Анна и Сергей ЛИТВИНОВЫ
   ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ ГРЕХ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  tp://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Безобидную женщину-пенсионерку, бывшего  врача,  убивают  в  подъезде.  А
через два дня погибает ее подруга, которая когда-то работала  вместе  с  ней
медсестрой... Дети убитых,  журналист  Дима  Полуянов  и  библиотекарь  Надя
Митрофанова, пытаются понять, связаны ли  между  собою  две  эти  смерти.  И
выясняют, что совсем недавно погиб и  бывший  главный  врач  поликлиники,  в
которой когда-то работали обе женщины... Все нити этого странного дела ведут
в Петербург. Туда и отправляются Дмитрий и Надя,  тем  более  что  в  родном
городе за ними по пятам идут безжалостные убийцы.  И  пока  беглецам  только
чудом удавалось вырваться из их лап. Однако  везение  -  вещь  непостоянная.
Поэтому нужно первыми найти людей, которые за всем этим стоят. Иначе  каждый
день для Дмитрия и Надежды может стать последним...

Пролог

   Тело лежало в неудобной позе.
   Мертвая женщина когда-то была красива. Однако над ее лицом сначала долгие
десятки лет потрудилась жизнь. А затем - пару часов - смерть. Усилия  смерти
оказались разрушительными.
   Некогда  милое  лицо  с  правильными,  породистыми  чертами   застыло   в
бесконечном сне. Худая  фигурка  нелепо  раскинулась,  запрокинув  руку,  на
грязном полу подъезда. Пальто расстегнуто. Ноги безжизненно вытянуты. На шее
и на груди - темно-малиновые пятна крови. Под телом натекла вязкая  лужа.  В
гадком тусклом  свете  подъезда  лужа  казалась  черной,  словно  битум.  Но
сверкнул блиц милицейского фотографа, и в  его  блеске  стало  на  мгновение
видно, что жидкость на полу темно-красного цвета.
   Вспышки высветили  происходившую  вокруг  трупа  деловитую  суету.  Люди,
наклонившиеся над телом, было очевидно - заняты привычной, даже прискучившей
работой.
   Два человека, оба в штатском, оба, как на подбор,  в  кожаных  куртках  и
кепочках, перебрасывались между собой негромкими репликами:
   - Ножевые...
   - Да, пять или шесть...
   - В область сердца, кажется, два...
   - Похоже, отморозки...
   - Похоже. Нож тут нигде не валяется?
   - Вроде не видать. А где ее сумочка?
   - Нету сумочки.
   - Притырили, твари.
   - А может, добрые люди подобрали...
   - Или не было у нее никакой сумочки.
   - Ты когда-нибудь видел, чтобы женщина выходила из дому без сумочки?
   Случайные  зрители,  ставшие  свидетелями  трагедии,  стояли  остолбенев.
Жались к подъездной стеночке. Невозвратимые перемены, происшедшие в  мертвом
человеке, его окаменение и немота, были им внове. Смерть оглушила  их.  Одна
из женщин, в тапочках с помпонами, потрясение прижимала к груди ткань своего
халатика. Другая, в пальто и шапке, беззвучно плакала. Стирала слезы со  щек
носовым платком. Подросток баскетбольного роста глазел на  труп,  полуоткрыв
рот. ?Кому сказала: иди домой!? - прошипела ему  женщина  в  халатике.  ?Ну,
мам...? - пробасил подросток.
   К свидетелям подступил молоденький  румяный  человек  в  шинели.  На  его
погонах блистали золотом две новенькие маленькие звездочки.
   - Вы знали потерпевшую? То есть вот эту женщину? - Он указал на труп.
   Плачущая женщина мелко затрясла головой. Вторая  (та,  что  в  халате)  с
трудом проговорила:
   - Это моя соседка. С моего этажа. Из тринадцатой квартиры.
   - Как ее звали?
   - Евгения Станиславовна.
   - Фамилия?
