новилось меньше. В конце концов, она вообще  куда-то  улетучилась;  а
тут еще дождь разошелся, мелкий, надоедливый.
   - Я подхвачу воспаление, - заныла Женька, но я не стала  обращать  на
это внимание, потому что прекрасно понимала: если  поддамся  страху,  то
завтра буду чувствовать себя дура  дурой.  С  этой  черной  мессой  надо
разобраться, и побыстрее, не то  шутник,  догадавшись  о  нашем  к  нему
интересе, перестанет появляться здесь и тайна останется нераскрытой.
   Когда мы, миновав перелесок, вышли к реке,  все  окна  мельницы  были
черными.
   - Опоздали, - с досадой сказала Женька, за минуту  до  того  отчаянно
трусившая.
   - Это ничего  не  значит,  вдруг  мы  перехватим  его  по  дороге,  -
возразила я, выходя из  кустов,  и  едва  не  столкнулась  с  человеком.
Впрочем, не берусь утверждать, что это точно был человек.  Нечто  темное
неожиданно явилось моему взору, я вскрикнула, а Женька заорала. Человек,
или кто бы он ни был, резко повернулся, намереваясь сбежать, а я, должно
быть, в припадке безумия, попыталась его схватить. Пальцы заскользили по
чему-то мокрому, не в силах ни за что ухватиться,  пока  я  не  нащупала
какую-то веревку, уцепилась за нее, и заорала:
   - Женька, помоги, я его держу!
   Надо отдать Женьке должное, продолжая голосить, она кинулась  мне  на
помощь. Существо оказалось  очень  юрким,  вывернулось  из  моих  рук  и
бросилось в кусты. В руках у меня осталась то ли сумка,  то  ли  рюкзак,
сразу не разберешь.
   Женька бросилась в погоню, но, оказавшись  в  кустах,  споткнулась  в
темноте и упала мне под ноги, конечно, я тоже упала прямо на нее,  и  мы
дружно заорали, потому что перепугались.
   - Прекрати орать, - первой пришла  в  себя  я  и  села.  Стало  ясно:
преследовать неизвестного дело пустое: времени мы потеряли достаточно, к
тому же в темноте он ориентируется гораздо лучше, чем мы. - Где  у  тебя
фонарик? - вздохнула я. Женька ничего не ответила,  но  вскоре  вспыхнул
свет, и я могла лицезреть ее разнесчастную физиономию.
   - Ушел? - спросила она, нервно озираясь.
   - Конечно, ушел.
   - А это чего такое? - Луч света вырвал из темноты рюкзак. Взглянув на
него, Женька принялась нервно хихикать. - Анфиса, а тебе не кажется, что
мы до смерти напугали человека? Кто-то шел по своим делам и вдруг...
   - Кто это здесь шел? - отмахнулась я. - Василия и Вову не  напугаешь,
а больше ходить здесь некому.
   - А вдруг кто-то из приезжих? - не унималась Женька.
   - Хватит гадать, лучше посмотрим, что в рюкзаке.
   Не стоило нам этого делать, но кто же  знал...  Я  развязала  рюкзак,
Женька исправно светила, и мы увидели  в  рюкзаке  большой  целлофановый
пакет. Не вынимая его, попробовали  разобраться  с  содержимым,  стянули
пакет и... В первое мгновение я даже не поняла, что  там  такое.  Женька
вдруг сделалась серой и со всего маха приложилась  к  земле  затылком  с
подозрительным стуком, после чего признаков жизни уже не подавала.
   - Женя, - охнула я, подобрала фонарь и на четвереньках приблизилась к
ней, чтобы попытаться оказать подружке первую помощь. Потом перевела луч
света на нашу находку, и до меня наконец дошло: в пакете лежала  голова.
