него мало кто обратил внимание, но мы-то с Женькой,  памятуя
события  прошедшей  ночи,  насторожились.  Сапог  мог  принадлежать  как
мужчине, так и женщине, выглядел он  совершенно  новым,  и  мы  задались
целью узнать размер ноги Бороднянской,  на  что  потратили  полчаса,  но
толком ничего не выяснили, определив на глаз,  что  размер  ноги  у  нее
никак не меньше тридцать восьмого. Однако сапог нашли в  воде,  а  не  в
комнате писателя, и наши подозрения так и остались подозрениями.
   Работа на реке шла полным ходом, и вскоре на берег  подняли  страшную
находку. Все Липатове ужаснулось, потому что труп оказался с  головой  и
руками.
   Опознать его труда не составляло:
   Вова Татарин. Неожиданное появление  трупа  (незапланированного,  так
сказать) произвело на милицию  впечатление:  вскоре  на  подмогу  пришли
новые силы и после обеда со дна реки подняли еще один труп, без  головы,
с карманами, набитыми камнями. Оба трупа отправили на лодке  в  Заручье,
где уже ждала машина.
   Затем приехавшие спецы побеседовали с Иваном Бородиным, и мальчишка с
бабушкой тоже отправились в город. В милиции,  должно  быть,  рассудили,
что береженого бог бережет, и рисковать не стали.
   Затем в пансионате появились сотрудники милиции и занялись нами. Один
из них, представившись Виктором Алексеевичем, спросил, как  меня  зовут,
записал ответ и вдруг проявил интерес:
   - Громов Роман Андреевич вам кто будет? Супруг?
   - Супруг, -  нахмурилась  я  и  почему-то  сразу  почувствовала  себя
глубоко несчастной. Какой он супруг? Я уже четыре дня в  этом  Липатове,
вокруг горы трупов, а Ромке и горя мало. Интересно, чем он вообще занят?
Вопросов у следователя было немного, а отвечала я, по причине неожиданно
нахлынувшей тоски, вяло, и вскоре мы расстались.
   Не успела я вернуться на веранду, как писатель  бросился  ко  мне  со
словами:
   - Какого черта вы выдумали эту сказку?
   - Что? - растерялась я.
   - Какого черта вы выдумали, что ночью ко мне кто-то приходил?
   С  Женькой  беседовали  раньше,  чем  со  мной,  после  нее  как  раз
опрашивали Владислава Петровича, тут-то он  и  узнал  от  следователя  о
наших показаниях.
   - Я ничего не выдумала, - ответила я с достоинством, по крайней мере,
на это рассчитывала. - Я действительно  слышала,  как  вы  разговаривали
ночью с мужчиной...
   - С каким мужчиной? - удивился Бороднянский.
   - Я его не видела. Только слышала.
   - А я слышал, что вы вовсе не из газеты, а детективы пишете. Так вот,
уважаемая, жизнь - это не литература. Из-за ваших глупых бредней у людей
могут быть неприятности. Вы отдаете себе отчет?
   Слово за слово, и мы многое чего успели сказать друг другу. В крайней
досаде, хлопнув дверью, Владислав Петрович удалился в свою комнату. Поле
битвы, таким образом, осталось за мной,  что,  впрочем,  не  очень-то  и
радовало. Конечно, писатель - подозрительная личность, но если  все-таки
к убийству отношения не имеет, то выходит, что  я  оклеветала  человека.
Впрочем, какая же клевета, если разговор я и в самом деле слышала?
   Совершенно несчастная, с  головной  болью,  я  сидела  возле  окна  и
мучилась своими  мыслями.  К  тому  времени  милицейские  чины  покинули
Липатово (правда, участковый предпочел остаться  в  деревне),  а  у  нас
появился Горемыкин. То есть он пришел гораздо раньше вместе с жителями и
все это  время  проявлял  повышенную  активность,  желая  быть  в  курсе
событий. Ближе к вечеру он утомился и остался у нас ужинать. Писатель  к
ужину  не  вышел.  Лидия  Артуровна  смерила  меня  гневным  взглядом  и
заметила:
   - Удивительно, как мало у некоторых людей совести.
   Я неожиданно покраснела, а Женька рявкнула:
   - Вы дур из нас делать прекратите. Что мы слышали,  за  то  отвечаем.
Ваши тайны нам по фигу, но здесь убийство, и промолчать мы не могли.
   - Нормальная гражданская позиция, - хмыкнул  Валера,  и  Бороднянская
сразу же накинулась на него.
   - А вы что зубы скалите? Моего мужа  пытаются  смешать  с  грязью,  а
почему? Потому что каким-то девицам что-то там послышалось. А .между тем
господам из органов следовало бы обратить свое внимание на вас.
