читалке профессорского  зала  сидит  лишь
парочка старушек.
   Надя вместе с начальницей давно переделали все дела:  ?сброшенные?  книги
сданы в хранилище, свежие газеты подшиты, и  даже  пустившую  побеги  фиалку
рассадили по двум горшкам. Выпили уже по три чашки чая и все  удивлялись:  в
Историчке такое затишье бывает редко.  Не  иначе  мерзкая  погода  виновата.
Студентам-то все нипочем, их зал набит под завязку - а  профессора,  видать,
приболели.
   - Может, магнитные бури сегодня? - предположила Надя. - Вот старички наши
и расхворались?
   - Может, и бури, - пожала плечами начальница. Она взглянула на часы:
   - Почти пять. Отпустить тебя домой, что ли?
   - Как скажете, - равнодушно произнесла Надя. Краем глаза она заметила:  в
начальничьей  сумке  пестрит  обложкой  какой-то  дамский  роман.  Наверняка
шефиня, пользуясь затишьем, за него и возьмется. Но при  Наде  ей  неудобно.
Разве пристало читать Сандру Браун заведующей профессорским залом?!
   Надя с удовольствием осталась бы  в  Историчке,  она  давно  заказала  из
хранилища парочку нужных книг для курсовой. Но начальница, бедняга, на  свою
сумку с романом так и косится, не терпится ей почитать про то, как ?соски ее
напряглись?. Ну и пусть читает.
   - Мамуль, я домой еду, - позвонила Надя.
   - Правда? - обрадовалась мама. - Приезжай, Надюшенька, я тебя жду.

Дима. То же самое время

   Главный редактор не подвел. На семнадцать  ноль-ноль  назначил  Полуянову
встречу с начальником Управления внутренних дел  Первого  Северного  округа,
генерал-майором с говорящей фамилией Ухваткин.
   Первое Северное УВД располагалось на улице Адмирала Макарова. Места  Диме
были знакомы. Здесь поблизости находились редакции русского  ?Плейбоя?  плюс
всяких там ?Космополитэнов? и ?Домашних очагов?. В ?Плейбое? Димочка как-то,
года три назад, опубликовал большое интервью с молодящимся политиком Борисом
Земцовым  -  и  был,  помнится,  приятно  поражен   гонораром,   составившим
четырехзначную долларовую сумму. Очень порадовали его тогда и расфуфыренные,
стройненькие, все как на подбор, девочки и дамочки в редакционном буфете. Он
в тот вечер сорил нежданным гонораром направо-налево, и  мало  кто  ушел  из
буфета, не облагодетельствованный джином и виски за Димин счет. А  домой  он
уехал с очаровательной стервочкой из молодежного журнальчика ?Йес!?.
   (?Давай, давай, вспоминай об этом! О чем угодно вспоминай! Только о  маме
не думай!?) Вечерние пробки еще не разлились по столице,  поэтому  до  улицы
Адмирала Макарова Дима добрался раньше назначенного срока. Посидел в машине,
покурил.  Послушал  по  одной  из  FM-радиостанций   заголовки   сегодняшних
новостей. ?Министр топлива и энергетики Иван Кочугин заявил, что  отключений
электричества в Приморье больше  не  будет...  Проведены  обыски  в  рабочем
кабинете министра путей сообщения  Арсененко...  Лидер  правого  меньшинства
Государственной думы Борис Земцов заявил о необходимости начать переговоры с
чеченскими террористами..."
   "Ну и тягомотина!.. Хоть бы чего веселого рассказали!"
   Часы на приборной панели ?жигуленка? показали шестнадцать пятьдесят пять.
Дима выключил радио. Несмотря на всю свою внешнюю расхлябанность, он терпеть
не мог опаздывать.
