тельная
беременность. Или подозрение на вензаболевание. Или...
   - Надька, ну кого это сейчас волнует?! - горячо воскликнул Дима. -  Кого,
пардон, колебет трипак, залеченный хрен знает сколько лет назад?!
   Надя холодно перебила:
   - Дай мне закончить. Там могло упоминаться убийство.
   - Чего?
   - Например... - загорячилась она. - Это, кстати, я не  сама  придумала  -
мне мамуля рассказывала. Представь: на улице обнаружен труп.  Тело  нашли  и
сообщили об этом в милицию какие-то студенты. Но  раньше  милиции  на  месте
оказались врачи - дело-то в студенческом городке происходит! И в карте трупа
- ну, того студента, кого убили, - упоминаются фамилии тех, кто  его  нашел.
Просто как свидетели они упоминаются! А вдруг это и были убийцы?  А  милиция
не разобралась?!
   - Тебе мама о  таком  рассказывала?  -  недоверчиво  спросил  Дима.  Надя
смутилась:
   - Мама.
   И, упреждая следующий вопрос, жалобно сказала:
   - Но я.., я ее почти не слушала. Совсем не помню... Где?  Когда?  С  кем?
Случай такой - точно был. Но в Москве это было  или  в  Питере?..  Не  помню
даже, о студентах шла речь или о ком-то с ее городского участка...
   - Плохо ты маму слушала, - ворчливо-назидательно сказал Полуянов.
   - Можно подумать, ты свою хорошо слушал, - огрызнулась Надежда.
   Дима склонил голову:
   - Согласен. Придется исправляться... - Он погрустнел и добавил:
   - Очень жаль, что мамули наши этого теперь не оценят...
   Пару минут они шли молча. Надя подставляла  лицо  ледяному  ветру,  Дима,
наоборот, прикрывал щеки воротником куртки, хмурил лоб.
   - Ладно, не все сразу, - подытожил он, оборачивая к Наде покрасневшее  от
ветра лицо. - Зато теперь  мы  знаем,  когда  искать.  Отсутствуют  карточки
студентов мехмата, отправленные в архив в одна тысяча девятьсот  восемьдесят
четвертом году. Значит, эти  студенты  окончили  технический  университет  в
восемьдесят первом. То есть поступили в семьдесят пятом... Те,  кто  похитил
медицинские карты, сами указали нам на временные рамки наших поисков.  Итак:
мы ищем что-то, происшедшее на мехмате ЛГТУ в этот  период.  Правда,  мы  не
знаем, что ищем. Или - кого. Но это мелочи, правда?
   Надя улыбнулась, ничего не ответила.  Они  сошли  с  Дворцового  моста  и
повернули направо, на Адмиралтейскую набережную.  Хоть  как-то  спасаясь  от
ожесточенного ветра, перебежали  через  проезжую  часть  на  противоположный
тротуар. Надя взяла Диму под руку.
   - А может быть... - внезапная идея  пришла  Наде  в  голову  -  настолько
странная идея, что девушка остановилась.
   - Что? - поторопил ее Дима.
   - Да так, чепуха...
   - Слушай, подруга: в нашем деле чепухи быть не может. Так  что  не  бойся
саму себя. Говори! - Он властно сжал ее локоть.
   - Может, в университете в  те  годы  случилась  эпидемия?  -  вдохновенно
сказала она. -  Какой-нибудь  страшный  вирус  вырвался  на  свободу?  Вроде
сибирской язвы? Или чумы?.. Я читала:  такое  бывало...  Зараза  улетела  из
наших лабораторий, где готовились к биологической войне.  И  в  университете
началась эпидемия.  А  потом  этот  случай  строго-настрого  засекретили.  И
поэтому медкарты из поликлиники изъяли.
   -  Хм...  Хорошая  мысль...   Только   я   никогда   не   слышал,   чтобы
бактериологическое оружие разрабатывали в городе на Неве... Впрочем...  Мало
ли чего я не слышал! При Совдепии оч-чень много было  секретов...  Но  зачем
тогда врачей убивать? Сейчас, в наши дни?
   - А может, бывший главврач, - Наде понравилась  Димина  похвала,  -  этот
самый Аркадий Михалыч Ставинков, сохранил где-нибудь споры сибирской язвы  -
и теперь захотел их продать? Каким-нибудь арабским террористам?
   - Версия завиральная, - хмыкнул Дима. - Но интересная. А ты, оказывается,
умеешь мыслить, подруга. Продолжай и дальше в том же духе. Раскрепощай  свою
фантазию.
   Они  наконец  свернули  с  продуваемой  насквозь  набережной  на  площадь
Декабристов. Сразу стало теплее. Сквер с Медным всадником был  весь  окружен
строительным забором. Впереди возвышалась темная громада Исаакия. От Диминых
похвал у Нади поднялось настроение.
   - Ну, что мы делаем дальше? - спросила она.
   - Ищем тихое приличное кафе. Там обедаем. А потом долго,  очень  долго  в
нем сидим. И изучаем мамины дневники.  С  семьдесят  пятого  по  восемьдесят
первый год.
   - А что, дневники у тебя с собой? - удивилась Надя.
   - А то как же! - Дима помахал своей сумкой ?Рибок?. - Все мое - всегда со
мной.
   - Тогда пошли в тепло, мой дорогой мистер Холмс, - проговорила, улыбаясь,
она.

