тифицировать,  так  сказать,  постольку поскольку,  то легендарный
подвид  жеребца  ощущался просто как таковой и ни с чем не сравнимый --  без
всяких оговорок. Музыка продолжала греметь.
     -- Ну как? -- спросил Машу Борис Петров.
     В вопросе содержалась некоторая неопределенность, и Маша решила, что он
касается предмета ее размышлений.
     -- Беру не глядя, -- ответила она.
     Потом без всякого контрапункта они вдруг начали целоваться и целовались
до  тех  пор, пока Маша не почувствовала, что  вся  она превратилась в  один
огромный рот.  Только когда губы  Бориса опустились ниже и тронули ее  левый
сосок, она обнаружила, что уже раздета по пояс. Безотчетно подавшись вперед,
она направила грудь к  его приоткрытому горячему рту  и  в следующий  момент
почувствовала, что превращается  в один зудящий, словно пронизываемый слабым
электрическим током сосок.
     Логика развития  событий привела к тому, что после цепочки превращений,
во время  которых Маша становилась  то ступней, то ягодицей, то  пупком, она
вдруг осознала, что совершенно  обнаженная лежит на софе,  покрытой  красным
пледом  и  ощущает  себя  одним  бесконечным,  вселенским  лоном,  раскрытым
навстречу  всем  галактикам.  Более   того,  с  несказанным  изумлением  она
обнаружила,  что  уже  успела  принять  в себя  все  то, чем был  Борис. Все
нарождающиеся  млечные  пути  сплелись в  единый вихрь и  достигли заветного
центра, где сотворялись новые миры.
     Космическая одиссея Маши Семеновой длилась ни много ни мало -- часа два
с половиной. Почувствовав себя  снова на грешной земле,  а вернее,  на софе,
покрытой клетчатым пледом,  в объятиях мужчины, с которым она  познакомилась
на похоронах всего  несколько часов  назад,  Маша не испытала  ничего, кроме
приятной  истомы, и  благодарно  погладила мускулистое  тело,  которое, надо
думать,   изрядно  утомилось  после   непрерывной   гонки   за  космическими
наслаждениями. Маша была уверена, что стоит ей только "крикнуть-свистнуть" и
скачки возобновятся в том же былинном аспекте, однако  решила, что пора, как
говорится, и честь знать.
     -- Что это? -- спросила она, услышав какие-то звуки со стороны кухни.
     --  Брат вернулся  с работы,  и мама поит его  чаем,  -- ответил  Борис
Петров.
     --  Посмотри,  что  с моей  щекой,  --  попросила  она.  Он притронулся
кончиками пальцев к ее подбородку, и она вздрогнула от саднящей боли.
     -- Я, кажется, поцарапал тебя своей щетиной. Не  мажь ничем, пусть само
подсохнет,  -- как  ни в чем  не бывало  сказал он  и тут же пообещал: --  В
следующий раз обязательно побреюсь!
     -- Я надеюсь, -- проворчала Маша. -- А теперь проводи меня в ванную.
     Он  легко  перекатился на  бок,  и  она смогла из-под него  выбраться и
встать с постели. Колени у нее дрожали.
     --  Хорошенькое  дело,  --  смущенно улыбнулась она,  прижимая  к груди
одежду, -- даже колени дрожат.
     -- Понято, -- бодро сказал он и, вскочив следом за ней, легко подхватил
на руки.
     Она не успела опомниться, как он распахнул пинком ноги дверь и донес ее
на  руках  до ванной. У  нее перед глазами промелькнула кухня и  сидящие  за
столом мать и младший  брат  Бориса. Слепенькая мать, держа  в руке  вилку с
котлетой,   недовольно  шарила   невидящим  взглядом   в   пространстве,   а
олигофренического  вида  юноша  улыбался  открытым ртом  и,  тряся  головой,
радостно приветствовал голого старшего брата и его голую подругу.
     Когда,  приведя  себя  в порядок,  Маша осторожно  вышла  из ванной, то
увидела,  что Борис Петров, даже не потрудившись надеть  трусы, уже сидит за
семейным столом и что-то жует.
     -- Давай, подсаживайся! -- пригласил он широким жестом.
     На столе, кроме водки, появилось несколько бутылок пива.
     -- О нет! -- затрясла  головой Маша, попятившись к двери. --  Мне  пора
линять!
     Накачанная  семенной  жидкостью   Бориса   Петрова,   которая,  видимо,
пропитала даже речевой  центр, расположенный  у нее в мозгу, Маша переняла и
соответствующий лексикон.