   - С какой стати? - поднял брови Валера.
   - А с какой стати нормальному человеку носить с собой оружие?
   - Так вот почему вы так стремились в мою комнату, - засмеялся  он.  -
При этом давали понять, что готовы к супружеской измене. Хотели порыться
в моих вещах? Вынужден  вас  разочаровать,  Лидия  Артуровна,  у  господ
милиционеров ко мне никаких претензий. Я, видите ли, состою  сотрудником
смежной организации, крупной охранной фирмы, которая призвана всемерно и
со всей ответственностью с органами сотрудничать. Разрешение на оружие у
меня есть, а прихватил я пистолет потому, что места здесь глухие, дорога
дальняя,  а  у  меня  тачка  дорогая.  В  области  за  последний   месяц
одиннадцать случаев разбойных нападений  с  целью  захвата  транспортных
средств. Это первое. И второе, еще неизвестно, был ли найденный  мужчина
застрелен. Скорее всего, нет, раз выстрелов никто из нас  не  слышал.  И
в-третьих, очень сожалею, но в ночь заселения сюда Анфисы  и  Евгении  я
плохо спал и,  каюсь,  тоже  проявил  любопытство,  оттого  ответственно
заявляю: разговор вашего мужа  с  неизвестным  имел  место  быть.  Я  не
сообщил о нем следователю просто потому, что успел забыть о нем, так как
никакого значения этому факту не придал.
   - Да вы с ума сошли, - ахнула Лидия Артуровна. - У моего  мужа  здесь
нет знакомых. Откуда им взяться, раз мы впервые в этих местах? Нет,  это
какой-то заговор, - заявила она возмущенно.
   - Я думаю, вам стоит поговорить с мужем, -  заметила  я.  В  какой-то
момент мне стало жаль женщину, и я подумала, возможно, ей и в самом деле
ничего не известно. - Если к  нему  приезжал  какой-то  знакомый,  лучше
сообщить об этом, не вызывая подозрений. Установлено, что в ту  ночь  на
лесной дороге находились двое  мужчин,  один  назвал  другого  "Саша"  и
предложил сойти с дороги, а затем, скорее всего, убил. - В  этот  момент
что-то упало, мы  дружно  вздрогнули  и  посмотрели  на  Горемыкина.  Он
растерянно заморгал, затем виновато улыбнулся.
   - Я хотел чаю... сегодня слишком много волнений. - И стал собирать  с
пола осколки. А мы замолчали. Лидия Артуровна поднялась и, гордо вскинув
голову, покинула  комнату.  -  Может  быть,  все-таки  чаю?  -  виновато
предложил Горемыкин.
   - Давайте чаю, - вздохнула Женька.  Чаепитие  прошло  в  молчании.  Я
наблюдала за Иваном Ивановичем, который упорно избегал моего  взгляда  и
явно волновался.
   - Иван Иванович, - обратилась я к нему, - а с вами сотрудники милиции
беседовали?
   - Конечно.
   - И что вы им рассказали?
   - А что я могу рассказать? Топор  мой,  кстати,  нашелся,  за  бочкой
лежал.
   Я ничего не видел и не слышал.  Так  оно  и  есть...  То  есть,  если
честно... я не уверен, что все это к чему-то приведет..
   - Что приведет? - не поняла я.
   - Вот вы  сказали  об  этом  ночном  разговоре.  Вы  ведь  не  видели
Владислава Петровича, а только слышали голос.  Но  ведь  обознаться  так
легко, туман, звук разносится, преображается.
   - Какой туман?
   - Я просто к примеру. Я не уверен, что поступил бы правильно...
   - Вот так всегда, - нахмурилась Женька. - Кто-то что-то видел, кто-то
что-то  слышал,  но  все  об  этом  помалкивают.  В  результате  у   нас
раскрывается лишь сорок процентов преступлений. Да и те по большей части
случайно.
   - Вы думаете, я... вы считаете необходимым...
   - Следствию надо помогать, вот что я считаю, - отрезала Женька.
   Тут дверь распахнулась, и в комнату влетела Лидия Артуровна.
   - Славе плохо...
   - Что случилось? - первым пришел в себя Валера.
   - Не знаю. Он весь белый и дышит с трудом.  Мы  бросились  в  комнату
писателя. Он лежал на  кровати  и  выглядел  действительно  скверно.  Мы
бестолково  затоптались  в  дверях,  Женька  подошла  к  постели,  взяла
Владислава Петровича за руку и проверила пульс.