   - Не помню.
   - Она жила одна?
   - Да.
   Вопросы сыпались один  за  другим.  Лейтенант  чуял,  что  нашел  ценного
свидетеля, и спешил продемонстрировать рвение перед вышестоящими  товарищами
- теми, что в кожаных куртках.
   - Она была совсем одинокой? - продолжал наседать он.
   - Сын. Иногда к ней приезжал сын.

Глава 1

Надя

   В воскресенье моросил  дождь.  Москвичи  спешили  поставить  на  выходных
жирную точку, растекались по ресторанам, кафе,  дискотекам.  Где-то  там,  в
центре  столицы,  мерцали  витрины,  гремела   музыка,   люди   встречались,
обнимались, смеялись. Где-то там  рекой  лилось  пиво,  и  народ  давился  в
очереди на очередной блокбастер в ?Пушкинский?, и надутые швейцары  отворяли
перед гостями двери в казино.
   Надю совсем не тянуло в суету, в центр. И денег на всякие баловства  нет,
и желания в такой дождь куда-то тащиться. Она сидела дома и была  счастлива.
Почти счастлива.
   " - Посмотрите, как хорошо! - сказал я, невольно понизив голос.
   - Да, хорошо! - так же тихо отвечала она, не смотря на меня. - Если б  мы
с вами были птицы, как бы мы взвились, как бы полетели... Так бы и утонули в
этой синеве..."
   Надя вздохнула, отложила книгу, откинулась в кресле, задумалась... Хорошо
в промозглый осенний выходной побыть дома:  почитать,  помечтать.  За  окном
сырость  и  мерзость,  а  в  квартире  натоплено,  уютно,   оконные   стекла
исполосованы струйками ледяного дождя. Ни пылинки, ковер тщательно  выметен,
в ?стенке?  -  милые  сувениры:  мраморный  слоник  и  голландская  ветряная
мельница, репродукция Себастьяно дель Пьомбо над столом, недошитое платье  в
одном из кресел... Надя любила свою квартиру, срослась с  ней.  Но  если  бы
только было можно... ?Рейн лежал перед нами весь серебряный, между  зелеными
берегами, в одном месте он горел багряным закатом  золота...  Меня  особенно
поразила чистота и глубина неба,  сияющая  прозрачность  воздуха.  Свежий  и
легкий, он тихо колыхался и перекатывался волнами..."
   И Надя представляет, как она идет по берегу Рейна, и как покойно  кругом,
и как солнце играет в величавой воде. ?Побывать бы на этом Рейне. Но как?  И
с кем?!"
   ...Под окном Надиной комнаты резко взвизгнули тормоза. Хлопнула брошенная
сильной рукой дверца. Послышался требовательный рык:
   - Юлька! Юлька!!! Ну где ты там?! Выходи давай! Надя досадливо захлопнула
форточку. Когда эта соседка Юлька выйдет наконец замуж - или еще куда из  их
дома денется?! Вечно ее бешеные поклонники все настроение нарушают.
   Читать больше не хотелось. Надя закрыла затертый томик и бережно  вернула
его на полку, просунула книгу в дальний, второй, ряд. Вовсе не нужно,  чтобы
Тургенев  бросался  в  глаза  гостям.  ?Тургеневской  девушкой?  быть  нынче
немодно,  и  Надя  даже  лучшей   подруге   Ленке   не   рассказывала,   что
перечитывала ?Асю? как минимум восемь  раз.  О  Надиных  пристрастиях  знала
только мамуля - и, конечно, посмеивалась над  мечтательницей-дочкой.  Вот  и
сейчас мама заглянула в комнату и деловито спросила:
   - Опять в облаках витаешь?
   Надя не сердилась на маму. На то они и родители, чтобы желать, как лучше.
Она неопределенно пожала плечами.
   - Ты занята? - поинтересовалась мама.
   - Платье вот хотела дошить... - Надя махнула рукой в сторону кресла,  где
топорщился утыканный булавками кусок ткани.
