товить она всегда
мечтала. Но, увы, пока у нее не было случая как следует  попрактиковаться  в
приготовлении блюд более сложных, чем пакетные супы, яичница или картошка  с
тушенкой. Да и в теории "госпожа Павленко" была не сильна. Во всяком случае,
Лена с удовольствием слушала, когда Валентин со знанием  дела  объяснял  ей,
как готовятся пловы из баранины, из курицы, из индейки  и  даже  из  морских
мидий, чем плов по-гурийски отличается от гу-рьевской каши (заодно  пришлось
объяснять малограмотной,  что  Гурия  в  Грузии  находится,  а  Гурьев  -  в
Казахстане), в каких случаях в плов добавляют кишмиш, а в каких -  чернослив
или курагу. Познания "узбекскоподданного" так удивили Лену, что  она  задала
вполне закономерный вопрос:
   - Слушай, ты  тут  говорил,  будто  уже  на  работу  устроился?  Поваром,
наверно?
   - Нет, - покачал головой Валентин, - водителем, на грузовик. Уже завтра в
Москву поеду с напарником на "КамАЗе".
   - Значит, к вечеру уже в Москве будешь?
   - Мы не с утра поедем, а в ночь. Там будем утром, разгрузимся, покушаем -
и сразу обратно. Так что послезавтра вечером сюда вернусь.
   - Не страшно ночью ехать?
   - Мы же вдвоем. А потом, напарник говорил,  что  ночью  ехать  спокойнее.
Движение меньше.
   - А говорят, тут по ночам на дорогах банды шастают... -  Лена  припомнила
свою вчерашнюю ночную встречу со стрельбой и автогонкой.
   - Ерунда это, - улыбнулся Валентин. - Бабушка, когда я вчера к ней  ездил
и сказал, что скорее  всего  дальнобойщиком  устроюсь,  заволновалась.  Мол,
бандиты  на  них  нападают,  убивают  и   груз   увозят.   Так   я   сегодня
поинтересовался у напарника, как насчет этого дела. Он мне и сказал,  что  у
бабушки, как говорится, устаревшие данные. Это лет пять назад, дескать, была
такая беспредельная контора. А сейчас ее нет, пахана ихнего убили, и  теперь
другие бандюки  под  контроль  дорогу  взяли.  Короче,  теперь  все  местные
фирмачи, которые по этой дороге товар возят, им понемногу отстегивают, и  их
машины никто не трогает. Напарник даже сказал, будто у бандитов что-то  типа
патруля имеется, который смотрит, чтоб никакие залетные тут не появлялись.
   -  Ну,  так  здешние,  наверно,  только  тут,  в  области,   хозяева,   -
предположила Лена. - А дальше, к Москве, уже другие бандиты орудуют?
   - Напарник говорил, что до самой Москвы все оплачено. Так что,  я  думаю,
там  все  банды  между  собой  договорились  и  распределили,  кому  сколько
получать. По километражу небось, - хмыкнул Валентин. -  Но  нас,  водителей,
это не касается. Это хозяйские проблемы.
   Лена подумала: а не махнуть ли ей в столицу? Хотя, конечно, ее дожидаются
в другом городе и, возможно, уже собираются искать. Но она уже давно поняла,
что в  исходном  пункте  нынешней  "командировки"  ее  скорее  всего  ничего
хорошего не ждет. Оставаться здесь - стремно, шесть жмуров за спиной  и  еще
много всякого такого. А  Москва,  как  известно,  большая.  Спрятаться  там,
наверно, полегче. Правда, где именно - Лена толком не знала. Кроме того, чем
она там будет заниматься и на  что  существовать,  тоже  пока  неясно  было.
Кое-какие деньги у нее, конечно, имелись, но надолго их явно не хватило  бы.
Опять же, проезд на поезде нынче совсем недешев. Если б  удалось  сэкономить
на этом, то триста-четыреста рублей не показались бы Лене лишними... Хрен  с
ними, с принципами: Лена была готова на этот случай даже "плечевую  девушку"
изобразить, лишь бы довезли бесплатно. Правда, Валентин, возможно,  и  вовсе
ничего за проезд не потребовал бы, он, судя  по  своему  ночному  поведению,
парень скромный и не приставучий. Но у него  напарник  есть,  видимо,  мужик
опытный, сведущий в здешних делах, даже темных. Навряд ли этот тип  окажется
таким же скромником  и  бессребреником.  Скажет:  "Гони  бабки,  иначе  хрен
уедешь!" Да еще и потребует, чтоб Вальку несчастного с машины сняли  за  то,
что какую-то левую пассажирку на хозяйский грузовик посадил. - Тем  более  в
первый же рабочий день, еще не  прописавшись  как  следует,  можно  сказать.