Человеческая голова, принадлежавшая мужчине, темные волосы,  усы,  глаза
плотно закрыты. - Ой, мамочка, - тихо сказала я  и  хлопнулась  рядом  с
Женькой, В чувство меня привел дождь, он ни на шутку разошелся, холодные
капли били мне по лицу. Я с неохотой приподнялась и огляделась:  это  не
сон, я лежу в кустах, рядом Женька без чувств, и где-то здесь отрезанная
голова. Господи, зачем я очнулась?
   Однако, если очнулась, лежать под дождем глупо. Я попыталась отыскать
фонарик, стараясь не думать ни о  злополучной  голове,  ни  о  том,  что
Женька лежит рядом и упорно не подает признаков жизни. Фонарик  нашелся,
свет зажегся, и это было странно, потому что выходило, что, падая, я его
как-то выключила. Борясь  с  искушением  направить  свет  на  рюкзак,  я
все-таки решила сначала привести в  чувство  подругу.  Я  приподняла  ее
голову, и Женька вдруг спросила:
   - Ты жива?
   - Как ты меня напугала, - охнула я.
   - Она там? - не обращая внимания на мои слова, задала она еще вопрос.
   - А куда ей деться, - вздохнула я.
   - Это правда голова? - захныкала Женька. - Самая настоящая?
   - Не очень-то я ее разглядывала. Давай приходи в  чувство,  пойдем  в
пансионат, возьмем сотовый и ментам позвоним. Голова - это уже не шутки.
Это убийство. И о нем надо поскорее сообщить.
   - Конечно, убийство, - неизвестно чему обрадовалась Женька. Она села,
взяла у меня из рук фонарь и сказала:
   - Анфиса, ты не могла бы ее... ну,  прикрыть.  Я  вот  что  подумала,
тащить ее в  пансионат  не  имеет  смысла,  менты  должны  осмотреть  на
месте... Ее нет, - совершенно неожиданно закончила она. Я заставила себя
повернуться, и в самом деле, ни головы, ни пакета, ни  рюкзака  рядом  с
нами не было.
   - Куда же все делось? - растерялась я,  шаря  в  кустах  и  при  этом
напрочь забыв о своем желании никогда не видеть проклятую голову. Теперь
я так старательно ее искала, точно  от  этого  зависела  моя  дальнейшая
жизнь.
   Надо отдать  должное  подружке:  она  присоединилась  ко  мне,  и  мы
тщательно осмотрели кусты,  близлежащую  местность  и  даже  дорогу,  по
которой шли сюда.
   Никакого намека на рюкзак и  голову.  Следов,  само  собой,  тоже  не
осталось, потому что шел дождь.  Вывод  напрашивался  сам:  либо  хозяин
головы вернулся за ней, когда мы лежали в беспамятстве, и забрал рюкзак,
либо вовсе никакой головы и даже рюкзака  не  было,  а  все  дам  только
привиделось.
   - Такого быть не может, - подумав, заявила я. - И ты, и  я  отчетливо
помним одно и то же. Выходит, нам одновременно приснился один и  тот  же
сон, а так не бывает. Значит, рюкзак был...
   - И голова была? - вздохнула Женька.
   - Не знаю, - растерялась я. - Может, в самом деле привиделось?
   - Знаешь, что я  тебе  скажу,  Анфиса,  -  запечалилась  подружка,  -
пойдем-ка спать. Что-то мне наше состояние не нравится.  Галлюцинации  -
штука опасная, так и до психушки рукой подать.
   Насчет психушки я была согласна, меня хоть сейчас туда  отправляй  на
профилактическое лечение. Мы ходко затрусили в сторону пансионата. Когда
уже достигли ограды, Женька вдруг спросила:
   - Неужто правда померещилось?  -  Я  пожала  плечами,  а  она  горячо
зашептала:
   - Анфиса, вдруг нас леший водил? То есть, я  хотела  сказать,  может,
такое и называется "водил"? Галлюцинации там и прочее...
