на
улице еще достаточно светло, стало быть...
   Из-за лестницы  донесся  звук  открываемой  двери.  Повернув  голову,
Надежда увидела миниатюрную брюнетку с миловидным,  но  хмурым  лицом  и
необыкновенно мрачного молодого человека, с ног до головы упакованного в
черную кожу. "Полин и, вероятно, Эжен", - догадалась Надежда. Увидев ее,
парочка на миг придержала шаг, потом брюнетка решительно  направилась  к
столу.
   - Могу я вам чем-нибудь помочь? - поинтересовалась она вежливо.
   - Благодарю вас, нет. - Надежда виновато улыбнулась.  -  Я  пришла  к
зубному и немножко  нервничаю.  -  Она  показала  наполовину  выкуренную
сигарету. - Решила оттянуть экзекуцию.
   Полин улыбнулась в  ответ,  правда,  несколько  натянуто.  Она  и  ее
спутник сели на другом конце лавки и молча закурили. Их напряженные позы
и нервные затяжки утвердили Надежду  в  мысли,  что  парочка  вышла  для
серьезного разговора и  присутствие  третьего  лица  их  не  устраивает.
Пришлось подниматься на Голгофу - к дантисту.
   Дантист и его медсестра  составляли  занятную  пару.  Она  -  русская
красавица,  каких  рисуют  на  палехских  шкатулках.  Синие  глазищи   в
пол-лица, нежный румянец на щеках, толстая русая  коса.  Он  -  типичный
армянин,  смуглый,  носатый,  с  черными  глазами,   полуприкрытыми   не
правдоподобно большими веками, и широкими черными бровями, сросшимися  у
переносицы. Несмотря на эти зловещие брови, характерные морщинки у рта и
глаз выдавали балагура и шутника, любителя от души посмеяться.
   У Надежды был знакомый зубной врач с такими же  морщинками.  Пациенты
выходили из его кабинета трясясь и всхлипывая. "Ужасно! -  отвечали  они
на вопросы перепуганной очереди. - Попробуйте  сами  смеяться  с  широко
разинутым ртом!"
   Но армянин, против ожидания, не стал забавлять Надежду  анекдотами  и
байками.
   То ли физиогномика ее подвела, то ли события последних дней поумерили
смешливость дантиста. Он быстро и  без  лишних  слов  обработал  сверлом
маленькую дырочку, поставил пломбу, посоветовал  удалить  дефектный  зуб
мудрости, пожелал всего доброго и  ушел  за  ширму  мыть  руки.  Надежда
расплатилась с медсестрой и вышла.
   Полина и  Эжен  все  еще  сидели  в  курилке  и  разговаривали.  Надя
расслышала обрывок фразы: "...знает, что похороны завтра". Она  замерла,
надеясь услышать продолжение, но ее выдал  хлопок  закрывшейся  двери  и
внизу замолчали. "Ждут, пока я уйду. Может быть, сделать вид, что я  иду
в туалет, а потом потихоньку прокрасться назад?"
   Ее  замысел  расстроило  появление  бородатого  кучерявого   брюнета,
который вышел из дальней комнаты, вынул  из  кармана  линялой  штормовки
трубку, а из кармана непонятного происхождения штанов - пачку табака  и,
распечатывая ее на ходу, двинулся к лестнице. Заметив Надежду, он окинул
ее заинтересованным взглядом, остановился, неожиданно отвесил  поклон  и
молча последовал прежним курсом. "Это, скорее  всего,  Игнат,  -  решила
Надежда. - Человек со странностями".
   - Вы что, сегодня вообще из курилки  решили  не  вылезать?  -  громко
удивился бородач еще с лестницы.
   - Да вот так как-то получилось, - ответил ему глухой мужской голос. -
А ты, как я погляжу, все в трудах, папа Карло. Все в трудах.
   "Теперь можно смело уходить, - поняла Надежда. - При нем эта  парочка
не станет обсуждать свои дела".
   - Эдик! Я все поняла! - закричала Надежда с порога.
   Эдик вылетел в прихожую, как будто им выстрелили из пушки -  помятый,
всклокоченный, с красным пятном, оставленным на щеке складкой подушки.
   - Что?!
   - Ты ошибся. Ирен ясно видела, что за стендом никого нет.  -  Надежда
поделилась  своим  открытием  об  особенностях  дневного   и   вечернего
освещения в холле. - В половине пятого света было еще достаточно. И  это
означает, что  убийца  успел  спрятаться  либо  в  конференц-зале,  либо
наверху. Последнее маловероятно, потому что снизу  действительно  хорошо
слышны шаги на лестнице. А  в  холле  -  палас,  по  нему  можно  пройти
бесшумно. Ты не помнишь, дверь конференц-зала не скрипит?
