между пальцев и на следующий день, во
вторник, растворяется в туманной  дали.  В  среду  его  примеру  следует
близкий  друг  убиенной  Ирен.  В   четверг   испаряются   сразу   трое:
возлюбленный Ирен с младенцем и ее ближайшая подруга, она же соседка. Не
удивлюсь,  если  сегодня  все   три   околорекламные   фирмы   прекратят
существование по причине  повального  переселения  штата  сотрудников  в
тонкие миры.
   И если ты предложишь разумное объяснение всей этой чертовщине, я буду
счастлив.
   - Предложу, - скромно признался Виктор.
   Халецкий  выпустил  руль  и  всем  корпусом  повернулся  к   младшему
товарищу.
   Машина, тотчас налетев на выбоину,  вильнула  в  сторону  и  едва  не
угодила в кювет.

***

   - Эй, полегче! Машину угробишь!
   Халецкий с проклятиями выровнял старушку, пробормотав:
   - Чем скорее, тем  лучше.  -  И,  уже  не  отрывая  глаз  от  дороги,
скомандовал:
   - Выкладывай!
   Виктор начал с рассказа об обстоятельствах исчезновения Вязникова,  а
потом вдохновенно изложил свою версию.
   - Допустим, что Козловского  убил  Вязников,  а  Морозова  видела  их
вместе.  Когда  труп  обнаружили,  она,  разумеется,  промолчала  -   из
дружеских чувств к своему Эдику. Возможно, Ирен просто не хотела верить,
что он убийца. Но, терзаемая подозрениями, в пятницу  все  же  позвонила
Вязникову, с тем  чтобы  либо  подтвердить  их,  либо  убедиться  в  его
невиновности. Вероятно, она звонила на сотовый, иначе  ему  пришлось  бы
говорить при  сотрудниках,  а  так  он  мог  перебраться  куда-нибудь  в
уединенный уголок. Но Усов случайно подслушал Вязникова и понял, что тот
беседует с Ирен и назначает ей встречу. А может, и не  случайно.  Мыкола
подозревал в убийстве Козловского свою врагиню и мечтал  вывести  ее  на
чистую воду. Вероятно, увидев, как Вязников уединяется с  телефоном,  он
предположил, что звонит Ирен, и припал ухом к замочной скважине. Как  бы
то ни было, сначала разговор показался  ему  невинным.  Но  когда  стало
известно, что в тот же вечер Ирен погибла, Колюня  заподозрил  неладное.
Не знаю, что он предпринял. Может, вообразил  себя  сыщиком-любителем  и
попытался самостоятельно разоблачить убийцу, может, решил  подзаработать
шантажом, но, так или иначе, он дал Вязникову понять, что  знает  о  его
встрече с Ирен...
   - Пых,  ты,  конечно,  очень  занятно  рассказываешь,  но  нельзя  ли
покороче?  Я  уже  понял:  Вязников  каким-то   образом   избавился   от
шантажиста, или там сыщика-любителя, а потом наткнулся в  его  столе  на
изобличительный документ.
   Испугавшись,   что   это   письмо   может   быть   не   единственным,
предусмотрительный Эдик сделал нам ручкой. Но каким образом он замешан в
исчезновении близких Ирен?
   Заметь: они даже на похоронах не появились. Лучшая подруга и  любимый
мужчина!
   По-моему, это возможно только в  двух  случаях:  либо  они  до  такой
степени напуганы, что удрали из города, либо их обоих уже нет  в  живых.
Даже всех  троих,  считая  ребенка.  Неужели  Вязников  похож  на  такое
чудовище и к тому же супермена?
   Устроить бойню, избавиться от трупов и не оставить следов - это уметь
надо!
   - Ты же сам сказал: он мог их напугать. Я  имею  в  виду  Лизавету  и
сожителя Ирен.
   - Как?
   - Не знаю. Может, поехал выяснить, не проговорилась  ли  им  Ирен,  и
чем-то  себя  выдал.  Или  Ирен  действительно  на  что-то  намекнула  в
разговорах  с  подругой  и  любовником,   и,   увидев   Вязникова,   они
расшифровали намек...
   - По-твоему, это объясняет их паническое бегство?
   - А может быть, Вязников намеренно напугал их  рассказом  об  убийце,
гробящем свидетелей направо и налево, и посоветовал на время скрыться.
   - Зачем?
   - На всякий случай. Вдруг Ирен все-таки сказала им  что-нибудь,  чего
они не поняли? Если бы мы их теребили, они, возможно, что-то  припомнили
бы. А так - чем больше пройдет  времени,  тем  меньше  шансов,  что  это
когда-нибудь всплывет.