   - Может, - отмахнулась я и тут весьма некстати вспомнила страшилку  о
Зеленом охотнике, который носит свою голову не на плечах, а под  мышкой,
слабо пискнула, а Женька схватила меня за руку.
   - Ты чего?
   - Ничего, - пролепетала я, не хватало только еще и ее напугать.
   На счастье, мы уже поднялись на крыльцо и  постучали.  Дверь  открыла
Марина.
   - Я уж беспокоиться начала, - сонно щуря глаза,  сказала  она,  а  мы
принялись оправдываться:
   - Задержались в деревне, потом дождь...
   - Так вы от деревни без провожатых шли?
   - Конечно.
   - Страсть какая... Сегодня на болоте точно все черти собрались, такой
вой устроили Словно в подтверждение ее слов, с болота донесся  протяжный
вой. Мы все трое машинально перекрестились.
   - Вода горячая есть? - неизвестно почему перешла я на шепот.
   - Есть, - кивнула  Марина,  и  мы  с  Женькой  стали  подниматься  по
лестнице.
   - Что скажешь? - спросила она.
   - О чем?
   - Обо всем происходящем.
   - Ничего.
   - Но ведь должно же у тебя быть мнение, хоть какое-нибудь?
   - Мое мнение: нам спать пора, а будешь разговорами допекать, получишь
по носу Проснулась я с первыми лучами солнца. Женька еще сладко спала, а
я, уставясь в потолок, попыталась проанализировать происходящее. Назвать
эту свою попытку особо успешной я не могла, потому что  исходных  данных
было маловато.
   Как я отвечу на вопрос: совершено убийство или нет, если наверняка не
знаю, видели ли мы ночью голову или все это проделки Кукуя?
   Пострадав еще немного, я поднялась и растолкала Женьку.  Она  охнула,
села в постели и посмотрела на меня  безумными  глазами.  Потом  прижала
руку к груди и молвила:
   - Ох, напугала до смерти... всю ночь кошмары снились.
   - Когда кошмары снятся, человек спит чутко, а ты как лошадь...
   Женька взглянула на часы и нахмурилась:
   - Ты что, с ума сошла? Поднимать человека в такую рань.
   - Не забывай, тебя сюда послали с нечистой силой бороться, а не  бока
отлеживать.
   - Ты что-то придумала, - порадовалась Женька.
   - Вот что, черная месса и отрезанная голова - звенья  одной  цепи,  и
все это дело рук Горемыкина.
   - Почему? - пробормотала подружка.
   - Потому что голова понадобилась Горемыкину для пущего эффекта, чтобы
придать истории с Зеленым охотником необходимый драматизм.
   - Точно, - охнула Женька. - Он  ведь  нам  рассказывал,  что  Зеленый
охотник голову в рюкзаке носит... Анфиса, а вдруг это правда...
   - Что правда? - взъелась я.
   - Ну... в каждой легенде есть доля истины.
   - Лучше не зли меня. Говорю, Горемыкин спятил, и голову эту...
   - А где он ее взял?  -  нахмурилась  подруга.  -  Ведь  голова  такой
предмет... на дороге не валяется... я имею в виду...
   - Конечно. Поэтому мне абсолютно ясно:  совершено  преступление.  Нам
нужно срочно найти голову и звонить в милицию.
   - Почему бы просто так не позвонить, без головы?
   - Без головы они с места не сдвинутся. Пойми ты, для того чтобы менты
зашевелились, нужен труп. А у нас что?  Рассказы  о  голове  в  рюкзаке,
ничем, кстати, не подтвержденные.
   - Я все понимаю, - вздохнула она. - Только знаешь что...  не  хочется
мне ее искать, то есть видеть...
   - Тогда собирай вещи и поехали отсюда, нет  никакого  смысла  в  том,
чтобы здесь торчать...
   - Ладно, - перебила она, - пошли искать голову. Ты уже  знаешь,  куда
за ней идти?