***

Они прошли мимо ?Астории?, потом по Синему мосту, миновали Мариинский дворец. На пути им встретились три или четыре кафе, которые Дима отверг по каким-то, одному ему видимым, причинам. Наконец выбрал одно, под названием ?Котлетная?, решился, зашел. Надя последовала за ним.
   Ни единого посетителя здесь не было. Блистали белые скатерти. Буфетчица с
головой погрузилась в чтение Кортасара.  ?Ой,  здесь,  наверно,  дорого?,  -
прошептала Надя. ?Для Питера, может, и дорого,  -  отвечал  Дима.  -  А  для
командированных из Москвы - в самый раз?. Они разделись в гардеробе, уселись
за   крахмальный   столик.   Откуда   ни   возьмись   возникла   официантка,
поприветствовала их - с искренним,  казалось,  радушием.  Подала  две  папки
меню. Дима спросил: ?Ты доверяешь мне?? Надя  кивнула.  Он  бегло  пролистал
меню, знаком подозвал девушку и сделал заказ:
   "Лосось в гриле - для дамы,  киевскую  котлетку  для  меня,  сто  граммов
водки,  минералку,  а  на  десерт  -  два  ?эспрессо?  и  взбитые  сливки  с
клубникой?. Официантка быстренько все записала и ускакала на кухню.
   Дима вздохнул и достал из сумки пару тетрадей. Одну из них протянул Наде.
Клеенчатая обложка, производство  ленинградской  фабрики  ?Светоч?,  цена  -
сорок  четыре  копейки.  На  первом  развороте  выведены  от  руки  красивые
цифры: ?1976?. Надя украдкой взглянула на Диму - тот уже погрузился в чтение
дневника за другой год. Она  вздохнула,  перевернула  титульную  страницу  и
прочитала:

   "1 января.
   Новый год встречали у П. Димочку отвезли к свекрови. Все бы хорошо,  если
б только Т., офицерская жена, не хвасталась всю дорогу: ?Ах, когда мы были в
Берлине...  Ах,  когда  мы  были  в  Праге...?  И  не   приступ   совершенно
немотивированной ревности у С.
   Вернулись на первом метро.  Спала  долго.  Сквозь  сон  слышала,  как  С,
смотрел хоккей (наши играли с канадцами).  Потом  он  уехал  к  свекрови  за
Димочкой. Их долго не было, я  села  смотреть  телевизор.  Показывали  новый
фильм ?Ирония судьбы, или С легким паром? в  постановке  Рязанова.  Получила
огромное удовольствие. И смешно, и грустно, и трогательно, и мило.  Как  это
редко  бывает  в  нашем  кино!..  Я  даже  всплакнула.  Прелестные   актеры.
Прекрасные песни - мужским голосом, за Андрея Мягкова, поет Сергей  Никитин,
а кто женским, за Брыльску, - я не разобрала.
   С, привез Димочку поздно и пьяненький. Сразу  рухнул  спать.  Что  с  ним
делать, ума не приложу?.