   - По-моему, нет. - Эдик провел  пятерней  по  волосам  и  нахмурился,
вспоминая. И замок там магнитный,  открывается  с  тихим  щелчком,  Ирен
могла и не услышать... Но кто тогда четвертый? И причем здесь скрип?
   - Скрип заставил Ирен поднять голову и посмотреть на стенд, благодаря
ему она узнала, что там никто не прятался. Но  труп  за  стендом  лежал,
вряд ли убийца таскал его туда-сюда по зданию, полному народа. Под самой
лестницей есть темный угол, при ярком солнце еще можно рассмотреть,  что
там лежит, а в хмурый день или ближе к  вечеру  -  нет.  Туда  убийца  и
положил жертву...
   - А почему сам не спрятался там же?
   - Но, Эдик, это же очевидно! Он ведь не монстр какой, чтобы сидеть на
трупе только что  приконченной  им  жертвы!  Естественно,  ему  хотелось
оказаться как можно дальше... Слушай, мы так и будем стоять в  прихожей?
Пошли на кухню, я проголодалась.
   Неописуемая гримаса ясно выразила отношение Эдика к пище, но на кухню
он пошел и даже помог накрыть на стол.
   - А что скрипело? Рассохшаяся стойка?
   - Скорее всего.
   - И убийца - кто-то из директоров?
   - Да.
   - Невозможно.
   - Почему? Из-за того, что Ирен говорила о четырех мужчинах? Знаешь, я
думаю, она могла оговориться. Думала одновременно о том, что ключи  есть
только у четырех человек, и о том, что убийца - мужчина.
   - Откуда она могла знать, что  это  мужчина?  Конечно,  покойник  был
габаритный, такого  нелегко  протащить  через  весь  холл,  но  известен
случай, когда женщина во время пожара в  состоянии  аффекта  вынесла  на
себе сундук, который потом двое мужиков даже  приподнять  не  смогли.  А
убили этого качка вполне по-женски - ядом.
   - Кто тебе сказал?
   - Опер. Не мне, он  по  телефону  говорил,  а  я  вошел  не  вовремя.
Отравленная сигарета. Чуешь запашок мелодрамы?
   - И тем не менее убийца  -  мужчина.  Помнишь,  ты  сам  обратил  мое
внимание на такой факт: с незнакомой  женщиной  мужчина  всегда  говорит
иначе, чем с незнакомым же  мужчиной.  Другие  интонации,  другой  выбор
слов. Ирен не вслушивалась в монолог жертвы, но общее впечатление у  нее
сложилось.  Достаточное,  что  бы   определить   пол   его   безмолвного
собеседника.
   - Хм, спорное утверждение, но, допустим,  ты  права.  Допустим,  Ирен
действительно  услышала  достаточно,  чтобы  определить  пол.  Судя   по
внешности этого парня он вполне мог использовать обороты,  типа  "Слышь,
мужик?" или "Эй, кореш!"
   Пусть все было так, как ты говоришь:  Ирен  вышла  в  холл,  услышала
скрип, увидела пустоту за стендом, а когда обнаружили труп, поняла,  что
убийца мог прятаться только  в  конференц-зале.  Ключей  от  зала  всего
четыре, Полину Ирен отбросила из-за неподходящего пола,  но,  говоря  со
мной, обмолвилась и сказала про четырех мужчин.  Я  верно  изложил  твою
теорию?
   - Ну... в общем, да. Только тон мне не нравится.  Не  вижу  оснований
для скепсиса.
   - А между тем, их целых два. Первое: Ирен была  уверена,  что  убийца
видел ее в холле. И ее  гибель  доказывает,  что  она  не  ошиблась.  Ты
убедилась, что от двери конференц-зала не видно скамью для курящих?
   - Не успела. Курильщики помешали. Но даже если так! Убийца мог видеть
ее, когда она шла через холл. Или вообще узнал  по  голосу.  Может,  она
закашлялась или мурлыкала какой-нибудь  мотивчик.  Что  там  у  тебя  на
второе?
   Эдик с озадаченным видом обернулся к плите и посмотрел на кастрюльку.
   - Не знаю, я не открывал.
   - Балда! Я не про рагу спрашиваю - кстати, выключи, а то пригорит,  -
а про второе основание для скептицизма.
   - А! Для филолога ты слишком туманно изъясняешься. Не  знаю,  сочтешь
ли ты это основанием... У тебя выходит, что подозреваемых всего трое: я,
Джованни и Базиль. Так вот, это невозможно.
