как заявлю куда следует, чем ты на острове занимаешься,  тогда
и узнаем, кто кому должен. Поллитра пожалел, сукин  сын,  -  пробормотал
Вова, извлек из кармана телогрейки початую поллитровку, взглянул на нее,
как на врага, и, мотнув  головой,  сделал  несколько  глотков  прямо  из
горлышка. Сунул бутылку в карман и, нетвердо ступая, пошел  по  тропинке
вдоль берега, проговорив с обидой:
   - Укорил...
   Слова,    произнесенные    Вовой    Татарином,    чрезвычайно    меня
заинтересовали, особенно те, что касались острова. Но в настоящий момент
меня еще больше интересовало, к кому Вова  обращался.  Переглянувшись  с
Женькой, мы бросились к ограде, но ни одной  живой  души  обнаружить  не
смогли. Выходит, Вова высказывал наболевшее в пустоту.
   Все еще не теряя надежды, мы проникли через пролом в стене,  которым,
скорее всего, воспользовался Вова Татарин, и оказались на  хозяйственном
дворе, тоже совершенно пустом. Слева, возле гаража, что-то скрипнуло,  я
резко повернулась и успела заметить какое-то  движение,  говоря  просто,
некто торопливо спрятался за угол. Мы с Женькой бросились в ту сторону и
нос к носу столкнулись с Горемыкиным. Увидев нас, он здорово перепугался
и принялся озираться с диким .видом.
   -  Возвращаетесь  с  прогулки?  -  с  натужной  улыбкой  спросил  он,
сообразив, что исчезать, как дурной сон, мы не собираемся.
   - Да... - кивнула Женька и в свою очередь поинтересовалась без особой
любезности:
   - Вы Вову Татарина видели?
   - Я? Нет... А в чем дело?
   - Просто нам показалось, что он с кем-то поссорился.
   - Я ничего не слышал, - поспешно заверил Горемыкин и вдруг покраснел,
что слегка меня удивило. С такой реакцией организма надо с враньем  быть
поосторожней.
   - Ну-ну, - сверля его взглядом, покивала подружка, и мы направились к
пансионату, а  Горемыкин  выбрался  через  дыру  в  заборе  и  вроде  бы
направился в деревню. Мы с Женькой вытянули шеи, пытаясь  увидеть,  куда
он свернет, но старикан пошел  вдоль  забора  и  исчез  из  нашего  поля
зрения. Зато в кустах  возле  дороги  что-то  хрустнуло.  -  Там  кто-то
прячется, - заявила Женька, а  я  вздохнула,  происходящее  с  нами  все
больше напоминало белую горячку. - Проверим?
   - предложила подружка, пылая энтузиазмом.
   Лезть в кусты, где наверняка полно комаров,  мне  не  хотелось,  и  я
решила с этим повременить, потому что мы  как  раз  достигли  гаража.  Я
вспомнила разговор с Мариной и решила взглянуть на машины наших  соседей
по пансионату.
   Ворота были закрыты, но рядом в стене имелось небольшое окно, к  нему
я и направилась. В гараже я без труда разглядела два джипа и  старенький
"уазик", прозванный в народе "буханкой". За ним  стояла  легковушка,  но
она пребывала в таком состоянии, что определить, какая именно, возможным
не представлялось.
   - Запиши номера машин, - сказала я Женьке.  Та  покорно  записала.  Я
отлепилась от окна и вслух подумала:
   - Надо узнать, на чье имя зарегистрированы машины.
   - Ты думаешь... - начала Женька, а я вздохнула:
   - Ничего я не думаю. Просто хочу знать.
   - Как скажешь, - шмыгнула носом подружка.  -  Комиссар  Мегрэ  у  нас
ты...
   Больше нам здесь делать  было  нечего.  Мы  пошли  к  веранде,  решив
кое-что уточнить, но она  пустовала.  Мы  заглянули  в  холл  и  увидели
Марину, она листала журнал - А где все? - спросила Женька весело.