     -- Ну хотя бы поздоровайся, -- попросил Борис.
     --   Да-да,  --   пролепетала  она.  --  Добрый  вечер!  Очень  приятно
познакомиться... Отопри мне, пожалуйста, Борис!
     --  Она  не  заразит  нас  СПИДом,  Боря?  --  сурово  поинтересовалась
слепенькая мама.
     -- Что ты, мама, -- успокоил ее сын. -- Я же у нее первый.
     -- А я  тебя видел! Ты оттуда! --  вдруг воскликнул младший  брат, тыча
пальцем то в экран телевизора, то в Машу.
     --  Ага!  -- гордо усмехнулся Борис. -- Она оттуда. -- Подожди тридцать
секунд, -- сказал он, обращаясь к Маше. -- Я тебя подвезу.
     -- Приходи еще, -- сказал ей младший брат.
     -- Обязательно, -- кивнула она.
     -- Он что, у тебя правда первый? -- спросила ее слепенькая мама.
     -- Сегодня -- да, -- призналась Маша и выскочила за дверь.
     . За удовольствия нужно платить.
     Однако  Борис  Петров нагнал ее, когда она  еще  не успела выбраться из
подъезда.
     -- Я же сказал, что подвезу! Она покорно села в машину.
     -- Ты же пил, -- робко напомнила она, когда он усаживался за руль.
     -- Не больше, чем ты, -- пожал он плечами.
     Они благополучно доехали до дома на Пятницкой улице.  Окно спальни было
освещено. Эдик, похоже, еще не спал.
     -- Ты, наверное, решила, что тебе больше  не стоит со мной встречаться?
-- спросил Борис Петров.
     -- Я замужем, -- сказала Маша, подразумевая именно это.
     -- Я уже в курсе.
     -- И тебе не все равно... быть со мной?
     -- А что тут такого? Разве нам было плохо?
     Какие  он вынес  впечатления  из  их  общения -- об этом она судить  не
могла. Но что касается ее,  то и теперь  слабые электрические заряды то тут,
то там мучительно-сладко зудели в ее теле.
     -- Значит, увидимся? -- подмигнул он ей  и, притянув к  себе ее голову,
нежно поцеловал в губы.
     Больше его ничего не интересовало.
     -- Конечно, --  вздохнула она  и, вылезая из  машины, оглянулась, чтобы
еще раз посмотреть на этого красивого и счастливого  мужчину, с которым, вне
всяких  сомнений,  еще неоднократно  будет  заниматься  любовью,  ничуть  не
смущаясь тем, что ему-то эта ситуация видится несколько под  другим углом, а
именно:   "Как   славно  лишний  раз  перепихнуться   с  замужней  телкой  с
телевидения, часом, не еврейкой ли..."
     Это  было  написано  на  его  красивом  нагловатом  лице,  и  все-таки,
повинуясь неискоренимой женской потребности, Маша искательно заглядывала ему
в  глаза и старалась найти  в них признаки настоящего ответного чувства. "Он
тоже в меня влюбился!  -- убежденно  говорила она себе. -- Но  не  скажет об
этом, потому что эти глупые слова для него пустой звук..."
     И, надо сказать, она  была недалека от истины. Он конечно ее любил.  Он
вообще  любил  хороших  людей.  А плохих  не  любил.  Как всякий  нормальный
человек... Это ведь у нее было не все в порядке с мозгами.
     -- Я тебе позвоню, -- бросила Маша на прощание.
     --  Годится, --  ответил  он и добавил:  -- Но  будешь  молчать  больше
двадцати четырех часов, придется вызывать тебя повесткой. Я ж не железный.
     Значит, все-таки будет скучать, обрадовалась она.
     --  Но  если  снова  будешь  небритым,  -- пошутила  она,  -- больше не
увидимся. Разве я могу показываться в  эфире  с  таким  подбородком. Зрители
подумают Бог знает что...
     -- Подбородок чепуха!  -- не замедлил усмехнуться Борис. -- Ты лучше на
свои локти и коленки полюбуйся!
     Взглянув вниз, Маша в ужасе всплеснула руками.
     -- Тебе смешно!..
     Поднимаясь  в лифте, она  подумала: семь  бед один  ответ.  Давно  пора
объясниться  с  Эдиком.  Входя  в  квартиру, она призвала на помощь всю свою
решительность. Она прошла прямо в спальню  -- как ей показалось, уверенной и
даже развязной походкой.
     Эдик  и правда не  спал. Он лежал животом поперек их царской кровати из
голубого гарнитура и в руках у него был калькулятор.  Погруженный в какие-то
расчеты, он время от времени делал пометки в записной книжке.