   - Надо вызвать "Скорую", - волновалась Лидия Артуровна. -  Кто-нибудь
должен добраться до Заручья и вызвать "Скорую".
   - Это можно сделать по телефону, - заметила я. -  Вопрос,  когда  они
приедут? Не проще ли отвезти Владислава Петровича во Фрязино?  На  джипе
это не проблема, там наверняка  есть  фельдшер,  и  до  райцентра  рукой
подать.
   - Не надо никому звонить, - тихо сказал  Владислав  Петрович.  -  Это
давление. Я немного поволновался... Я только что выпил таблетки. Уверен,
через час все пройдет. Дорогая, уверяю,  тебе  не  о  чем  беспокоиться.
Извините мою жену, - попросил он, обращаясь к нам.
   - Славик... - начала Лидия Артуровна, но он перебил:
   - Все будет хорошо.
   Мы вышли из комнаты, Бороднянская вместе с нами.
   - Что же делать? - кусая губы, спросила она. - Я так беспокоюсь.
   - Подобные приступы у него не редкость? - спросила Женька.
   - Да, у него гипертония...
   - Возможно, действительно стоит подождать? Лекарство есть?
   - Да-да... Спасибо вам,  -  сказала  Лидия  Артуровна,  пожимая  руку
Женьке.
   - Я... я так испугалась. Хорошо, что вы оказались рядом.  Я  пойду  к
нему.
   Она скрылась за дверью, а мы  вернулись  на  веранду.  Только  тут  я
обратила внимание, что Горемыкина нет. В самом этом факте не было ничего
особенного, человек ушел, так как помочь больному не мог, а путаться под
ногами не хотел, но исчезновение Горемыкина почему-то меня насторожило.
   Женьке пришло в голову искупаться, и Валера ее поддержал, я же  после
сегодняшних событий к реке  подходить  совсем  не  хотела,  и  они  ушли
вдвоем. Я сидела на веранде и листала журнал,  оставленный  Валерой,  не
обращая внимания на  содержание,  до  того  была  угнетена  чем-то,  что
затруднялась  определить.  При  желании  это  можно  было   бы   назвать
предчувствием.
   - Анфиса Львовна, - вдруг услышала  я  совсем  рядом,  повернулась  и
увидела Горемыкина.
   - Иван Иванович? Так вы не ушли? - обрадовалась я.
   -  Я,  знаете  ли...  я  тут...  прогулялся...  Я  бы  хотел  с  вами
посоветоваться. Знаете, я вас очень уважаю, у вас  острый  ум...  Иногда
трудно решить... в этом мире все так запутано...
   - Иван Иванович,  может,  вы  подниметесь  сюда  и  мы  поговорим?  -
предложила я, - Да-да... я через минуту буду... через минуту... -  И  он
исчез за углом, оставив меня в некотором недоумении.
   Минута прошла, потом прошло десять минут, а он все  не  появлялся.  Я
спустилась с веранды и громко позвала:
   - Иван Иванович!
   Кто-то торопливо прошел за ближайшими кустами,  я  бросилась  туда  и
увидела Колю. Он направлялся к гаражу с ведром воды в руке.
   - Вы Горемыкина не видели? - спросила я, почему-то испугавшись.
   - Видел. Он к деревне пошел.
   Не раздумывая, я выскочила на дорогу и  побежала  в  Липатове,  очень
надеясь, что смогу догнать старика. Однако этого не  случилось.  Дома  я
его тоже не застала, и это всерьез меня  обеспокоило.  Конечно,  он  мог
пойти другой  дорогой,  в  конце  концов,  он  мог  вернуться  и  сейчас
преспокойно сидит у нас на веранде, но  под  ложечкой  у  меня  тревожно
сосало, и мысли эти успокоения не принесли. Я бросилась  искать  Женьку,
но они с проклятущим блондином как сквозь землю  провалились.  В  общем,
ничего не оставалось, как бежать к участковому.
   Он ужинал, но, как только я объяснила, в чем  дело,  лишних  вопросов
задавать не стал, поднялся из-за стола, и мы  вместе  покинули  дом  его
родственницы.
   - Думаешь, Анфиса, ему что-то угрожает?
   - Не знаю, Василий Иванович.  Чувство  у  меня  нехорошее...  Он  мне
что-то сказать хотел и вдруг ушел. Странно, да? И  дома  его  нет.  Я  в
деревню бегом бежала и просто обязана была его догнать.
   - Что ж, пойдем в пансионат. Если Горемыкина там не  окажется,  будем
искать. В твое чувство верить приходится. Вова Татарин в  воде  дня  два
пролежал, родная жена не почуяла, а ты... идем.
