрыснула сначала меня,  я  потом  и
Женьку, после чего убрала банку, села на стул возле допотопного стола  с
верхним выдвижным ящиком и с облегчением вздохнула.
   - Слава богу, Василий, убирай кол,  это  наши,  -  обратилась  она  к
мужику, который все это время здорово меня нервировал, а  в  особенности
его ?оружие.
   Василий убрал  кол  за  шкафчик,  стоявший  возле  входной  двери,  и
устроился на лавке.
   - Садитесь, - сказала тетка, - милости просим. Видите,  какие  у  нас
дела творятся?
   Мы  плюхнулись  на  две  табуретки:  я   в   состоянии,   близком   к
беспамятству, а в Женьке тем временем неожиданно проснулось любопытство,
которое она явно вознамерилась удовлетворить, поэтому сразу  взяла  быка
за рога и спросила:
   - Какие дела?
   - Вы ж письмо читали. Разгул нечистой силы. Ни  одной  ночи  с  самой
весны не спим спокойно. Зимой не шалят, врать не буду, а как  потеплеет,
просто беда.
   Дошло до того, что из дома, как только стемнеет, выйти боимся.  Меня,
к примеру, хоть убей, а выйти не заставишь, разве что на крыльцо. У меня
Терминатор, на всякую нечисть натасканный, с ним не страшно, враз учует.
Ночью бодрствуем, потому как все равно уснуть не дадут, то завоют, то  в
окошко стукнут, то в колокол бьют, а  днем  отсыпаемся.  У  меня  огород
лебедой зарос, и все через это дело.
   - А кто воет и стучит? - влезла я в ее рассказ.
   - Кто ж знает,  -  пожала  тетка  плечами.  -  Нечисть  всякая,  поди
разбери, какой они породы. Как ухнут, так и сердце в пятки.
   -  А  кол  на  кого?  -   кивнула   на   шкаф   Женька,   чрезвычайно
заинтересованная.
   - На упырей.
   - Что, и упыри есть? - насторожилась я  такому  изобилию  фольклорных
персонажей.
   - А пес их знает, держим на всякий случай. Иван Иваныч объяснял,  что
на упырей только кол воздействовать  может,  на  оборотня  -  серебряная
пуля, серебра у нас нет, и  пулю  взять  неоткуда,  а  вот  кол  держим.
Давайте знакомиться, -  без  перехода  предложила  тетка.  -  Я  Августа
Поликарповна Игнатова, а это сосед мой, Василий. Вы как мой дом нашли?
   - Если честно, мы к вам случайно постучали.
   - Значит, бог привел, - кивнула тетка  Августа  и  перекрестилась  на
икону Спаса. - Как звать-то?
   - Я Евгения, а это Анфиса.
   - Значит, из газеты прислали? Лучше бы, конечно, мужиков  поздоровее,
у нас тут не каждый выдержит. Главное, девоньки, все как есть пропишите,
чтоб начальство зашевелилось и ударило по нечистой силе на всех фронтах.
Обнаглели совершенно. И так точно в тайге глухой живем, а теперь  еще  и
без света.
   - Свет тоже нечисть?.. - усомнилась Женька, а Августа ответила:
   - Нечисть не нечисть, но без нее не обошлось, это уж точно. Вот  что,
девоньки, давайте я на стол соберу.
   - Нет-нет, - сказали мы в два голоса, потому как лично у  меня  после
ночных  приключений  начисто  пропал  аппетит,  а  мужик  вдруг  ожил  и
застенчиво сказал:
   - Августа, девкам бы стресс снять, да и нам...
   - Точно, - кивнула она. - Давай. Мужик поднялся и ходко направился  к
газовой плите рядом  с  печью,  только  тогда  я  обратила  внимание  на
странный  агрегат,  стоявший  там  бачок  с  краном,   из   которого   в
пол-литровую банку что-то капало. Чувства ко мне понемногу возвращались,
и я сообразила, чем в кухне так пахнет,  а  далее  стало  вовсе  просто:
странное техническое устройство  -  самогонный  аппарат,  и  воняет  так
отчаянно ею, родимой.