   В кабинет однозвездного милицейского генерала Ухваткина он вошел ровно  в
семнадцать. Моложавый, похожий на медведя  генерал  встретил  Полуянова  как
родного.  Авторитет  самой  тиражной  в  России  газеты  пока  еще,  похоже,
действовал на милицейское начальство. Генерал вышел из-за стола, сделал семь
шагов Диме навстречу, сжал его ладонь мощной ручищей, усадил. Затем вернулся
за  стол  и  широко  улыбнулся.  Он,  кажется,  изо   всех   сил   изображал
?рубаху-парня?:
   - Чайку? Кофейку? Или, - он подмигнул, - чего покрепче?
   Безулыбчивые глаза его между тем тщательно  изучали  лицо,  фигуру,  руки
Полуянова. Генерал, видимо, пытался  понять,  насколько  может  быть  опасен
нежданный журналюга. Опасен - ему лично и его службе. Сделав для себя  некие
выводы, он тут же  постарался  придать  своим  глазам  максимально  радушное
выражение. Весь аж лучиться стал.
   - Ничего крепкого я пить не буду, - сказал Полуянов,  -  а  вот  чайку  -
можно. Как раз самое время для файф-о-клока.
   - Вы в Англии работали? - вдруг спросил генерал.
   - Нет. Но я там бывал, - незамедлительно отреагировал Полуянов.
   Генерал усмехнулся. Рекогносцировка, кажется, была завершена, и  Ухваткин
нажал кнопку селектора.
   - Лидочка, чайку мне. И все, что там полагается! Молодая деваха (в  форме
прапорщицы внутренних войск, между прочим) чуть ли не через секунду внесла в
кабинет поднос с чаем, сахаром, печеньем  и  почему-то  рахат-лукумом.  Дима
оглядел ее фигурку и как бы в пространство бросил:
   - Говорят, мужчинам форма идет. А оказывается, она  и  женщинам  идет.  И
даже очень.
   Девушка-секретарша поощрительно улыбнулась ему.
   (?Все, что угодно, делай: флиртуй, ухаживай, неси пургу девчонке, наезжай
на генерала - или уговаривай его... Только о маме, о маме не думай!?)  Когда
файф-о-клок был сервирован и красотка в  мундире  вышла,  генерал,  глядя  в
сторону, пробасил: :
   - - Знаю о вашем горе. Сочувствую вам. Приношу  глубокие  соболезнования.
И, со своей стороны, заверяю, что вверенный мне личный  состав  сделает  все
возможное - и невозможное! - чтобы найти и задержать преступников.
   - А что конкретно для этого делается? - немедленно спросил Дима и вытащил
из внутреннего кармана пиджака микродиктофон ?Сони М-425?.
   - Секунду. - Генерал сделал жест типа ?повремени, мол, писать-то?.  Ткнул
пальцем в селектор. Коротко бросил Полуянову:
   - Это - не для записи.
   По громкой связи тут же браво отрапортовал голос:
   - Слушаю, товарищ генерал!
   -  Савельев!  Что  у  тебя  по  убийству   на   Шокальского?!   Секундное
замешательство, а потом бодрый выдох:
   - Работаем, товарищ генерал!
   - Что значит ?работаем??! - не смог сдержать  наигранного  гнева  генерал
Ухваткин. - Давно пора  закрыть  дело!  У  меня  тут,  между  прочим,  сидит
журналист! И  не  откуда-нибудь,  а  из  ?Молодежных  вестей?!  И  он,  этот
журналист, - сын той самой пострадавшей! Сын  погибшей!  Ты  знал  об  этом,
Савельев?!
   Пауза в селекторе, вздох:
   - Никак нет, товарищ генерал.
   - А почему не знал?! Нет ответа.
   - В общем, так. Ты, Савельев, учти: дело у меня - под личным контролем. -
Генерал вытащил  из  настольного  прибора  золоченую  ручку,  демонстративно
черканул чего-то в перекидном календаре. - И у нашей прессы - тоже.
   Ухваткин покосился на Диму.
   - Неделю тебе, Савельев, даю,  -  продолжил  он  в  селектор.  -  Найдешь
супостатов - честь тебе и хвала. Не найдешь - на горный курорт поедешь,  вне
очереди! Понял?!