     -- Эдик... -- начала Маша.
     -- Погоди, -- нетерпеливо отмахнулся он. Маше пришлось ждать.
     -- Эдик,  -- снова  начала  она, чувствуя,  что  падает  духом,  --  на
похоронах я сломала каблук, а потом...
     -- Секундочку, -- попросил Эдик. Она переминалась с ноги на ногу.
     -- Готово! -- воскликнул Эдик, откладывая калькулятор.
     -- Теперь ты меня можешь выслушать? -- спросила Маша.
     --  Давай,  -- нетерпеливо  кивнул  он, продолжая  смотреть в  записную
книжку, -- рассказывай быстрее. Что там с твоим каблуком?
     -- Я сломала каблук, а потом познакомилась с милиционером.
     -- Что дальше?
     -- Он подвез меня в магазин, и я купила новые туфли...
     -- Могла бы и старые подбить! -- проворчал Эдик. -- Что еще?
     Не в силах продолжать, Маша молча указала на свой подбородок.
     -- Это аллергия, -- уверенно констатировал он.
     -- Ты думаешь? -- вздохнула она и показала ему свои локти.
     -- Ты пьешь слишком много кофе на своем телевидении.
     -- Ты думаешь? -- повторила она и, приподняв юбку, показала колени.
     -- Надо намазать каким-нибудь кремом, -- посоветовал  Эдик  со  знающим
видом.
     Поднимать юбку выше у Маши уже не хватило духа.
     -- Но сначала иди сюда, -- продолжал супруг, -- я  тебе кое-что покажу!
Знаешь, что это такое?
     Она  присела на кровать  и  тупо  взглянула на его цифры. Потом  пожала
плечами.
     --  Я  рассчитал  твой  менструальный  цикл на  три месяца  вперед,  --
просияв,  сообщил  Эдик. -- Я вычислил все  дни, когда ты наиболее склонна к
зачатию.
     -- И зачем, спрашивается?
     --  Как  это  зачем?  Чтобы   быть  уверенным,  что  ты  забеременеешь.
Предупреждаю тебя, я полон решимости довести это дело до конца. Я нашел твою
проклятую диафрагму и спустил ее в унитаз!
     Эдик храбрился. В его голосе слышалась явная неуверенность. Он не знал,
как может отреагировать жена  на  его смелую  инициативу.  Он  ожидал бурной
реакции с ее стороны и даже подготовил некоторые упредительные меры. Поэтому
его удивило, когда Маша лишь вяло замотала головой, словно не понимая, о чем
речь.
     -- Ты меня поняла? -- поинтересовался он. -- Я буду копить силы и спать
с тобой только в строго определенные дни. Тогда  уж я буду стараться, обещаю
тебе.  Кроме того, тебе нужно будет  пользоваться специальным термометром. Я
все узнал. -- Он потянулся к ночному столику  и показал ей новоприобретенное
приспособление. -- Анальное измерение  температуры требует большой точности.
Мы будем рисовать соответствующий график...
     Ему и в  голову не могло  прийти,  что  еще  три  месяца тому назад она
порешила прибегнуть к собственным упредительным мерам  и свести его шансы  к
нулю. Она начала принимать новейшие  и надежнейшие противозачаточные пилюли,
которые хранила, конечно, не дома, а в сейфе на работе.
     В настоящий момент ее волновало совсем другое.
     --  Прекрасно,  --   милостиво  кивнула  она.   --  Не  забудь  только,
пожалуйста, и меня предупредить, когда у нас с тобой очередное ответственное
мероприятие...
     -- Как раз сегодня!  -- торжественно сообщил  Эдик. --  Только сначала,
любовь  моя,  нужно измерить температуру... -- добавил он, взяв ее за руку с
намерением тут же и приступить к делу.
     Несколько секунд она находилась в столбнячном состоянии от изумления, а
придя в себя, процедила ледяным тоном:
     -- Сам засунь его себе в...
     Было  ясно,  ее  речевой  центр  все  еще  находился  под  воздействием
известных факторов.

        "XIX"
     --  Наблюдая за твоей  "семейной" жизнью, я иногда испытывала  ужас, --
призналась Рита,  закуривая. -- Мне  казалось,  что  ты  вообще  никогда  не
бросишь Эдика, Это могло тянуться вечно...
     -- Нет,  что  ты! -- поежилась Маша. -- Рано  или  поздно я бы от  него
ушла.  Просто мне нужно было  поднабраться уверенности в себе. Почувствовать
себя профессионалом.