   Халецкий покачал головой:
   - Сомнительно. Не верится мне ни в кровавого маньяка Эдика, ни в  его
хитроумные замыслы.
   - Сомнительно, не сомнительно, а лучшей версии у меня нет, - обиделся
Виктор.
   - И у тебя, насколько я понимаю, тоже.  Кстати,  куда  мы  мчимся?  И
вообще, как ты меня нашел и зачем уволок с похорон?
   - Нашел случайно. Заехал на минутку взглянуть, не придут ли  Лизавета
с Крониным отдать покойной последний долг, гляжу - ты! А уволок,  потому
что мне нужна помощь.  Одна  приятная  новость  у  меня  все-таки  есть,
напоследок приберег. Я напал на след Козловского. Оказывается, последнее
время  он  постоянно  крутился  на  знакомой  тебе  улице.  Две   недели
проработал охранником в супермаркете, что  через  дорогу,  наискосок  от
нашего особнячка, десять дней - грузчиком на  картонажной  фабрике,  что
слева. Чует мое сердце: остальные три месяца  из  четырех  после  взрыва
Козловский так же ударно трудился на близлежащих предприятиях.
   Представляешь, сколько народу нам придется опросить, выясняя, что  он
там вынюхивал?

Глава 14

   Похороны совсем не произвели на Людмилу  того  впечатления,  которого
она ждала.
   Ну гроб и гроб. Знание, что в нем лежит Эта Тварь, ее  не  волновало.
Только когда его открыли для прощания, по  груди  пробежал  холодок,  но
всего на секунду. Лица  она  все  равно  бы  не  узнала,  да  и  другие,
наверное, тоже - лица в гробу всегда неузнаваемы.
   Впрочем, ей было не до покойницы. Людмила не могла припомнить,  чтобы
когда-нибудь так сильно злилась на отца. Конечно, временами  он  страшно
раздражал ее своими попытками вступиться за Эту Тварь, а  его  полнейшая
беспомощность, абсолютное неумение отстоять свои интересы в конфликтах с
бабушкой вызывали презрительную  жалость.  Тем  не  менее  отца  Людмила
любила  и  даже  отчасти  понимала,  а  именно,  в  том,  что   касалось
противостояния  бабушке.  Светлана  Георгиевна  была  из  породы  умных,
властных матрон, которые всегда точно знают, чего хотят, и противостоять
им - дело нелегкое. Людмиле  просто  повезло,  что  бабушка  сознательно
посадила на трон наследницу и собралась служить ей верой  и  правдой  до
последнего вздоха.
   Отцу повезло гораздо меньше. Правда, судя по  семейным  преданиям,  в
детстве и юности он подчинялся матери с великой охотой,  почитая  ее  за
мудрого доброго правителя, служить которому  -  высочайшее  счастье.  Но
идиллия  на  то  и   идиллия,   чтобы   рано   или   поздно   обернуться
разочарованием.  Людмила  прекрасно  помнила  бурный  семейный  скандал,
разразившийся на кухне, когда ей было двенадцать лет.
   Участники скандала не  подозревали,  что  у  них  есть  аудитория,  -
предполагалось, что Люсенька в это время видит десятый сон, - но  забыли
о блочно-панельной акустике. Сквозные дыры в стенах, предназначенные для
электророзеток,  обеспечивали  чудесную   слышимость,   особенно,   если
прильнуть к розетке ухом.
   - Только через мой труп!  -  кричала  Светлана  Георгиевна.  -  Я  не
допущу, чтобы у девочки появилась  мачеха!  Мало  она  хлебнула  горя  с
чудовищем, которое ты выбрал ей в матери?
   Тихую реплику отца Людмила не расслышала,  но  ее  смысл  легко  было
восстановить по контексту.
   - Я  прекрасно  понимаю,  что  взрослому  мужчине  нужна  женщина!  -
отчеканила бабушка. - И ни в чем тебя  не  ограничиваю.  Можешь  завести
себе хоть целый гарем.
   Но ни одна из твоих пассий никогда не переступит порога  этого  дома!
Ты понял меня? Никогда!
   Разумеется, Людмила полностью разделяла мнение бабушки - мачеха  была
ей совершенно ни к чему, - однако отца пожалела. Тихий,  безропотный,  с
грустными глазами, он чем-то напоминал ей безнадежно больного ребенка  и
временами вызывал желание утешить его, окружить заботой, словом, подобие
материнских чувств.
   Незадолго до  скандала  он  вдруг  ожил,  повеселел,  часто  шутил  и
дурачился. Таким Людмила его еще  не  видела,  и  перемена  ее  искренне
радовала. Тем горше было видеть, как отец сник после выяснения отношений
с бабушкой. Будь Людмила на его месте...
