акой насыщенный день: джип, гостиница, главврач, архив, прогулка по Питеру, изучение дневников в ресторане... И наконец, самое нелюбимое занятие: хождение по магазинам в ?экономном режиме? - чтоб выбрать и недорогое, и симпатичное... А Димка, гад, глянул на ее обновку и едко прокомментировал: ?Слишком широкий свитер. Тебе, Надежда, вещи в обтяжку покупать надо! М-м, персик!.."
   Надя сидела в кресле перед Диминым столом и  украдкой  массировала  точку
между  большим  и  указательным  пальцем   -   проверенный   способ,   чтобы
взбодриться... А Полуянов, зануда, кажется, настроился на серьезный,  долгий
разговор.
   -  Ну-с,  подведем  итоги,  -  внушительно   постукал   Дима   по   столу
карандашиком, играя  в  большого  начальника.  -  Наденька,  я  попрошу  вас
стенографировать.
   Глаза совсем слипались - китайский массаж помогал слабо. Но не могла  она
дать слабину перед Димой! Поэтому послушно взяла  лист  бумаги,  карандаш  и
навострилась писать.
   - Подведем итоги наших сегодняшних разысканий, - произнес Дима. - Что мы,
товарищи,  имеем?  А  имеем  мы,  товарищи,  следующее...   Версия   первая,
предложенная   младшим   оперуполномоченным   Митрофановой...   Итак:   идут
семидесятые годы. Зловещий вирус вырывается из суперсекретных  ленинградских
лабораторий и начинает косить направо-налево беззащитных студентов  местного
государственного технического университета...
   - Подожди-подожди, я не успеваю...
   - Да не пиши ты все подряд, дурында!.. Записывай конспективно: ?вирус?  -
и все!.. Продолжаю... Сам факт  эпидемии  в  ту  тяжкую  эпоху  борьбы  двух
социальных систем засекречивают. Именно этим объясняется, что ни слова о ней
не говорится в дневниках  моей  матери  -  послушного  советского  человека.
Правда, неоднократно мы находим в дневниках глухие упоминания, что у мамы  с
тетей Раей, мол, ?много работы?. И эти упоминания совпадают с  теми  годами,
когда в университете могла свирепствовать эпидемия. Впрочем, ремарка  ?много
работы? может означать что  угодно.  ?Много  работы?  -  постоянная  планида
участкового врача... К тому же версия с бактериологическим заражением  никак
не объясняет недавнего, чуть  ли  не  вчерашнего,  исчезновения  медкарт  из
архива. И - смертей бывших врачей Полуяновой и Ставинкова, а также медсестры
Митрофановой... - Дима глубоко вздохнул и продолжил уже  не  дурашливым,  но
человеческим тоном:
   - Не могу я, хоть убей, представить себе, что твоя или моя  мать  продают
споры сибирской язвы какому-нибудь  арабскому  террористу...  И  пенсионера,
бывшего советского врача Аркадия Михайловича, я тоже в этой роли представить
не могу.
   - А может, - пискнула Надя,  -  ту  эпидемию  решили  засекретить  только
сейчас? В связи с международной актуальностью...
   - Может быть, все может быть... - задумчиво продолжил Дима.  -  И  данная
гипотеза  нуждается  в  проверке.   Каковую   мы   и   проведем   завтра   в
Санкт-Петербургском техническом университете...
   Надя не спросила, как Дима собирается проверять гипотезу, а  он  пояснять
не стал.
   - Версия вторая...
   От версии номер один у Нади осталась запись:
   "7. Вирус? Бактериологическое оружие? Эпидемия?? Она поспешно  нарисовала
на листе двойку и обвела ее кружочком.