   Василий взял банку, заполненную наполовину, поменяв ее на  пустую,  и
устроился за столом. Из печи появилась картошка, еще  теплая,  из  шкафа
хлеб, из подпола огурцы и холодец. Тетка Августа достала четыре  стопки,
наполнила их пахучей теплой жидкостью и сказала:
   - За нашу победу.
   После чего все выпили, даже я, потому что за победу грех не выпить.
   Василий приналег на холодец, Августа на  картошку,  а  мы  с  Женькой
закусили огурцом. Нервам лучше не стало, зато желудок возмутился, теплый
самогон  пить  мне  ранее  не  приходилось,  и  первый   опыт   никакого
удовольствия не доставил.
   - Хороший у тебя самогон, -  заметил  Василий,  с  улыбкой  глядя  на
хозяйку.
   - Хороший, но с тебя на сегодня хватит.
   - Ну, Августа...
   - Ничего не ну... Кто забор обещал подправить? То-то... И не  лезь  с
глупостями, мне надо с умными людьми поговорить.
   - Вы нам  про  банника  расскажите,  -  брякнула  Женька.  -  Мы  тут
встретили одного.
   Она поведала о наших мытарствах. Хозяева  выслушали  наш  рассказ  со
вниманием, после чего принялись гадать, чья это может быть баня.
   - Если рядом с колодцем, значит, либо Тимохиных, либо Вовки Татарина,
-  сообщил  Василий,  с  вожделением  поглядывая   на   банку,   Августа
проигнорировала его взгляды и спросила:
   - А как он выглядел?
   - Кто, банник?
   - Ну да, мужик этот.
   - В шапке-ушанке, два клыка, глаза блестят, а еще лапа  без  пальцев,
то есть они вроде есть, но не человеческие.
   - Вова Татарин, - удовлетворенно кивнула хозяйка.  -  Он  лет  десять
назад по пьяному делу пальцев лишился, а  в  ушанке  он  зимой  и  летом
ходит, говорит, темечко мерзнет.
   Я с облегчением вздохнула, ну вот,  как  я  и  предполагала,  никакой
нечистой силы, все понемногу  начинает  проясняться.  Женька  же  данным
обстоятельством вроде бы осталась недовольна.
   - Как же так, ведь вы про банника в редакцию писали...
   - С банником вот что вышло, - немного стыдясь, начала Августа. -  Это
Веркин муж оказался, он восемь лет назад сбежал, а тут вернулся. Она его
в бане и прятала, чтоб мать свою постепенно к этой радости  подготовить.
Бабке девяносто лет, и она могла не пережить. А Федька, он и  раньше  на
человека особенно похож не был, а тут бродяжил,  да  и  в  бане  немного
одичал. В общем немудрено было  его  с  нечистью  перепутать.  А  он  по
пьяному  делу  по  всем  баням  шарахался  и  целую  деревню  вводил   в
заблуждение, измучились с ним до невозможности  и  Веркину  баню  решили
спалить. Верка напугалась, вот тогда и покаялась.  Мать  ее  в  больницу
свезли, а Федька в дом переместился, но все равно,  если  его  на  улице
ближе к вечеру встретишь, жуть берет. Верка его при свете разглядела как
следует и выгнала, все равно толку нет, раз всегда пьян так, что лыка не
вяжет.
   - А давно у вас нечисть балует? - заметно повеселела Женька.
   - У нас всю жизнь места беспокойные. Болота, лес. То леший водит,  то
на болоте огни. Иван Иваныч говорит, на острове  в  стародавние  времена
святилище было, идол  стоял,  ему  жертвы  приносили  человечьи.  Кровью
мазались и прыгали вкруг него. Страсть.  Вот  с  тех  времен  нечисть  и
шалит. Идола давно нет, а мерзкий дух остался.
   - А где этот остров? - спросила Женька.
   - На болоте. Кругом болотина, а на острове благодать. А ягод сколько.
   Раньше ведрами таскали и на дорогу.  Как  ягодный  сезон,  так  мы  с
копеечкой.
   Теперь моста нет, дороги нет, и за ягодами никто из наших не ходит. А
дачники пошли и сгинули, хоть говорили им: нечего там делать, на острове
огни мерцали, а это не к добру. Последний раз такое было  перед  войной.
Живем как на вулкане, а тут еще связи  с  цивилизацией  никакой,  может,
вправду война, а мы и не узнаем, пока на голову бомбу  не  сбросят.  Что
хоть там по телевизору говорят?