   Впрочем, слава богу,  что  она  не  на  его  месте.  Свое  ее  вполне
устраивало.
   Кстати, оно было бы куда менее уютным, умей этот недотепа хоть иногда
постоять за  себя.  Однако,  несмотря  на  конфликт  интересов,  Людмила
испытывала к отцу жалость, а порой даже сочувствовала ему.
   Но только не сегодня. Сегодня он вызывал  у  нее  поочередно  досаду,
глухое раздражение, острое раздражение  и,  наконец,  ярость.  Досада  и
глухое раздражение относились к его поведению на похоронах.  Мало  того,
что  папаша  публично  расплакался,  распустил  сопли,  как   пятилетний
мальчишка,  мало  того,  что  всю  церемонию  держался,   точно   бедный
родственник - в сторонке, на отшибе, так он еще и  Людмиле  не  позволил
приблизиться к скорбящим, хотя  уж  она-то,  как  дочь  покойной,  имела
полное право находиться в первых рядах.
   Впрочем, как раз в первые ряды она не стремилась. Привлечение к  себе
внимания не входило в ее планы. Скорее наоборот. Незаметно  смешаться  с
толпой, послушать  разговоры,  вычислить  старую  подружку  Этой  Твари,
присмотреться к ней и,  может  быть,  ненавязчиво  завязать  знакомство.
Казалось бы, вполне скромный, незатейливый и легко осуществимый план. Но
присутствие  отца  смешало  Людмиле  все  карты.  Несмотря  на   упоение
собственным горем, он крепко  держал  дочь  за  руку,  пресекая  все  ее
попытки внедриться в ряды скорбящих. Должно быть, опасался  какой-нибудь
безобразной выходки с ее стороны.
   Болван! Мог бы и получше знать собственного ребенка.  Времена,  когда
Людмила давала выход своим чувствам просто из любви  к  процессу,  давно
миновали. В последние  годы  любой  выплеск  эмоций,  который  она  себе
позволяла,  был  тщательно  выверенным  тактическим  ходом,  подчиненным
вполне рациональной цели.  Светлана  Георгиевна  давно  раскусившая  все
трюки  любимой  внучки,  шутливо  называла   ее   вспышки   пароксизмами
рассудочной  страсти,  а  необъяснимые,  на  первый  взгляд,  выходки  -
военными маневрами.
   Вообще-то, Людмила обычно радовалась, что отец плохо  ее  знает.  Тем
легче было управлять им. Но на похоронах традиционные  меры  воздействия
не сработали. Отец, казалось, ослеп и  оглох;  он  попросту  не  замечал
дочь. И тем не менее крепко держал за локоть. Не вырываться же  было,  в
самом деле!
   Хотя вырваться отчаянно хотелось. Знал бы папаша, насколько  осложнил
ей жизнь! То, что на похоронах могло  пройти  естественно  и  просто,  в
других условиях будет выглядеть нарочито и  грубо.  Придется  изобретать
всякие тонкие ходы, пускаться на хитрости, прибегать к уловкам...
   Нельзя сказать, чтобы Людмила была к этому не готова. Напротив, она с
самого утра запаслась одной хитрой штучкой - как раз на тот случай, если
не сумеет смешаться с толпой. Нет, она, конечно,  не  предполагала,  что
папаша поведет себя, точно закомплексованный  идиот,  и  сорвет  ей  всю
операцию, но толпа могла попросту отторгнуть чужую. А если Эта  Тварь  в
свое время не постеснялась смешать дочь с грязью, то, и открой  Людмила,
кем она ей приходится, ее определенно встретили бы враждебным молчанием.
   Одним   словом,   неудачу   она   предусмотрела   и    думала,    что
подстраховалась.
   Миниатюрный  "жучок",  похожий  на  булавку  с  черной  головкой,   и
принимающее устройство, оформленное в виде плейера с наушниками,  давали
возможность подслушать любой разговор в  радиусе  ста  метров.  Так,  во
всяком случае, уверял  приятель  Людмилы,  кладовщик  магазина  "Системы
безопасности", у которого она позаимствовала  игрушку.  Правда,  сначала
нужно было как-то прицепить "жучка" к одежде подслушиваемого, но с  этим
Людмила надеялась справиться без труда. И только у морга до  нее  дошло,
насколько чудно она будет смотреться на похоронах с плейером в кармане и
проводами, свисающими с ушей.  Таким  образом,  запасной  вариант  сразу
отпал. А основной с треском провалился из-за папаши.