   - Так точно, товарищ генерал. - Вздох.
   - Ты там не вздыхай. Работать надо, а не вздыхать! В  общем,  так:  через
десять минут зайдешь ко  мне.  Сначала  опросишь  товарища  журналиста.  Как
свидетеля по данному делу опросишь. А потом доложишь ему,  как  идет  работа
над делом. Естественно, в рамках допустимого  доложишь.  Не  раскрывая  всех
секретов оперативно-разыскной деятельности. А вот мне, - внушительно повысил
голос генерал, - ты будешь докладывать дело в полном объеме. И -  ежедневно!
Понял, Савельев?!
   - Так точно.
   - Все! Работай! - Ухваткин сердито отключил селектор.
   Когда бы речь шла не о маме, Дима,  пожалуй,  ухмыльнулся  бы:  настолько
наигранной выглядела сцена. Слушая спектакль, в ходе которого  генерал,  что
называется, перевел стрелки на неведомого Савельева, Дима  впервые  подумал,
что его вера во влияние прессы на  ментуру  была,  пожалуй,  преувеличенной.
?Замотают менты дело, - с тоской подумалось ему. - Как пить дать,  замотают.
А если и поймают гадов, то случайно...  Что  же,  просить  главного  звонить
министру внутренних дел?.. Так ведь звони министру, не  звони  -  все  равно
крайним окажется какой-нибудь Савельев?.
   Когда Ухваткин повернулся к журналисту, Дима быстро спросил:
   - Вы упоминали про ?горный курорт вне очереди?. Это что - Чечня?
   - Так точно, - вздохнул генерал. - У меня за год три офицера там погибли.
- И добавил задушевно:
   - Эх, какие ребята были, если б ты знал, журналист!..
   Генерал с легкостью перескочил на ?ты?, будто бы гибель  его  бойцов  (и,
стало быть, его собственная, полная опасностей работа)  давала  ему  на  это
неоспоримое право.
   - Сочувствую, - пробормотал Полуянов.
   - Знаешь, корреспондент, -  в  прежней  доверительной  манере  проговорил
генерал, - мы, конечно, не те менты, как в телевизоре показывают. Но я  тебя
уверяю: мы тоже кое-что умеем. И я твое горе понимаю. И я тебе обещаю  -  я,
лично! - я сделаю для тебя все, что смогу. Слово офицера.
   "Какой артист в нем помирает, - подумал Полуянов.  -  С  какой  легкостью
необыкновенной генерал меняет настороженность на радушие.  А  радушие  -  на
начальственный гнев. А гнев - на задушевность... Как же  он  до  генерала-то
дослужился, если столько на публику  работает?  А  может,  именно  потому  и
дослужился?"
   В дверь постучали, потом заглянули.
   - А, Савельев!.. - проговорил  генерал,  опять  меняя  тон  -  теперь  на
отеческий. - Давай, Савельев,  проходи,  садись.  Заждались  мы  тебя.  Вот,
познакомься: тот самый корреспондент. Из  всеми  нами  любимой  и  уважаемой
газеты - ?Молодежных вестей?.
   Дима привстал. Навстречу ему по  красному  генеральскому  ковру  прошагал
стандартно одетый кожаный молодой человек. На устах - приклеенная улыбка. ?А
лицо у него - хорошее. Честное лицо?, - успел подумать Дима.
   Молодой оперативник представился Полуянову:
   - Капитан Савельев. - Потом улыбнулся не  по-казенному,  а,  кажется,  от
души и добавил:
   - Вася.
   Полуянов почему-то подумал: ?Пожалуй,  если  кто  и  сможет  найти  убийц
матери, то этот самый оперативник. Капитан Савельев. Вася?.

Дима. Тот же день. 18 часов 05 минут

   Кабинет, где размещался капитан Савельев, оказался убогим и  тесным.  Три
стола. Один компьютер. Один продавленный  диван.  Один  старинный  сейф.  На
стене грошовый календарь  ?Осень?.  На  другой  -  карта  Москвы:  огромная,
подробная (указан каждый дом).
