куриной слепоты. И еще ноги расставил, петух гамбургский. То
есть  мюнхенский. А "Гамбургский петух" - это совсем другое,
это  рубрика,  которую вела Дашка в "Роад  Муви".  Возможно,
ведет  до  сих пор. Дарья ведь тоже не устояла:  дала  этому
субчику не глядя, как дают сдачу с бутылки пива. Господи, ну
почему...
      -  Господи, ну почему так происходит? - воззвала  я  к
Райнеру-Вернеру.  -  Почему любое,  даже  самое  безобидное,
слово в ваших устах звучит как пошлость? Почему вы говорите:
"Передайте мне соль", а слышится:
     "Дайте мне, не пожалеете"?
     - Кому слышится? - Немец снял валенки и носки. Затем по-
собачьи обнюхал и то и другое. И громко вздохнул. И полез  в
свой дорожный баул - за ботинками.
     - Какая разница - кому?!
     - По-моему, у вас большие проблемы, Алиса. Я пропустила
вполне прозрачный намек Райнера мимо ушей.
      - И не смейте заходить в ванную в ближайшие полчаса. Я
!c$c мыться...
     - Это предложение?
     - Это предупреждение.
      Неуемный  Райнер  поскребся в дверь  через  пятнадцать
минут - стоило мне только намылить голову.
     - Вам что-нибудь нужно, Алиса?
     - Ничего, - отплевываясь, процедила я.
      - Вы симпатичный человек. И неглупый, как мне кажется.
- Он подбирался ко мне издалека, знаю я эти штучки! - Почему
вы на нее работаете? Неужели не могли найти более подходящее
место? Она ведь вами помыкает. Лишает индивидуальности.
     - Не ваше дело. - Я вооружилась зубной щеткой на случай
внезапной  атаки. Но Райнер-Вернер не делал никаких  попыток
ворваться в ванную, и совершенно неожиданно...
        Совершенно   неожиданно   я   почувствовала   легкое
разочарование. В том, что Бывший сделал мне ручкой,  была  и
моя  вина.  Сексуальности и шарма во мне не  больше,  чем  в
хозяйственном  мыле. Чем в рулоне туалетной  бумаги.  Чем  в
ножном  электроприводе швейной машинки. Даже  Райнер-Вернер,
готовый  покрыть все, что угодно, включая комнатные тапки  и
ручной эспандер, не испытывает ко мне ни малейшего интереса.
     С возрастом это будет только усугубляться.
      И  Аглая  для  меня  -  спасение.  Она  неуязвима  для
сексуального  экстремизма, под  ее  сенью  я  пережду  самый
солнцепек и спокойно перейду к сезону увядания. При условии,
что Аглая протянет еще лет двадцать пять - тридцать...
     - И все-таки вы не ответили мне, Алиса.
     - Без комментариев...
      Продолжения  дискуссии  не последовало,  и  за  дверью
ванной  наконец-то  воцарилась тишина. Почти  кладбищенская.
Без комментариев, это точно...

                             ***

      ...Я  не  дала поддержать себя под локоть  и  едва  не
скатились  с  крутой  лестницы. Райнеру удалось  перехватить
меня  в  самый последний момент: за ворот рубахи, совершенно
непочтительно.   Мы  рухнули  на  ступеньки,  монументальный
подбородок Райнера уткнулся мне в шейные позвонки  и  затих,
подонок.
     Впрочем, мой собственный затылок тоже вел себя не самым
лучшим   образом:  он  и  не  думал  отлепляться  от  немца,
предатель Родины.
      -  Отпустите  меня, - прошептала я, продираясь  сквозь
давно  "забытую  чащу мужских запахов: одеколон,  подаренный
предыдущей любовницей; крем для бритья, подаренный  нынешней
любовницей;  гель  для волос, подаренный будущей  любовницей
(подругой  нынешней);  и жевательная  резинка,  купленная  в
ларьке у станции метро.
     - Я вас не держу.
     - И помогите мне встать.
     - Да, конечно.
      Райнер-Вернер  потянул  меня  вверх  -  чтобы  тут  же
выпустить.  Я  снова упала на ступеньки и,  кажется,  отбила
a%!%   зад.  Но  теперь  моя  плачевная  судьба  никого   не
интересовала. И Райнера - меньше всего.
     Позади нас стояла Дашка.
     Я глазам своим не поверила. Если ее появление у станции
метро  "Алексеевская" еще можно было хоть как-то  объяснить,
то  присутствие здесь, за семьсот километров  от  Москвы,  в
вотчине  бурятского миллионера, - это не лезло  ни  в  какие
ворота!