Конечно, может такой и на Лен-кину натуру польститься, но нынче не лето,  не
уйдешь с ним в  кустики.  Стало  быть,  придется  в  кабине,  рядом  с  этим
скромненьким Валечкой, который рулить будет, заниматься  гадостями  всякими.
Запросто  парень  может  в  кювет  слететь!   Да   и   стыдобища   получится
несусветная... Ну, наконец, фиг его знает, как в  здешних  краях  эти  самые
"плечевые" курвы работают. Хорошо, если  сами  по  себе,  тогда  проблем  не
будет.  Однако  если  Валькин  напарник  не  врет,  эту   дорогу   бандюганы
контролируют. Стало быть, возможно, и этот вид "сервисных  услуг"  тоже.  То
есть небось взяли всех блядей на учет,  распределили  по  участкам-"плечам",
установили норму дневного обслуживания, таксу, а исходя из них -  постоянную
сумму отстежки. Наверно, это и для бандитов выгодно, и для баб,  потому  что
за переработку на личный карман они их вряд ли будут ругать,  если  плановый
доход получен.  Но  вот  постороннюю,  "непрописанную",  которая  у  здешних
красавиц собралась хлеб отбивать, да еще и "профсоюзные взносы"  платить  не
стала, могут крепко наказать.
   Лена  уже  совсем  было  отказалась  от  мысли  напроситься  Валентину  в
попутчицы, когда он неожиданно предложил, будто мысли ее прочитал:
   - Мне бабушка сказала, что вы  в  Москве  учитесь?  -  правда,  при  этом
почему-то опять на "вы" перешел.
   Честно сказать,  Лена  малость  позабыла,  что  она  там  наболтала  Анне
Петровне за период краткого знакомства, но все-таки утвердительно кивнула.
   - Может, поедете с нами? Намного быстрее, чем поездом получится!
   - А по деньгам? - на сей раз Лена не стала жеманиться.
   - Да бесплатно довезем, чего там!  Скажу,  что  вы  моя  сестра.  Мы  оба
чернявые, возможно, поверит Степаныч...
   - Степаныч, надо думать, это напарник?
   - Ну! Он классный мужик, между прочим.
   -   А   если   не   поверит?   Допустим,   паспорт   показать   заставит?
Фамилии-отчества разные. Это, кстати, и вариант с "женой" отметает. Штампа о
регистрации брака нет.
   - Ну... Тогда скажу, что вы-моя невеста... Лена чуточку подумала. Невеста
- это клево. Но все-таки не  стоит  показывать  Вале,  будто  она  сразу  же
ухватилась за эту идею. Надо было поломаться малость.
   - Но ведь-вы же еще только через сутки поедете, даже больше. А на  поезде
я могу уже сегодня уехать, и завтра быть в Москве, -  заметила  Лена,  снова
обозвав Валентина на "вы". - И комфорта в машине никакого, тем более  втроем
в одной кабине...
   - Но за поезд вы почти четыреста рублей заплатите, а тут - ни  копейки...
- подвел экономический базис Валентин.
   - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, -  недоверчиво  процитировала
Лена циничную мудрость рыночни-ков. - Я вас  еще  плохо  знаю,  Валентин,  а
Степаныча вообще в глаза не видела. А люди, как известно, разные  бывают,  и
не всякого сразу разглядишь. Бывает,  что  такие  вроде  бы  приличные  люди
гадами и сволочами оказываются. Может, ваш Степаныч и не такой, но ведь и вы
его только первый день знаете...
   - Да что вы, - улыбнулся Валентин, - я не  такой  уж  простодушный.  Могу
понять, когда со мной хитрят. А Степаныч - весь как на ладони.  Конечно,  он
грубоватый немного, но шоферская работа к тому обязывает. Ну, а если что  не
так, я заступлюсь, честное слово...
   - Ладно, - вздохнула Лена, - буду на вас надеяться.

ПРИВЕТ, СЛАВИК!

   Попив чайку с Вячеславом, Валерия пожалела, что  сэкономила  на  заварке.
Засыпала бы всю пачку в чайник, глядишь - и взбодрилась бы. А  так,  с  трех
столовых ложек на два с половиной литра воды получилось некрепко. Расслабуха
и размеренность, которые испытывала госпожа Корнеева, от такого пойла только
усилились. Теперь ей стало  по  фигу,  какие  там  блошки-вошки  на  лежбище
экс-господина Чеграшова обитают - лишь бы где-то подремать  минут  шестьсот.
Вячеслав, конечно, не протестовал, когда его школьная подруга  забралась  на
его постель прямо в унтах, поскольку сам спал там  в  валенках.  Под  голову
Валерия положила свой драгоценный рюкзачок с 550  тысячами  баксов,  ножами,
запасными обоймами и таинственной упаковкой неизвестно с чем. А правую  руку
уложила за борт полушубка, где у нее лежали  "ПМ"  и  стреляющая  авторучка.