   Только под самый конец, когда гроб  опустили  в  могилу  и  участники
церемонии начали кидать на него комья грязи, Людмила с отцом примкнули к
остальным. И тогда на один короткий  миг  ей  показалось,  что  все  еще
уладится. Маленькая брюнетка, распоряжавшаяся на  похоронах,  подошла  к
ним  и  предложила  поехать  на   поминки.   Сердце   Людмилы   радостно
встрепенулось, она уже  открыла  рот,  чтобы  с  благодарностью  принять
приглашение...  Как  вдруг  папаша  окончательно  погубил   дело   своим
вежливым, но твердым отказом.
   Домой ехали молча. Людмила злилась, а папаша все еще пребывал в своей
странной отключке. И, как потом выяснилось, лучше бы он так и  продолжал
изображать слепоглухонемого до самого вечера.
   - Ну как? - набросилась  на  внучку  Светлана  Георгиевна,  едва  они
уединились в Люсиной  комнате.  -  Познакомилась  с  Елизаветой?  Видела
любовника Таисьи? Узнала, что он за человек?
   Накануне они с бабушкой обсуждали возможность обратиться к  любовнику
матери за денежным вспомоществованием в счет будущего наследства.
   - Я выяснила: по закону ты можешь вступить в  права  наследования  не
раньше, чем через шесть месяцев, - говорила Светлана Георгиевна.  -  Как
мы проживем эти полгода? На одних  твоих  репетиторов  уходит  полтысячи
долларов в месяц. Я уже не говорю, что ты  не  привыкла  себе  в  чем-то
отказывать. Видит бог, я старалась экономить, но эта твоя летняя поездка
в  Чикаго  слопала  все  сбережения.  Ну  скажи,  почему  ты  не   могла
погружаться в английский хотя бы в Англии? Все вышло  бы  дешевле...  Ну
ладно, не о том речь. Нам нужно как-то продержаться эти полгода.
   Потом деньги будут. Таисья всегда была неприхотливой, на  себя  почти
не тратилась - ела что попало, одевалась, как чучело. Не думаю, что  она
изменилась в этом отношении. Нищенская психология - это на всю жизнь.  А
зарабатывала она, сама знаешь, сколько. Правда, любовник ее, может быть,
совсем из другого  теста,  но  явного  альфонса  она  бы  не  потерпела,
гордость бы не позволила. Гордости у нее  было  немерено,  это  факт.  В
общем, я не  сомневаюсь,  что  у  нее  целое  состояние  где-нибудь  под
матрасом припрятано. Да еще двухкомнатная квартира в "сталинском"  доме,
и район зеленый - Лосиный остров в двух шагах. Тысяч  пятьдесят  за  нее
можно выручить, это как минимум.
   - Ты предлагаешь взять деньги в банке под залог квартиры?
   - Нет, боюсь, в банке, когда  узнают,  что  там  прописан  малолетний
ребенок, не захотят  с  нами  связываться.  Если,  не  дай  бог,  Таисья
оставила завещание в пользу отца ребенка,  нам  через  полгода  придется
отстаивать свои права в суде. Я предлагаю тебе завтра разузнать все, что
можно,  про  этого  человека.  Покрутись  незаметно  рядом   с   разными
группками. На похоронах всегда кто-нибудь сплетничает, а тут такой повод
- любовник  с  осиротевшим  ребенком.  Но  самое  главное  -  постарайся
завязать знакомство с Елизаветой.  Она  должна  знать  любовника  Таисьи
лучше, чем кто-либо другой. И живут соседями, и с Таисьей  она  дружила.
Только действуй осторожно. Помни:  Елизавета  всегда  поддерживала  твою
мать. И тогда, двенадцать лет назад, тоже.
   - Тогда она и говорить со мной не захочет.
   - Не думаю. Только сумасшедший способен столько лет  держать  зло  на
ребенка,  а  Елизавета  запомнилась  мне  вполне  благоразумной  особой.
Конечно же, она должна отнестись к тебе с сочувствием. Ты не видела мать
много лет, Таисья ни  разу  даже  не  попыталась  восстановить  с  тобой
отношения, так и умерла, не помирившись с дочерью. А ты, несмотря ни  на
что, все-таки  пришла  на  ее  похороны.  Чувствуешь,  какая  выигрышная
позиция? Время, место, обстоятельства - все на твоей стороне.
   Только, пожалуйста,  следи  за  своими  словами  и  выражением  лица,
хорошо?
   -  Понимаю,  не  маленькая.  Значит,  сначала  я  слушаю  сплетни   о
любовнике, потом  вычисляю  Елизавету,  завязываю  с  ней  знакомство  и
выспрашиваю о том же любовнике.