      - Развлекаетесь? - спросила Дарья совершенно будничным
голосом.  Как будто мы расстались вчера вечером,  а  не  два
месяца назад.
      Вероломный,  как план "Барбаросса", немчишка  едва  не
наступил  ботинком  мне на голову и, глядя  на  Дарью  снизу
вверх,   принялся  страстно  бормотать,  как  он,   натюрлих
<Естественно (иск.нем.).>, рад видеть фрейлейн Дарью, и  как
он,  натюрлих,  счастлив, и как он все эти месяцы  помнил  о
ней. И о том, натюрлих, времени, которое они провели вместе.
И  что  вдалеке от Москвы он, натюрлих, надеялся на встречу,
но даже не подозревал, что встреча будет такой волшебной.  А
надо  было заподозрить, ведь в случае с фрейлейн Дарьей  это
совершенно натюрлих.
      -  Зиг  хайль!  -  отчеканила я,  когда  Райнер-Вернер
закончил  свою пламенную речь. И захохотала. Они  посмотрели
на меня, как на сумасшедшую.
      -  Вывезла  на природу свою мумию? - спросила  у  меня
Дарья,  как  только  мы  спустились  вниз.  -  А  мюнхенский
дорогуша помогает тебе перетаскивать ее с места на место?
      Я  оставила  выпад в сторону Аглаи без последствий.  В
конце концов, Дарья имеет право на ненависть к Канунниковой.
И  на  постельные отношения с герром Рабенбауэром, чтоб  ему
век валенок не снимать. И тулупа.
     - Ты-то что здесь делаешь?
      -  Представь себе, выбила командировку, чтобы освещать
съемки  этой  зашибенной передачи. Места под  материал  дают
немного, но... Четыре гюрзы в клубке, четыре самки тарантула
в  банке  -  нужно быть законченной дурой, чтобы  пропустить
такое зрелище.
     - Четыре самки тарантула?!
      -  Разуй  глаза! Твоя Великая Аглая - не единственная.
Есть  еще три соискательницы на вакантную должность Королевы
Детектива.
     - Должность уже занята.
      -  Да-а... Ты, я смотрю, поглупела за то время, что мы
не  виделись.  Лучше бы нанялась на работу  к  какому-нибудь
приличному   малотиражному  писателю.   Постоянному   автору
журнала "Континент". Он бы тебя уму-разуму научил.
     Грызться с Дарьей у меня не было никакого желания. И не
было никакого желания наблюдать, как отдаляется от меня  моя
лучшая  и  единственная  подруга.  Как  из-за  ничтожнейшего
повода рушится многолетняя дружба. А может, все это - дурной
сон?  И  сейчас  она рассмеется, обнимет  меня  за  плечи  и
скажет: здорово же я тебя разыграла!
     Но вместо этого Дарья подошла к чучелу пумы и подергала
его  за  усы.  А  потом повернулась ко мне и вполне  светски
a/`.a(+ :
     - Ну, и как тебе здесь?
     На одной чаше весов лежали писсуар, дверь без задвижки,
одинокая  арестантская койка и джинсовый беспредел  Райнера-
Вернера  Рабенбауэра. На другой - скованное льдом  озеро.  И
бухта с причалом.
     - Пока терпимо. Ты что-нибудь знаешь о хозяине?
      - Ничего. По-моему, у него сеть меховых магазинов... И
еще,   кажется,   несколько  казино.  Но  это  непроверенная
информация...
      Говорить  о  господине Улзутуеве  (в  присутствии  его
ковров и коллекции холодного оружия) Дарья явно не хотела. И
перескочила  на  Райнера-Вернера, Отправившегося  на  поиски
хозяев.
      - Вы, я смотрю, поладили? - подколола она меня. Я даже
не  подозревала, что в кротком Дашкином организме может быть
разлито  столько желчи. Я даже не подозревала,  как  неуютно
стать  ее  врагом.  Врагом  неназванным,  но  тем  не  менее
существующим    реально.   Врагом    блестящей    московской
журналистки; врагом ее тщательно наложенного макияжа; врагом
ее тщательно подобранного платья из бутика.
     Я - совсем другое дело.
      Я  -  секретарша известной писательницы. Гораздо более
известной,  чем  марка  швейной машинки  "Минерва".  Но  это
ничего  не меняет. Я - обслуживающий персонал, как выразился
Райнер-Вернер.  Я  отказалась от самостоятельной  карьеры  в
"Роад  Муви"  -  и ради чего? Ради рутинной работы  у  Аглаи
Канунниковой...
     - ..Прямо два голубка, - продолжала издеваться Дашка.