   Надя оторвалась от тетрадки.
   - Здесь очень личное, - краснея, сказала она. - Ты уверен, что мне  нужно
это читать?
   - Нужно, Надя, нужно, - строго сказал  Дима,  поднимая  голову  от  своей
тетрадки. - Считай, что это - работа.
   Впрочем, тут официантка принесла хлеб,  минералку  и  водку  в  запотелом
графинчике  с  двумя  запотевшими  же  рюмками.  Чтение  дневников   Евгении
Станиславовны пришлось на время отложить. Обед оказался очень вкусным.  Надя
слопала даже взбитые сливки, от  которых  первоначально  планировала  гневно
отказаться.  Угрызения  совести  по  этому  поводу  мучили  ее,  однако,  не
долго. ?Я работаю, - сказала  она  себе.  -  А  частным  детективам,  как  и
летчикам, положено усиленное питание?.

***

Они просидели в кафе пару часов. Короткий северный денек за окнами успел погаснуть и смениться вечером. В кафе заходили редкие посетители: наскоро перекусывали или выпивали у стойки кружку пива. Дима с Надей давно отобедали, но официантка их не торопила. Порой, впрочем, подходила, меняла Диме пепельницу - тот, не отрываясь от маминых дневников, заказывал себе еще ?эспрессо?. Читал он раза в три быстрее Нади. Во всяком случае, когда она добралась до даты ?2 августа 1976 г.?, он уже покончил со своей тетрадкой, относившейся к семьдесят седьмому году.
   - И ничего-то здесь нет... - протянул разочарованно. - В основном  маманя
с отцом разбирается...
   И тут Надя сделала первую находку. ?7 сентября 1976 года, - прочла она. -
Сегодня два наших сирийца (я их  немного  знаю)  привели  ко  мне  на  прием
своего, как они сказали, земляка. Впрочем, впоследствии выяснилось,  что  он
даже не сириец, а палестинец по имени Абу Эль-Хамад. Не наш, то есть  не  из
университета. По-русски почти не говорит. Где он в Союзе учится или работает
- тоже не говорит. Прикидывается, что совсем не понимает языка - даже  такие
простые вопросы. Один из сирийцев остался в кабинете как переводчик.  Жалобы
- острая боль в подложечной области. Пальпирую: живот твердый,  болезненный,
симптомы Щеткина - Блюмберга,  Ровзинга,  Ситковского  положительные.  Ясно,
аппендицит. Спрашиваю - через его  ?земляка"  -  переводчика,  -  как  давно
наблюдается боль. Говорит:
   "Три дни?. И только сейчас сообразили прийти к  врачу!!!  Срочно  вызываю
перевозку. Та приехала только через 40 мин. Безобразие!..  Сдаю  им  наконец
этого Абу Эль-Хамада. Один из ?земляков? едет с ним в клинику. А потом,  уже
вечером (я задержалась на работе из-за партсобрания), звонок из клиники,  от
самого Золотарева, с претензией: отчего я, мол, тянула с больным?!  У  этого
араба, дескать, перитонит. Чистили три часа. Еле вытащили с  того  света.  Я
Золотарева тоже, конечно, отчитала.  Вообще  разговор  велся  на  повышенных
тонах. И отчего-то у меня создалось впечатление, что этот араб, несмотря  на
молодость, - важная шишка?.
   - Вот! - Надя дочитала до конца записи и торжествующе  протянула  тетрадь
через стол Диме.
   Тот прочел, поморщился (?Расстроился, наверное, что не он первый нашел?).
Сказал снисходительно:
   - Опять ?арабский след?... Впрочем, заложи...  Вернул  ей  тетрадку,  она
заложила  страницу  про  араба  зубочисткой   и   в   отместку   за   Димину
снисходительность зачитала вслух:
   - ?Димочка сегодня после  садика  говорит,  что  он  хочет  штанишки  ?из
?Березки?. Спрашиваю его: ?Что такое ?Березка? ?? А он и  отвечает:  ?А  это
такое дерево:
   "Во  поле  березонька  стояла?,  -  и  поет  и  танцует...  Чудо  что  за
мальчик..."
   Дима окислился, будто лимон съел.
   Надя улыбнулась и снова погрузилась в чтение дневника далекого  семьдесят
шестого года: ?Партсобрания.., венгерская курица и кило гречки в праздничном
заказе - икру в этот раз не дали.., достала Димочке велосипед ?Дружок?...
   Свекровь научила делать  салат  из  редьки..,  прочитала  ?Круглые  сутки
нон-стоп? в ?Новом мире? - Аксенов прекрасен и легок, но опять слишком много
(как выражаются сегодняшние студенты) выпендривается..."