     --  А  по-моему,  ты всегда верила в свою звезду,  чтобы опасаться, что
развод или другие личные дрязги как-то отразятся на твоей работе.
     --  Это  так  только  со  стороны  кажется,  --  вздохнула Маша.  --  А
впрочем...
     -- Интересно,  --  вдруг  сказала  Рита, --  этот  твой  полковник Волк
возбуждает в тебе те же чувства, что и Борис?
     Маша немного помедлила, а потом задумчиво проговорила:
     --  Нет,  с ним все по-другому... Но в  Бориса  я  тоже была  влюблена.
Определенно.  Если ты именно это имеешь в виду. Ведь он открыл мне то, о чем
я и  понятия не имела...  Как будто с самого начала я знала,  что сама этого
добиваюсь.  Можно  сказать, я вела себя чисто по-мужски. Ведь это для мужчин
постель  -- главная  награда  за  труды. Для женщин -- это  нечто такое, без
чего, как многие из них  считают,  можно и  перебиться. Женщины  стремятся к
таким  вещам, как любовь, уважение и замужество. Причем, если им  предлагают
руку,   они  почему-то  считают  это  основным  признаком  хорошего  к  себе
отношения... А Борис, он мне открыл...
     --  Интересно,  -- снова сказала Рита, -- что такого он сподобился тебе
открыть, кроме оргазма?
     -- Господи, Рита! -- покраснев, улыбнулась Маша. -- Для тебя нет ничего
святого!
     -- Если оргазм -- это святое, то прошу прощения... -- усмехнулась Рита.
-- Тогда мне тебя просто жаль.
     -- Допустим, ты права, но... -- вздохнула Маша.
     -- Конечно, я права.
     -- Но все-таки это не такой уж и пустяк.
     -- А кто говорит, что это пустяк? Я только хотела поинтересоваться, как
у тебя обстоит  дело с этим "не пустяком", когда ты общаешься с полковником.
Не тот  ли  самый  "не  пустяк" открыл  тебе  Борис? Если  ты  затрудняешься
ответить на такой простой вопрос, то ты глупая девчонка и больше ничего!
     Маше никак не хотелось выглядеть в глазах подруги  глупой девчонкой, и,
озадаченная, она погрузилась в размышления об этих двух мужчинах.
     Ей даже в голову не приходило, что  их  можно сравнивать.  Однако  Рита
Макарова настаивала, что только так с мужчинами и следует  обращаться.  Если
не хочешь лишиться своего последнего бедного умишка.  Они этого заслуживают.
Нельзя же, в самом деле,  переспав с мужчиной,  делать  вид, что все  прочие
мужчины  на  свете  вообще  перестали  для  тебя  существовать.  Тогда   это
становится весьма похоже на добровольное  сумасшествие  --  вроде  алкоголя.
Если   бы  Маша  могла   вообразить,  какому  придирчивому,  разветвленному,
циничному и бессовестному анализу и сравнению с другими женщинами подвергают
мужчины свою партнершу,  в том числе и ее,  конечно, у нее бы просто  волосы
дыбом встали.
     Итак, эти двое.
     Во-первых, Борис много моложе  полковника. Почти ее ровесник.  Несмотря
на  то,  что она не только  была замужем,  но даже успела родить, оргазм как
таковой  оставался  для  нее  вещью  в  себе.  Во-вторых,  она и  теперь  не
сомневалась в том,  что  влюбилась в Бориса всей душой. Хотя в тот момент ее
душа занимала весьма специфическое,  в анатомическом смысле, местоположение.
И никаких мыслей по этому поводу у нее поначалу не возникало. В тот странный
день  он действительно  вылепился  для  нее, словно материальное  воплощение
наивных  девичьих фантазий. Это проявилось даже  в  его сходстве с известным
киногероем. Все,  что у  нее было,  это ее  физические ощущения, которые  по
сравнению   с   гигиеническим   мастурбированием   представлялись  сказочным
откровением. Именно ради таких ощущений большинство женщин готовы навлечь на
себя  любые  неприятности. Именно  так начиналось  у нее  и  с  Волком...  И
все-таки с Волком с самого начала все складывалось иначе. Дело не в том, что
душа сменила  местоположение. Дело в том, что,  даже  теряя  рассудок,  Маша
продолжала сознавать,  что находится в объятиях  _определенного_  мужчины. И
это  было  самым  главным.  Используя  расхожий  технический  термин,  можно
сказать,  что то, чем они  занимались, было, конечно, ничем иным как сексом.
