ССА и проговорил:
   - Я - Дмитрий  Полуянов,  из  Москвы,  корреспондент  газеты  ?Молодежные
вести?. Надежда Митрофанова, стажер, моя помощница. - Снисходительный  кивок
в сторону Нади. - Мы хотели бы...
   - Садитесь, - разулыбался доктор и показал на стулья:
   - Чем можем помочь столичной прессе?.. Чай, кофе?
   ...Надя пила жидкий поликлинический кофе и восхищенно слушала  Полуянова.
Когда он только эту легенду придумать успел?!  И  так  складно  все  у  него
выходит...
   - ?Молодежные  вести?  начинают  выпускать  вкладку  ?Ваше  здоровье?,  -
разливался соловьем Дима. - Интервью с врачами, новости  из  мира  медицины,
полезные советы, очерки о талантливых докторах... Но лично я занимаюсь более
глубокой журналистикой. Аналитикой. Я готовлю проблемный  очерк,  в  котором
хотел бы сравнить: чем болела молодежь раньше, лет  двадцать  назад,  и  чем
болеет  сейчас?  Что  изменилось?  Отличается  ли  уровень   заболеваемости?
Длительность болезней? Диагнозы?
   Доктор, по имени Степан Степанович, внимательно слушал, прихлебывал  кофе
и понимающе кивал.
   - А почему вы обратились именно ко мне? - вдруг спросил главврач. - У вас
что, в Москве студенческих поликлиник нет?
   Надя внутренне вздрогнула. Вот оно, слабое звено.
   Но Дима нисколько не растерялся.
   - Почему ж нет? - тонко улыбнулся он. -  Я  уже  побывал  в  студенческих
поликлиниках МГУ и Бауманского, поработал у них в архивах. И хотел бы теперь
сравнить  данные  по  ведущим  московским  вузам  с  данными  по  институтам
питерским.
   - Ну-ка, ну-ка, - оживился Степан Степанович. - И что же вы выкопали: чем
болеют столичные студенты? - Слово ?столичные? он произнес с  еле  уловимыми
нотками петербургского снисхождения. Дима быстро, без паузы, ответил:
   - Ну, определенные наработки у меня уже появились...
   Надя бросила на него острый взгляд и поняла: Дима не знает, что говорить.
Сейчас начнет переливать из пустого в порожнее. Она  быстро  вспомнила  свои
вечерние посиделки с мамой и сказала:
   - Я отвечу?
   Дима бросил покровительственно (но во взгляде его сквозило облегчение):
   - Давай, Надюша.
   Она глубоко вздохнула и начала:
   - Во-первых, помолодели  костные  заболевания.  Остеохондрозы,  сколиозы,
грыжи  межпозвоночных  дисков.  Раньше  этими  болезнями  страдали  от  силы
процентов двадцать молодых людей. А сейчас - более половины. Причина, на мой
взгляд, очевидна  -  меньше  физической  активности.  Сидячий  образ  жизни,
компьютеры, видео, телевизор...
   Доктор слушал ее с интересом. Полуянов - с нескрываемым удивлением.
   - Во-вторых, - продолжила Надя. -  Помолодели  сердечные  заболевания.  У
двадцатилетних  уже  встречается  гипертония  -  вплоть  до  гипертонических
кризов. Сердечная недостаточность - вплоть до инфарктов.  Степан  Степанович
согласно покивал. А Надя, вдохновленная вниманием мужчин, продолжила:
   - Раньше,  как  я  поняла,  студенты  чаще  обращались  с  простудами,  с
ангинами. После гриппа сдавали анализы - вдруг осложнение? А  сейчас..,  что
такое ангина? Вообще не болезнь. Напился ?Колдрекса? - ив институт.  Или  на
дискотеку. А потом удивляется - с чего это у него миокардит?!
   - Вы, Надя, случайно, не медицинский  ли  оканчивали?  -  заинтересованно
спросил доктор.