   - Этого не может быть, потому что  не  может  быть  никогда?  Похоже,
филологическое образование вообще не блестяще сказывается на  умственных
способностях. Но продолжай.
   - А ты предпочитаешь "credo quia absurdum"? Джованни  -  добрейшее  в
мире существо. Если бы не Альбинка, его секретарша, он  бы  пустил  свою
дизайн-студию по миру - вкалывал бы за бесплатно, лишь бы  делать  людям
приятное. Ему обидеть человека - мука смертная.  Он  чуть  не  повесился
однажды, когда на него предъявили претензии сразу две бабы  -  ведь,  по
крайней мере, одной пришлось бы отказать!
   Чезаре клянется, что застал его за написанием  предсмертной  записки.
Конечно, Чезаре соврет - недорого возьмет, но я сам  слышал,  как  он  -
Чезаре, не Джованни - орал на одну из этих баб  по  телефону.  Если  мне
железно докажут, что убил один из нас двоих: я или Джованни,  я  попрошу
надеть на меня смирительную рубашку.
   - Ну, а Базиль?
   - Базиль, конечно, пожестче. Но он - неофит. Кто-то подсадил  его  на
восточную религиозную философию, причем я толком так и не  разобрал,  на
какую именно. Он и  Веды  цитирует  от  Ригавед  до  Упанишад,  и  сутры
упоминает - то есть, вроде, убежденный  индуист,  а  с  другой  стороны,
выражается  -  махаяна,  говорит,  ваджраяна,  дхарм,  ахинса.  Что  уже
несомненный буддизм. Ладно,  не  суть.  Главное,  что  Базиль,  если  не
считать    работы,    занимается    исключительно     своим     духовным
совершенствованием - дхьяны, йога, чань - в общем,  полный  вертолет.  И
больше его ничего не интересует, я готов поклясться. Слава богу, уже два
года за ним наблюдаю. Мясо-рыбу не кушает -  на  силос  перешел,  курить
бросил, вот-вот бросит пить и начнет дорожку  перед  собой  мести,  чтоб
какую букашку ненароком  не  задавить.  Я  еще  мог  бы,  поднапрягшись,
представить, как он, охваченный негодованием  новообращенного  фанатика,
душит негодяя, осквернившего  святыню,  хотя  буддизм,  в  принципе,  не
поощряет страсти. Но чтобы отравить незнакомого человека сигаретой?!  Да
у Базиля и сигарет-то полгода как нет. А уж Ирен  он  и  пальцем  бы  не
тронул. Ни при каких обстоятельствах. Базиль с нее пылинки сдувал.
   Я рассказывал тебе?..
   - Рассказывал, - поспешно заверила Надежда,  напуганная  перспективой
повторного вечера воспоминаний. - Значит, Ирен  не  оговорилась.  Должен
быть  кто-то  четвертый.  Подумай  хорошенько,  Эдик,  у  кого  еще  мог
оказаться ключ от конференц-зала?
   - Не знаю. - Он пожал плечами. - По идее, любой может попросить  ключ
у директора, если дело требует. Например, чтобы принять клиента.  Но  по
правилам, сразу после ухода клиента положено закрывать зал и  возвращать
ключ владельцу.
   Мне не верится, что убийца заранее все предвидел и заказал  дубликат.
Убил он, вне всяких сомнений, под влиянием минуты. Принимая во  внимание
время и место, смешно предполагать заранее обдуманный умысел.
   - Зато способ указывает на преднамеренность. Человек, не  помышляющий
об убийстве, не станет держать при себе отравленные сигареты.
   Битых три часа Эдик с Надей обсуждали мотивы, возможности,  характеры
действующих лиц, пытались найти другие решения  задачи,  заданной  Ирен,
придумать, какая тайна могла связывать убийцу и жертву, если они даже не
были знакомы. В конце концов ресурсы были исчерпаны.
   - Да,  для  решения  этой  задачки  наших  маленьких  серых  клеточек
недостаточно, - печально подвела итог Надежда. -  Так  что  классический
детектив отменяется.
   Придется  действовать  по  канонам  крутого.  Вышибая  ногой   дверь,
вламываться  на  бандитские  малины  с  двумя   наганами   наперевес   и
вытряхивать из бандитов правду вместе с  выбитыми  зубами.  В  общем,  я
переквалифицируюсь в филеры. Или лучше  в  "казачки"?  Как  ты  думаешь,
какой  способ  эффективнее:  ходить  за  подозреваемыми  по  пятами  или
втереться к ним в доверие и после совместной пьяной оргии  вытянуть  всю
подноготную?
