и юного бизнесмена, стоило поторопиться.
   Мы поблагодарили за чай и  вскоре  простились  с  хозяевами,  которые
вышли  проводить  нас.  Подружка,  окинув  взглядом   просторный   двор,
смекнула, что батюшке ни к лицу дух стяжательства, и спросила:
   - Нельзя ли у вас машину оставить? Она у нас возле магазина стоит...
   Насчет лодки мы договорились, а бросать имущество без присмотра...
   - Конечно, конечно, - заволновался батюшка, -  хотя  у  нас.  в  селе
случаев воровства не наблюдалось, бог миловал, но в это  время  приезжих
много, так что осторожность не повредит. Перегоните к сарайчику...
   Далее последовали благодарственные слова, взаимные  заверения,  после
чего Женька отправилась  за  машиной  и  вскоре  на  ней  вернулась.  Мы
оставили "Жигули" возле сарайчика,  извлекли  из  багажника  чемодан  и,
простившись с гостеприимным семейством, направились по тропинке к реке.
   Отрок ждал нас, сидя на корме  лодки.  Суденышко  показалось  мне  на
редкость хлипким и совершенно не подготовленным к путешествию по воде  с
большим чемоданом. Я плавала хорошо и за наши жизни не очень переживала,
а вот чемодан плавать не умеет, и мы его скорее всего лишимся,  об  этом
следовало подумать. Но только не Женьке. Для нее все  это  мелочи,  а  о
мелочах она не думает.
   - Здорово, - поприветствовала она предприимчивого ребенка.
   - Я уж решил, что не придете, - проворчал он, помог Женьке  забраться
с чемоданом в лодку,  вставил  весла  в  уключины,  дождался,  когда  мы
устроимся, и вдруг потребовал:
   - Деньги покажите.
   - Какие? - слегка прибалдели мы.
   - Сотню, - удивился отрок.
   Женька возмущенно приоткрыла  рот,  но  вместо  того,  чтобы  сделать
зарвавшемуся ребенку внушение, достала сотню,  повертела  ею  перед  его
лицом и сунула в карман джинсов.
   - Вези аккуратней.
   Мальчишка  оттолкнул  лодку  от  берега,  ловко  запрыгнул  в  нее  и
подхватил весла. Река хоть особой мощью похвастать и не могла, не широка
и не величава, но зато оказалась капризной, делала в этом месте поворот,
и  течение  здесь  было  довольно  бурным.  Несмотря  на  все   старания
мальчишки, лодку сносило по течению.
   - Чемодан у вас тяжелый, - заметил он, изрядно запыхавшись.
   - Греби, отрок, и без критики, - хмыкнула Женька.
   Он еще немного поработал веслами и не выдержал:
   - Вы бы мне помогли, тетя...
   - Ага, умный нашелся. Подрядился, так работай.
   - Далеко снесет, вам же ножками топать.
   - Ничего, прогуляемся.
   - А чемодан? Он ведь тяжелый.
   - Шантажист, - возмутилась  Женька,  между  тем  лодку  все  заметнее
сносило течением. - Помогу, только стольник пополам.
   - Это всего пятьдесят рублей, - обиделся мальчишка.
   - "Всего", - передразнила Женька и презрительно отвернулась.
   В конце концов парень сдался,  и  мы  с  Женькой  заняли  его  место,
памятуя, что ребенку еще  предстоит  возвращаться  назад  и  ему  стоило
поберечь силы.
   Работали мы не очень слаженно, но бодро и вскоре пристали  к  берегу.
Мальчишка вытащил наш чемодан, получил полсотни и, объяснив, как  пройти
в Липатове, отчалил. А мы стали подниматься по крутому берегу.