   - ..В дневниках моей мамы, - продолжил Дима, - пока некоторые предавались
покупательской лихорадке, я  отыскал  душераздирающую  историю  о  том,  как
сбрендил и был доставлен в психушку студент мехмата с  инициалами  Н.Е.  Вот
эта история, - Дима помахал тетрадкой, - желающие могут позже ознакомиться с
нею... Кстати, оказалось, что карты именно того  курса,  на  котором  учился
несчастный псих, выкрадены из архива. Выдвигаем версию: студент Н.Е.  вырос,
стал законченным маньяком и принялся мстить врачам, когда-то поставившим ему
диагноз...
   - Но разве за тобой, Димочка, охотился маньяк? - возразила Надя. - Ты  же
рассказывал, что на  тебя  нападали  настоящие  бандиты  на  ?девятке?...  А
маньякам даже прав водительских не дают... И мамулю твою разве маньяк  убил?
И мою?.. Оба раза так тщательно все спланировали...
   - А вдруг этот Н.Е. не простой маньяк, а высокопоставленный? - немедленно
заспорил Дима. - Например, какой-нибудь депутат  или  министр?  Или  -  того
выше? Сталин вон параноиком был, а страной почти тридцать лет правил. И всех
врачей  замочил,  которые  ему  психический  диагноз  ставили  -  Бехтерева,
например. Тоже ленинградца, кстати.
   Надя покачала головой, но послушно записала:
   "2. Маньяк-руководитель. Месть врачам?.
   - Дальше, - скомандовал Дима. - В записях моей  мамы  мы  находим  жуткую
историю. О том, как покончила с  собой  девушка  с  инициалами  ?Л.К.?...  К
сожалению, моя мама слишком тщательно блюла клятву Гиппократа. Поэтому  даже
в ее личных дневниках мы не находим полных имен и фамилий... Однако  у  меня
имеется план, как мы можем сию тайну разгадать...
   - Как?
   - Все вопросы - позже, - сделал отстраняющий жест Полуянов. - Вернемся  к
несчастной самоубийце. Итак, дева сия  училась  на  мехмате,  на  том  самом
курсе, карточки которого бесследно исчезли из архива. Выдвигаем версию:  мог
ли ее отец, или брат, или  возлюбленный  стать  от  потрясения  маньяком?  И
начать убивать всех, кто имел отношение к ее смерти?..
   - Не слишком ли много у тебя маньяков?
   - Ладно, - великодушно согласился Полуянов, -  пусть  не  маньяк.  Пусть,
предположим, дело о самоубийстве расследовали тогда тяп-ляп. А на самом деле
эту Л.К. убили. А теперь убийца стал  крупным  руководителем...  Кстати,  ты
заметила, что у нас сейчас все крупные руководители именно из  Ленинграда?..
И он, этот большой босс, теперь стирает с лица земли все следы того убийства
- чрезвычайно, конечно, его компрометирующего... Может такое быть?
   Надя хотела возразить: ?А не слишком ли много крупных  руководителей??  -
однако решила не перечить. И без того спать хотелось смертельно. А еще  надо
перед сном помыть  голову.  Поэтому  она  только  пробормотала:  ?Все  может
быть...? - и записала:
   "З. Самоубийство девушки. Ликвидация всех следов?.
   - Далее, - продолжил раздухарившийся Дима, - мы имеем историю об избиении
студента, зашифрованного в маминой  тетради  под  инициалом  Ш.  История  не
стоила бы выеденного яйца - мало ли драк бывает в общагах. Но!  В  дневниках
есть упоминание о двух других студентах, оказавших этому Ш. первую помощь. А
именно - неких Ж, и К. В этом тоже нет ничего удивительного: ну,  подумаешь,
помогли другу... Однако рядом с инициалом К, имеется мамина собственноручная
позднейшая помета. Она гласит: ?Тот самый?? И вот эта помета заставляет  нас
рассмотреть данное происшествие четвертьвековой давности подробнее...
   - К. - это был Касьянов, Клебанов или  Клинтон,  -  пошутила  Надя.  Дима
хохотнул:
   - Молодец, старуха! Не теряешь чувства юмора.