   Полуянов незаметно скорчил ей рожу. Она  отрицательно  помахала  головой:
?Увы?, - и закончила:
   - А вот  предохраняться  от  нежелательной  беременности  стали  лучше  -
особенно в среде студенчества, то  есть  людей  образованных.  Лет  двадцать
назад, как я поняла, аборты делали чаще...
   - Исчерпывающий ответ, - похвалил доктор. - Добавить  просто  нечего.  Не
знаю уж, чем я могу вам помочь...
   Полуянов быстро сказал:
   - Помочь вы нам можете. Мы хотели бы побывать в архиве, посмотреть старые
медицинские карточки. По правилам ведь медкарты хранятся семьдесят лет...
   Доктор хотел возразить, но Дима закончил вместо него:
   - Конечно, на самом деле - семьдесят лет их никто  не  хранит.  Но  карты
двадцатилетней давности у вас ведь остались?

Глава 9

   Веселый шум и румяные  студенты  (вроде  как  больные  гриппом)  остались
высоко наверху. В подвале царит темнота и сырость. Где-то вдалеке  монотонно
выстукивают капельки воды, потолки нависают прямо над  головой,  под  ногами
что-то шелестит - уж не крысы ли?!
   Руководствуясь указаниями главврача,  Дима  с  Надей  долго  шли  темными
коридорами, пригибались под переплетеньями труб.  Порой  сбивались  с  пути,
заходили в тупички. А вода все капала и капала, и от унылого звука на сердце
у Нади становилось все тревожнее.
   - Хоть бы сопровождающего дал! - ворчал на главврача Дима.
   Надя  молчала.  Она  вдруг  поймала  себя  на  странной  мысли:  пусть  в
подземелье мерзко, пусть на душе тоска, но когда рядом Дима - она не  боится
даже кромешной темноты и подвальных крыс...
   "Ну и дура?, - ответила себе Надя фразой из любимого фильма  ?Джентльмены
удачи?.
   ...Архив нашелся внезапно. Дима с  Надей  гуськом  прошли  по  совсем  уж
узкому, смурному коридору и уткнулись в дверь.  Тусклая  лампочка  высветила
пузатые бронзовые буквы: ?АРХИВЪ? - именно так, с твердым знаком.
   - Девятнадцатый век? - пробормотал Дима и распахнул врата.
   Прошлое продолжалось. Прямо  против  двери  стоял  стол  -  неприступный,
массивный,  кажется,  красного  дерева.  Сбоку,  отбрасывая  неровный  свет,
помещалась совсем уж старинная зеленая лампа.  А  навстречу  им  поднималась
дама. Выглядела она необычно - Надя аж глазами захлопала: высокая  прическа,
маленькие очки, похожие на пенсне,  блузка  с  рукавами-колоколами,  юбка  -
похоже, что на турнюре. И не старуха  -  лет,  наверное,  пятидесяти.  Живая
иллюстрация к Чехову или Лескову. Только корсета не хватает... А может,  она
и носит корсет? Талия вон какая стройная.
   Надя растерянно затопталась на пороге. Дима оставил ее, решительно шагнул
к архивной даме, приложился к ручке. Та приняла галантность как  должное.  С
достоинством произнесла:
   - Прошу садиться. Степан Степанович мне уже позвонил.
   Когда они расселись, архивная дама с достоинством произнесла:
   - Меня зовут Анастасия Андреевна. Я вас слушаю. Надя  перевела  взгляд  с
антикварного стола  на  бесконечные,  уходящие  в  перспективу  стеллажи.  С
наслаждением  вдохнула  такой  привычный  запах  лежалой  бумаги.  Медкарты,
оказывается, пахнут немного не так, как книги! Бумажный  аромат  поликлиники
более резок, чем в библиотеке. В нем проступает  запах  чернил  и,  кажется,
рентгеновской пленки.