   - Пошли отдыхать.
   - Что-то рановато, - заметила я.
   - Да...
   - А Иван Иванович давно ушел?
   - Где-то с полчаса.
   Мы с Женькой вновь вышли на веранду, и она горячо зашептала:
   - Все ясно: это Горемыкин. Вова Татарин ему разоблачением грозил.
   Интересно, что любитель фольклора прячет на острове? Собаку,  которой
людей пугает, или кое-что похуже?
   - Чего гадать, надо найти Вову и спросить.
   - Думаешь, он ответит?
   - Если будет в состоянии. А начнет упрямиться, пообещаем ящик водки.
   Это должно подействовать.
   - Ладно, пошли, - кивнула Женька.
   - Пошли, - согласилась я, хотя у  меня  и  были  кое-какие  сомнения:
бутылку Вова наверняка  уже  допил,  и  сможет  ли  он  воспринять  наши
вопросы, бабушка надвое сказала.
   Однако найти в деревне Вову Татарина не удалось. Домой он, по  словам
жены, не возвращался. Как ушел после обеда за водой, так его и нет, одни
ведра стоят у колодца. На вопрос: "Где он может быть?"  -  мы  услышали:
"Да где угодно.
   В какой-нибудь канаве валяется. Или в луже. Очухается, придет.  А  не
очухается  сегодня,  значит,  придет  завтра".   Получив   исчерпывающую
информацию, мы побрели к дому Горемыкина, чтобы убедиться, что  старикан
в самом деле у себя. Так и оказалось:  Иван  Иванович  в  компании  двух
старушек сидел на скамейке возле соседского дома и с  увлечением  что-то
говорил.
   - Решили еще погулять? -  крикнул  он  нам.  Мы  ответили,  да,  мол,
решили, и он помахал нам рукой.
   - А вот и Коля, - пробормотала Женька, стараясь особо  не  выказывать
своего интереса, я осторожно огляделась, но Коли  не  увидела.  -  Он  в
огороде, - подсказала подружка.
   И точно. В огороде,  рядом  с  домом  его  бабки,  я  увидела  шофера
пансионата, он шел к калитке, глядя себе под ноги, и  почему-то  казался
очень злым. Вдруг он увидел нас  и  притормозил,  должно  быть,  надеясь
остаться незамеченным, но сообразив, что мы его уже увидели,  направился
к крыльцу.
   Хлопнула входная дверь, и женский голос спросил:
   - Коля, это ты?
   - Я.
   Голоса стихли. Мы удалились от дома на приличное расстояние, дошли до
конца деревни, тщетно разыскивая Вову.
   - Надо было за ним сразу идти, - кусая губы, заметила я.
   - Подумаешь, поговорим с ним завтра. Один день ничего  не  решает,  -
утешила меня Женька.
   - До завтра он успеет забыть, что кричал сегодня, - расстроилась я.
   - Вполне возможно, что и  сегодня  не  вспомнит.  -  Женька  пыталась
смотреть на ситуацию философски, но я-то видела,  что  она  огорчена  не
меньше меня.
   Выждав немного, мы вновь вернулись к дому Вовы Татарина, но он так  и
не появился.
   - Придется ждать до завтра, - вздохнула я.
   - Девчонки, - услышали мы в этот момент, обернулись и увидели Августу
Поликарповну, которая шла от колодца  с  двумя  полными  ведрами.  Мы  с
Женькой торопливо направились к ней и взяли ведра из ее рук. - Ну как? -
спросила она тяжело дыша, хотя шли мы довольно медленно. -  Разобрались,
что у нас тут за дела творятся?
   - Пока нет, - покаялась Женька. - Однако уже убедились, что  в  самом
деле творятся.
   - Да? - вроде бы испугалась Августа Поликарповна. - А что случилось?
   - На мельнице кто-то черную мессу служит.
   - Это что такое? - заволновалась пенсионерка.
   - Вроде церковной службы, но наоборот, то есть поклоняются отнюдь  не
господу.