   Подъем с чемоданом нас не воодушевил. Выбравшись  наконец  на  ровное
место, мы огляделись. Метрах в двадцати выше, где из воды  торчали  сваи
снесенного моста, начиналась песчаная дорога, мы потопали к ней. Чемодан
решили нести по очереди, и сейчас была очередь Женьки,  я  шла  впереди,
пытаясь среди деревьев различить какие-либо строения. Отрок уверял,  что
до деревни километра три, не более, но теперь в правдивость его  слов  я
не очень-то верила, местность казалась мне какой-то необитаемой.
   А между тем день клонился к вечеру, то есть вечер к ночи. Я взглянула
на часы - время позднее, а мы только-только выбрались на дорогу.  Тут  я
некстати вспомнила о разгуле нечистой силы и невольно поежилась,  солнце
садилось за реку, и через полчаса будет темно, а здесь  ни  фонарей,  ни
света в деревне, чего доброго пройдем мимо...
   - Зря мы на ночь глядя сюда отправились, -  заметила  я  ворчливо.  -
Можно было в Заручье переночевать. Мир не без добрых людей.  Матушка  бы
не отказала.
   Женька заметно поежилась и почему-то понизила голос:
   - Думаешь, в самом деле что-то может быть?
   - Что "что-то"? - не поняла я.
   - Ну... Ухает или воет, не помню, что там в письме.
   - Не говори глупостей, - возмутилась я. - Батюшка намекал,  что  твоя
Игнатова личность, как бы это выразиться, не вполне  надежная  в  смысле
информации.  Банника,  к  примеру,  отец  Сергей  вовсе   комментировать
отказался, а выть могут собаки.
   - Я и собак боюсь, - заявила Женька; - Они кусаются.
   - С чего им кусаться?
   - Не знаю, может,  бешеные.  Слушай,  Анфиса,  твоя  очередь  чемодан
нести.
   - Еще чего. Половина пути не пройдена.
   - А как ты узнаешь, что уже половина?
   - Узнаю, - отрезала я.
   Идти по дороге было совсем не трудно и даже приятно, она  петляла  от
одного перелеска к другому, и я с  томлением  ожидала,  когда  покажется
Деревня.
   По моему мнению, половины пути мы так и не прошли,  а  уже  стемнело.
Впрочем, песчаная дорога хорошо была видна в темноте, и  заблудиться  мы
не боялись.
   Другое беспокоило меня. Кому доводилось идти ночью  через  поле,  тот
знаком с  тревожным  чувством,  которое  возникает  как  бы  без  всякой
причины. На бескрайнем  небе,  которого  в  городах  просто  не  бывает,
засверкали звезды, ночь выдалась безлунной, и это тоже почему-то пугало.
Женька, пыхтя из-за своей тяжкой  ноши,  старалась  держаться  рядом  со
мной, то и дело вглядываясь в темноту.
   - Ты трусишь, что ли? - не выдержала я.
   - Чего мне трусить? - обиделась подружка и тут же добавила:
   - Где эта чертова деревня?
   - Не поминай  на  ночь,  -  шикнула  я.  Женька  испуганно  охнула  и
перекрестилась, а я смилостивилась и взяла у нее чемодан.
   - Думаешь, половину прошли? - спросила она, я лишь пожала плечами.
   - Ты вот что, - решила я отвлечь ее от глупых мыслей, - расскажи  мне
про убийство Холмогорского, если сама чего знаешь.
   - Давай  я  тебе  лучше  утром  все  расскажу,  -  вздохнула  она.  -
Вспоминать покойников к ночи тоже не очень хорошо.
   - Да что на тебя нашло? - разозлилась я.
   - Сельская местность не является для меня привычной средой  обитания,
- обиженно заметила подруга.  -  А  ты  правда  ничего  не  боишься  или
выпендриваешься?
   - Я боюсь в темноте деревню проглядеть, - ответила я. -  Не  забывай,
люди без света сидят, да и время для деревенских уже позднее.
   - Надо быть внимательнее, - согласно кивнула она и пошла веселее.