Но они занимались этим, не закрывая глаз. Они  смотрели друг другу в  глаза,
потому что видеть наслаждение в глазах  друг друга было важнее, чем пережить
его самому...  С логической точки зрения в этом  было нечто  парадоксальное.
Разве  можно  назвать счастьем то, что  можно увидеть,  потрогать?  То,  что
поддавалось осмыслению и  осознанию?.. Чувствовала ли Маша себя счастливой с
Борисом? Она просто  забывала  обо всем на свете, словно находясь в припадке
любовной  эпилепсии.  Если   экстазное   беспамятство  и   воссоединение   с
природой-матушкой и есть счастье,  то Маша  испытала  его. Почему  же  тогда
мучительные  терзания, которые  преследовали  ее  при  мысли  о  Волке, были
несравнимо милее чувственного забвения, которым она упивалась с Борисом?
     -- Одно могу сказать, -- сказала Маша, -- с Борисом я не ведала никаких
сомнений...
     -- Ага, -- сказала Рита, -- значит,  ты все-таки допускаешь, что, кроме
плотских удовольствий, ты не познала с ним всех тайн Вселенной?
     -- Конечно,  нет.  Но, ей-богу, как  это ни  смешно,  мне казалось, что
лучше, чем с ним, уже и быть не может.
     -- Лучше и быть не может?
     -- Ну да, я готова была заниматься этим без конца... Понимаешь меня?
     -- Что ж тут не  понять! --  пожала плечами Рита.  -- Борис был  пылким
мужчиной  и  к тому же  не испорчен никакими практическими соображениями. Ты
обрела с  ним то самое, за чем нам, бедным твоим  соплеменницам,  приходится
обычно ездить аж на Черноморское побережье...
     И снова Рита была права.
     -- Только, пожалуйста, -- продолжала она, --  не говори, что между вами
было  нечто  большее!..  Не  рассказывай  мне  сказки про  загадки  женского
оргазма!
     -- Неужели ты и правда считаешь, что все так просто? -- изумилась Маша.
     -- Не так просто и не так сложно.
     -- Неужели ты  думаешь, что можно  что-то испытать с мужчиной,  который
понятия не имеет, что требуется женщине...
     -- Ничего  я не  думаю!  -- прервала Рита.  -- Мне лишь обидно, что мы,
женщины, допустили,  что теперь проблемы нашего собственного оргазма берутся
обсуждать  все  кому  не лень. Видно, тебя Бог миловал.  Тебе  не попадались
умники, которые лучше тебя знали, что такое твой оргазм.
     -- Ну да! -- почти обиделась  Маша.  -- Что, думаешь, мне меньше твоего
досталось? Ты не жила с Эдиком!  Он был в этом вопросе настоящий эксперт.  У
него имелось наверное штук сто научных определений оргазма, и каждое звучало
в его устах как приговор моему нежному пугливому орга...
     --  Ладно, -- улыбнулась Рита, -- не  будем меряться своими  неудачными
оргазмами. Но Борис, я полагаю, даже не читал ни о чем подобном и понятия не
имел о том, как к этому делу подходить с научной точки зрения?
     -- Упаси Боже! -- воскликнула Маша.
     -- То-то и оно. Представляю, как ты на него набросилась.
     --  Еще бы! -- призналась Маша. -- Я ведь у Эдика была вроде подопытной
лягушки. Он на мне эксперименты ставил -- и так и сяк исследовал мою женскую
чувствительность. Мы  с ним словно совместную диссертацию писали: "Есть ли у
женщины  оргазм?"  Но  при  этом  я-то была у него  подопытным  животным,  в
которого втыкали электроды. Сколько  я от него натерпелась! Его эксперименты
я еще  кое-как сносила,  но вот от его ночных лекций  мне  хотелось на стену
лезть...
     -- Мне эти  игры  знакомы, -- рассмеялась  Рита. -- Мой  первый муженек
бывало начнет  меня  просвещать  -- да с таким апломбом, не остановишь. Вот,
дескать, какие известны способы достижения женского оргазма -- клиторальные,
вагинальные, оральные, анальные...  Словно меню читает. С ума сойти можно! А
меня ничто  не берет -- хоть убей. Я уже сомневаться начала -- нормальная ли
я женщина. Может, у меня чего не так?..
     -- Вот-вот, и я тоже! -- подхватила Маша.
     -- Бедные женщины! -- воскликнула подруга.
     -- Несчастные создания! -- в тон ей заметила Маша.
     Проникнувшиеся чувством солидарности, подруги