   - Я хочу проверить мельницу. Вчера мы там видели огонь, так?  И  этот
тип с рюкзаком встретился нам в нескольких метрах от мельницы. Я  думаю,
он шел с этой службы и столкнулся с нами, ведь свет к тому  моменту  уже
погас.
   - И ты считаешь, что он вернулся на мельницу и там ее спрятал?
   - Если, конечно, не утопил в болоте, то скорее всего так и  есть.  Не
домой же он ее поволок. А если на мельнице ее случайно кто-то и  найдет,
то, связать с Горемыкиным не сможет.
   - В этом что-то есть, - подумав, кивнула Женька. -  Идем.  А  как  мы
проникнем на мельницу, там же замок?
   - Найдем какую-нибудь железку и выломаем раму.
   - Может, лучше сходить в деревню и узнать, у кого ключ?
   - Горемыкин сразу насторожится и, чего доброго, сбежит.
   - Ладно, пошли искать железку. Мы быстренько  оделись,  прокрались  в
умывальную,  стараясь  не  шуметь,  и  вскоре  выскользнули   из   дома,
воспользовавшись тем, что Марина крепко спит.
   Зашли на хоздвор и немного пошарили  в  поисках  подходящей  железки.
Двор, как на грех, выглядел образцово-показательно: чистота,  порядок  и
никакого тебе металлолома.
   - Сарай, по-моему, открыт, -  кивнула  Женька  на  низкую  пристройку
возле гаража. Мы направились туда, потянули на себя  дверь,  из  темноты
сарая послышалось грозное рычание. Мы замерли,  как  по  команде.  Глаза
привыкли к полумраку, я начала различать предметы в сарае, и тут  Женька
сказала с досадой:
   - Тьфу, пропасть... - А я увидела рыжую собачонку, которая,  опасливо
пятясь от нас, грозно рычала. - Вот  ведь  что  значит  нервная  система
взволнованная, - заметила подружка, проходя в сарай и перестав  обращать
внимание на собаку. Та тоже потеряла к нам интерес, выскочила за  дверь,
справила нужду, пробежалась по двору и улеглась  возле  ворот  гаража  с
самым довольным видом.
   - Я не знала, что здесь есть собаки, - словно оправдываясь,  заметила
я.
   - Может, из деревни приблудилась, а может,  вправду  держат  так,  на
всякий случай. Не думаю, что от нее много толка.
   Пошарив в сарае, заваленном всяким хламом, мы обнаружили  железку,  с
нашей точки  зрения  вполне  подходящую  для  взлома,  и  отправились  к
мельнице. По росе идти не очень-то  приятно,  и  я  в  который  уже  раз
пожалела, что мы не прихватили из города резиновые  сапоги,  на  будущее
надо знать, что в сельской местности это наиважнейшая вещь.
   Эти мысли немного отвлекли меня, и я не  заметила,  как  мы  вышли  к
мельнице. Туман у реки только-только начал редеть, и мельница  выглядела
довольно зловеще. Я перевела взгляд на Женьку, на лице ее читалось нечто
подозрительно похожее на отчаяние.  Вздохнув,  я  преодолела  оставшиеся
несколько метров и оказалась перед  запертой  на  замок  дверью.  Женька
предложила попробовать сбить замок. После первой попытки стало ясно, что
это нам не по силам. Пришлось вернуться к первоначальному замыслу, и  мы
направились к окну.
   Женька  сцепила  руки  замком,  я  приподнялась  и  поддела  железкой
сгнившую раму. Минут через пять моими усилиями она была выставлена, а  я
с Женькиной помощью влезла в окно, подождала, когда  глаза  привыкнут  к
полумраку, и спрыгнула. Помещение оказалось довольно большим, пыльным и,
судя по всему, каким-то  опасным.  Доски  во  многих  местах  сгнили.  А
лестница, ведущая наверх, сохранила всего несколько  ступенек,  так  что
все это сооружение в любой момент могло рухнуть мне на голову.