Улеглась она, само собой, спиной к стене и некоторое  время  пыталась  спать
вполглаза, посматривая на дверь. Но увы, усилия не заснуть по-настоящему  ни
к чему не привели. Уже минут через пять Валерия  наглухо  сомкнула  веки,  и
разбудить ее можно было только близким пушечным выстрелом.
   Что же касается Вячеслава, то он, убедившись,  что  Валерия  спит,  решил
заняться своим философским творчеством. Пожалуй, если  б  кто-нибудь  увидел
его в тот момент, когда он усаживался за  стол  с  тетрадкой  и  авторучкой,
которые приобрел за счет своей гостьи, то безусловно решил, будто имеет дело
с психом - до того широкая и счастливая улыбка  заиграла  у  него  на  лице.
Лампочку он выключил, а стол - то есть ящик от большого телевизора "SONY"  -
придвинул поближе к окошку,  пользуясь  дневным  светом,  проникавшим  через
матово-заиндевевшее стекло.
   Погрузившись в писанину, Чеграшов не поднимал головы и ничего вокруг себя
не замечал. Ему было плевать на все, что творится вокруг, и времени он  тоже
не ощущал до тех пор, пока за оконцем халупы не стемнело. Пришлось  все-таки
включить лампочку. Впрочем, Валерия спала  настолько  крепко,  что  и  после
этого не проснулась.
   Однако тусклый свет лампочки в этой почти ничем не освещенной части парка
был подобен маяку на морском побережье. Прежде, прячась от Штангиста,  да  и
позже,  опасаясь  привлечь  внимание  ментов,  Вячеслав   соблюдал   строгую
светомаскировку - завешивал окно плотной тряпкой, к которой еще и  картонный
лист был пришпилен. Но сегодня, возобновив свое бумагомарание после  долгого
перерыва и накопив за время этого перерыва множество мыслей, которые  так  и
просились на бумагу, Чеграшов позабыл о своем  обычае.  Он  даже  позабыл  о
нешуточном  предупреждении  Валерии:  "Если  меня  здесь  найдут,  то  убьют
наверняка. И тебя  тоже,  за  компанию".  Потому  что  те  гениальные  -  по
самооценке Вячеслава, конечно! - мысли полностью  отключили  у  него  всякую
осторожность и даже элементарное чувство самосохранения.
   Скрип снега за окошком он не услышал. И  того,  как  чуть-чуть  скрипнула
дверь - тоже. Даже шороха занавески,  прикрывавшей  дверь!  И  только  когда
чья-то сильная лапа сцапала его за бородатый подбородок - очухался. Но  было
уже поздно: отточенное стальное лезвие прикоснулось к  кадыку,  парализовало
смертельным холодом и страхом.
   - Тихо, бомжара! - прошипели из-за спины. - Пикнешь - башку отрежу!
   - Поверни его на меня, - шепотом произнес второй вошедший. - Что-то  рожа
больно знакомая... Ба! Да это ж господин Чеграшов!  Привет,  Славик!  А  ты,
оказывается, не на Кипре?! Вот это встреча!
   В какие-то секунды, наверно, Чеграшов вспомнил, как  пять  с  лишним  лет
назад обладатель этого голоса методично хлестал его по щекам и приговаривал:
"Вас, господин Чеграшов, еще не бьют, а гладят! Когда мы вас бить  начнем  -
поздно будет, не  выживете!"  А  Штангист,  сидя  в  кресле  и  наблюдая  за
мордобитием, приговаривал: "Давай, Тема, воспитывай его!" И уже после всего,
когда морально смятый, униженный, втоптанный в грязь Вячеслав подписал  все,
что ему выложили на стол, Штангист  сказал:  "С  тебя,  фуфло  поганое,  еще
двести кусков. Не принесешь в срок, еще раз встретишься с этим  парнем.  Его
зовут Тема Драч. Запомни! Вторая встреча с ним - всегда последняя!"
   И то ли от воспоминаний о  своем  давнишнем  унижении,  то  ли  от  общей
обреченности, то ли,  наконец,  от  всех  своих  душевных  трансформаций,  о
которых он рассказывал Валерии, Вячеслав  повел  себя  в  буквальном  смысле
героически.  По  крайней  мере,  настолько,  насколько  ему  это   позволили
утраченные до срока физические силы.
   Все, что он смог сделать - это вцепиться обеими слабосильными руками в ту
лапу, что зажимала ему рот, оторвать ее на секунду от подбородка  и  коротко
вскрикнуть:
   - Лера!!!