   Надя послушно записала:
   ".4. Избили Ш. Свидетели - некие Ж, и К. Рядом  с  фамилией  К,  пометка:
?Тот самый?? Что бы это значило ?"
   Дима наконец-то протяжно зевнул, глянул на часы, удивленно сказал:
   - Ого! Пять минут первого. Пора баиньки... Ну, ладно,  запишем  последнюю
версию... Итак, моя мамочка в дневниках пишет, что у нее на приеме был некий
Абу Эль-Хамад - вроде бы палестинец. Кстати, это один из  немногих  случаев,
когда мамуля указывает полностью фамилию больного. Видимо, потому, что тот -
не постоянный  ее  пациент,  из  технического  университета,  а  человек  со
стороны... Этого Абу прямо с приема мама отправила в  больницу  с  диагнозом
?аппендицит?. Вопрос: может ли этот самый араб  Хамад  оказаться,  допустим,
матерым террористом? Типа Хоттаба или  Бен  Ладена?..  Тогда  сам  факт  его
пребывания в Ленинграде компрометирует  Россию.  И  теперь,  когда  началась
мировая война с терроризмом, наши спецслужбы стараются, допустим, его  связь
с СССР скрыть. И не останавливаются ни перед чем  -  даже  перед  убийствами
свидетелей? А, Наденька?..
   "5. Абу  Эль-Хамад  -  араб-террорист,  -  записала  Надя.  -  Спецслужбы
скрывают факт его пребывания у нас?.
   - Ну, вот, кажется, и все, - вздохнул Дима. -  Завтра  будем  эти  версии
проверять... А сейчас - сдавайте конспекты, - противным  голосом  проговорил
он, подражая, видимо, какому-то преподавателю. Надя протянула ему  листок  с
версиями. Полуянов проглядел, сказал:
   - Толково, - сложил лист и сунул  его  в  задний  карман  джинсов.  Потом
заявил:
   - Ну а теперь - всем спать! Благодарю за  службу!  -  И  не  успела  Надя
спросить его, во сколько завтра вставать и что они собираются делать, как он
выскользнул из  кабинета,  оставив  после  себя  крепкий  аромат  настоящего
?Мальборо? и еле уловимый запах одеколона ?Кензо?.

Глава 10

   С утра пораньше они опять отправились в  Санкт-Петербургский  технический
университет.
   Поймали на перекрестке Бухарестской и Фучика старинные  ?Жигули?.  Машина
оказалась раздолбанной донельзя: воняла бензином, трясла на выбоинах, ревела
и дергалась на перекрестках. К тому же Дима, разумеется,  уселся  спереди  и
завел с шофером нуднейший  разговор  о  каких-то  крестовинах,  термостатах,
сцеплениях... Надя со скуки стала  смотреть  со  своего  заднего  сиденья  в
забрызганное окошко. Глядела - и не узнавала родного  Ленинграда-Петербурга,
где она, слава богу, десять лет прожила.  Может,  забыла  все  на  свете,  а
может, вез их водитель такими улицами, где она и не бывала ни  разу.  Мосты,
автобазы, акведуки, пустыри, линялые многоэтажки, кладбища...  Не  Питер,  а
Мытищи какие-то или Челябинск... Лишь  когда  они  выскочили  на  Московский
проспект - строгий, прямой и в своем, сталинском,  роде  державный,  -  Надя
стала узнавать и вспоминать любимый город.
   Наконец они переехали Неву по мосту Лейтенанта Шмидта, стали колесить  по
линиям Васильевского острова. Вот здесь все  было  мучительно  знакомо.  Все
время казалось: вот еще полквартала они проедут - и будет их с мамой  дом...
