тво считает, что
мне нужно отдохнуть...
     Потом  они  долго  молчали,  и  Маша  чувствовала,  чего  от  нее  ждут
осиротевшие  родители.  Наконец она  собралась с  духом  и  начала  сбивчиво
объяснять:
     --   Вообще-то   все  случилось  мгновенно...  Рома   даже  ничего   не
почувствовал... Вспышка, удар -- и конец...
     Она подняла голову и устремила глаза к небу, откуда, как она надеялась,
на них теперь взирал Рома, чье расчлененное тело покоилось у них под ногами.
Сквозь слезы солнце дрожало и было готово вот-вот покатиться по небосклону в
озеро.
     -- Скажи, дочка, --  проговорила Клавдия Ивановна,  в отличие  от  мужа
почему-то переходя на "ты", -- он... он там не голодал, хорошо питался?
     -- Очень хорошо, -- успокоила Маша.
     --  Ну  ничего,  --  проворчал  Михаил  Палыч,  --  наши  тоже  всыпали
чернозадым!
     Потом снова поплакали  и помолчали. Маша порылась в сумочке и отдала им
пластиковую  кредитную карточку. Что они  с  ней будут делать?  Кажется, они
даже толком не поняли, что это такое. Наверное,  бережно сохранят в память о
сыне -- пришпилят рядом с его украшенной траурным бантом фотографией.
     Больше рассказывать было  нечего. Маша засобиралась назад. Ее проводили
до паромной переправы.
     -- Дай  те  Бог, дочка,  счастья,  что  приехала,  --  сказала  Клавдия
Ивановна, крепко обнимая Машу. -- Дай те Бог!..
     -- В  отпуск или так -- милости  просим, -- бормотал Михаил Палыч. -- У
нас места -- у-у! -- знаменитые!..

        "x x x"

     ...Маша стояла на пароме, сонно  ползущем  через водоем, и ветер трепал
ее волосы.  Становилось  свежо,  и, прислонившись  к  железным перилам,  она
поплотнее запахнула куртку из  черной дорогой  кожи. Вдали на воде виднелись
какие-то острова и над ними стаи птиц. Тут у  Ромы Иванова прошло детство  и
отрочество...  В этот момент  к  Маше  приблизилась толстая женщина с  худой
девочкой.
     --  Вы  прямо вылитая  Маша Семенова  из  новостей!  -- сказала толстая
женщина.
     -- Какая такая Маша Семенова? -- пожала плечами Маша.
     -- Ну вы даете! -- изумилась худая девочка. -- Жена ж этого Невзорова!

        "X"
     Вот Маша снова оказалась в Москве-матушке, которая после долгой разлуки
что-то не проявляла к ней  особых родственных чувств. Мысль о  возвращении в
полупустую  однокомнатную  квартиру, которую  Маша снимала с  тех  пор,  как
обрела  моральную  и материальную независимость от кого бы  то  ни  было, не
высекала в душе  бурного  энтузиазма. Для  начала она решила продефилировать
через центр -- в надежде адаптации.
     Как  быстро  все  становилось  чужим!  Маша  затрясла  головой,  словно
разгоняя пелену  забвения, но проступившие воспоминания, которые таились  за
каждым  поворотом,  были  не из разряда приятных. Знакомые  дома, бульвары и
улицы  помнили,  как  она  бродила  здесь,  корчась  от  боли. Маша  неловко
пробиралась сквозь толпу на улице  Горького. От прежней боли  осталось  одно
воспоминание,  зато  в  душу  уже  успела   внедриться  новая.  От  ощущения
бездомности засосало под ложечкой. Она смотрела на ослепительное богатство в
витринах  модных  магазинов,  не  испытывая  ни  малейшего  желания войти  и
порадовать себя чем-нибудь эдаким, но  на  Пушкинской площади, сама не ведая
зачем, купила у  какой-то старухи бутылку шампанского, а у  другой -- гроздь
бананов. Вот уже  не один год эти старухи, приторговывающие всякой всячиной,
выстраивались здесь наподобие оцепления,  словно живое кольцо в защиту новых
экономических   преобразований.   Жуя  банан  и   влача  оттягивающий   руку
полиэтиленовый  пакет с  бутылкой, Маша в легкой прострации брела куда глаза
глядят. Единственное,  в  чем она была непосредственно  убеждена, так это  в
том, что есть  у нее еще люди, на которых она может  положиться и которые, в
случае чего, поддержат и успокоят ее. Что есть у нее настоящая подруга.