   Дима, подобравшийся, с прямой  спиной  -  ни  дать  ни  взять,  гусар  на
великосветском приеме, -  повторил  уже  рассказанную  главврачу  легенду  о
сравнении болезней.
   - К вашим услугам, - вежливо кивнула хозяйка архива.
   Надя не удержалась, встряла:
   - У вас тут как в музее. Ваш стол, и одежда, и лампа - это все старинное,
да?
   Дима метнул на Надю сердитый  взгляд  -  чего,  мол,  лезешь  со  всякими
глупостями? Но Анастасия Андреевна не обиделась. Тонко усмехнулась в ответ:
   - Здесь все-таки - архив. Собрание отслуживших  свое  документов.  Такому
заведению полагается, на мой взгляд,  особый  антураж.  А  одежда...  -  она
улыбнулась, и в глазах  ее  Надя  увидела  застенчивость  восемнадцатилетней
курсистки, - это так.., маленькая блажь... Но давайте к делу.
   - Давайте, - охотно согласился Дима. Надя вздохнула. Отчего-то ей  совсем
не хотелось беспокоить строгий порядок  на  стеллажах.  Анастасия  Андреевна
тоже не спешила запускать Полуянова в святая святых. Она сказала:
   - Сначала я объясню вам принципы нашей работы. Дима хотел было возразить,
но архивная дама отмахнулась от  него  в  столь  властной  манере,  что  тот
немедленно примолк. А Анастасия Андреевна принялась рассказывать:
   - Как вы понимаете, карты мы храним не  хаотично.  Они  отсортированы  по
факультетам и по годам выпуска. Например, физический факультет в восемьдесят
втором году выпустил... - Анастасия Андреевна на секунду задумалась,  -  сто
тридцать   четыре   молодых   специалиста.   Карта   в   среднем    занимает
десять-двенадцать страниц. Получается пачка... -  дама  опять  задумалась  и
сосчитала в уме  гораздо  быстрее  Нади,  -  ..примерно  на  полторы  тысячи
страниц. Архивная дама продолжала:
   - В принципе, выпускник по окончании института должен получить на руки не
только диплом, но и свою медицинскую карту. Передать  ее  в  поликлинику  по
дальнейшему месту жительства. Но вы же понимаете...  Ля  женесс,  ля  женесс
...
   - Не берут, - кивнул Дима.
   - Не забирают, - машинально поправила его дама и продолжила:
   -  Три  года  после  окончания  института  карты  хранятся   наверху,   в
регистратуре. А потом их отправляют сюда, ко мне...
   - В так называемый глубокий архив, - блеснула познаниями Надя.
   - Совершенно верно, - согласилась Анастасия Андреевна.
   Дима  снова  наградил  Надю   своим   фирменным,   скептически-усмешливым
взглядом. ?Вот он,  мужской  шовинизм  в  действии?,  -  мимолетно  подумала
девушка.
   Архивистка между тем продолжала:
   - Карты хранятся в связках. Каждая снабжена  табличкой,  где  указан  год
ухода в архив. Какой отрезок времени вас интересует?
   - Годы от тысяча девятьсот семьдесят второго до восемьдесят четвертого, -
быстро ответил Дима.
   - Значит, данные документы ушли в архив с семьдесят пятого по восемьдесят
седьмой, - подытожила дама. Совсем уж мимолетно, на полсекунды, задумалась и
выдала:
   - Это восемнадцатый ряд, стеллажи с сорок четвертого  по  сто  шестьдесят
восьмой. Пойдемте?
   Анастасия Андреевна встала, и Надя еще раз с восхищением  рассмотрела  ее
юбку, расширяющуюся книзу, - фасон  изумительно  подчеркивал  тонкую  талию.
?Лет пятьдесят - а такая стройная!? - завистливо подумала она.
   - Пожалуйста, вот вам семьдесят второй год выпуска, -  объявила  архивная
дама.
   Надя растерянно взглянула  на  бесконечные  ряды  карточек.  Ничего  себе
объем! Она постаралась не  выказать  своего  удивления  и  решительно  взяла
первую пачку.