Правда, здания вокруг как будто съежились по сравнению с детством... И вдруг
всплыло воспоминание: на перекрестках раньше стояли деревянные будочки, и  в
них продавали пиво. Вспыхнула яркая картинка: отец протягивает внутрь  будки
бидончик. Наде снизу, с низины ее роста, видны только огромные  белохалатные
руки продавщицы, руки с покрасневшими пальцами, принимающие в  будке  бидон.
Через пару минут бидон возвращают отцу уже полным. Шапка пива пузырится  над
ним. Струйки стекают по округлым бокам. А следом - из тьмы будки  появляется
огромная кружка: желтая, светящаяся. И над ней тоже пузырится, стекает пиво.
Надя просит: ?Дай пи-я!..? - и отец смеется, протягивает ей со своей  вышины
кружку, и она осторожно лижет бархатистую, горькую пену... ?Где  он  теперь,
мой отец?.. Что с ним? Он и не знает, поди, что мама умерла?.. Да и  жив  ли
он сам?.. Может, найти мне его - пока я тут, в Ленинграде?..  Кто  бы  знал,
как это, оказывается, тяжело - быть круглой сиротой..."
   - Вставай, красавица, проснись!.. - закричал с  переднего  сиденья  Дима,
вырывая ее из плена воспоминаний. - Приехали!..
   Он расплатился с дедком-частником. Тот просил сотню, Полуянов ограничился
семьюдесятью рублями. Частник, впрочем, и тому  обрадовался,  развернулся  и
уехал,   оставив   их   перед   многоколонным   фасадом   главного   корпуса
Петербургского технического университета.
   ...Здесь Надю ожидало разочарование: в кабинет ректора Дима ее с собой не
взял. ?Жди, - сказал  перед  дверью  в  приемную.  -  Я  скоро  выйду?.  Ну,
правильно: он - опытный журналист, можно сказать - звезда,  а  кто  она?  Не
пришей кобыле хвост. ?Помощница?!.. К главврачу поликлиники ее еще  можно  с
собой прихватить, а вот к ректору - извините. Вдруг ляпнет чего-нибудь?
   Не желая и дальше себя расстраивать (и растравливать), Надя  заходила  по
коридору перед ректорской приемной. Хождение  всегда  ее  успокаивало:  даже
малая доза сжигавшегося при ходьбе адреналина возвращала ей ровное и  бодрое
состояние духа.
   Надя ходила взад-вперед по  пустынному,  полутемному,  гулкому  коридору.
Было  очевидно,  что  Технический  университет  переживает  не  лучшие  свои
времена. Даже его главный, административный, этаж выглядел куда  плоше,  чем
рядовые коридоры университета Запесоцкого.
   Стены - последний раз крашенные в уныло коричневый  цвет,  наверное,  еще
при Брежневе - побурели от  грязцы.  Известка  на  беленом  потолке  кое-где
разлохматилась.   В   углу   расплывались   годовыми   кольцами   следы   от
многочисленных протечек. За дверями с внушительными вывесками: ?Проректор по
учебной работе?, ?Приемная комиссия?... - не слышно  было  голосов...  Да  и
народу в гулком коридоре ни души. Завершая очередной свой виток по  коридору
(?Что-то Дима у ректора засиделся!?), Надя оглянулась и  увидела  вдали,  на
фоне окна, знакомый силуэт. Только одна женщина во всем Техуниверситете -  а
может, и в целом Петербурге - может расхаживать в юбке до пола, раздувшейся,
словно на турнюре, и в кофточке с рукавами-буфф. Да,  да,  конечно  же,  это
она!  По  пустынному  административному  коридору  торопливо  шла  вчерашняя
архивариус, Анастасия Андреевна. Надя поспешила ей навстречу, и они  сошлись
с архивной тетечкой, двух шагов не доходя до кабинета ректора.
   Анастасия Андреевна казалась необычно возбужденной. На лице  расплывались
два багровых пятна. Она начала разговор первой:
   - Надя! Вы что, тоже участвуете в совещании?
   - В к-каком совещании? - опешила Надежда.