     Несколько  сосунков, лет по  семнадцать, с  рюкзачками на плечах, жадно
засмотрелись  на ее стройные ноги, и, проходя  мимо, она услышала у себя  за
спиной:
     -- Знаешь, чья жена, придурок?.. -- спросил один другого.
     -- Какая жена, дятел! -- прервал друг с преувеличенной развязностью. --
Это он сам и есть! Только в юбке...
     Усмехнувшись, Маша вспомнила, что забыла надеть свою обычную маскировку
--  темные  очки и косынку. Однако на душе  ненадолго полегчало.  Можно было
снова приступить к упорядочению воспоминаний.

        "x x x"

     Первое  время  после  своего одесского знакомства среди бюстгальтеров и
трусов  новые подруги Маша  и  Рита общались весьма часто. Едва вернувшись в
Москву, Маша позвонила  новой знакомой, и  они стали регулярно встречаться у
Риты на квартире к взаимному своему удовольствию.
     Обычно   Маша   приходила   в   пятницу   с   утра,   когда   Эдик  уже
священнодействовал  пред золотым тельцом у себя в офисе или еще где, а Рита,
поздняя пташка, только-только просыпалась после  того, как накануне допоздна
трудилась  на  ниве телевидения.  Иван Бурденко,  деликатный муж  Риты, брал
собаку  и отправлялся  совершать  моцион,  и  у женщин  образовывалась  пара
спокойных часов, когда они могли с  удовольствием заняться друг другом.  Эти
утренние   свидания   по   пятницам  стали   для   Маши  истинным   душевным
отдохновением. Она могла  на  время забыть о своей постылой роли Эдиковой не
то супружницы, не то наложницы. Само  собой, даже если бы и случилась  такая
возможность, она бы никогда не взяла с собой в гости самого Эдика.  Ей и без
того было  ясно,  что тот яро  не одобрил бы ее новой подруги,  которая была
абсолютной  противоположностью  всему  тому,  что  он предпочитал  видеть  в
женщинах. Рита была агрессивной,  умной и  преуспевающей. Она была  деловой.
Сам факт, что  такая  женщина счастлива в своем  замужестве, смутил бы его и
лишил  покоя. В  противном  случае  он  мог  бы просто записать  ее в разряд
феминисток, то есть она бы превратилась для него в пустое место.
     Между тем, со своей стороны, Рита понимала, что Маша еще не созрела для
решительных действий. Маша была ленива, мечтательна и... беременна.  Словом,
момент не настал.
     --  Маша!  --  восклицала  Рита во  время их  интимных  встреч,  --  ты
достаточно  умна, чтобы понять -- я  послана тебе самой судьбой.  Я здесь, в
этом мире, чтобы помочь тебе, когда ты наконец решишь стать самой собой.
     -- Я тебя  так люблю, Рита! -- отвечала  Маша. -- Я чувствую, что так и
будет!.. Вот только дай мне немного прийти в себя...
     Прийти в себя,  чтобы стать  собой. В этой  парадоксальной игре  слов и
содержалась суть проблемы. Нынешняя жизнь вцепилась в  Машу мертвой хваткой,
и  даже Рита ничего не  могла с  этим поделать. И чем хуже Маше становилось,
тем больший стыд сжигал Машу, когда она приходила к подруге и встречала в ее
глазах один и тот же немой вопрос. Она стала бывать у нее все реже и реже, а
в конце концов и вовсе перестала. Лишь иногда звонила.
     -- Мы  стали общаться  только  по  телефону, -- пеняла ей Рита. --  Мне
кажется, я тебя больше никогда не увижу.
     -- Сейчас  столько дел  дома,  --  оправдывалась  Маша.  --  Только что
привезли новую спальню, идет ремонт на кухне...
     Молчание  на другом конце телефонного  провода говорило о том, что Рита
не верит  ни  одному ее слову, хотя слишком деликатна, чтобы уличать  ее  во
лжи. Дело, конечно, было вовсе не в ремонте...
     Потом они перестали и созваниваться. Неделя проходила за неделей, месяц
за месяцем, но Маша  была  даже  рада, что Рита  ее  не видит, -- так  более
безболезненно  совершалось  ее  начавшееся  падение.  Набирая  килограмм  за
килограммом, она словно  потеряла  чувство времени. Лишь изредка бросала  на
себя взгляд в зеркало, ужасалась... и падение продолжалось.
     Несколько  месяцев, предшествующих  ее  неудачным  родам,  и  несколько
месяцев  после них Маша вообще не вспоминала  о  любимой подруге, а та, пару
раз нарвавшись по телефону на  Эдика и боясь показаться навязчивой, оставила
попытки дозвониться.