   Ей достался физический факультет. Надя нетерпеливо открыла первое  досье:
Абакумов Андрей Георгиевич.
   Общие данные: рост, вес, давление, пульс, зрение -  единица,  хронические
болезни - гастрит, дискинезия желчных путей.  Почерк  -  незнакомый...  Дана
справка в бассейн.., на втором курсе - ангина... Подпись врача неразборчива.
Но вроде бы это писал мужчина - почерк резкий, слова без окончаний.
   Дима склонился над своей стопкой карт - кажется,  из  семьдесят  восьмого
года. По его расстроенному лицу  Надя  поняла:  он  тоже  видит,  что  карта
заполнена не маминым почерком, и поражен количеством предстоящей  работы,  и
думает: как бы ему сузить круг поисков?
   Анастасия Андреевна не  уходила.  Стояла  рядом,  смотрела  сочувственно.
Произнесла:
   - Кажется, вам предстоит большая работа.
   - Н-да... Хотелось бы этот объем  сократить...  Мы  ведь  не  диссертацию
пишем, - раздумчиво произнес Полуянов. И спросил:
   - Скажите, а сколько тогда здесь было врачей?
   - Участковых терапевтов - семь. Плюс, конечно, специалисты, - без запинки
ответила дама.
   - А по какому критерию студент попадал к конкретному терапевту? По  месту
жительства?
   - При чем здесь место жительства, если мы - институтская  поликлиника,  -
несколько раздраженно сказала архивистка.
   - То есть? - вежливо попросил объяснить Полуянов.
   - Все элементарно,  -  ответила  Анастасия  Андреевна  с  видом  ученого,
которого оторвали от интегралов ради таблицы умножения. - В  университете  -
девять факультетов. Врачей семь. Вот и получается: каждому терапевту -  свой
факультет. А кибернетиков и радиофизиков тогда было мало, их раскидывали  по
всем докторам.
   Надя напрягла память.., ведь говорили же они с мамой... Ведь рассказывала
же она... Наконец вспомнила. Попросила Анастасию Андреевну -  изо  всех  сил
стараясь скрыть радостные нотки в голосе:
   - Давайте ограничимся, скажем, механико-математическим факультетом.
   Дима остро взглянул на нее. Надя уверенно кивнула.
   - Как скажете, - пожала плечами Анастасия Андреевна. К  счастью,  она  не
стала спрашивать, почему  гости  заинтересовались  именно  мехматом.  Только
проследила, чтобы пачки с картами студентов-физиков аккуратно  вернулись  на
свои места. Потом повела их к следующему стеллажу. А Надя, кажется, услышала
голос мамы: ?Мехматовцы мои такими дохляками  были...  Изноешь,  Надюшка,  с
каждым годом они все  более  хилыми  становились.  Простуды  -  бесконечные.
Мигрени! Представляешь, молодые совсем пацаны  -  и  уже  мигрени!  Ну  а  в
сессию,  конечно,  они  нам  с  Евгенией   Станиславовной   целую   эпидемию
устраивали..."
   И вот наконец родной мамин почерк, такая знакомая завитушка  над  твердым
знаком в слове ?объективно?...
   Объективно - студент Авдюшкин, пришедший жаловаться на лихорадку и острую
боль в горле, имеет температуру нормальную, пульс - шестьдесят,  давление  -
сто двадцать на восемьдесят. Слабая гиперемия небных миндалин.  Рекомендован
раствор белого стрептоцида (0,8%) - с ума сойти, стрептоцидом уже  давно  не
лечат! - для полоскания и щадящий режим. Бедный,  бедный  студент  Авдюшкин!
Явно заявился в поликлинику за освобождением от учебы.  Однако  справку  ему
выбить  не  удалось.  ?Дурачок  ты,  разве  маму  мою  вместе   с   Евгенией
Станиславовной обманешь? - фамильярно подумала Надя.  -  Даже  не  додумался
подмышку перцем натереть - ?это они  так  температуру  нагоняли,  и  знаешь,
Надя, иногда мы на эту удочку попадались!"