   - Вижу я, как ты шьешь, - понимающе проворчала мама. И попросила:
   - На кухне мне поможешь?
   - С посудой? - нахмурилась Надя. Возню  у  раковины  она  ненавидела.  Не
потому, что сложно, - просто времени жаль. Сколько тарелки ни мой, все равно
опять испачкаются, после следующей трапезы придется мыть их снова.., а жизнь
так и утекает под журчание воды и бормотание кухонного репродуктора.
   - Да не бойся, не посуда, - утешила мама. - Я там с рыбой вожусь.
   Рыба! Еще хуже! Надя отлично помнила, как мама притащила с  рынка  живого
карпа и забивала его молотком. У карпа -  глаза  огромные,  перепуганные,  и
кровь во все стороны брызжет...
   - Мам, ну боюсь я этих рыб, - жалобно проговорила Надя.
   - М-да, хозяйки из тебя не выйдет, - скептически проворчала та.
   - Ну ма-ам... - прохныкала Надя еще жалобней.
   Но мама не сдавалась:
   - Пошли, лентяйка, пошли!
   В кухне тем временем зашипело, зафыркало.
   - Суп убегает! - всполохнулась мама, метнулась из  комнаты.  Но  Надя  ее
опередила, первой домчалась до  конфорки,  убавила  газ,  сняла  с  кастрюли
крышку. Суп спасен, так что зря мама сердится, что она неловкая и небыстрая.
   Живого карпа  в  кухне,  по  счастью,  не  наблюдалось,  в  миске  лежали
аккуратно разделанные кусочки филе. А раз обойдется без рыбоубийства,  можно
маме и помочь.
   - Ну ладно, говори, что делать, - пробурчала Надя.
   - Тесто для фритюра. Взобьешь яйцо, потом добавишь в него пиво...
   Надя только головой покачала. Вечно мамуля  чего-нибудь  учудит.  Рыбу  в
пиве жарить, где ж это видано? Она,  Надя,  на  такие  изыски  не  способна.
Только борщ готовить и умеет - целый месяц училась.
   Под чутким маминым руководством обед удался. Ни в каком ресторане так  не
накормят.  Одно  обидно:  мама  купила  свежий  хлеб.  А  кто  удержится  от
нежнейшего, ароматнейшего, еще теплого батона? Надя съела под супец  да  под
рыбку целых три куска - что означает плюс  как  минимум  килограмм.  Поэтому
теперь ей придется сидеть без ужина. Или, что еще хуже, валяться на ковре  и
крутить ?велосипед?, сгоняя вес. Что у нее за фигура такая! Право, несносная
- чуть больше  съешь,  немедленно  полнеть  начинаешь.  Вон,  подруга  Ленка
лопает, как три грузчика, а выглядит тоще завалящей селедки.
   - Конституция. Аэробика.  Сигареты,  -  оправдывала  свой  идеальный  вес
подруга.
   С  конституцией   Наде   и   впрямь   не   повезло   -   что   поделаешь,
наследственность, мамуля вон уже пятьдесят четвертый  размер  разменяла.  На
аэробике Надежде не понравилось. Во-первых, скучно, все движения  похожи.  А
во-вторых, за шустрой тренершей разве поспеешь? А курить Надя тоже не любит.
Пофорсить с сигаретой в руке, в общем-то, можно - но потом от самой себя так
противно воняет! Никакая жвачка не спасает. Да и  мама  бурчит  насчет  рака
легких.