      -  Мы  живем вместе. Можешь спросить у него. Эта фраза
вырвалась  у  меня  случайно,  но  была  почти  правдой:   в
ближайшие  пару  дней мы с Райнером-Вернером будем  занимать
одну комнату.
     - Ах, вы живете вместе, - вспыхнула Дарья.
      -  Он  сделал мне предложение, - решила  я  добить  ее
окончательно.
     - Вот как!..
     - Вот так.
     - Учти, он бабник.
     - Он покаялся.
       Пока   Дарья  соображала,  чем  ответить   на   такое
вероломство,  в  холле  появились Райнер-Вернер  и  Ботболт.
Райнер-Вернер  на крейсерской скорости в тридцать  три  узла
подгреб к Дарье и - спустя секунду - с той же скоростью  дал
задний  ход. Краем уха я услышала что-то вроде "козла"  -  и
улыбнулась  обоим.  Первый раз в жизни  я  сделала  гадость.
Довольно увлекательное занятие, нужно признаться.
      Не отличающийся особой разговорчивостью Ботболт кивнул
головой, и мы последовали за ним.
      Чтобы  через  несколько минут  занять  свои  места  за
обеденным столом.
      Обеденный  стол,  напоминавший  гандбольную  площадку,
стоял  в  самом  центре зала, напоминавшего крытый  стадион.
Кроме  стола, в зале располагались два камина,  два  дивана,
$"   телевизора с примкнувшими к ним видеомагнитофонами, две
горки  для посуды и два комплекта рогов - над дверями.  Одна
из  дверей вела в небольшой коридорчик, который соединял зал
с кухней.
      Дальний угол зала занимали огромные напольные шахматы.
Искусно вырезанные из кости фигуры представляли собой ликбез
по  бурятской мифологии. Я то и дело выворачивала шею, чтобы
рассмотреть приземистые очертания божеств.
     Аглаи не было. Аглая, как всегда, выдерживала паузу.
     А за столом сидели три женщин.
     Очевидно, это и были СС, ТТ и ММ.
      СС,  ТТ  и  ММ,  спустя  рукава  изучившие  творческое
наследие  Станиславского.  Если  бы  они  были  чуть   более
прилежны, то поступили бы так же, как Аглая.
      Нам  с  Райнером  достались места на галерке  -  самые
ближние  к  кухонной  двери.  Напротив  устроились  Дарья  и
подтянувшийся  к этому времени режиссер Фара.  Два  молочных
брата  Ботболта (в таких же, как и он, смокингах)  хлопотали
над приборами.
     В полной тишине.
      От  нечего  делать  я занялась изучением  триумвирата,
попутно пытаясь определить, кто есть кто.
      Наискосок  от  меня восседала толстуха  лет  сорока  с
внешностью кастелянши рабочего общежития. Бесцветные  брови,
тяжелые   веки,  застенчивый  румянец  на  щеках   (краденое
бельишко  дает  о себе знать, не иначе); и три выразительных
подбородка,  террасами  спадающих  на  мощную   грудь.   Под
террасами мерцала одинокая брошь под Палех. Хотя при желании
здесь можно было бы разместить весь реестр правительственных
наград  Российской  Федерации,  включая  памятные  знаки   к
памятным датам.
     Второй в списке шла мулатка.
      Мулатка,  как и положено мулатке, являлась  счастливой
обладательницей высоких скул, точеной шеи и  прически  а  1а
Боб  Марли.  Ее стройную фигуру не мог скрыть  даже  длинный
желто-красный жилет из плотной ткани. А в непомерно раздутой
кокаиновой  ноздре  красотки  посверкивало  колечко.   Очень
современно.   Клубная  молодежь  приветствовала   бы   такую
кокаинистку вставанием.
      На  лице  третьей соискательницы на должность Королевы
Детектива главенствовал рот. Он был произведением искусства,
он  жил  своей собственной напряженной жизнью, он  искривлял
пространство вокруг себя и вытягивал мир, как винную пробку.
В  этот  рот  стоило  заглянуть - хотя бы  для  того,  чтобы
увидеть  земное  ядро.  Ко  рту прилагались  круглые  глаза,
выводок родинок, вьющиеся по-семитски волосы на висках.
      Но ничего подобного я предпринимать не стала. Я просто
прикрыла глаза и сделала свои ставки.
      1.  Толстуха  с  брошью  - Софья  Сафьянова,  скромная
летописица правоохранительных будней.
       2.  Акулий  рот  может  принадлежать  только  Теодоре
Тропининой  -  лучшего  инструмента  для  нарезки  острот  в
ироническом детективе не придумаешь.