   - Садитесь, - кивнул капитан в сторону дивана. - Можете курить.
   Сам сел за стол. Придвинул к Диме пепельницу, уже полную окурков.  Устало
потер лоб. Вдруг сказал:
   - Я твои статьи читал. Про красный бриллиант - это  ведь  ты  писал,  да?
Дима кивнул.
   - Нормально, - удовлетворенно кивнул Савельев. - Врешь мало.
   - Что значит ?мало?? - оскорбился Дима. - Я вообще не вру.
   - Ну, не то чтобы ?врешь?... Не так сказал. Ошибаешься мало. И этого, как
сказать... - пафоса, что ли? - у тебя нет.
   - Спасибо на добром слове, - усмехнулся Полуянов.
   - Кушайте на здоровье, - в тон ухмыльнулся Савельев. - Нам не жалко.
   "Кажется, мы ровесники, - подумал Дима. - Ему под тридцать. Надо  позвать
этого опера выпить. И вообще с ним задружиться. А потом сделать о нем очерк.
Настоящий, теплый  человеческий  очерк.  Как  когда-то  старший  Аграновский
писал. Сто лет таких очерков не было. Конечно, при условии,  что  этот  опер
Савельев убийц найдет?.
   Савельев  молчал.  Что-то,  казалось,  взвешивал  про  себя,   а   потом,
поморщившись, проговорил:
   - Я тебе, Полуянов, одну вещь расскажу  про  убийство  на  Шокальского...
Только ты об этом не пиши ничего. И не болтай никому. Сам  понимаешь:  тайна
следствия и все такое. Хрен знает, к кому  эта  информация  в  конце  концов
может приплыть...
   - Я, знаешь, не из тех, кто ради красного словца замочит и отца.
   - Да вроде действительно не из тех, - оценивающе  глянул  на  Диму  опер.
Похлопал себя по карманам. - Слушай, ты сигаретками не богат? Расстреляли  к
концу дня.
   Дима протянул Савельеву пачку.
   - Можете курить, - сказал, пародируя милицейские ухватки.
   - Спасибо, - оценил юмор Савельев, усмехнулся, закурил,  с  удовольствием
выпустил дым. - Так вот, Полуянов, сначала мы отрабатывали версию, что  маму
твою убили ради какой-нибудь вшивой сотни местные  наркоманы-отморозки.  Или
алкашня.  Или  бомжи  какие-нибудь.  Ну,  или,   допустим,   хохлы-строители
загуляли, вразнос пошли... Но в таком случае, можешь мне  поверить,  я  этих
гадов сегодня бы уже тебе предъявил. Участковый там  у  них  на  Шокальского
толковый. Да и вообще... Алкашня, наркоши - их, как ты понимаешь, я бы нашел
да за шкирятник взял бы легко... А оказалось - не все так просто.
   - Маньяк орудовал? - предположил Дима. - Доктор Лектер?
   - Да нет,  похоже,  что  не  маньяк.  Там,  возможно,  другое...  Знаешь,
Полуянов: когда мы жилой сектор отрабатывали,  двое  свидетелей  показали  -
независимо друг от друга! - следующее. Примерно в то время, когда  произошло
убийство, из подъезда дома, где проживала твоя матушка, вышли  двое  мужчин.
Без особых примет. В коже, крепкого телосложения. Типичные,  короче,  бойцы.
Они вышли из подъезда на  улицу.  -  Савельев  показал  пальцами  по  столу:
?топ-топ?. - Не спешили. Не суетились. Прошли примерно сто пятьдесят  метров
вдоль проезда Шокальского по направлению к метро ?Бабушкинская?. А  там  оба
сели в машину. И на ней, на этой машине, скрылись.
   - Поймали тачку, что ли?
   - В том-то и дело, что  нет.  Машина  ждала  их.  С  включенным  движком.