   Я затосковала: найти здесь  что-либо  будет  непросто,  а  находиться
долго в этом мрачном месте желания никакого. Вздохнув,  я  приступила  к
более тщательному осмотру.  Первое,  что  привлекло  мое  внимание,  был
газовый  баллон,  без  вентиля  и  с  пробоиной,  к  нему  был  привязан
металлический брус. Я хмуро прикидывала, что бы это могло быть, взяла  и
легонько  стукнула  бруском  по   баллону.   Раздался   звук   наподобие
колокольного.
   - Что там? - заволновалась Женька, и я увидела в окне ее физиономию.
   Подружка здорово запыхалась, что неудивительно, ведь окно  находилось
довольно высоко над землей. Я порадовалась, что она в хорошей физической
форме.
   Увидела в углу какие-то ящики и подтащила их к  окну.  Ящики  хоть  и
выглядели  подозрительно,  но  подо  мной  не   развалились,   когда   я
взгромоздилась на них, чтобы помочь Женьке. Через  пару  минут  она  уже
стояла рядом со мной и оглядывалась.
   - Чего это бухнуло? - спросила Женька тихо.
   - Идем. - Я  подвела  ее  к  газовому  баллону.  -  Вот  тебе  первая
разгадка: звук колокола якобы с болота. Примитивно, но действенно. Ночью
звук расходится далеко, его деревенские и слышали.
   Женька усмехнулась и вроде бы повеселела, а мы продолжили  осмотр.  В
деревянном ящике, прикрытом листом фанеры, обнаружили  церковные  свечи,
крест, выпиленный из куска дерева,  кстати,  довольно  умело,  и  черный
балахон, который, оказался женским демисезонным пальто.
   - Это что ж такое? - возмутилась Женька, глядя на все эти предметы. -
Горемыкин, наверное, спятил.
   - Может, и не Горемыкин, - нахмурилась я.
   - А кто? - спросила Женька.
   - Давай здесь все как следует осмотрим, - не  стала  торопиться  я  с
ответом.
   Дальнейший осмотр поначалу не дал ничего интересного.  Многочисленные
ящики оказались пустыми, в уголке стояла  банка  с  огарками  свечей,  у
стены три самодельных подсвечника, слепленных из глины, опять же не  без
мастерства. В противоположном углу  мы  обнаружили  дырявую  кастрюлю  с
остатками пирога в ней, пластиковую бутылку с водой и  старое  одеяло  с
подушкой, наволочка была расшита крестиком. Мы с Женькой переглянулись и
дружно хмыкнули.
   -  Если  б  не  голова,  в  существовании  которой  я  теперь  сильно
сомневаюсь, я бы решила, что мельницу  облюбовали  детишки,  -  заметила
Женька.
   - Точно, - кивнула я, - учитывая, что здесь только один ребенок...
   - Постой, но Иван Бородин...  как  бы  это  выразиться...  не  совсем
здоров.
   - Вот-вот, а бабка ему остатки мозгов всякой ерундой забивает.
   Оборотни, прочая  чертовщина...  Неизвестно,  как  это  сказалось  на
бедном ребенке.
   - Ты думаешь, он мог... я имею в виду эту голову...
   - Нет, - испугалась я, - он же все-таки ребенок. Я  хочу  сказать,  у
него просто сил не хватит...
   -  Насчет  сил  неубедительно.  Мне  случай  рассказали:  привезли  в
психушку паренька лет семнадцати и до прихода врача заперли  в  комнате.
Так он за два часа разломал железную кровать, причем так, что собрать ее
уже было невозможно.
   - А санитары куда смотрели?
   - Не знаю. Но в Липатове санитаров точно нет. Чего делать-то будем?
   Если пацан ни при чем, лишняя  душевная  травма  ему  ни  к  чему,  а
если... - Она горько вздохнула.