   - Святые угодники... - Августа Поликарповна перекрестилась. -  И  еще
удивляемся, что у нас телевизор не кажет да мост смыло. Удивляться надо,
как живы до сих пор. И кто ж ее служит, эту мессу?
   - Пока не выяснили,  дверь  была  заперта,  а  в  окошко  многого  не
разглядишь.  Анфиса   видела   человека   в   чем-то   черном.   Августа
Поликарповна, мы  вот  что  узнать  хотели,  вы  за  Горемыкиным  ничего
странного не замечали?
   - Так вы думаете?.. Нет, Иван Иваныч человек богобоязненный, в Троицу
вместе в храм ездили, на коленях всю  службу  выстоял...  Какая  уж  тут
черная... забыла слово... Он чудак, конечно, но добрый.
   - А почему чудак? - влезла я.
   - А чего городскому человеку у нас делать? Скука. Добро бы запасливым
был: грибы там, а ягоды, но ведь он всем  этим  не  интересуется.  Живет
один, ест суп из пакетиков. Разве ж это дело? A теперь надумал  на  зиму
остаться. Да здесь зимой и привычный человек волком воет.
   -  Ну...  вдруг  у  него  проблемы,  семейные,  к  примеру,  -  хитро
предположила Женька.
   - Какие проблемы? Вдовец он, а сын с семьей за границей живут. У Иван
Иваныча в Москве квартира и пенсия хорошая. Я так думаю, он решил  зимой
на остров идти. Чтоб, значит, взглянуть на Кукуя.
   - Что значит взглянуть? - не выдержала  я.  -  Неужто  Иван  Иванович
всерьез полагает, что  на  острове  сидит  какой-то  Кукуй...  -  Женька
скорчила зверское лицо, и я замолчала, мы поднялись на крыльцо дома, где
жила Августа Поликарповна. Хозяйка пожала плечами, пропуская нас вперед.
   - Может, и не сидит, а может... Кто знает? Женька пристроила ведра на
широкую лавку в сенях, и Августа Поликарповна предложила нам выпить чая.
Мы отказались, так как я боялась  проглядеть  Ивана  Ивановича,  который
казался  мне  все  более  подозрительным.  Тут  за  моей  спиной  что-то
грохнуло, я  вздрогнула  и  увидела,  как  из  терраски,  дверь  которой
выходила в сени, появился Иван Бородин.
   - Привет, - сказала Женька, мальчишка вздохнул, пряча глаза, а  бабка
заметила:
   - Чего молчишь, поздоровайся с людьми... Иван  Бородин  замер,  глядя
куда-то в пол, а потом  зажмурился,  точно  видеть  нас  было  для  него
совершенно невозможным делом, после чего жалко пискнул  и  со  всех  ног
бросился вон из Дома.
   - Да ты чего? - крикнула ему вдогонку бабка и покачала головой:
   - Вот уж правда говорят, ума нет... Вы на него не обижайтесь...
   - Что вы...
   - Пойду поищу мальчишку,  -  вздохнула  Августа  Поликарповна,  и  мы
вместе с ней спустились с крыльца и тут увидели Василия, он как раз  шел
к дому соседки. - Вася, ты моего мальца не видел?
   - К мельнице побежал, точно за ним черти гонятся. А что?
   - Да ничего. Нашло на парня. То  тихий,  точно  ангелочек,  то  вдруг
пуганый какой-то. Придется осенью опять  к  врачу  идти.  Надо  таблетки
успокоительные.
   - Это конечно, - кивнул Василий, косясь на нас; - Я чего зашел-то...
   Нет ли у тебя взаймы бутылки?
   - Найдем...
   Повеселевший Василий начал подниматься на крыльцо, а Женька спросила:
   - Вы Вову Татарина не видели?
   - Сегодня? Видел раз пять. По деревне  мотался,  выпить  искал.  Я  с
сеном возился, вот теперь с устатку...