     Признаки  душевного  отрезвления появились  как раз  накануне  мрачного
октября   девяносто  третьего   года.   Проснувшись   утром  от   мерных   и
фантастически-зловещих отзвуков далеких  орудийных залпов, Маша увидела, что
Эдик  в   халате   стоит  у   окна  с  прекрасным  цейсовским  биноклем   и,
бессознательно почесывая яйца, всматривается в горизонт.
     -- Вижу дым, -- сообщил он ломающимся, как у мальчишки-юнги, голосом.
     Прихватив с собой телефон, Маша отправилась в  туалет  и, устроив  свой
инфернально-раздавшийся  зад  на сиденье, принялась дозваниваться  до  Риты.
Увы, на этот раз она не смогла поймать подругу, которая в эти дни  ни минуты
не сидела на месте.
     Эдик  не стал  долго  любоваться  дымом  из преисподней  и наслаждаться
бетховенскими  раскатами.  Охота  к  перемене мест владела им  уже несколько
дней. Да  и  все необходимое  было собрано. "Зачем  нам этот  геморрой?"  --
сказал  он, кивнув  на  пейзаж  битвы, и  они на полтора месяца  улетели  на
Багамы.

        "x x x"

     Только спустя несколько  недель после уже упомянутой истерики с  битьем
хрустальных  стаканов  и суицидальными  настроениями  и  после  того, как ей
удалось  сбросить  первые  десять  килограммов, Маша  решилась  наведаться к
подруге.
     Нарядившись в балахонообразное, бесформенное  и  дорогое черное платье,
которое, по ее наивному замыслу, должно было скрыть полнотелость, но которое
едва доходило  до жирных коленок, похожих на два блюдца, Маша  взяла такси и
прикатила прямиком к  Рите. Она надеялась, что хотя  бы отчасти стала похожа
на себя  прежнюю  и Рита не грохнется в обморок,  когда  ее увидит.  И  надо
признаться, жестоко ошиблась.
     Открыв дверь и увидев на пороге  то, что она  увидела, Рита  побледнела
как смерть, и только железная воля помогла ей удержаться на ногах.
     -- Здравствуй,  а вот и  я!  --  натужно улыбаясь, громко сказала Маша,
мгновенно  раскаявшись  и  прокляв  ту минуту,  когда  ей  пришло  в  голову
навестить подругу.
     --  Пойду сварю кофе...  --  пролепетала  Рита, все еще не  двигаясь  с
места. -- Боже мой, до чего ты себя довела!  -- вырвалось  у нее в следующую
секунду.
     Однако потом бросилась обнимать Машу.
     --   Сейчас  еще  ничего,  --  бодро  ответила  та,  хотя  была  готова
провалиться сквозь землю. -- Я уже сбросила десять килограммов! Видела бы ты
меня две недели назад...
     -- Слава Богу, не видела,  -- проворчала Рита, уже окончательно овладев
собой. -- Мне и этого триллера достаточно!
     Маша  сидела на диване, слегка расставив толстые ноги, и прямо смотрела
ей в глаза.
     --  Да, я вела себя, как  последнее ничтожество, -- как можно спокойнее
начала исповедоваться она. -- И боялась себе в этом признаться. Иначе мне бы
пришлось прилагать  какие-то усилия,  чтобы выкарабкиваться  из этой ямы.  Я
просто боялась менять  свою жизнь. Мне  было страшно оттого, что нужно будет
впервые что-то делать самой... Поэтому я ничего не делала... Хотя знала, что
скоро разучусь делать что-нибудь, кроме как набивать живот...
     --   И   кажется,  добилась  в  этом  больших  успехов,  --  беспощадно
констатировала Рита.
     --  Я  свинья, Рита,  -- сказала Маша, опустив глаза. -- Я так виновата
перед тобой.
     -- Нет, ты моя любимая подруга, -- услышала она в ответ. -- И больше ни
слова о прошлом. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих планах.
     Маша неловко заерзала.
     -- Я правда этого хочу, -- улыбнулась Рита.
     -- Я хорошо все обдумала, -- неуверенно начала Маша. -- Тебе должно это
понравиться...
     Рита ободряюще кивнула, но в ее взгляде сквозило недоверие.
     -- У  меня есть  идея серьезного документального фильма  о  настоящих и
будущих войнах на территории  бывшего  Союза... Ты  понимаешь, насколько это
серьезно... Я хочу, чтобы ты убедила начальство, чтобы мне дали...
     Рита отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
     --  Теперь  послушай  меня, -- сказала она.  --  Тебе придется на время
выбросить из  головы  все свои  серьезные идеи...  Единственное,  на  что ты
употребишь сейчас  все свои силы  и энергию --  это  на то, чтобы как  можно
быстрее превратиться  в  ту  воздушную, трепетную  и  сексапильную  женщину,
которую я когда-то знала.