   - Все как обычно.
   - И то хорошо... В общем, на остров ходить стало опасно. Там вешки  и
сто раз хожено-перехожено, а ты вдруг раз - и в  воде  по  пояс.  Вот  и
бросили туда ходить. Ну, Вова Татарин или вот Васька могут на  остров  и
без вешек, но им без надобности. А Вова на той неделе говорил: на болоте
нечисто. А Вова знает.
   Иван Иваныч с исследовательской целью туда собирался и едва не погиб.
Просто чудом спасся, в  самую  жижу  угодил,  хорошо,  Василий  недалеко
оказался, крики услышал и вытащил Иван Иваныча, спас от гибели.
   - А кто такой Иван Иванович? - спросила Женька.
   - Дачниц. Живет в крайнем  доме.  Выдающегося  ума  мужчина  во  всех
областях человеческих знаний. Особенно, историей интересуется. Мы каждый
вечер у него собирались в лото играть. Но как  свет  кончился,  пришлось
прекратить.
   Магазин далеко, а керосин экономим, у кого со старых времен  остался.
Свечи дело пустое, на час не хватает, горит неровно, и света мало...
   Женька продолжила расспросы, но  я  перестала  обращать  внимание  на
дальнейший разговор и вроде бы  даже  задремала,  что  и  неудивительно,
учитывая позднее время, то есть раннее,  потому  что  за  окном  заметно
светлело.
   - Ну, вот, - вздохнула Августа, выглянув в  окно,  -  ночь  пережили,
слава богу. Пойдемте, я вас в сенях спать уложу.
   Я с трудом поднялась и последовала за хозяйкой.
   Сенник оказался маленькой комнатой с  низким  потолком,  бревенчатыми
стенами и крохотным оконцем. Там стояли две кровати с железными спинками
и горой подушек, некрашеные полы были застелены полосатыми половиками. В
целом все выглядело очень мило и к чести хозяйки - опрятно. Я рухнула на
ближайшую постель и мгновенно уснула.
   Пробуждение было не из приятных. То есть я проснулась, вспомнила,  не
открывая глаз, где я и что со мной произошло вчера, с тоской подумала  о
неблагодарном, никогда не любившем меня так, как любила  его  я,  Романе
Андреевиче, едва не заревела с досады, посоветовала себе  не  раскисать,
потом решила позвонить Ромке, просто чтоб проверить его наличие  в  этом
мире, а в контакт, естественно, не входить, открыла глаза  и...  увидела
жуткую физиономию.
   Кто-то смотрел на меня, прижавшись к оконному стеклу.
   - О господи, -  охнула  я  и  закрыла  глаза,  подождала  и  еще  раз
взглянула на мир. Жуткая физиономия исчезла. Я  пощупала  свой  лоб,  не
горячий и не холодный, затем посмотрела на часы: половина одиннадцатого,
потянулась  и  позвала  Женьку.  Подружка  тут  же  подняла   голову   и
пожаловалась:
   - Всю ночь чертовщина снилась, то я за  кем-то  бегу,  то  кто-то  за
мной.
   А под конец козел приснился, и вроде не козел даже и на задних лапах.
Скажи, к чему такое?
   - К дождю, наверное, - философски ответила я.
   - Надо бы сонник приобрести, - вздохнула Женька, - давно собираюсь  и
все никак.
   - Женька, ты сейчас никого не видела? - подумав, спросила я.
   - Где? - сразу насторожилась подруга.
   - Ну... может, в окно кто заглядывал?
   - Анфиса, ты меня пугать завязывай, я с ночи пуганая. Как  вспомню...
- Договорить она не успела, в дверь громко постучали.
   - Девчонки, - позвала тетка Августа, - выспались?. Идемте завтракать.
   Мы торопливо оделись и покинули сенник.  Вошли  в  кухню.  За  столом
похмелялся Василий. Августа стояла возле  плиты,  а  на  скамейке  сидел
белобрысый подросток, именно его физиономию я и видела в окне  несколько
минут назад.
   - Здравствуйте, - разулыбался  он,  -  это  я  бабе  сказал,  что  вы
проснулись.