Понимаешь?
   - Понимаю.
   - Чего понимаешь?
   - Какая-то нехарактерно тщательная подготовка - для убийства пенсионерки.
Так, по-моему, обычно банкиров убивают.
   - Вот именно, товарищ журналист.
   - Может, свидетели ошиблись?
   - Может, и ошиблись. Может, эти двое, что  вышли  из  подъезда,  никакого
отношения к преступлению не имеют. Только... Только имеется еще  один  факт.
Сумка твоей матери вместе с пенсионным удостоверением на ее  имя  -  однако,
правда, без денег - была обнаружена вот здесь. - Капитан подошел к карте  на
стене. Ткнул пальцем. - Здесь, на пустыре на берегу Яузы. В  конце  Полярной
улицы. У самой автомобильной дороги. На обочине.  Пешком  тащиться  сюда  от
дома на Шокальского явно далеко. А вот  если  они,  эти  убийцы,  поехали  в
сторону центра на машине -  очень  даже  по  пути.  Ехали,  ехали,  а  потом
вспомнили и выкинули сумку из окна.
   - А что за машина, на которой они умотали?  Марка,  цвет?  Что  свидетели
говорят?
   - Правильные вопросы задаешь... - усмехнулся Савельев. - Они говорят, что
характерное такое авто. Серая ?девятка? - а может, черная. Вечером все кошки
серы... Окна у машины тонированы. А номера залеплены грязью.
   - Господи, да кому она нужна, мать моя, пенсионерка,  чтобы  вот  так  ее
убирать?!
   - Не знаю я, товарищ журналист. Пока не знаю, - вздохнул опер.  -  Может,
на самом  деле  эти  двое  -  случайные  люди.  Просто  какие-нибудь  ?чисто
конкретные пацаны? были как раз в тот момент в гостях у другого ?конкретного
пацана?.
   - В ?хрущевке?? - иронически спросил Дима.
   - А че, пацаны не  люди,  что  ли?  -  спародировал  блатной  базар  опер
Савельев. Однако тут же вернулся к серьезному тону:
   - Но все равно нам эту версию придется отрабатывать. А она, есть  у  меня
такое подозрение, посложней будет, чем версии про  алкашню,  наркоманов  или
даже маньяка-одиночку...
   - А орудия убийства?
   - Что ?орудия убийства??
   - Их нашли?
   - В том-то и дело, что  нет.  Тоже  не  очень  характерно  для  случая  с
наркоманом-алкашом.
   - А экспертизу  проводили?  -  насел  Дима.  -  В  том  смысле,  что  при
современном  развитии  криминалистики  можно,  наверное,  определить:   один
человек орудовал ножом? Или действовали двое? Или - трое?
   - Спрашиваешь правильно. - Опер помолчал: подумал, видимо,  говорить  или
нет. Потом все-таки сказал:
   - Скорей всего, их было именно двое.
   - Глупость какая-то...
   - Глупость не глупость, но... - Савельев внушительно прихлопнул по  столу
ладонью. - Я, гражданин Полуянов, сейчас вынужден опросить  вас  в  качестве
свидетеля. Где вы, кстати, находились в момент убийства?
   - Я? Я пребывал в городе-герое Амстердаме, Голландия.
   - Н-да?.. - кажется, разочарованно произнес Савельев. И добавил:
   - Ну, вы знаете: это легко проверяется.
   - Могу предъявить загранпаспорт. Там дата и время прохождения паспортного
контроля - Я вам верю, Полуянов, - хмыкнул Савельев. - И в таком случае меня
интересует: с кем дружила ваша маменька? С кем враждовала? Могут ли  иметься
люди, желающие ее смерти? На почве, скажем, личной неприязни. Или  корыстных
побуждений. Кто, кстати,  после  нее  квартирку  наследует?  Единолично  вы,
товарищ журналист?