   А потом?
   - А потом мы будем  действовать.  Как  -  зависит  от  того,  что  ты
узнаешь. Если он приличный человек, мы  поедем  к  нему,  объясним,  что
оказались  в  стесненных  обстоятельствах  и  предложим  сразу  поделить
деньги, оставшиеся от Таисьи. Или, если деньги  недоступны  -  например,
переведены в акции или лежат в банке  на  ее  счету,  -  попросим  тысяч
десять в долг. Долларов, конечно. Если же выяснится, что он прохиндей, я
добьюсь, чтобы в квартире немедленно провели полную опись  имущества.  А
Елизавета подскажет, какие ценности уже пропали.
   - Но это не поможет нам получить деньги сейчас.
   Бабушка вздохнула:
   - Верно, не поможет. Но мы хотя бы будем точно  знать  размер  твоего
наследства. Вероятно, я смогла бы набрать некоторую  сумму  в  долг,  но
кредиторы всегда предпочитают знать точные цифры и сроки.
   Такой вот разговор состоялся у Людмилы с бабушкой накануне. А  теперь
Людмиле предстояло выложить свои скверные новости. Лучше вывалить их все
сразу.
   - Три раза нет. Я не познакомилась с Елизаветой. Не видела  любовника
Таисьи, а если и видела, то не знаю этого. И  не  выяснила,  что  он  за
фрукт. У меня даже не было возможности послушать сплетни. Знала бы,  что
так обернется, подсыпала бы утром папочке в кашу слабительного! - И  она
коротко рассказала о своих кладбищенских мытарствах.
   - Так, говоришь, тебя звали на поминки? - Светлана Георгиевна встала.
- Поехали скорее, мы еще успеем! Даже лучше, что не к  началу.  Они  там
как раз выпьют, разговорятся...
   - Погоди, бабушка! Я так поняла, что поминки справляют  у  матери  на
работе. Ты знаешь, где это?
   - На работе? Странно... Нет, не знаю, но сейчас  попробуем  выяснить.
Как я подозреваю,  твой  отец  все-таки  поддерживал  с  Таисьей  связь,
несмотря на все, что она с нами сделала. Думаю, у него есть  ее  рабочий
телефон. Подожди меня здесь, не стоит соваться к нему вдвоем, тут  нужен
деликатный подход.
   Едва Светлана Георгиевна вышла, Людмила  тут  же  надела  наушники  и
включила "плейер". Придя домой, она первым  делом  прицепила  "жучка"  к
отцовским домашним тапочкам - нужно  же  было  проверить,  как  работает
новая игрушка!
   - Как ты себя чувствуешь, Андрюша?
   Скрип пружин, шарканье подошв. (Отец лежал на кушетке, а теперь сел и
сунул ноги в тапки.) - Спасибо, мама, нормально.
   Снова скрип пружин. (Бабушка подсела к отцу.) - Как все прошло? Много
было народу?
   - Прилично.
   - Лизу видел?
   - Нет. Она не пришла. Ума не приложу, что случилось. Я уже звонил  ей
домой - никто не отвечает.
   - Может, она в отъезде и ничего не знает?
   - Да нет же, я виделся с ней  на  днях.  Это  она  сообщила  мне  про
похороны.
   Может, заболела?
   - Не  обязательно.  Возможно,  ее  попросили  помочь  с  организацией
поминок. Или вышла какая-нибудь накладка  -  время  перепутала,  автобус
застрял в пробке, мало ли что... Не переживай. Лучше расскажи,  кто  там
был?
   Людмила, конечно, не могла этого видеть,  но  отчетливо  представила,
как отец пожимает плечами.
   - Не знаю. Думаю, в основном, коллеги по работе. А почему ты...
   - А любовник... - Светлана Георгиевна осеклась, но было уже поздно.
   - Откуда ты знаешь? - сурово спросил отец.
   - Откуда? - переспросила она растерянно, и Людмила на миг испугалась,
что бабушка ее выдаст, но та быстро нашлась. - От одной приятельницы. Ее
знакомая случайно живет в том же доме. - Бабушка стремительно перешла  в
контрнаступление.
   - А ты откуда знаешь?
   Наступил  черед  отца  подыскивать   объяснение.   Но   фантазии   на
правдоподобную ложь ему не хватило, и он, замявшись, выложил правду:
   - Мне Тася сказала. Да, мы общались! И не  смотри  на  меня,  как  на
врага народа! Тася была замечательным человеком...
   Людмила знала, что мысли бабушки заняты  другим,  но  папаша,  должно
быть, здорово удивился, когда мать не набросилась на него с упре