   Оставалась диета. Тоже, конечно, приятного мало. Когда сидишь за  хорошей
книгой, так и тянет пожевать то сушку,  то  сухарик...  Может,  ей  теннисом
каким  заняться?  Или  в  фитнесс-клуб  пойти?  Только  с  их   доходами   в
фитнесс-клуб с теннисом как  раз  прямая  дорога.  Маминой  пенсии  едва  на
продукты хватает. А Наде приходится обеспечивать  все  остальное  -  одежду,
обувь да скромный отдых. Учится она добросовестно - стипендия  почти  всегда
повышенная. После занятий работает на полную ставку, с двух и до  девяти,  в
Исторической библиотеке. Но студентам платят гроши, а библиотекарям  и  того
меньше. А стоять на рынке, как Ленка, Надя не умеет и не хочет.  Попробовала
однажды книгами торговать - так у нее в первый же  день  с  прилавка  сперли
дорогущую секс-энциклопедию. Пришлось собственные триста рублей выкладывать.
Хорошо хоть, мама ее всегда поддерживает:
   - Тебе в библиотеке работать нравится? Ну и работай. С голоду не помрем.
   В библиотеке Надя согласна работать хотя  бы  из-за  одного  запаха.  Так
вкусно в библиотеке пахнет!  Переплетаются  ароматы  новых  глянцевых  книг,
пыльных старинных томов, газет, древнего, изъеденного  жучком  паркета...  И
еще пахнут цветы - они  на  пару  с  начальницей,  заведующей  профессорским
залом,  развели  на  подоконниках  целую  оранжерею  и   сурово   отчитывают
рассеянных ученых, что в задумчивости ощипывают лепестки. Вообще  публика  у
них  в  Историчке  классная.  Например,  старушки-ученые,  приходящие  в  их
профессорский зал. Надя, кажется, физически на расстоянии ощущает их  ум,  и
железную, совсем не женскую логику, и аромат давно забытых духов...  Молодые
доценты  -  не  те,  что  являются  в  затерханных  джинсиках,  а  успешные,
работающие на западные гранты, - просто фантастика.  От  них  пахнет  ?Хьюго
Боссом?, и хорошими сигаретами, и  еще  каким-то  особенным,  очень  Мужским
запахом. Так и хочется немедленно рвануть в хранилище и самолично  разыскать
для них какое-нибудь редкое Уложение шестнадцатого века...
   - Давно бы кого из них подцепила! - советует Ленка.
   Только как их подцепишь? Кто обручальным кольцом сверкает - с такими Надя
не связывается. А другие - шоколадки дарят, но телефончик не просят...
   - Ты еще в балахон нарядись. И в чадру, - издевается подруга,  оправдывая
невнимание к Наде со стороны мужиков.
   Верная Ленка давно пытается приучить Надю к  кофточкам  в  обтяжку  да  к
легкомысленным юбкам. Но за мини-юбку заведующая без гарнира сжует. А  узких
кофточек Надя сама стесняется. Грудь у нее подкачала  -  выросла,  будто  на
силиконе. Натуральные пышки. Хачики с рынка так  и  норовят  цапнуть.  Такие
булки выпячивать -  себе  дороже.  По  улице  спокойно  не  пройдешь,  да  и
профессоров в греховные мысли вводить боязно...
   - Все у тебя будет, - успокаивает Надю мама. - Просто ты молодая еще.
   - Ну ничего себе, молодая - двадцать три уже! - возмущается Надя.
   А мама говорит ей, что женщины  делятся  на  ?свистушек?  и  ?настоящих?.
?Свистушки? выскакивают замуж  сразу  после  школы,  немедленно  обзаводятся
кучей детей и годам к  тридцати  выходят  в  тираж,  стареют  и  меркнут.  А
?настоящие?, говорит мама, в  тридцать  лет  только  расцветают,  наливаются
соком, мудреют. ?Молодость для них - как для брильянта  огранка,  -  уверяет
мама. - Свистушки, пока молоды, водку пьют. А настоящие - ума набираются.  И
к тридцати - засияют. Как алмаз ?Орлов? - засияют!"