   Дима вздрогнул.  Опер  вроде  бы  не  шутил.  Смотрел  на  него  стальным
милицейским взглядом. ?Все они такие, эти менты!.. Только что он  меня  чуть
не конфидентом, соратником своим,  сделал!  Все  тайны  следствия  выдал.  А
теперь - бах! - полный  поворот  кругом:  не  ты  ли,  сволочь,  собственную
маменьку замочил?! А я еще губы раскатал: очерк, мол, о нем напишу!.."
   - Я вчера мать похоронил,  капитан.  -  Дима  выдержал  взгляд  опера.  -
Поэтому я таких намеков не понимаю. Могу и  в  глаз  засветить.  Из  чувства
личной неприязни.
   - Да что вы, товарищ Полуянов, - пошел на попятную опер.
   В глазах его явственно читалось: ?Ах, ты, блин, - ?пресса?! Отправил бы я
тебя щас в ?пресс-хату?. Попрыгал бы ты у  меня  петушком!?  Вслух,  однако,
Савельев сказал:
   - Никто,  гражданин  Полуянов,  не  собирался  оскорблять  вашу  честь  и
достоинство. Просто мы обязаны рассматривать все возможные версии.  А  уж  с
вас, родного сына убитой, получить объяснение сам бог велел. -  Опер  достал
из стола бланк. - Тем более  что  вы  сами  к  нам  пожаловали.  -  Савельев
прихлопнул сверху бланк ладонью.
   - Погоди, капитан, - поморщился Полуянов. - То, что ты мне про  ?девятку?
и этих двоих рассказывал, - правда? Или это просто ?бла-бла-бла??
   - Святая и истинная правда, товарищ спецьяльный кр-рыс-пондент.  Так  что
дело  это,  говоря  между  нами,  -  довольно  тухлое.  Есть  у  меня  такое
подозрение. ?Висяком? попахивает. Но  генерал  меня  теперь  заставит  землю
рыть. Понял, да?

Глава 3

Тот же день. 20 часов 30 минут

   Дима выбрался из кабинета капитана Савельева почти через два часа.
   Итогом беседы стало  заполненное  с  обеих  сторон  ?Объяснение?.  В  две
странички уместилось жизнеописание и нынешний статут  Евгении  Станиславовны
Полуяновой. Ее сорокалетний непрерывный трудовой врачебный  стаж:  сперва  в
ординатуре, затем  на  ?Скорой?,  после  в  клинической  больнице,  а  далее
банальным участковым терапевтом в различных, самых ординарных, поликлиниках:
в одной, второй, третьей... (Так, чтоб  было  поближе  к  дому,  Димочкиному
садику, Димочкиной школе.) Муж, отец Димы, ушел из семьи двадцать  пять  лет
назад, никаких связей Евгения Станиславовна с ним  не  поддерживала.  Других
мужчин в ее жизни в последние десять лет не наблюдалось.  Из  родственников,
кроме Димы, имелась только двоюродная сестра. Надо ли писать, что в  Димочке
мама души не чаяла? Нет, наверное, в протоколе не надо.
   Тем не менее запишем,  что  с  сыном,  Дмитрием  Полуяновым,  потерпевшая
встречалась два-три раза на неделе. Как правило, дважды приезжала  из  своих
Медведок  в  Димину  квартиру  в  Орехове-Борисове:   готовить   обеды.   По
воскресеньям Дима (если, конечно, бывал свободен) навещал маму в ее доме.
   Все прочее безразмерное пенсионерское время Евгения Станиславовна уделяла
добыванию продуктов (подешевле),  просмотру  телевизионных  передач,  чтению
книг. Кроме того, она посещала утренние (благотворительные) сеансы  в  кино,
ходила на выставки (отдавая почему-то предпочтение фотографическим).  Бывала
и в театрах. Дважды совершила автобусные  экскурсии  по  Европе  -  осталась
премного довольна и благодарна сыну (он за них платил).
   Порой Евгения Станиславовна встречалась с подругами. Их у нее  оставалось
немного. Одна - еще по  литературной  студии.  Две  други