   Впереди  возникло  что-то  темное,  судя  по  очертанию,   еще   один
перелесок, мы прошли мимо, и тут Женька заорала что есть  мочи,  а  я  с
перепугу выронила чемодан и хотела тоже заорать, но нашла  в  себе  силы
спросить для начала:
   - Ты чего, чокнутая?
   Подружка ткнула пальцем за мою спину и невнятно пробормотала:
   - Удавленник.
   Я посмотрела в ту сторону и  от  неожиданности  вздрогнула,  а  потом
здорово осерчала на подругу.
   - Женя, ты дура, - сказала сурово. - Это журавль.
   - Журавль? - растерялась она.
   - Колодец.
   И в самом деле, в нескольких  шагах  от  нас  находился  колодец,  на
длинной цепи, свисая с длинного наклонного шеста, темнело ведро  и  чуть
заметно раскачивалось с неприятным скрипом.
   - Ох, господи, - перекрестилась Женька, - не поверишь, сердце в пятки
улепетнуло, что за придурок до такой конструкции додумался?
   - Надо знать родную историю.
   - А ты знаешь?
   - Частично. - Судя по вредности, которая рвалась наружу,  о  душевном
спокойствии подруги можно больше не волноваться. - Идем, - позвала я.  -
Если есть колодец, значит, деревня всего в трех шагах, а может, мы уже в
деревне, просто еще не поняли.
   Женька воодушевилась, сделала несколько  шагов  по  дороге  и  ткнула
пальцем куда-то в сторону.
   - Свет.
   И точно, слабое сияние пробивалось из  темноты.  Не  задумываясь,  мы
свернули с дороги и заспешили на огонек и вскоре чуть не уперлись носами
в бревенчатое строение с крохотным оконцем,  на  котором  стояла  свеча,
пламя слабо подрагивало, а я завороженно таращилась на него.
   Между тем Женька уже стучала в низкую дверь,  и  я  присоединилась  к
ней.
   И только после этого сообразила, что  бревенчатое  сооружение  -  это
баня и ломиться сюда, как бы это выразиться, не совсем прилично.  Однако
хозяева выбрали не совсем подходящее время, чтобы попариться.
   Послышались шаги, затем дверь распахнулась, и  мы  увидели...  уж  не
знаю, что на меня нашло, но заорала я  еще  громче  Женьки.  Перед  нами
стояло существо, смутно похожее на пожилого мужчину, в беспалой лапе оно
держало стакан со свечой, освещавшей  снизу  его  лицо,  заросшее  рыжей
щетиной, с черными глазками-пуговками  и  кустистыми  бровями.  Существо
ухмылялось, демонстрируя два желтых жуткого вида  клыка,  на  самые  его
брови была надвинута шапка-ушанка с торчащими в  разные  стороны  ушами,
грудь покрыла  густая  растительность,  одежда  отсутствовала.  Существо
премерзко хихикнуло и глумливо сообщило:
   - Заждался.
   Женька, слабо охнув, стала  заваливаться  вправо,  а  я  заорала  еще
громче.
   Это привело подругу в чувство, и она присоединилась ко мне,  но  моих
вершин достичь не могла.  Не  сговариваясь,  мы  резко  развернулись  и,
бросив чемодан, понеслись в темноту не разбирая  дороги.  Я  обо  что-то
споткнулась и грохнулась на мокрую от росы траву,  Женька  упала  рядом,
хрипло дыша.
   - Анфиса, что это было? -  с  ужасом  пролепетала  она,  оглядываясь.
Никто за нами не гнался, лишь журавль поскрипывал рядом.
   - Откуда мне знать?
   - Этот... банник, да? Ты же литератор, должна знать народные обычаи и
обряды.
   - При чем здесь обряды? - возмутилась я.
   - Он за нами не побежал, - продолжала  разглагольствовать  Женька.  -
Видно, покидать свой объект ему не положено. Интересно, много тут  таких
объектов? Я знаю домового, лешего, теперь банника, конечно, а ты кого?