   Надя вздыхала, слушая мамины утешения. Никто не спорит,  хорошо  мечтать,
что скоро ты превратишься в бриллиант. Но только так  скучно  весь  выходной
сидеть в своей комнате! И лишь читать про то, что где-то есть  и  любовь,  и
секс, и разочарования, и жизнь, и  праздник...  А  выходной  уже  катится  к
вечеру, и вот соседка Юлька с довольной мордочкой  выпорхнула  из  подъезда.
Одета в неизменную кожаную юбочку, грузится в чей-то потертый,  но  -  джип.
Уносится на поиски приключений. А у нее, Нади, приключения только в  книгах.
И в них же - страсть, ненависть, ревность. А настоящей жизни  будто  и  нет.
Стоит она, как Гаврош, у манящих витрин, а зайти внутрь не может.
   "Кожаную юбку себе, что ли, купить? - думает Надя, уже засыпая. - Ноги-то
у меня длинные..."

Дима. То же самое время

   Дима сидел в кабачке на Дам-сквер, пил пиво.  Расслабленно  улыбался.  За
натертым  до  блеска  окном  шумела  Европа.  Из  автобусов   выплескивались
бесконечные волны туристов. Хмурый уборщик сосредоточенно оттирал еле видное
пятнышко на  асфальте.  Амстердам,  заграница,  бочковой  ?Хайнекен?  -  все
позади, завтра домой.
   "Ведь отписываться придется, - вяло думал Дима. - А о чем  писать  -  фиг
его знает. Ну ладно, прорвусь. Чего-нибудь да придумаю. Путеводитель  куплю,
в самолете почитаю..."
   О, Амстердам, лихорадочный, бешеный, беспредельный, отвязный  город!  Что
можно о нем рассказать? Написать о неулыбчивых  барменах  из  кафе-шопов?  О
добропорядочных бюргерах, стыдливо хихикающих над непристойными  сувенирами?
Сувенирные магазинчики Амстердама полны всяких развратных штучек. Себе  Дима
приобрел ?сладкую парочку?: два пластмассовых зайца,  один  позади  другого.
Поворачиваешь ключик  -  звери  начинают..,  э-э..,  м-мм...  Когда  Дима  в
лавчонке  самолично  завел  развратных  зайцев  и  те  принялись   совершать
возвратно-поступательные движения, он ржал на всю Голландию. Зайцы  работали
до уморы сосредоточенно. А рожица одного из зверей  -  того,  что  внизу,  -
удивительно  напоминала  постную   физиономию   главного   редактора.   Дима
немедленно приобрел сувенир. Он поставит его на свой стол и  будет  заводить
после летучек-планерок.
   "Хорош я, хорош, - со смешливым  уничижением  думал  Полуянов,  потягивая
терпкое свежее пиво. - Неделя в Амстердаме, а материала -  с  заячий  э-э..,
ну, скажем, хвостик. Никаких тебе культур-мультур - одна порнуха?.
   Пиво шло замечательно, осенний день золотился прохладным солнцем, и  Дима
на самом деле особо не переживал. Он  знал  цену  строгому  с  виду  заданию
?написать  культурно-исторический  очерк  об  Амстердаме?.  Слава  богу,  не
первокурсник  журфака,  понимает,  что  к  чему.  Впрочем,  первокурсника  в
Голландию и не послали бы. Такие поездки достаются людям опытным, уважаемым.
Это что-то вроде премии. Или аванса.
   Рекламный отдел  родимой  газеты,  ?Молодежных  вестей?,  вовсю  осваивал
бартер. В том числе - туристский. Фирма ?Амстердам-сервис?  оплатила  газете
одну путевку. Взамен фирмачам пообещали ?очерк на полполосы,  а  в  конце  -
модульную рекламу турфирмы?. В редакции немедленно началась тихая  война  за
халявную поездку. Начальница рекламного отдела уверяла, что лучше  ее  никто
не напишет - тем более что договор добыла именно она. Зам главного прочил  в
поездку свою фаворитку из отдела писем. Даже вечно витающий в высших  сферах
завотделом культуры внезапно спустился с небес и предложил  свои  услуги  по
?полномасштабному освещению культурологических пластов Амстердама?.