***

- А вот смотри, какие страсти, - буднично сказал Дима, едва взявшись за новую тетрадь, посвященную семьдесят восьмому году. Надя оторвалась от своего семьдесят шестого. Дима тихо зачитал:
   - ?Пятнадцатое января семьдесят восьмого. Сегодня у  нас  в  университете
произошла страшная трагедия. Моя девочка, с  мехмата,  Л.К.,  выбросилась  в
общежитии с балкона шестого этажа. Прибежали в поликлинику почему-то за мной
(поликлиника от общежития  отстоит  на  расстоянии  двухсот  метров).  Мы  с
Раечкой бросились туда, только спросили, вызвали студенты ?Скорую? или  нет.
Оказалось, вызвали. Но когда мы прибежали на место, сразу стало ясно: помочь
мы не в состоянии. У Л.К., судя по всему, перелом основания черепа. Пульс не
прощупывался, дыхание отсутствовало. Тут подъехала ?Скорая? - ей  оставалось
только зафиксировать летальный исход. В толпе говорили, что Л.К.,  умница  и
красавица, сегодня завалила экзамен. Не могу  понять!..  Покончить  с  собой
из-за какого-то несданного экзамена ?! Да может ли  такое  быть?  Перед  ней
ведь вся жизнь открывалась! Всего-то девятнадцать лет!..? - Дима скривил рот
и сказал:
   - Конец цитаты. - И прокомментировал:
   - Ну и дурища эта ?Л.К.?!
   - О мертвых хорошо - или ничего, - строго сказала Надя.
   - De mortuis aut bene aut nihil, - немедленно повторил  то  же  по-латыни
Полуянов: щегольнул эрудицией. Но добавил:
   - Ладно, больше не буду. Если это оскорбляет твои чувства.
   - А что у тебя дальше написано про самоубийство? - спросила Надя.
   Дима полистал дневник.
   - Вот есть еще одно упоминание. - И зачитал:
   - ?Восемнадцатое января. Говорят, по факту гибели Л.К. заведено уголовное
дело...? Вот и все... Что ж,  занесем,  так  сказать,  в  анналы...  -  Дима
заложил страничку зубочисткой.
   Красавица официантка в  очередной  раз  выглянула  из  кухни,  посмотрела
вопросительно на  Полуянова.  Он  ей  явно  тянулся  -  вот  ведь  красавчик
несчастный!.. Дима отрицательно помотал головой, и официантка снова исчезла,
оставив их совсем одних в пустом зале.
   - Так, может, эту девушку убили ? Из  окна  столкнули?  -  сказала  Надя,
переключая Димино внимание  на  себя.  (?Эх,  мне  бы  фигурку,  как  у  той
официантки!..  Нет,  нет!  Больше  никаких  взбитых  сливок!..?)  -  Девушку
столкнули? - высокомерно протянул  Дима.  -  Если  так,  это  установило  бы
следствие. - И продолжил назидательно:
   -  Современная  криминалистика  может  по  положению   тела   установить:
выбросился человек из окна - или случайно выпал. Или его кто-то столкнул.
   - Так то современная криминалистика, -  упорствовала  Надя.  -  А  тогда,
может, не умели?
   - И тогда умели, - безапелляционно  сказал  Дима  и  снова  погрузился  в
чтение.
   Наде ничего не оставалось, как вернуться к тетрадке из семьдесят  шестого
года.
   Спустя пару минут Полуянов присвистнул.
   - Что такое? - встрепенулась Надя.
   - Вот, послушай. - Дима зачитал:
   - ?Двадцатое января семьдесят восьмого. Сегодня ко мне на  прием  явились
трое моих студентов, третьекурсники с мехмата.
   Я их неплохо знаю - это Ш., К, и Ж. Они не разлей  вода,  их  еще  ?тремя
мушкетерами? называют. Вместе учатся, вместе живут, вместе в стройотрядах  и
в СТЭМе..."
   - А что такое СТЭМ? - спросила Надя.