   Внизу -  размашистая  подпись,  сделанная  рукой  тети  Жени  Полуяновой.
Засвидетельствовала, значит, запись своей медсестры. А вот следующая  помета
в карте, от одиннадцатого марта семьдесят четвертого года, сделана уже лично
Евгенией  Станиславовной.  Студент  Авдюшкин,  кажется,  подрался:  ?носовое
кровотечение,  гематома  в  области  предплечья,  ссадина  левого  коленного
сустава.  Кровотечение  остановлено,  наложена   повязка   -   бактерицидный
пластырь. Явка через три дня?.
   Надя  быстро  долистала  карту.  Студент  Авдюшкин   на   третьем   курсе
переболел-таки настоящей ангиной, на четвертом умудрился подхватить  детскую
болезнь  ветрянку,  на  пятом  заработал  перелом  локтевого  отростка...  В
семьдесят восьмом году получил диплом,  а  медицинскую  карту,  конечно,  не
забрал.
   Надя прикинула: а  сколько  лет  сейчас  этому  Авдюшкину,  незадачливому
симулянту? Давно за сорок. Кто он? Программист в крупной фирме? Институтский
преподаватель? Бизнесмен? Или пьяница? Как он выглядит? Женат ли? Есть ли  у
него дети и кто они?
   Дима с неудовольствием взглянул в ее мечтательное лицо, буркнул:
   - Давай, Надежда, шевелись! Она взглянула  на  часы:  на  просмотр  одной
карты у нее ушло девять минут. А всего карт - две тысячи.
   - Может, еще как-то круг поисков сузить? - неуверенно  спросила  Надя.  -
Этак мы тут неделю просидим...
   - Да хрен его знает - как его еще сужать! Я уже голову сломал, -  буркнул
Дима. - Не мечтай, лучше давай работай...
   На этот раз Надя не обиделась: Дима прав. Она послушно открыла  следующую
карту. И вскоре увлеклась - не воспоминаниями, а именно  работой.  Перестала
задумываться  о  судьбах  бесконечных  Авдюшкиных,  Беловых,   Воротниковых,
Гнездиных. Более не ностальгировала, глядя на мамин такой родной почерк. Она
быстро,  за  минуту,  проглядывала  карту.  Убеждалась,  что   та   содержит
стандартный набор болячек. Откладывала.  Брала  следующую.  И  еще  успевала
отвечать на дурацкие Димины вопросы: ?А  ты  знаешь,  что  такое  панариций?
Обычный нарыв? Тю-ю, а я думал, что-то серьезное. А крыловидная  плева,  это
что за ночной кошмар?.. Ах, болячка на глазу... Фу, скучища!"
   Анастасия Андреевна их не беспокоила, удалилась к своему  столу.  Шуршала
там вдалеке  бумажками.  Она  заставила  Диму  принести  для  Надежды  стул.
Включила все освещение. Но стул оказался жестким,  а  слабосильные  лампы  с
полумраком не справлялись. У Нади быстро заломило и спину, и глаза.  Спасибо
хоть, у мамули почерк круглый, не по-медицински разборчивый.  Не  то  что  у
тети Жени.
   Дима тоже про себя, вполголоса, ворчал:
   - Ну, мамуль, ты и пишешь... Как курица лапой! Фу, не могу больше!
   Он отложил стопку, потянулся за следующей...  И  тут  Надя  услышала  его
возмущенный возглас:
   - Что за херь?!
   Она повернулась к нему:
   - Чего ругаешься?
   Дима держал в руках связку бумаг с табличкой:
   "Механико-математический  факультет,  1984  год?.  Такую  уже   привычную
связку.
   - Чего ты? - удивленно повторила Надя.