   - Внук мой, - кивнула на белобрысого Августа, тот поднялся и заявил:
   - Иван Семеныч Бородин.
   - Очень  приятно,  -  ответила  несколько  озадаченная  Женька,  а  я
нахмурилась.
   - А  я  знаю,  как  вас  зовут,  баба  сказала,  -  радостно  сообщил
подросток.
   Я задумалась: что-то в ребенке было не так,  то  есть  все  вроде  бы
нормально, руки-ноги на месте и голова, но как раз с головой что-то не в
порядке, в смысле выражения лица, да и радовался он чересчур  бурно  для
своего возраста, если учесть, что особого повода для радости не было.
   Белобрысый опустился на  лавку  и  весело  гукнул,  а  мы  с  Женькой
насторожились.
   - Ваня, поди-ка к Татарину сбегай, чемодан гостей принеси,  он  возле
его бани должен находиться. - Мальчишка убежал, а хозяйка,  накрывая  на
стол, сообщила:
   - Внук у меня не в себе малость, папаша хронический алкоголик,  да  и
мать, если честно, не намного лучше. А он парень добрый, опять же жалко,
вот и взяла его к себе. Что ему в городе делать, одни тычки да насмешки,
а здесь на свежем воздухе и не обидят.
   Мы с Женькой кивнули, и я перевела взгляд на самогонный  аппарат,  он
все еще функционировал, банка заметно наполнилась.
   - Давайте за стол. - Под  моим  напряженным  взглядом  тетка  Августа
взяла банку и принялась разливать жидкость в стопки.
   - Давайте, - вдумчиво сказал Василий. - За то, чтоб еще раз встретить
солнце.
   Мы выпили, но я твердо пообещала себе, что это  в  последний  раз,  и
покосилась на Женьку. Покосилась, честно  сказать,  со  злостью.  Ночные
страхи теперь казались мне несусветной  глупостью,  и  стало  ясно,  что
приехали мы сюда напрасно, батюшка прав: все здешние беды от  самогонных
аппаратов.
   Только мы приступили к трапезе, как дверь хлопнула, я  повернулась  и
от неожиданности вздрогнула. В  кухне  в  сопровождении  Ивана  Бородина
появился вчерашний банник. Это был мужичок неопределенного  возраста,  в
шапке-ушанке,  с  рыжими  патлами  и  небритый.  Он   весело   скалился,
демонстрируя два оставшихся у него зуба, крупных, желтых и в самом  деле
здорово похожих на клыки. Однако, несмотря на это,  мужик  устрашительно
не выглядел, а даже наоборот, комично, и теперь я терялась в догадках, с
какой такой стати мы вчера так перепугались.
   С заметным трудом дядька внес наш чемодан  и  пристроил  его  в  трех
шагах от порога.
   - Здравствуйте, - радостно приветствовал  он  нас,  косясь  на  стол,
украшением которого являлась пол-литровая банка с самогоном.
   - Здравствуйте, - недружно ответили мы.
   - Садись, - кивнула гостю Августа.  -  Рассказывай,  как  вчера  моих
девок напугал.
   Вова Татарин выпил, закусил, весело ухмыляясь,  после  чего  принялся
рассказывать:
   - Я вчера поздно вернулся, Зинка за керосином посылала. Я на мотоцикл
- и вперед, выполнять задание, заехал к куму, выпили малость,  вот  я  и
припозднился, забыл, что Зинке обещал воды  натаскать  для  полива.  Она
разгневалась, а я, чтоб ей глаза не мозолить и в грех не вводить, ушел в
баню.
   Вдруг слышу шаги, идет кто-то, а так как с некоторых пор в деревне  у
нас подозрительные дела творятся, решил взглянуть. Выхожу. Мать честная,
никак русалки. Увидели меня и  в  разные  стороны  -  прысь.  Я  сначала
заволновался, потому что по ночам добрые люди не ходят, а у нас  нечисть
шалит. Думаю, не иначе видение мне было, и думал так до тех  самых  пор,
пока чемодан не увидел.
   Тут ясно стало, кого-то на ночь глядя  из  города  принесло.  Взял  я
чемодан, в бане спрятал, чтоб вещи не пропали, а  сам  домой  пошел.  Не
успел раздеться, слышу стук в окно...  Думаю,  девки,  наверное,  так  и
есть, а они врассыпную,  сказать  ничего  не  успел.  -  Вова  хихикнул.