   - Женя, ты дура, - второй раз за вечер сообщила я,  но  взволнованной
Женьке было на это наплевать, она и глазом не моргнула. - Банник  -  это
суеверие. - Отдышавшись, я поднялась на ноги, Женька тоже встала.
   - Ага, - усмехнулась подруга, - суеверие, а кто первый заорал?
   - Конечно, оно выглядело необычно.
   - Кто "оно"? - вредничала Женька.
   - Ну... человек, естественно.
   - Человек? - усмехнулась она. - Тогда пойдем за чемоданом.
   Я вглядывалась в пугающую темноту ночи и совершенно отчетливо поняла,
что возвращаться за чемоданом в настоящий момент не  могу  ни  за  какие
коврижки.
   Этому решению сильно способствовал и тот факт,  что  чемодан  был  не
моим, а Женькиным. Я сказала:
   - Надо легко расставаться с вещами.
   -  То-то,  -  удовлетворенно  заметила  Жень--  боишься,  потому  что
сомневаешься, что оно местный  житель,  я  имею  в  виду...  короче,  ты
поняла, - вздохнула подруга, ухватила  меня  за  руку  и  задала  вполне
здравый вопрос:
   - Что делать-то будем?
   - Надо к людям, - нервно оглядываясь, заявила я.
   - Надо, - затосковала Женька, - знать бы еще, где они.
   Тут за нашей спиной что-то хрустнуло, мы подскочили, вцепившись  друг
в друга, и бросились бежать куда глаза глядят. В основном они глядели  в
темноту по причине отсутствия какого-либо  света,  и  вдруг  мир  вокруг
точно свихнулся, совсем рядом  что-то  ухнуло,  в  другом  конце  что-то
завыло, и началась такая катавасия, что не приведи господи.
   Не знаю, чем бы все закончилось для моих нервов, если б мы с  Женькой
со всего маха не влетели в забор. Он оказался ветхим,  а  сила,  которая
несла нас по деревне, могучей. В  общем,  мы  влетели  в  забор,  он  не
выдержал и с жутким хрустом и скрипом рухнул, причем вместе с нами. Руки
обожгло, и  я  сообразила,  что  лежим  мы  в  зарослях  крапивы.  Ухать
перестало, а вой действительно имел место и для моей расшатанной нервной
системы звучал неприятно, но ничего потустороннего в нем не было.
   - Женя, это собака, - как можно спокойнее сообщила я, приподнимаясь.
   Гнилые доски забора подо мной  затрещали,  а  я  чертыхнулась,  боясь
пораниться - в таких заборах обычно полно гвоздей. Я все-таки  поднялась
и попыталась поднять Женьку, она лежала без движения  и  громко  стучала
зубами. - Это собака, - здорово разозлившись, повторила я. Ясно, что  от
Женьки толку никакого, придется брать инициативу в свои руки.
   - Ты меня успокаиваешь, - не поверила подружка.
   - Прекрати немедленно, вставай. - Мне все-таки удалось  заставить  ее
подняться. - И пойдем к людям.
   - Да-да, - кивнула подружка, - к людям. А куда идти, ты знаешь?
   - Это забор, - ткнула  я  пальцем  в  рухнувшее  сооружение,  правда,
рухнувшее частично. - Мы пойдем вдоль него и выйдем к дому.
   Она кивнула и, вцепившись в мой  локоть,  сделала  первый  шаг.  Идти
вдоль  забора  оказалось  делом   непростым:   прежде   всего   пришлось
пробираться сквозь крапиву, которая в некоторых местах  достигала  нашей
груди, дважды путь нам преграждали самые настоящие  заросли,  преодолеть
которые было делом немыслимым,  и  их  пришлось  обходить,  при  этом  я
страшно переживала, что в темноте мы собьемся с  курса  и  потеряем  наш
забор. К счастью, этого не случилось.  Наконец,  забор  кончился,  и  мы
вышли ко двору. За двором последовал и дом.  Вскоре  мы  уже  стояли  на
высоком крыльце и робко стучали в окно.