   - А давно вы его видели?
   - Да уж больше часа, как он. в пансионат пошел.
   - Зачем?
   - Говорю, искал, где  бы  выпить.  Жена  его  -  баба  неплохая,  зря
говорить не стану,  но  уж  очень  скандальная  и  бабкам  нашим  строго
наказала Татарину взаймы не давать и не наливать  соответственно.  После
того как они со Степановной возле колодца крупно поговорили, никто и  не
дает, вот Вовка и мается.
   - А в пансионате он у кого думал денег занять?
   - Откуда ж мне знать? Может, у вас.
   - Он ничего по этому поводу не говорил?
   - Так я не спрашивал, смотрю, потрусил в ту сторону,  понятное  дело,
худо человеку... - Василий кашлянул, должно быть тем самым намекая,  что
разговор затянулся и ему, между  прочим,  тоже  худо,  но  я  решила  не
обращать на это внимания.
   - Василий, мы с Евгенией Петровной хотели бы попасть на остров. Вы не
могли бы нас туда проводить?
   - Раньше мог, а второе лето - нет. Водит на болоте.
   - Кто водит?
   - Кукуй,  естественно.  Не  пройдешь.  Участковый  сунулся,  еле  жив
остался.
   Не нужен вам этот остров, делать там совершенно нечего.
   - Как нечего? А Кукуй? - возмутилась Женька.
   - Так вы его поймать хотите? - Василий хихикнул, покачал головой:
   - Если б можно было, уж, верно,  давно  бы  поймали.  Вы,  девки,  на
болото не лезьте, болото штука опасная, был человек и нет человека, а вы
молодые, вам жить да жить.
   - А вы на острове сами когда в последний раз были? - спросила я.  Тут
на крыльце появилась Августа Поликарповна и сказала:
   - Идите в дом, чего на крыльце стоять?  Василий  повеселел  и  первым
занял место у стола, выпил, мы все это время  терпеливо  ждали,  закусил
капустой и наконец ответил:
   - Позапрошлой осенью с дачниками за ягодой  ходил.  Ну  и  на  остров
зашли.
   Зимой делать там нечего, а с весны водить начало.
   - Как это "начало"? - не выдержала я. - Ни с того ни с сего?
   - А это уж вы у Кукуя спросите, - хмыкнул Василий,  хитро  поглядывая
на нас.
   - Но ведь много лет туда люди ходили, и ничего.
   - Точно. А теперь водит. Я сам часа два плутал, не чаял выбраться,  а
непривычному человеку и вовсе не  выйти.  Слыхали,  у  нас  здесь  сразу
четверо сгинули? Одна машина осталась. Здоровые мужики и как  в  воду...
то есть в болото, конечно. А вы чего? Вас комар укусит и то  беда.  Нет,
держитесь от острова подальше.
   - Значит, вы нас к острову не поведете? - хмуро спросила я.
   - Нет. И Вова не поведет. Никто из наших шагу туда не  ступит.  И  не
просите.
   -  Послушайте,  но  ведь  Августа  Поликарповна  письмо  в   редакцию
написала, чтобы мы приехали и разобрались, а вы нам помочь не хотите.
   - Помочь мы всегда рады, а вот вести вас на верную погибель - это  не
помощь, а совсем наоборот. Вы про беды наши в  газетке  пропишите,  чтоб
мост  восстановили,  дорогу  подлатали,  да  чтоб  телевизор  хоть  одну
программу путно показывал. И Кукуй на  своем  болоте  затихнет  и  людей
губить перестанет. Это я вам авторитетно говорю. Так что  на  болото  не
лезьте, а заставьте начальство местное шевелиться.
   Поняв, что разговор окончен, мы простились  и  покинули  дом  Августы
Поликарповны.
   - Он что-то знает, - тревожно зашептала я.
   - Дураку ясно. Только вот что?  Уверена,  на  болоте  чертовщиной  не
пахнет, там кое-что похуже.
   - Что похуже? - нахмурилась я.