   -  Ну  как  же!  Ректор  сейчас  назначил  совещание  по  поводу   пропаж
документов. Вы слышали? В главном университетском архиве тоже исчезли личные
дела студентов. Тех же самых  студентов!..  С  мехмата,  выпуск  восемьдесят
первого года!.. Скажите: вы знали об этом? Заранее знали?  Потому  к  нам  с
Дмитрием и приехали?
   Ошеломленная Надя хотела  было  выпалить:  ?Да  ни  о  чем  таком  мы  не
знали!..? - однако подумала: а что бы  в  таком  случае  сказал  Дима?  И  -
удержала готовую сорваться фразу. Произнесла слегка загадочно:
   - Мы не знали - но мы предполагали. - Получилось хорошо, внушительно.
   - Правда?! - ахнула Анастасия Андреевна.
   - А, скажите, исчезнувшие дела в  университетском  архиве  тоже  заменили
чистой бумагой? - спросила Надя.
   - Нет! Их там просто нет! Они  исчезли!  Их  украли!..  Пропажу  заметили
позавчера! И на сегодня ректор назначил совещание, с участием  зампроректора
по режиму, нашего главврача - он, кстати, еще не пришел? - и  проректора  по
учебе! Первый случай в истории института!  Кому,  спрашивается,  нужны  были
архивные дела и медкарточки!..
   Надя подумала да и сказала:
   - Может, кто-то хочет что-то скрыть? - ?Нам, наверное, не повредит,  если
к поискам подключится университетское начальство - а может, и  милиция.  Тем
более что они на этом совещании и сами, пожалуй, решат заявить в милицию?.
   - Вы думаете?! - ахнула архивная дама. - Скрыть - но что?!
   И тут  из  кабинета  ректора  вышел  Дима.  Ничуть  не  удивился,  увидев
архивариуса, вежливо поздоровался.
   - Извините, дорогая Анастасия Андреевна, мы спешим.
   - Да-да, - встрепенулась женщина, - мне тоже пора к ректору.
   - Пойдем быстрей, - Дима потянул Надю за руку. - У нас полчаса до первого
интервью.
   Надя дала  себя  увлечь  по  тусклому  коридору  и  только  в  конце  его
остановилась,  оглянулась.  Увидела,  что  Анастасия   Андреевна   вошла   в
ректорский кабинет. Придержала Диму и выпалила ему новости.
   - Н-да... - протянул Дима, когда Надежда  окончила  рассказ.  -  Ну  я  и
дурак... Должен был догадаться! Должен!..  Еще  вчера!..  Вот  ведь  fucking
shit! - Журналист с  досады  шандарахнул  кулаком  по  коридорной  стене.  А
Надя... Она еле ухитрялась скрывать торжество: ведь она, пусть  нечаянно,  -
но добыла для их расследования важнейшую информацию!..
   - Что мы теперь будем делать? - словно равноправный партнер (каковым  она
в данный момент себя чувствовала) спросила Надя.
   - Ректор дал мне список преподавателей... - рассеянно  сказал  Дима.  Он,
кажется,  переживал,  что  его  обставила  Надежда:  младший,   видишь   ли,
оперуполномоченный. - Я ректору навешал лапши: работаю над  статьей  о  том,
как ученые старшего поколения, невзирая ни на  какие  трудности,  продолжают
пестовать студентов... Вот мне ректор  и  надиктовал  -  пятнадцать  фамилий
всяких преподов и профессоров. В данном списке - пятеро выпускников мехмата.
Из них трое - наши клиенты. Все они - выпускники  того  самого,  восемьдесят
первого, года. Вообще, ректор  говорит,  тот  выпуск  был  звездным.  О  нем
легенды ходили... Так что, - Дима посмотрел на часы, - через  двадцать  пять
минут у меня интервью с одним профессором в крыле ?А?. А  через  сорок  пять
минут - со следующим, совсем в другом корпусе, ?М?.