   Некоторое время ничего не происходило. Ни звука,  ни  шороха,  только
наше учащенное дыхание. Затем в крохотном оконце рядом с дверью мелькнул
огонек,  а  мы  с  облегчением  вздохнули,  дверь  со  зловещим  скрипом
открылась, и мы увидели банника, то есть, может, теперь  это  был  и  не
банник, а кто-то еще, домовой, к примеру, но выглядел он  точной  копией
первого, в той же шапке, с той же  ухмылкой  и  с  теми  же  клыками,  в
беспалой руке держал свечу, и  свет  ее  отбрасывал  на  его  физиономию
причудливые тени, глаза жутко блестели... в общем, это  было  совершенно
непереносимо.
   - Наконец-то, - хихикнуло существо, на этот раз, по-моему, во  что-то
одетое, а мы с Женькой Скатились с крыльца и  бросились  прочь,  но  без
воплей, так как вопить сил уже не было. Банник что-то кричал нам  вслед,
но либо он невнятно произносил слова, либо мы их не понимали,  разобрать
нам ничего не удалось. Преодолев не  меньше  километра,  мы  рухнули  на
колени возле каких-то зарослей и попытались отдышаться.
   - Прости меня, Анфиса, - вдруг сказала Женька, -  я  не  должна  была
тебя сюда привозить. Если б я сейчас была  одна,  то  хоть  за  тебя  не
беспокоилась бы.
   - Женя, - совершенно не обращая внимания на покаянные слова  подруги,
которые сильно смахивали на исповедь перед последним причастием,  твердо
начала я, - всему есть простое и логичное объяснение. Сейчас ни ты, ни я
логически мыслить не способны, значит, надо дождаться утра и разобраться
со всей этой галиматьей.
   - До утра еще далеко, - пожаловалась Женька.
   - Летом ночи короткие, - утешила ее я.  -  Смотри,  заря  занимается,
скоро рассвет.
   - Где? - обрадовалась Женька.
   - Что? - не поняла я.
   - Заря, естественно.
   Я наудачу ткнула пальцем, так как, будучи сугубо  городским  жителем,
мало смыслила в таких вещах, но определенно помнила, что есть  заря,  за
которой  следует  рассвет,  и,  говоря  по  чести,  не  мешало   бы   им
поторопиться.
   - Заря должна быть на востоке, раз солнце  там  восходит,  а  это  не
восток, а север, - проворчала подружка.
   - Откуда тебе знать? - возмутилась я.
   - Как откуда? Я же карту смотрела. От города мы ехали на юг,  точнее,
на юго-запад, а город за нашей спиной.
   - С чего ты взяла?
   - С того. Там река.  Слышишь,  плещется.  Я  ничего  не  слышала,  но
порадовалась: если Женька начала вредничать, значит, все в  порядке,  от
страха не умрет.
   - Река тут с трех сторон, - не сдавалась я. - И вообще: сказано тебе,
скоро рассвет, вот и жди.
   - Анфиса, - охрипшим голосом вдруг  позвала  Женька,  я  настороженно
замерла и услышала шаги, а затем увидела... Первой мыслью было - волк.
   Огромный, страшный, он возник в паре метров от  нас  и  замер,  глядя
зрачок в зрачок. - Я этого не вынесу, - заволновалась Женька  и  закрыла
глаза, а я подумала: мне здорово повезет, если я лишусь сознания. Ничего
подобного. Женька клацала зубами, зверь сидел напротив, а  я  таращилась
на него. - Анфиса, что же это? - пискнула Женька. - Волк?
   - Сиди, не шевелись, - пробормотала я.
   - А глазищи-то... Анфиса, вдруг  это  не  собака  вовсе?  Здоровый-то
какой...