   - Ну, не знаю, - пожала плечами Женька. -  Но  идти  туда  он  боится
вовсе не из-за Кукуя.
   - Точно. И намекнул, если б не оторванность  деревни  от  окружающего
мира, этого безобразия здесь не было бы.
   - Что ж там такое? - нервно кусая губы, бормотала Женька.  -  Как  на
этот остров пробраться, хоть бы одним глазком взглянуть...
   - Надо поговорить с участковым, - решила я. - Он  при  исполнении,  и
ему всякую чушь про Кукуя говорить неприлично,  а  местность  он  должен
знать. Вот и отправимся с ним.
   -  А  может,  здесь   какая-то   сатанинская   секта?   -   выдвинула
предположение подружка. - Окопались на острове и не хотят,  чтоб  об  их
тайнах кто-то знал?
   - Нечего гадать, надо сходить и проверить. Завтра  с  утра  поедем  к
участковому.
   - Как? - поморщилась Женька. - Ты ж знаешь, у местных ни одной лодки.
   Надо двигать пешком до Фрязина, а там автобусом до  райцентра,  потом
опять автобусом до другого райцентра  и  уж  только  оттуда  в  Заручье.
Хорошо, если к вечеру доберемся.
   - Ну и что, назад можно на твоей машине.
   - Я у Маринки спрашивала, от Фрязина проедешь только на джипе, а  еще
лучше на гусеничном тракторе.
   - Мы можем попросить лодку у Марьи Павловны.
   - Ты что, забыла, она перед ужином сказала, что лодка  совсем  никуда
не годится, а новой взять негде. Еще  жаловалась,  что  хлеб  подмок,  а
починить лодку некому.
   - Хорошо, - теряя терпение, кивнула я. - В  конце  концов,  мы  можем
просто переплыть речку, сложив вещи в пакет, и...
   - Я плохо плаваю, а здесь течение.
   - Не болтай  глупостей.  Течение  так  себе,  а  плаваешь  ты  вполне
прилично.
   - Ну, ладно. Завтра видно будет.
   Между тем мы достигли дома Ивана Ивановича  и  смогли  лицезреть  его
самого, теперь он сидел за столом возле окна и пил чай. Мы устроились  в
кустах напротив, расположившись с  возможными  удобствами,  предполагая,
что ждать придется  не  один  час.  Вскоре  стемнело,  и  деревня  точно
вымерла. Иван Иванович зажег керосиновую лампу и вновь устроился у  окна
с книгой в руках.
   - Он нас засек, - заволновалась подружка.
   - Почему ты так думаешь? - испугалась я.
   - Неужто не ясно, он нам нарочно демонстрирует, вот он я, дома сижу и
никуда  не  собираюсь.  Уверена,  ночью,  когда  ты  в   окно   мельницы
заглядывала, он тебя видел и теперь насторожился.
   - Вот черт, - выругалась я, решив, что Женька, пожалуй, права.
   Почитав с полчаса, Иван Иванович убрал очки в футляр, исчез в глубине
комнаты, где-то минут через пять вновь появился, чтобы задуть лампу.
   Деревня окончательно погрузилась во тьму, а мы с Женькой стали ждать,
что. будет дальше. Время шло, а  ничего  не  происходило.  Тишина,  лишь
дерево над нами тихонько поскрипывает, а темень такая,  что  не  приведи
господи... Вдруг из-за туч выглянула луна, но от этого стало  еще  хуже,
то есть жутко стало до невозможности. И тут  с  болота  послышался  вой,
тягучий, долгий, а мы с Женькой вцепились друг в друга, больше всего  на
свете боясь, что заорем от страха и перепугаем всю округу.
   - Как он на луну-то реагирует, - заметила Женька.
   - Ага, - пискнула я в ответ,  решив  не  уточнять,  кто  такой  "он".