   - Возьми пальто, попробуем выяснить, чье оно, - кашлянув, сказала я и
направилась к лестнице.
   - Ты что задумала?
   Не спеша отвечать на этот вопрос, я внимательно осмотрела ступени.
   - По ней кто-то поднимался, - сказала я тихо.
   - С чего это ты взяла? - спросила Женька, подходя ближе.
   - На ступеньках совсем нет пыли, а вон в том углу ее полно.
   - Хочешь подняться?. - без энтузиазма поинтересовалась она.
   - Хочу.
   - А выдержит?
   - Ну, если выдержала кого-то до нас...
   - Хорошо. Давай попробуем.
   Перила  выглядели  крайне  подозрительно,  я  поднялась   на   первую
ступеньку, которая вообще-то была четвертой, и с  трудом  дотянулась  до
следующей.
   - Как он здесь лазит, - ворчала подружка за моей спиной. Дальше стало
легче, ступеньки здесь сохранились в большем количестве, и мы без увечий
достигли второго этажа.
   Слева пол был проломлен, в крыше зияли многочисленные дыры, а  справа
лежали какие-то доски. Мы приблизились, каждую секунду ожидая,  что  пол
под нами рухнет, и почти сразу поняли, что  за  досками  тайник.  Женька
сунула в пространство между досками и стеной руку,  немного  пошарила  и
извлекла какой-то предмет, завернутый в  пеструю  тряпку.  Мы  торопливо
развернули тряпку и увидели икону без оклада. Я начала рассматривать ее,
а Женька заглядывала мне через плечо и громко сопела.
   - Борис и Глеб, - сказала я.
   - И что?
   - Думаю, это чудотворная икона, пропавшая из часовни.
   - Говорили, ее Вова Татарин свистнул. Неужто это он создал здесь очаг
культуры?
   - Вряд ли. Вова Татарин больше самогоном интересуется,  чем  местными
суевериями. Пошли вниз. - Завернув икону в тряпку, я спустилась первой и
подождала Женьку.
   Используя ящики, мы благополучно выбрались через окно, и здесь Женька
спросила:
   - Пойдем в деревню?
   - Конечно. Прежде всего надо  вернуть  икону.  Или  по  крайней  мере
убедиться, что это та самая. Найти Вову Татарина, узнать, с кем он вчера
выяснял отношения, ну и поговорить с Иваном  Бородиным,  -  последнее  я
произнесла несколько неуверенно.
   - Боюсь, разговора с ним может не получиться, - запечалилась  Женька.
- К тому же меня голова эта смущает. Знать бы наверняка,  была  она  или
нет, а так выходит одна блажь и умственное расстройство.
   В общем-то, я с ней была согласна и оттого отвечать не стала,  просто
пожала плечами. Мы шли к деревне по тропинке, Женька  вздыхала  за  моей
спиной, пока наконец не произнесла:
   - Неужто взаправду кого-то убили?
   - Если была голова, выходит, взаправду.
   - А кого? -  не  унималась  она,  хотя  мне,  по  понятным  причинам,
обсуждать этот вопрос совсем  не  хотелось,  лучше  пусть  этой  головой
милиция займется.
   - Не знаю, - отмахнулась я. - Местные все  на  виду,  да  и  приезжий
человек очень  даже  заметен.  Следовательно,  его  исчезновение  должно
обратить на себя внимание.
   - Ты же слышала, здесь рыбаков да охотников полно. Допустим,  человек
отсюда уехал, а домой не вернулся.
   - Допустим, но даже в этом  случае  человека  должны  искать,  те  же
родственники, к примеру. Предположим, он никому не сказал, куда  поехал,
и его сейчас действительно ищут, но совсем не там...
   - И все-таки я бы у местных поспрашивала... Анфиса, а ты не  обратила
внимания, голова, она, того..