   - А мы успеем? С одной встречи на другую?
   - Успеем, - ухмыльнулся Дима. - Потому что на одно  из  интервью  пойдешь
ты.
   - Я?! - ахнула Надя.
   ...И теперь Надя, совершенно в одиночку, стояла перед дверью  на  кафедру
кибернетики  Санкт-Петербургского  технического  университета   и   отчаянно
трусила.
   Совещание на кафедре кибернетики,  которую  возглавлял  профессор  Резин,
выпускник мехмата восемьдесят первого года, затягивалось.  В  дверную  щелку
она  видела  профессора.  Тот  нависал  над  начальственным  столом,  хмурил
лохматые брови,  рокотал  хриплым  басом.  Сердитый  человек,  сразу  видно.
Подчиненные  ежатся  вокруг  приставного  столика,  а  он  их,  дикий   лев,
р-р-разносит...
   Специально, что  ли,  Полуянов  для  нее  выбрал  самого  злого  из  всех
преподов? Сейчас Резин и ее пушить начнет!.. Надя  в  сотый,  наверное,  раз
прокрутила  в  голове  ?школу  юного  журналиста?,  что  устроил   для   нее
Полуянов: ?Главное, Надька,  веди  себя  уверенно.  Никаких  интеллигентских
штучек: ?Ах, не позволите ли?? да  ?Простите  за  беспокойство?.  Держись  с
таким видом, будто ты ему одолжение делаешь. Ты, мол, дядя, - провинциальный
профессор, а я - корреспондент столичной газеты. Захочу - расхвалю  тебя,  а
захочу - обругаю?.
   Когда Дима соловьем разливался, Надя только кивала - так у него  выходило
складно. Но сейчас, стоя под дверью грозного  профессора,  она  чувствовала,
что вся трясется от страха. Давай, Резин, поскорее кончай свое заседание,  а
то я совсем струшу. Дезертирую в буфет.
   Наконец  на  кафедре  зашаркали,  зашумели  стульями.   Надя   немедленно
приоткрыла дверь. Преподаватели сбились в стайки, что-то горячо заобсуждали.
К Резину прилепилась длинноногая деваха, по виду аспирантка. Внимательно его
слушала, кивала, вымученно  улыбалась.  Надя  решительно  (?Не  плетись,  не
сутулься, глаза не прячь?, - учил ее Полуянов) распахнула дверь, не постучав
(еще один урок Димочки: журналисты никогда и никуда не стучатся). Подошла  к
профессору. Тот на нее - ноль внимания. Слушает свою аспирантку и  хмурится.
А преподаватели примолкли, с интересом смотрят на Надю - кто, мол, такая,  с
чем пожаловала?
   - Михаил Дмитриевич, здравствуйте. Я - Надежда Митрофанова, корреспондент
газеты ?Молодежные вести?.
   Реплика прозвучала хорошо, солидно. Не зря Дима ей внушал, чтобы голос не
дрожал, не срывался.
   Профессор  немедленно  уставился  на  Надину  грудь.  Такая  реакция   ее
порадовала. Значит, этот Резин - обычный  мужик.  Такой  же,  как  хачики  с
рынка.
   - Чем могу, Надежда.., м-м...
   - Кирилловна, - с достоинством сказала она. И радостно  отметила,  что  в
глазах аспирантки-красотки явственно засверкали  искорки  зависти.  Еще  бы!
Приходит девчушка, в два раза младше,  и  профессор  сразу  величает  ее  по
имени-отчеству.
   Теперь главное - не сбиться, повторить заученную фразу как по писаному:
   -  Мы  готовим  материал  под  условным  названием  ?Знания,  проверенные
временем?. Он будет посвящен университетским преподавателям, - тут, как учил
Полуянов, нужно загадочно улыбнуться. - И мы решили, -  продолжала  Надя,  -