   Мы выбрали короткий путь до пансионата, о котором я ранее не знала.
   Тропа была узкая, Василий Иванович шел впереди, а я за  ним  и  вдруг
буквально похолодела от ужаса, услышав за спиной грозный рык. Сначала  я
закричала, а уж потом обернулась.
   Огромный  пес  мчался  на  меня  из  зарослей.  Надо  отдать  должное
участковому, среагировал он быстро. Раздался выстрел,  и  зверь  упал  в
полуметре от меня, а я без сил опустилась на землю.
   - Что это? - спросила я хрипло.
   - Собака...  овчарка  кавказская...  -  Василий  Иванович  присел  на
корточки и стал рассматривать погибшего зверя. - Отощал-то как... видно,
сбежал и долго бродяжничал. А может,  дачники  какие  оставили.  Прошлой
осенью собаку привязали возле магазина и  уехали.  А  ведь,  поди,  тоже
людьми  себя  считают.  -  Он  поднялся,  помог  мне  встать  и  спросил
участливо:
   - Испугалась?
   - Ага. Откуда он здесь взялся? - пробормотала я,  хотя  участковый  в
общем-то уже ответил на этот вопрос.
   - Жалко псину, - вздохнул он и взял меня за  руку.  -  Вернусь,  надо
будет его зарыть... Пошли, Анфиса.
   Мы подходили к воротам и около них увидели Колю, он шел навстречу.
   - Горемыкин здесь? - крикнула я.
   - Не видел, - парень пожал плечами, сворачивая в лес.
   - Домой? - спросил его Василий Иванович.
   - Домой. Машину вымыл, завтра в город...
   - А чего по лесу?
   - Так ближе.
   Парень кивнул нам и отправился  дальше,  а  мы  пошли  к  пансионату.
Валера с Женькой сидели на веранде.
   - Горемыкин здесь? - спросила я.
   - Нет.
   - Куда же он делся? Придется опять в деревню возвращаться.
   Однако возвращаться не пришлось. Пока мы прикидывали, где  его  стоит
искать, раздался крик, а затем в воротах появился Коля  с  таким  лицом,
что сразу стало ясно: у нас опять беда.
   - Скорее, - прохрипел он, размахивая руками, и бросился в лес, мы  за
ним. Всего в нескольких метрах от  забора  пансионата  лежал  Горемыкин.
Руки раскинуты в стороны, глаза открыты, на лице дикий  ужас,  а  шея...
Можно сказать, что шеи  не  было  вовсе,  горло  точно  вырвали,  голова
держалась только на коже.
   - О господи! - дружно произнесли мы. Я опомнилась первой.
   - Василий Иванович, это собака? Это собака сделала?
   - Похоже на то... Псу вроде кавказца  пару  пустяков  человеку  горло
перегрызть. Надо милицию вызвать, - встревоженно произнес он.
   На этот раз милиция прибыла в рекордные  сроки,  но  ничем  особо  не
порадовала. Собаку сфотографировали, труп увезли и всех опять  опросили.
Жители  деревни,  обступив  представителей  власти,  требовали  света  и
охраны. Со светом ничего не вышло: ток  поступает  по  проводам,  а  те,
стараниями братьев Симаковых, отсутствовали, а вот двух  милиционеров  в
помощь участковому оставили. Пожилой дядька в погонах ворчливо  заметил,
что от больших собак одни неприятности, и я поняла, что милицейские чины
склоняются к мысли, что происшедшее  с  Горемыкиным  несчастный  случай.
Впрочем, почему бы и  нет?  Вспомнив  о  своей  встрече  с  овчаркой,  я
невольно поежилась. Но было еще кое-что, не дававшее мне покоя. Об  этом
я и завела разговор, оставшись вдвоем с Женькой.
   - Это убийство, - заявила я и, как только  облекла  свои  ощущения  в
слова, почувствовала себя значительно увереннее.
   - Ты думаешь, кто-то специально натравил собаку?
   - Специально или нет... это убийство.
   - Подожди, Анфиса. Собака напала на вас.
   Она вполне могла до этого напасть на Горемыкина.  Я  допускаю  мысль,
что кто-то сознательно использовал зверя...
   - Послушай меня, - перебила я подружку. -  Горемыкин  хотел  со  мной
посоветоваться. О чем? Логично предположить, что это касалось  убийства,
точнее, двух убийств, потому что в несчастный случай с Вовой Татариным я
не верю. Не настолько он был пьян, чтобы свалиться в реку, особенно если
учесть, что он всю жизнь пребывает  в  таком  состоянии,  да  еще  легко
путешествует по болоту... Так вот: Горемыкина что-то мучило. Вспомни наш
разговор незадолго до того, как он покинул пансионат.