   Дима перебирал стопку, не отвечал. Даже в полу мраке Надя углядела, какое
растерянное у него лицо. Она встала,  подошла,  присмотрелась...  Ну  и  ну!
Пачка ничем - ни длиной, ни высотой, ни толщиной - не отличалась от  прочих.
И табличка с годом выпуска такая же, как на других. Но только вместо  стопки
медицинских карт Дима держал листы абсолютно чистой бумаги.

***

Когда они вышли из поликлиники, Дима устроил шоу: подпрыгнул, заорал: ?Йи-ех!? - и пару раз ударил кулаком воздух. Как футболист, закативший мяч в ворота. Надя глянула на него как на дурачка-несмышленыша.
   - Ты понимаешь, что произошло, Надька? - Он обнял ее за талию,  навалился
и горячо зашептал на ухо:
   - Осознаешь,  Надюшка?  Мы  с  тобой  угадали!  Мы  на  правильном  пути!
Действительно - у них в поликлинике что-то было. Что-то нечисто. И  мы  даже
знаем - когда! В какие годы! Ай да мы! Ай да молодцы!..
   ...Хранительница архива аж побелела, когда увидела стопки резаной  бумаги
взамен положенных карт. Чуть в обморок не грохнулась. Запричитала,  и  глаза
ее заблестели от слез: ?Да что  же  это...  Да  что  же  такое  делается!..?
Порывалась немедленно бежать к главврачу. Дима придержал  ее  за  локоток  и
аккуратненько допросил. Иного слова Надя и подобрать не могла, глядя, как он
остро выстреливает вопросами:  ?Когда  исчезли  настоящие  карты?..  Кто  из
посторонних в последнее  время  сюда  приходил?..  Где  находятся  ключи  от
архива?.. Кто к ним имеет доступ? Есть ли запасной ключ?"
   Из ответов тетеньки-архивариуса следовало: еще пару недель тому  назад  -
это  совершенно  точно!  -  карты  преспокойно  стояли  на  полках.   Никого
посторонних в последнее время в архиве не было. Один ключ от  помещения  все
время находится у  нее,  хранительницы.  Запасной  лежит  в  ящике  стола  у
секретарши главврача.
   Оттуда его,  похоже,  мог  вытащить  кто  угодно:  ?Секретарша  у  Степан
Степаныча - редкостная, извините, бардачница; как он только ее держит!"
   "Могли ключ вытащить - значит, вытащили?, - пробормотал Дима  и  не  стал
более удерживать архивную  даму,  рвущуюся  к  главврачу  -  чтобы,  значит,
доложить о случившемся, и покаяться, и кого-нибудь обвинить...
   ...Надя с Димой шли по Дворцовому мосту. Ледяной ветер задувал с Балтики,
выбивал слезы из глаз.  Нева  поднялась,  плескалась  короткими  угрожающими
волнами. Шпиль Петропаловки был  в  лесах.  На  мосту  образовалась  пробка,
машины сигналили - а из пешеходов одни только Надя  с  Димой  находились  на
всем пространстве моста. И, несмотря  на  холод  и  ветер  -  пронзительный,
кинжальный, - у  Нади,  как  всегда  на  Неве,  аж  дыхание  перехватило  от
окружавшей  ее  красоты  и  простора.  И  от   любви   к   родному   городу,
Ленинграду-Петербургу...
   Дима  тоже  жадно  вдыхал  сыро-соленый  питерский  воздух,  и  лицо  его
выглядело счастливым: то ли оттого, что он шагает по любимому городу, то  ли
потому, что они, похоже, подобрали ключ к их загадке.
   - Слушай, Надька, что там такое могло быть, в  этих  картах?!  -  азартно
проговорил он.
   Надя уже обдумала ответ -  пока  они  выбирались  темными  коридорами  из
архивного подвала.
   - Могла быть пометка, что такой-то студент направлен  на  консультацию  к
участковому психиатру. Могла фигурировать серьезная драка. Или нежела