Августа нахмурилась, Василий молчал, а я чувствовала  себя  дура  дурой.
Женька, должно быть, ощущала себя не лучше, на  лице  подруги  отчетливо
читалось недовольство. - Вещи в целости и сохранности, - сообщил Вова  и
подмигнул нам. Мы поблагодарили его, а  Василий  снова  стал  разливать,
начав с нас, но Женька этому воспрепятствовала, убрав наши стопки.
   - Извините, - сказала она  сурово,  -  мы  на  работе.  Нам  надлежит
разобраться, что у вас тут происходит.
   - Да уж, разберитесь ради Христа,  -  закивала  Августа,  -  никакого
житья не стало.
   Женька взглянула на Вову Татарина и решила, как  видно,  учинить  ему
допрос.
   - Августа Поликарповна говорит, вы всю округу хорошо знаете?
   - Знаю, - порадовал он.
   - и болота?
   - И болота.
   - И на острове были?
   - На острове давно не был. Хоть Иван  Иваныч  и  уговаривает,  но  не
пойду.
   - Почему? - насторожилась Женька.
   - Там Кукуй поселился, - совершенно серьезно ответил Вова.
   От такого ответа мы  малость  оторопели,  я  продолжала  пребывать  в
недоумении, а Женька быстро очухалась и спросила:
   - Какой Кукуй?
   - Обыкновенный. Он не хочет, чтоб люди на остров шли. Кто идет,  того
в трясину заманивает. Оттого и гибнут. Небось  слыхали,  сколько  у  нас
народу пропало? А все оттого, что  на  остров  шли,  а  я  предупреждал:
нельзя.
   - Этот Кукуй, он кто вообще такой? -  подозревая  подвох,  продолжала
расспрашивать Женька. - То есть к какой религии он относится?
   Вова задумался, но ненадолго.
   - Кукуй, он и есть Кукуй, а к чему относится, я вам не скажу, сам  не
знаю. Он очень древний, раньше Христа и Магомета,  и  вообще  был  здесь
раньше, чем сюда люди пришли. Так  Иван  Иваныч  говорил.  Он  где-то  в
книжках читал. А тесть, когда жив  был,  имел  свои  приметы,  -  глянет
утречком в сторону болота и  скажет:  "Сегодня  туда  нельзя,  Кукуй  не
хочет", а в другой день можно. Меня тоже кое-чему научил. И я вам скажу:
на  болото  никак  нельзя.  Кукуй  не  хочет.  Слышь,   Августа,   вчера
возвращаюсь  на  мотоцикле,  стемнело,  гляжу,  а  на   острове   огонь,
махонький, но я углядел, и что ты думаешь, как пошло  меня  водить,  три
раза к Марьиной горе возвращался.
   - Ничего удивительного, - пожала плечами тетка Августа.
   - Да уж. - Все дружно вздохнули, но я рассказом Вовы не прониклась, и
никакой Кукуй на меня ни малейшего впечатления не произвел. Может  быть,
потому, что за окном уже вовсю жарило солнце и всякой  нелепице  там  не
было места.
   - Спасибо за завтрак, - сказала Женька, поднимаясь, и я встала  вслед
за ней. - Пойдем по деревне пройдемся, поговорим с жителями.
   - Пройдитесь, - кивнула Августа, - только  к  Верке  не  ходите,  она
через дом живет по нашей стороне, уж до чего язык у бабы  поганый...  не
передать.
   - Поблагодарив за напутствие, мы покинули  дом,  правда,  перед  этим
затащили чемодан в сенник, переоделись и привели себя в порядок.
   Иван Бородин, поджидавший нас на крыльце, увязался с нами. Не  успели
мы сделать и десяти шагов, как заметили группу  женщин,  они  сидели  на
скамейке  возле  соседнего  дома   и   что-то   горячо   обсуждали.   Мы
приблизились, разговоры разом стихли, все четверо выжидающе смотрели  на
нас, мы поздоровались, нам вразнобой ответили, и женщина лет шестидесяти
в белом платочке, спросила:
   - Это вы из газеты?
   - Мы, - покаялась Женька.
   - Насче