     -- Но я думала, что... -- начала Маша.
     -- Итак,  --  деловито прервала ее подруга, -- расскажи мне, что ты для
этого делаешь.
     --  Во-первых,  я прохожу  строгий  курс у  диетолога,  пью специальные
пилюли, принимаю процедуры... -- покорно начала Маша. -- Во-вторых, я каждый
день хожу на теннисный корт...
     -- И сколько тебе уже удалось это выдержать?
     --  Почти   месяц,  --  гордо  ответила  Маша.  --  Я  сбросила  десять
килограммов.
     -- Ну это я уже слышала, -- кивнула Рита.
     -- Через месяц-другой сброшу еще пятнадцать!
     -- Меня убеждать не надо. Надо убеждать себя.
     -- Я готова на все!
     -- Верю, -- снова кивнула Рита.
     -- Если бы ты только знала!.. -- вздохнула Маша.  -- Мне кажется, что я
умерла, побывала в аду и вдруг опять воскресла.
     -- С чем я тебя и поздравляю. Расскажи-ка мне лучше, как ты питаешься в
течение дня! У тебя есть специальный режим?
     -- Не то слово! У меня особый, индивидуальный режим!
     -- Ну-ну...
     --  На  завтрак  я себе обычно позволяю эдакую здоровую сочную  ссору с
Эдиком. Запиваю ее чашечкой крепкого кофе и перехожу к водным процедурам.
     -- Неплохо, -- одобрила Рита. -- А  когда  он уезжает в офис, наверное,
бежишь на кухню?
     -- Ага, бегу... Только не на кухню, а на корт.
     -- Одобряю... А обед?
     -- Овощи, фрукты, минеральная вода.
     -- Неужели?
     -- И немножко риса.
     -- Это допускается.
     -- Потом начинаю жадно поглощать знания.
     -- Умница! Это самая вкусная и здоровая пища...
     -- На полдник -- йогурт.
     -- Ты просто бессовестная обжора! -- рассмеялась Рита.
     -- Это еще  не все. На десерт пилюли и сеанс  у диетолога,  который  до
отвала кормит меня советами и внушениями.
     -- С ума сойти!.. Ну а ужин? Вот когда  ты, наверное, отыгрываешься. Ты
ведь готовишь ужин для Эдика?
     -- То же, что  и на завтрак. Поэтому он предпочитает  ужинать у себя  в
офисе  или  заезжает  куда-нибудь  в  ресторан,  а потом  мы  вместе смотрим
новости.
     -- Ну  а если перед сном ты  все-таки  проголодаешься? Тогда что? Опять
пытаешься вывести из себя Эдика?
     -- Нет, это было бы уже чересчур. Хотя нет ничего проще... Я просто пью
чай с сухариком или съедаю яблоко.
     -- Хватит, -- не выдержала Рита, -- не то я тебя начну жалеть!
     -- Что меня жалеть? -- пожала плечами Маша. -- Ведь у меня в запасе еще
остается ночь!
     -- Господи,  -- прошептала Рита, -- неужели ты просыпаешься от голода и
идешь набивать желудок?
     Маша молчала.
     -- Случается такое, да? -- продолжала Рита. -- Я угадала?
     -- Почти... -- сквозь зубы процедила Маша. Она едва сдерживала смех. --
Я  сама  не  просыпаюсь...  Но,  случается,  меня  будит Эдик,  чтобы  щедро
накормить своей любовью!
     Подруги расхохотались, а потом, взяв друг друга за руки, долго смотрели
друг другу в глаза.
     -- Вот так я и живу, -- вздохнула  Маша. -- На меня еще  не налезает ни
одно   мое   старое  платье.  Я  ношу  одежду,   которую   носила  во  время
беременности...
     --  Не нужно  меня  жалобить, -- сурово  прервала  Рита.  --  Ты  этого
заслуживаешь... --  Однако она  разглядывала  лицо подруги с  восхищением  и
любовью, искренне радуясь, что той удалось преодолеть себя. -- И пожалуйста,
--  спохватилась  она, -- не верь,  если  кто-нибудь  начнет  говорить  тебе
что-нибудь  вроде того, что пусть ты толстая, но зато у тебя красивые глаза,
симпатичное лицо. Убеждать,  что  хорошего человека должно быть много... Все
это  пошло и  гадко! Это ложь! Ты  выглядишь  ужасно, и ты должна  сделаться
прежней очаровательной женщиной! И всегда быть такой. Не забывай об этом.