      3.  Ну,  а  инфернальная мулатка - это  и  есть  Минна
Lайерлинг. Просто потому, что никого другого не остается...
      Уф,  кажется,  все.  Ставок больше  нет,  букмекерская
лавочка закрыта. Теперь мне остается только ждать, когда кто-
нибудь из них проговорится, назовет соседку по имени.
     Но женщины молчали. Они молчали до тех пор, пока в зале
не  появилась  Аглая  -  в сопровождении  Ксоло  и  Дымбрыла
Цыренжаповича.
      Для  торжественного обеда в обществе  звезд  детектива
Дымбрыл  приоделся:  пиджачишко из  светлой  кожи,  шелковая
рубашечка "Как упоителен закат на Бора-Бора" и брючата в тон
кремовой  скатерти. Хозяйские расшаркивания  перед  гостьями
заняли   довольно  продолжительное  время,   по   прошествии
которого я поняла, что проиграла.
     Я продулась. Я не угадала ровным счетом никого.
       Мулатка   оказалась   Теодорой  Тропининой,   адептом
иронического детектива.
      Акулий  рот принадлежал мастерице полицейского  романа
Софье Сафьяновой.
      А  за  экзотическим именем Минна Майерлинг  скрывалась
толстуха  с  брошью. И это стало моим главным разочарованием
за весь сегодняшний длинный день.
     Дымбрыл дал отмашку, и торжественный обед начался.
      Буряты-официанты исправно меняли блюда, гости исправно
стучали  вилками, а хозяин исправно произносил здравицы.  За
талант  (с большой буквы)! За ту радость (с большой  буквы),
что  дарит  талант  (с большой буквы)! За  цвет  (с  большой
буквы) литературы (с большой буквы)!..
     Минна Прекрасная, прозит!
     Софья Обворожительная, чин-чин!
     Tea Восхитительная, алаверды!
     Аглая!.. Нет слов!.. Ваше здоровье!..
     Первые четыре тоста никто не выходил из рамок приличия.
Даже  Райнер-Вернер  вел себя адекватно:  не  сморкался,  не
чавкал  и не ставил локти на стол. И время от времени бросал
тоскливые взгляды на Дарью.
     Дохлый номер!
      Дарья увлеченно болтала с режиссером Фарой, ей и  дела
не было до немецкого Ziegenbock <Козла (нем.).>. Поначалу  я
испытывала  легкое  чувство  вины,  но  после  основательной
порции  бурятской  водки  "архи" расслабилась.  Свято  место
пусто  не  бывает, Райнер, тебе ли этого не знать!  В  конце
концов,  можно  приударить за мулаткой. Или за  китообразной
Минной,  чем  не  экстремальный секс?.. Впору  снова  делать
ставки  -  с  кем  же проведет сегодняшнюю  ночь  сексуально
озабоченный немец?
      Но  второй  раз испытывать судьбу я не  решилась,  тем
более что на противоположном конце стола произошел маленький
инцидент:  Ксоло  ни  с  того ни  с  сего  облаяла  мулатку,
сидевшую рядом с Аглаей, - и едва не вцепилась ей в руку.
     Мулатка отреагировала мгновенно - так же мгновенно, как
писала  все  свои опусы: по десять книг в год.  Она  смерила
презрительным  взглядом  малышку Ксоло,  повертела  огромный
перстень на указательном пальце и произнесла:
      -  Это  ваш пресс-секретарь, дорогая Аглая? Озвучивает
" h( мысли по поводу коллег?
      -  Простите  ради  бога, дорогая Tea!  Никак  не  могу
убедить  свою  собаку, что бороться с халтурой  в  искусстве
нужно другими способами.
     Это был вызов, и мулатка приняла его:
      - Полностью согласна с вами, дорогая Аглая. Вот только
почему  вы  до  сих пор не искусаны - ума не приложу.  Если,
конечно, исходить из взглядов вашей собаки...
      Благость, до сих пор царившая за столом, испарилась. А
торжественный  обед  стал походить  на  заурядную  партию  в
подкидного дурака.
      Играли  четверо:  Аглая,  Tea,  Софья  и  Минна.  Всем
остальным досталась безопасная роль наблюдателей.
      Отбившись  от  собачницы Аглаи,  Тропинина  зашла  под
Минну.  С мелких картишек: "Вы читали последний роман Кинга,
дорогая  Минна?  А  по-моему, вы  не  только  читали,  но  и
перевели  его  на русский... Но зачем было ставить  под  ним
свое имя?.."
      Чего только я не узнала о признанных мастерах жанра за
последующие   полчаса!  Каких  только  вздорных   речей   не
услышала!