   Эдик не поддержал шутку. Видно совсем его укатало, беднягу.
   - Брось, Надька. Ты не будешь  мозолить  убийце  глаза.  Dixi.  Я  не
вынесу, если еще и с тобой что-нибудь случится.
   Польщенная этим признанием, Надежда ринулась в бой:
   - Но не можем же мы просто сидеть и ждать! За тобой охотятся  убийца,
милиция...
   - Милиция пока не охотится. Они не знают про Мыколину тетрадку.
   - Ну так заохотится! Когда поймет,  что  ты  скрываешься.  Нам  нужна
информация, черт побери! А от кого еще можно  ее  получить,  как  не  от
твоих коллег?
   - От кого еще? Хм! А  знаешь,  можно  попытаться.  У  Ирен  были  два
близких человека - муж и подруга. Вдруг она им что-нибудь говорила...
   - Адрес! - потребовала Надежда, бросаясь в прихожую.
   - Я поеду с тобой.
   - Нет!
   - Да! Чего мне бояться? Они-то, уж точно, не убийцы.
   - А если убийца караулит под дверью?
   - Тогда тем более я не могу отпустить тебя одну.
   После недолгих препирательств поехали вместе.  Эдик  поймал  такси  и
назвал водителю адрес. Через  полчаса  машина  остановилась  у  подъезда
"сталинской" восьмиэтажки. Когда они вошли внутрь, лифт  -  мастодонт  с
металлической дверью, открываемой вручную,  -  только  что  стартовал  с
первого этажа.
   - Нам на какой? - спросила Надежда.
   - На четвертый.
   - Давай пешком, - предложила она.
   И, вспомнив, как  в  юности  они  бегали  по  лестницам  наперегонки,
рванула наверх. Эдик, ослабленный переживаниями последних  дней,  быстро
отстал.
   - Стой! - кричал он снизу. - Подожди меня, ненормальная!
   Надя, задыхаясь от смеха и непривычной нагрузки, поднажала еще. Когда
она взлетела на площадку между третьим  и  четвертым  этажами,  раздался
хлопок, и в ту же секунду из ниши  перед  квартирами,  скрытой  от  глаз
стеной, выскочила и метнулась к лифту черная фигура. Грохнула решетчатая
дверь, лифт поехал вниз. Не успев ничего понять,  Надежда  пробежала  по
инерции последний пролет и увидела распахнутую дверь квартиры.
   На полу прихожей лежал незнакомец с простреленной грудью.  Глаза  его
были открыты, губы шевелились. Надя шагнула вперед и склонилась над ним.
   - Сан! Майсан! - прошептал незнакомец и закрыл глаза.

Глава 13

   Злополучный  понедельник,  навсегда  оставшийся  в   памяти   Виктора
Бекушева    днем-чемпионом    по    бестолковости,     абсурдности     и
безрезультатности, ознаменовал начало самой неудачной рабочей недели  за
всю его милицейскую карьеру. Во вторник Виктор ехал на Петровку,  полный
решимости вытряхнуть  душу  из  коллег  покойной  Морозовой,  устроивших
накануне коллективную пьяную истерику с элементами  то  ли  безобразного
фарса,  то  ли  высокой  трагедии.  Однако  на  "летучке",   традиционно
проводимой Песичем по утрам,  выяснилось,  что  на  их  многострадальный
отдел  свалилась  новая  напасть  в  виде  убийцы-маньяка.  Не  лишенный
своеобразной художественной жилки, изувер облачал  зверски  умерщвленных
мужчин и женщин  в  яркие  искусственные  шелка  и  оставлял  на  берегу
какого-либо водоема, придав мертвому телу позу глубокой задумчивости.
   Первую жертву маньяка, мужчину, нашли чуть  больше  месяца  назад  на
северо-востоке Москвы, под  горбатым  пешеходным  мостиком  через  Яузу.
Мертвец глядел на воду, сидя на камне в позе  роденовского  "Мыслителя".