     --  Ни  за  какие  коврижки!  -- твердо  пообещала Маша,  а потом  тихо
спросила:
     -- Но ты...  ты  поможешь мне,  Рита?  Я хочу работать  на телевидении.
Конечно,  я и не мечтаю, чтобы меня сразу пустили в эфир и  дали делать свою
программу...  Я  готова  делать  все  что  угодно,  лишь  бы   оказаться  на
телевидении. Мне нужен шанс, чтобы проявить себя!
     Рита поднялась с дивана и молча прошлась по комнате. Лицо ее было очень
серьезно.
     -- У меня действительно  есть  кое-какой  авторитет  на телевидении, --
медленно сказала она.  -- Да и Иван с радостью возьмется  тебе помочь, но...
--  Она сделала многозначительную паузу. -- Но сейчас  ни он, ни я не станем
этого делать.  Сейчас, когда  ты выглядишь подобным  образом,  я не намерена
выпускать тебя в свет.
     Маша  поникла  головой. Конечно, подруга совершенно права. Но  до  чего
унизительно и больно было это слышать!
     К счастью, Рита была  не из тех, кому доставляет удовольствие смаковать
чужие недостатки и  неудачи. Должные оргвыводы сделаны -- а это главное. Она
подошла к своему рабочему столу и принялась  листать пухлую записную книжку.
Выудив искомый номер телефона, она сняла трубку.
     --   Артемушка?   Здравствуй,   здравствуй,   милый!...   У   меня  все
замечательно, а  как  у тебя, радость моя? Помнишь  наш  разговор? Ты просил
подыскать  незаурядного сотрудника?  У  меня  кое-кто  на  примете.  Лучшего
варианта тебе не  найти... Да!.. Но есть одно "но". В настоящее время она не
свободна... Не мог бы ты ее  принять, ну скажем... -- тут Рита вопросительно
взглянула  на Машу  поверх  своих  редакторских очков с половинно-усеченными
линзами, --  через два месяца?..  Сейчас  у нее  неотложная работа в  другом
проекте, но  она мечтает об участии в твоем сногсшибательном шоу. Она просто
создана для работы в программе  новостей... Ты подождешь немножко, да?..  Не
за что,  Артемушка. Тебе  спасибо!.. Как  ее зовут?.. Маша Семенова. Это имя
стоит запомнить!
     Рита  не особенно покривила  душой  перед  Артемом  Назаровым,  главным
редактором популярнейшей программы  новостей. Следующие два месяца  Маше и в
самом деле предстояло в поте лица трудиться над  другим проектом, а  именно:
ей нужно было похудеть аж на пятнадцать килограммов.
     -- Ну-с, -- молвила Рита, подводя итог всему сказанному, -- у тебя есть
ровно два месяца, чтобы вылезти  из этого  дерьма. Потом  я  звоню Артему  и
договариваюсь с  ним  о встрече...  А  пока  что вот  тебе  листок  бумаги и
подробно напиши о  себе, обо  всех своих  достоинствах. Эти  сведения должны
быть у меня под рукой, чтобы при случае показать кому следует.
     -- Готово!  -- выдохнула Маша, одним духом составив требуемый документ.
--  А то, что я в школе окончила  курсы  машинописи, нужно было  указать? --
спохватилась она.
     -- Если собираешься работать машинисткой, -- усмехнулась Рита.
     -- То есть как?
     -- Ладно, -- смилостивилась Рита. -- Про  свои машинописные способности
тебе лучше умолчать.
     --  А в  чем будет заключаться моя  работа?  --  робко поинтересовалась
Маша.
     -- Там увидишь. В общем, будешь  делать,  что скажут.  И будешь  делать
хорошо. Пока не обучишься телевизионному ремеслу.
     -- А потом?
     -- Если  не проговоришься, что умеешь печатать  на  машинке и  тебя  не
засадят за нее на всю жизнь, то получишь то, о чем мечтаешь...
     -- А... о чем я мечтаю? -- осторожно поинтересовалась Маша,
     -- Ну, это у тебя на лице написано, -- подмигнула ей Рита.
     -- Что написано?
     -- Что ты мечтаешь быть ведущей. Работать в эфире.
     Маша задумчиво закусила нижнюю губу.
     -- Или не мечтаешь? -- спросила Рита.
     -- Наверное, мечтаю...
     Если честно, в настоящий момент Риту Макарову меньше всего заботило то,
о чем  мечтает Маша.  Она  хотела добиться одного  -- чтобы та  любой  ценой
вернула себе былое очарование.
     -- Будешь являться  ко мне раз в  неделю, ч