   Но в поездку отправили его, Полуянова. Чего уж скрывать - очень  приятно.
Даже не из-за Голландии - подумаешь, фуфло, и сам мог бы путевку купить, - а
потому  что,  выходит,  его  в  газете  ценят.  Берегут.  Боятся   потерять.
Привязывают к ?Молвестям? заграничными вояжами.
   - Отдыхай, Полуянов, набирайся сил, -  напутствовал  его  редактор.  -  И
смотри мне там - без кафе-шопов...
   - Как можно? - округлил глаза Дима. Просвещенные коллеги уже  успели  его
напутствовать: мол, только в прогрессивном Амстердаме  можно  забить  добрый
косячок, не рискуя попасть за это в кутузку. И Дима решил,  что  обязательно
попробует голландской  ?травки?.  Немного,  пару  затяжек.  А  то  журналист
называется - до тридцати лет дожил, а марихуаны не употреблял ни разу. Но уж
в Амстердаме, где косяки в каждой кафешке скручивают, он своего не упустит!
   Впрочем, еще в самолете и  даже  в  амстердамском  аэропорту  со  смешным
названием Схыппол Дима честно собирался  ходить  на  экскурсии  и  в  музеи.
Записырать  впечатления,  цифры  и  факты.  Приобретать  местные  газеты  на
английском...
   Но в первый же вечер,  когда  его  группа  разбрелась  по  номерам,  Дима
отправился на вылазку. Как можно спать, когда ты - в Амстердаме, а на  часах
полночь,  и  улицы  шумят-гудят,  и  под  окнами  фланируют   расслабленные,
аппетитные туристки... В конце концов, он даже ?Хайнекена? настоящего еще не
попробовал! Дима без сожаления покинул отель и немедленно осел в симпатичной
пивнушке. Потягивал ?Хайнекен? -  хорошим  пивко  оказалось,  не  то  что  в
Москве! Глазел на девушек. Девушки, почти все, призывно улыбались  в  ответ.
Только выбирай! Он  подкатился  к  типичной,  на  его  взгляд,  фламандке  -
пухленькой и белокурой. Впрочем, лапуля уверяла,  что  она  француженка,  но
какая, собственно, разница, когда у девчонки глаз горит и она соблазнительно
облизывает влажные, пухлые губки!
   - Ты ?траву? курить умеешь? - немедленно поинтересовалась новая подруга.
   - Нет. Но хочу попробовать, - честно ответил Дима.
   - И мне косяк купишь?
   - Нет вопросов!
   Девчонка радостно подскочила. Они потащились сначала в  один  кафе-шоп..,
потом - в другой.., везде брали один косяк на двоих. Девчонка и  смолила  за
двоих, а Дима старался дым почти не вдыхать. Однако очень скоро он отчего-то
почувствовал себя сильным и бесшабашным.  И  готовым  к  разным  безумствам.
После второго  косячка  они  с  девушкой  целовались  в  чистой  голландской
подворотне. После третьего новой подружке  пришла  в  голову  фантастическая
идея: пойти в район красных фонарей и  взять  стройную  мулатку  -  одну  на
двоих. Полуянов браво согласился. Но месторождения мулаток они не  нашли.  В
проституточьем  квартале  за  стеклянными  витринами  восседали  все  больше
раскормленные блондинки. Дима во все глаза  пялился  на  их  мини-трусики  и
мини-лифчики и обнимал новую подругу за разные места все крепче.
   Когда Дима перешел к более решительным действиям, француженка потребовала
с него за любовь сто баксов. Оскорбленный, уставший и  пьяный  Дима  покинул
меркантильную нахалку и долго блуждал по ночному  городу,  пытаясь  отыскать
дорогу в гостиницу. Оказавшись наконец в отеле - часов в пять утра,  -  Дима
понял,  что  встать  к  восьми,  к  завтраку  и  неизбежны