      Что  "дорогая Софья", пользуясь служебным  положением,
собирает  компромат  на  авторов, а  потом  шантажирует  их,
выбивая сюжеты. Что единственное достоинство "дорогой Tea" -
красивый  почерк, ведь всем известно, что  свои  романы  она
пишет  от  руки,  пользуясь тремя ручками с разной  толщиной
пера. Что "дорогая Минна" давно практикует черную магию -  и
книги  за  нее  строчат введенные в транс поклонники  учения
Вуду.  И  что  "дорогая Аглая" перекрывает кислород  молодым
перспективным  литераторам, устраивая истерики  в  кабинетах
главных редакторов.
      Самыми распространенными обвинениями были обвинения  в
плагиате.  У кого только не крали сюжеты "дорогие  дамы"!  У
Агаты  Кристи и Стивена Кинга, у Дж. - Х. Чейза и Р. Стаута,
у  не  переведенных  на  русский язык фиджийцев,  алеутов  и
представителей  маленького,  но  чрезвычайно   образованного
племени матамбве. У начинающих авторов, у оперов с Петровки,
у спившихся фэ-эсбэшников. И конечно же, друг у друга!
       Покончив   с   плагиатом,  камикадзе   от   детектива
перескочили на стиль. Вернее, на его полное отсутствие. Даже
надписи  на  заборе  кожвендиспансера с примыкающим  к  нему
абортарием - даже они являются образцом языка по сравнению с
пассажами   в  книгах  "дорогих  дам".  Дуэлянтки   с   ходу
цитировали   друг  друга  и  снабжали  цитаты   собственными
комментариями.  У  меня  глаза  на  лоб  полезли  от   такой
осведомленности.
     И не только у меня.
       Дымбрыл   Цыренжапович   -  инициатор   всего   этого
окололитературного безобразия - только крякал.  И  рюмка  за
рюмкой  дул  ту  самую "архи" - водку из  коровьего  молока.
Райнер-Вернер обеими руками придерживал сорвавшуюся с резьбы
нижнюю челюсть. Режиссер Фара нервно почесывался, вздыхал  и
шарил  руками по столу - очевидно, в поисках так не  вовремя
забытой (язви ее в душу!) видеокамеры. Не растерялась только
Dарья:  она включила диктофон и теперь аккуратно пододвигала
его  к  эпицентру  событий. Маскируя  прибор  за  бутылками,
соусниками, супницами и развалами сыра хэзгэ.
     Вот что значит профессионализм!
      Я мысленно поаплодировала своей - теперь уже бывшей  -
подруге.
      Аплодисменты совпали с началом очередного витка  гонки
вооружений.  Оттянувшись на стиле, дамы, ничтоже  сумняшеся,
перешли на личности.
      "Вы  в  прекрасной  форме, дорогая Минна!  Не  спишете
адресок вашего фитнес-клуба?"
       "Говорят,   вы   ежедневно  тратите   два   часа   на
усовершенствование  своей  росписи,  дорогая  Tea.  А  вашей
каллиграфией  заинтересовались японцы. Как будет  называться
выставка? "Тексты - ничто, перья для текстов - все"?
       "Говорят,  вы  дали  санкцию  на  обыск   у   парочки
литературных  критиков,  дорогая  Софья.  Нашли   что-нибудь
новенькое о себе? Чего еще не писали?"
      - У вас такой милый песик, дорогая Аглая. А что у него
с  шерстью? Выпала после прочтения вашего последнего романа?
Говорят, он очень необычен...
      -  Ровно  настолько, чтобы привести вас в отчаяние,  -
ответила  Аглая.  -  Когда он будет  опубликован,  все  ваши
"жестокие романсы" не возьмут даже в детское издательство.
     И в зале сразу же стало невыносимо светло от лучезарных
дружеских  улыбок. И воцарилась почти благоговейная  тишина.
Наконец-то я услышала, как в камине "потрескивают дрова"  (в
полном соответствии с ремаркой сценария).
      А  потом  послышался  сухой  щелчок.  Это  закончилась
кассета в Дашкином диктофоне.
      Все  четверо писательниц синхронно повернули головы  в
сторону   Дарьи.   И  улыбнулись  еще  лучезарнее.   Улыбки,
казалось, намертво приклеились к их лицам.
      -  Извините,  -  выдавила Дашка,  вороватым  движением
стягивая диктофон со стола.
      Первой нашлась Аглая. Я бы удивилась, если бы  она  не
нашлась.
      -  Ловко  мы  вас  разыграли?  -  спросила  она.  Дамы
облегченно расхохотались, их поддержали мужчины, и  неловкая
ситуация рассосалась сама собой.