   - Ну...
   - Что "ну"? Вспомнила?
   - Так я и не забывала. Говорили о том, что надо следствию помогать.
   - Вот именно. И он сказал что-то насчет того, что, не видя  человека,
опознать его трудно, ведь можно ошибиться. Женька, он имел в виду голос.
Что-то там сказал насчет тумана и того, что голос разносится...
   - Ну и что?
   - А еще он выронил чайник, когда услышал Имя Саша.
   - Это я помню... Мама моя, он той-ночью кого-то слышал, не  видел,  а
слышал. И этот кто-то был ему знаком. По крайней мере, по голосу он  его
узнал.
   - Конечно. Саша - это наверняка имя убитого. Теперь понимаешь?
   - Что ж я, дура... Почему этот хмырь ничего ментам не рассказал?
   - А почему он скелет утопил? Старый чудак скорее всего решил, что его
ночные прогулки Для ментов будут  выглядеть  подозрительно.  Не  скажешь
ведь, что Кукуя ловил, без того чтоб не прослыть чокнутым.
   - Значит, убийство... Чей же голос он слышал той ночью, как думаешь?
   - Первым  на  ум  приходит  писатель.  Но  когда  я  разговаривала  с
Горемыкиным, ни его, ни Лидии на веранде не было.
   - Когда Горемыкин разбил чайник, Лидия Артуровна была с  нами,  потом
ушла,  но  появилась  буквально  через   секунду   после   произнесенных
Горемыкиным слов и вполне могла их слышать. Так... Мы  с  Валерой  пошли
купаться, значит, в доме оставались писатель с женой и  ты.  Тебя  я  не
считаю. Писатель вылез в окно и... расправился со стариком.
   - Думаешь, это его собака?
   - Почему бы и нет? Он сюда на джипе прибыл, мог и собачку привезти, а
потом где-то спрятать... Болезнь нарочно симулировал,  чтоб  отвести  от
себя подозрение. Кто возьмется утверждать, было у него давление или  это
притворство чистой воды?
   - А Коля? - развела я руками. - Ему держать собаку еще проще. И  если
Вова Татарин убит, он  подозреваемый  номер  один:  ведь  Вова  грозился
разоблачить их махинации на острове.
   -  Это  с  таким  же  успехом  может  относиться  и  к  писателю,   -
заупрямилась Женька, а я нахмурилась, в который  раз  подумав,  что  все
происходящее каким-то образом связано с островом.
   - Надо наконец взглянуть, что там, на этом самом  острове.  -  твердо
сказала я.
   С утра пораньше мы отправились к Василию. Дом его был заперт изнутри.
   Мы постучали, но ответа не дождались и решили проверить двор.  Ворота
оказались распахнуты настежь, однако дверь со двора в сени была  заперта
и тоже изнутри.
   Мы пробрались в палисадник и постучали в окно.
   - Наверное, всю ночь пьянствовал, а теперь  дрыхнет,  как  лошадь,  -
проворчала Женька и оказалась не права.
   Пока мы вертелись возле  палисадника,  Василий  собственной  персоной
появился из ближайшего дома, держа что-то за пазухой. Я могла с  первого
раза догадаться что.
   - Здравствуйте, - сказала Женька с некоторым недоумением. -  А  мы  к
вам.
   - Хорошо... а я вот к соседке... голова чтой-то болит... Должно быть,
к дождю.
   - У вас дом изнутри заперт, - брякнула я, потому что с некоторых  пор
мне все казалось подозрительным.
   - И со двора заперт?
   - Заперт.
   - Вот... Это хитрость у меня такая, подергаешь дверь особым способом,
и откроется. А вы ко мне по какой надобности? - перевел он  разговор  на
другое. А я подумала, что продолжить беседу стоило бы в доме, но Василий
был далек от того, чтобы пригласить нас в гости.
   - Проведите нас на остров, - с места в карьер заявила Женька. - У нас
есть...
   - На остров не пойду, - отрезал Василий. - Участкового просите. Он не
хуже меня дорогу знает... а по башке  получил  за  милу  душу.  Так  что
увольте...
   - Но ведь вы не можете думать...
   - На остров не пойду,  -  сурово  пресек  Василий  мои  поползновения
вправить ему мозги. Что тут  скажешь?  Мы  переглянулись  и  отправились
восвояси.
   - Девчонки, -  окликнул  он,  -  вы  на  остров  не  ходите.  Опасно.
Смотрите, что делается, Вова Татарин в реку свалился просто так? Нет...
   - Что ж его, ваш Кукуй в реку