   - Студенческий театр эстрадных миниатюр, - пояснил Дима. -  Что-то  вроде
КВНа. Не перебивай.
   - Хорошо, - смиренно сказала Надя.
   - ?...Так вот, одного из них, Ш., изрядно, как говорят  в  простонародье,
избили. Носовое кровотечение,  рассечена  бровь,  гематома  на  щеке  слева.
Пальцевые следы на шее. Мы с Раечкой оказали ему первую помощь.  Я  сказала,
что вызываю перевозку  и  отправляю  Ш.  в  стационар.  Он  взмолился:  нет,
пожалуйста, не надо! Завтра экзамен! Последний!.. Спрашиваю: кто  избил?  За
что? Ш. супится. Отвечает: избил неизвестный на улице, почему - не знаю.  По
лицу его вижу: врет. Выглядываю в коридор, там К.  и  Ж.  ждут,  как  верные
оруженосцы. Выпроваживаю из кабинета избитого, вызываю  К.  Допрашиваем  его
вместе с Раечкой, что называется, с пристрастием.  Тот  наконец  признается,
как дело было. Выгоняю его, завожу в кабинет Ж. - тот подтверждает слова  К.
Снова наседаем на Ш. - тот тоже говорит всю правду...  В  то  же  время  все
трое, включая избитого, умоляют меня: не  отправлять  Ш.  в  больницу  и  не
давать делу хода. Чего, мол, не бывает...  Ничего  им  не  обещаю.  Впрочем,
отпускаю Ш. домой, то есть в общагу, и  предписываю  ему  постельный  режим.
Категорически рекомендую лежать, не вставая, ничего не читать, ни  к  какому
экзамену не готовиться. Завтра тихонечко идти  сдавать.  Говорю:  что  успел
выучить, то и выучил. И никакого алкоголя после сдачи!..?  -  Дима  закончил
чтение и резюмировал:
   - Вот такая кровавая драма.
   - Мало ли драк в общагах бывает, - пожала плечами Надя.
   - Много, - охотно согласился Дима. - Но вот смотри: здесь есть позднейшая
приписка. Сделана маминой рукой. - И он протянул тетрадку через стол.
   Надя  глянула:  другими,  красными,   чернилами   был   обведен   инициал
студента  ?К.?,  красная  линия  от  инициала  тянулась  к  полям,  а  рядом
написано: ?Тот самый?"
   - ?Тот самый?... - вслух повторила она. - Кто - ?тот самый??
   - А я знаю? - хмыкнул Дима. - Что за манера: не писать настоящие фамилии.
Даже в дневнике. Подумаешь: врачебная тайна!  Клятва  Гиппократа!..  Кстати,
посмотри - там есть еще одна приписка.
   Действительно:  поперек  тетради,  на   полях,   было   что-то   написано
малоразборчивым  почерком  -  чрезвычайно  меленькими,   совсем   крошечными
буковками.  Запись   явно   относилась   к   истории   с   дракой:   о   сем
свидетельствовала стрелка, ведущая к данной записи. Надя  повернула  тетрадь
на девяносто  градусов,  напрягла  глаза  и  с  трудом  разобрала:  ?История
получила неожиданное продолжение. Долгое время я была не уверена,  правильно
ли я поступила. Теперь перечитала свою запись и снова  уверилась:  абсолютно
правильно?.
   - Какое ?продолжение?? - вслух размыслила  Надя.  -  Что  такого  сделала
Евгения Станиславовна? Правильного или не правильного?
   - Тайна. Страшная тайна общежитского подвала, - пожал плечами Дима  вроде
усмешливо - однако Надя видела, что он не может скрыть разочарования. -  Но,
- резко сменил он тему, - что-то мы  здесь  засиделись.  Я  уже  снова  есть
захотел... Девушка! - крикнул он возникшей вдали официантке.
   Когда та, покорно улыбаясь, подошла, скомандовал:
   - Еще два кофе и две порции взбитых сливок.
   - Нет! - горячо воскликнула Надя. - Сливки - одни!