   - Заткнись, говорю. Это собака... Собачка, - позвала я наудачу и даже
посвистела немного:
   - Шарик, Дружок, Полкан... - Фантазия моя на  этом  истощилась.  Пес,
или кто бы он ни был, сел копилкой и завыл, да так, что у меня буквально
волосы встали дыбом.
   - Нет, я больше не выдержу, - охнула  Женька,  и  я  мысленно  с  ней
согласилась. Потратив на сольное выступление никак не меньше пяти минут,
зверь, не обращая на  нас  никакого  внимания,  спокойно  развернулся  и
вскоре растворился в темноте. - Фильм ужасов, да и только, - с  заметным
облегчением вздохнула Женька.
   Мы поднялись с земли и сделали несколько робких шагов  в  неизвестном
направлении. Женька обо что-то споткнулась и едва не упала, я подхватила
ее, больно ударилась коленом и тут  поняла,  что  перед  нами  скамейка,
сделала  еще  несколько  шагов  и,  можно  сказать,  уперлась  носом   в
палисадник. В трех метрах от места, где мы стояли, находился дом. Темный
и, честно сказать, жутковатый, потому не очень-то мы и радовались.
   - А вдруг здесь опять этот? - прошептала Женька.
   - Дом точно другой, - не спеша с заключениями, сообщила  я.  -  Здесь
крыльцо низкое и еще палисадник, там палисадника не было.
   - А если они тут во всех домах? Знаешь что, Анфиса, может, мы с тобой
до утра на скамейке посидим? Сама говоришь, недолго осталось.
   - Не болтай глупостей, - не приходя в восторг от собственной  отваги,
ответила я. - Идем.
   - Чего-то у меня нога не шагает,  подвернула,  наверное,  -  сообщила
Женька. - Ты иди одна, а я здесь посижу.
   Я презрительно фыркнула и  направилась  к  крыльцу.  Откуда-то  сбоку
выскочила собака и истошно залаяла. Не успела я  насмерть  перепугаться,
как сообразила, что собака на привязи и до меня не дотянется, но и мне к
крыльцу не пройти. Я вздохнула, на всякий случай отступая, и с некоторым
удивлением, оглядевшись в очередной раз, поняла, что стало светлее, а  я
нахожусь на деревенской улице, потому что напротив тоже дом и дальше еще
дома, правда, темные и как будто нежилые, но это ничего не  значит,  раз
сейчас ночь, люди по  ночам  спят,  к  тому  же  граждане  остались  без
электричества.
   - Кто там? - перекрикивая  лай  собаки,  осведомился  женский  голос.
Звучал он без  страха,  но  сурово,  точно  здесь  поджидали  непрошеных
гостей.
   - Простите, пожалуйста, - заторопилась я, . но тут подскочила  Женька
и взяла инициативу в свои руки.
   - Мы ищем Игнатову  Августу  Поликарповну.  Не  подскажете,  где  она
живет?
   Мы из газеты, она прислала письмо в редакцию, мы приехали  вечером  и
заблудились. Оттого так поздно...
   Дверь распахнулась, и мы  увидели  крупную  женщину  в  темной  юбке,
шерстяной  кофте,  мужских  носках  и  тапочках,  в  руках  она  держала
керосиновую лампу, которую тут же подняла повыше, чтоб разглядеть нас, и
шикнула на собаку:
   - Тише. - Пес тут же умолк. - Из газеты,  говорите?  -  спросила  она
Женьку, пристально в нас вглядываясь.
   - Да.
   - А письмо с собой?
   - Конечно. И удостоверение... - Женька полезла в  сумку,  но  женщина
махнула рукой.
   - Что толку в бумажках.  Ладно,  заходите,  только  по  одной.  -  Мы
сделали шаг, а она шепнула собаке:
   - Нюхай, Терминатор.
   Что там нюхал Терминатор, судить не берусь, но, как только мы сделали
шаг, пе