Поскольку было еще неизвестно, единичное это убийство или начало  серии,
дело оставили в окружной прокуратуре. Вторая жертва, женщина,  встретила
свою злую судьбу две недели спустя, но в столичные сводки не попала - на
сей   раз    маньяк    художественно    разместил    фигуру    наподобие
микеланджеловской "Ночи" под  ивой,  над  текучими  водами  подмосковной
речки Уча. Третий несчастный,  снова  мужчина,  угодил  в  лапы  садиста
вечером вчерашнего проклятого понедельника и был обнаружен ранним  утром
тоже под мостом, рядом с кладбищем ржавых речных посудин, неподалеку  от
платформы "Москворечье". Покойник стоял, опираясь на трость, и прозревал
пространство  и  время,  в  точности  как   его   великий   прототип   -
церетелиевский "Петр". Как и в первых двух случаях, все  одеяние  жертвы
состояло  из  несуразной  женской  ночной  рубашки   ацетатного   шелка,
ярко-оранжевый цвет которой следователь районной прокуратуры, выезжавшая
на  первый  труп,  поэтично  обозвала  в  протоколе   "шафранным".   Эта
характерная деталь, врезавшаяся в память кому-то из дежурных  по  городу
месяц назад, позволила быстро объединить два московских трупа в серию, а
после соответствующего запроса добавить к ним и подмосковный. Засим, как
и следовало ожидать, дело радостно передали  в  горпрокуратуру.  Точнее,
сбагрили  с  неприличной  поспешностью  -  утром   того   же   вторника.
Горпрокуратура же быстренько подключила Петровку.
   Облегчив душу многомерной и многосвязной, словно конструкции  Эйфеля,
матерной тирадой, Песич бросил на поимку маньяка лучшие силы  отдела,  в
том числе и Бекушева с Халецким. Два с  половиной  дня  ударная  бригада
рыскала по городу и области, пытаясь выявить свидетелей,  видевших,  как
убийца извлекал тела из машины или пристраивал их на берегу,  определить
хотя бы приблизительно  географическое  положение  берлоги,  где  маньяк
расправлялся  с  жертвами,  установить   фирму-производителя   шафранных
ночнушек (как выяснилось, давно почившую в бозе), нащупать  связь  между
погибшими, найти хоть какую-нибудь общность в их знакомствах, интересах,
образе жизни и манере поведения.
   К исходу четверга стало ясно, что раскрыть  преступление  по  горячим
следам не удалось. Песич отменил аврал, милостиво  позволив  подчиненным
заняться и другими делами, спешно  оставленными  ради  поисков  маньяка.
Получив высочайшее дозволение, Виктор сломя  голову  помчался  в  гнездо
рекламщиков, почтовиков и дизайнеров, гадая на лету, успеет ли добраться
до конца рабочего дня. Звонить заранее и просить свидетелей  задержаться
ему  не  хотелось:  пусть  его  появление  станет  для   расслабившегося
противника сюрпризом. Без пяти семь он взбежал на  крыльцо  пресловутого
особняка, мысленно ликуя: "Успел!", но на этом везение кончилось.
   Первым делом Виктор направил стопы  в  офис  рекламного  агентства  и
пожелал увидеть Николая Усова, чьи бегающие глазки не давали ему покоя с
самого понедельника. Тут-то  и  выяснилось,  что  оперативник  пропустил
много интересного.
   Усов бесследно исчез по пути на работу во вторник утром,  и  как  раз
сегодня его обезумевшая от тревоги мать уговорила  милиционеров  родного
отделения принять  от  нее  заявление.  Но  это  еще  не  все.  В  среду
таинственным образом пропал директор агентства почтовой рассылки  Эдуард
Вязников,   один   из   самых   близких   друзей   покойной   Морозовой.
Обстоятельства второго исчезновения выглядели  еще  загадочнее  первого,
поскольку произошло оно практически на глазах у коллег.
   Вчера, в одиннадцать утра Вязников приехал на встречу с клиентом. Без
пятнадцати двенадцать стороны пришли к соглашению об  условиях  будущего
контракта, директор  "Голубя"  пообещал  подготовить  текст  договора  и
проводил  клиента  до  дверей.  В  холле  Вязникова  перехватила  Полина
Кузнецова, исполнительный  директор  "Пульса".  Она  сообщила  о  звонке
изнемогающей от тревоги матери Усова и попросила  совета.  Они  обсудили
положение и пришли к выводу,  что  бить  в  набат  пока  не  стоит,  ибо
Николай, основательно  перебравший  в  понедельник,  мог  стать  жертвой
заурядного запоя и вполне типичного в таких случаях провала в памяти.
   После разговора с Полиной Вязников вернулся к себе  в  офис  и  около
часа работал над очередным отчетом для клиента. Потом  он  передал  свои
записи секретарю, поручив ей набрать текст на компьютере, и объявил, что
прогуляется до дизайн-студии. Его  визит  привел  к  мелкому  инциденту,
быстро исчерпанному благодаря вмешательству директора  студии.  Один  из
художников, некий Михаил Король  по  прозвищу  Чезаре,  принес  из  дома
портрет Морозовой, написанный несколькими месяцами раньше.  Покойная  не
любила  фотографироваться,  поэтому  портрет   оказался   чуть   ли   н