***

Дима покончил со сливками (с видимым удовольствием, обжора!) и попросил официантку принести счет. Глянул на часы:
   - Ого! Уже половина седьмого!..  Значит,  слушай,  Надюха,  мою  команду.
Сейчас разбежимся. Я потащусь домой, то есть в гостиницу,  поработаю  дальше
над мамиными дневниками...
   - А я? - обиженно сказала она.
   - А ты, извини, поработаешь над моим кошельком. Не ходить же тебе в одних
и тех же, пардон, трусах? Мы, похоже, в Питере надолго застряли.
   Надя начала хмуриться. Полуянов сделал отстраняющий жест.
   - И свитерок себе купи. Не будешь же ты в одном, - снисходительный  кивок
в район ее груди, - вечно щеголять!
   - Но...я...
   - Отставить разговорчики. На завтра  у  нас  большие  планы.  А  ты  -  в
несвежем свитере. Что люди подумают?!
   Надя машинально взглянула на  рукава.  Что  он  врет?  Ничего  свитер  не
грязный! Но как же она себя глупо чувствует! Дима, конечно,  прав.  Запасная
одежда ей нужна. Но какой ощущаешь себя идиоткой, когда нет денег...
   - Все. Дискуссия окончена, - подытожил Дима. - Пройдемся сейчас вместе до
Гостиного, я  ?капусту?  с  карточки  сниму.  И  куражься  себе.  Баксов  на
сто-двести.
   - Дима... - смущенно сказала Надя. - Извини, конечно..,  а  чего  ты  так
деньгами швыряешься? Много зарабатываешь?
   - Раз в десять больше тебя, - отрезал он. - Могу себе  позволить.  Да  не
щемись ты. Разбогатеешь - отдашь.
   Надя не знала, каким образом она сможет разбогатеть. Но покорно  кивнула.
Она обязательно отдаст ему деньги! Слава богу, не из тех, кто одалживается.
   Дима облегченно вздохнул:
   - Ну и чудненько. Закончишь с магазинами - возвращайся в  университет,  в
гостиницу. Потом вместе в маминых дневниках  покопаемся.  Дорогу  в  Купчино
найдешь?
   Что было отвечать? Оставалось только кивнуть.

***

Дима раскинулся за начальственным столом в роскошном кабинете гостиничного номера. Кожаное кресло Димочке здорово шло. И вообще выглядел он бодренько - хотя шел уже двенадцатый час, а ночью в поезде они болтали до самой Твери. А Надя еле удерживалась, чтоб не закрыть глаза и не провалиться в сон прямо здесь же, на кабинетном диванчике. В отличие от Димы, сладко храпевшего от Твери до самого Питера, она уснула только после Бологого. А встала - не было семи утра... А потом т