Вскоре луна вновь исчезла, вой  как  по  волшебству  прекратился,  а  мы
немного приободрились. Но не надолго. Сделалось  прохладно,  и  хоть  мы
прихватили с собой свитера, но все равно начали жаться друг к  другу,  а
Иван Иванович, точно издеваясь, не хотел покидать дом.
   Высунувшись из кустов, Женька сообщила:
   - Кажется, дождь собирается.
   И в самом деле, поднялся ветер;  и  в  воздухе  чувствовалось  нечто,
указывающее на приближение дождя.
   - Что ж делать-то? - вздохнула я. - Домой пойдем,  так  ничего  и  не
узнав?
   - Вряд ли этот гад под дождем куда-то отправится, - подумав, заметила
Женька.
   - Ничего подобного, дождь для него самое удобное время. Вот  что,  ты
здесь сиди, а я сбегаю за куртками  и  зонтом.  Или  предпочитаешь  сама
сбегать, а я покараулю?
   - Нет, иди ты, - вздохнула  подружка,  и  я,  выбравшись  из  кустов,
припустилась в сторону пансионата.
   Я уже пересекла луг и вышла к перелеску, когда обратила  внимание  на
мельницу. Вне всякого  сомнения,  в  одном  из  окон  мелькнул  свет.  Я
замерла, таращась на еле приметный огонек, и  пыталась  сообразить,  что
делать дальше.
   Выходит, Горемыкин нас провел, пока мы сидели в кустах, он  незаметно
выбрался из дома и занялся любимым делом: чертям служит на мельнице.
   - Господи, прости, - торопливо перекрестилась я и  побежала  назад  к
Женьке.
   Та сидела в кустах, наблюдая за домом, но видела ли что, еще вопрос.
   - Горемыкин выходил? - зашептала я.
   - Нет, - покачала головой Женька и тут же спросила:
   - Ты что так быстро вернулась?
   - Этот гад нас перехитрил, он давно на мельнице.
   - Откуда знаешь? - насторожилась Женька.
   - Огонь видела.
   - Слушай, Анфиса, может, там не Горемыкин,  может,  еще  кто?  Дядька
точно из дома не выходил.
   - Ты уверена? -.накинулась я на нее. - У него дверь из сеней прямо  в
огород выходит, в темноте мы могли его и не заметить.
   Женька подумала и кивнула.
   - А если это отвлекающий маневр? Кто-то на мельнице свет зажег,  чтоб
мы туда кинулись, а Горемыкин ускользнул?
   - Что ты предлагаешь? - спросила я.
   - Кому-то надо здесь остаться, чтоб за домом следить.
   - И ты одна пойдешь на мельницу? - не поверила я.
   - Нет, - честно ответила Женька, - я здесь останусь. А ты иди.
   - Ага, нашла дуру.
   - Ты же в нечистую силу не веришь?
   - Конечно, не верю. Но там может быть кто-то похуже нечистой силы. Не
забывай, Василий и тот очень боится.
   - И кто там, по-твоему?
   - Сидя  в  кустах,  этого  не  узнаешь.  В  конце  концов,  это  твоя
творческая командировка. Я сейчас вообще возьму и спать уйду,  а  завтра
вплавь и домой, с Ромкой мириться.
   - Ты же говорила, две недели...
   - А ты говорила, надо разобраться, что здесь происходит. Говорила?
   - Ладно, - поднялась с облюбованного ею пня Женька, -  пошли  вместе.
Не худо бы проверить, в доме этот хмырь или удрал, - заметила она, когда
мы уже удалились от дома.
   - Думаю, удрал. Вчера со светом спал, а сегодня огонь потушил.
   - Надо было разделиться и обе двери держать под  наблюдением,  теперь
вот гадай...
   - Если мы застукаем его на мельнице, то и гадать не придется.
   Мы шли через луг, когда Женька пугливо прошептала:
   - Светится...
   - Конечно, светится, - согласилась я,  изо  всех  сил  стараясь  быть
храброй. Однако  чем  ближе  мы  подходили  к  мельнице,  тем  храбрости
ста