   В ту же секунду острая сталь располосовала ему горло и сонную артерию,  а
потому все остальные слова, которые он хотел прокричать,  прозвучали  только
как сипящее клохтанье.
   Но и первого вскрика хватило, чтоб  пробудить  Валерию.  Пистолет  у  нее
стоял на предохранителе, и она вряд ли успела бы сделать "Макарова" опасным.
Но авторучку с пятью иголками пустить в  ход  было  гораздо  проще.  Ших!  -
Шприц-иголка вонзилась прямо в глаз детине с окровавленным ножом.  Тот,  кто
зарезал Вячеслава, как ни странно, умер даже раньше своей  жертвы.  Чеграшов
еще дергался в конвульсиях, орошая кровью горбылевый пол своего  пристанища,
а его убийца уже застыл с посиневшим лицом, выпученными глазами и  судорожно
распахнутым ртом - яд вызывал почти мгновенный паралич дыхания.
   Драч ничего подобного не  ожидал.  Он  правой  рукой  держал  кейс,  типа
"президент" - почти такой же, как тот,  что  Лера  отправила  на  дно  речки
вместе с джипом, шофером Андрюхой и Лиисой Чернобуровой. Драч, правда, успел
уронить кейс, но пушку не успел выдернуть.
   Лера, будто тигрица, молниеносно спрыгнула с нар и крепким кожаным носком
тяжелого унта сильно пнула Драча в  пах,  а  затем  с  разворота  изобразила
маваши-гири по-чукотски - то есть заехала Теме каблуком унта по  роже.  Драч
так и лег, вырубившись на пять минут, не меньше.
   Когда он очухался, то понял: жизнь дала трещину.  Руки  и  ноги  были  не
просто связаны, а еще и прикручены веревкой к горбылям пола. Врастяжку,  что
уже само по себе больно. Но Валерии этого мало было. Она  уселась  Драчу  на
грудь, наставив на него свою страшную авторучку. Кроме того,  острие  финки,
еще  измазанное  кровью  Чеграшова,  упиралось   в   ямку,   располагавшуюся
междуключицами и кадыком. Сенсей когда-то объяснял, что где-то там, под этой
ямкой,  находится  какой-то  крупный  сосуд  -  вена   или   артерия,   Драч
запамятовал. Даже если его просто прижать на несколько минут - человек может
отдать концы. А если ткнуть  ножом  -  смерть  получится  почти  мгновенная,
пикнуть не успеешь...
   - Поговорим? - зло прищурив глаза, спросила Валерия. - Как ты меня нашел,
дорогой?
   - Я т-тебя не искал... - слегка  заикаясь,  пересохшим  ртом  пробормотал
Драч. - Мы сюда вообще случайно зашли. Свет увидели...
   - И решили зайти на огонек, хозяев зарезать?
   - Я сам прячусь, понятно? - прошипел Драч, сумев сглотнуть слюну. -  Меня
Сенсей по всему городу ищет!  Уже  третий  день.  Все  мои  лежки  засветил,
падла... Идти некуда. И машины мои он все знает, стало быть, так  просто  не
уедешь. Тем более что у ментов на меня ориентировки уже розданы. Из  братков
со мной один Бисер остался, да и того теперь не поднимешь...
   - За что ищет? -  поинтересовалась  Валерия.  -  За  то,  что  ты  Шипова
взорвал, или за то, что ты кассу "Фристайла" приватизировал? Это  не  она  у
тебя в чемоданчике лежит?
   - За все... - пробормотал Драч. - Шипова я  не  взрывал,  бля  буду!  Это
Андрюха с  Чернобуркой  провернули  и  смылись  куда-то.  Снюхались  как-то,
засранцы, я и не усек, когда. И они же, суки, еще одну штуку заиграли.  Если
те пятьсот тысяч, которые мы должны  были  "Куропатке"  отстегнуть,  он  еще
может простить, при условии быстрой выплаты в  полуторном  размере,  то  эту
фигулину - ни за что. Особенно если Чернобурка ее за кордон увезет.
   - Что это за штуковина, Артемчик? - нехорошо улыбнулась Лера. - Растолкуй
мне, неграмотной.
   И пощекотала ему кадык острием ножа. Нежно,  будто  играючи,  а  Драча  в
дрожь бросило.
   - Не спрашивай, а? - пролепетал Драч. - Зачем тебе это знать?
   - А затем, что упаковочка, за которой ты  Гундоса,  Гриба  и  Андрюху  на
фабрику посылал, у меня. Только вот боюсь ее развернуть. Потому  что  Шипов,
говорят, какие-то шибко хитрые опыты ставил. Не заразиться бы чем...
   - Блин, Лерка! - Глаза Драча аж сверкнули. - Ты правду говоришь?!
   - Я-то говорю, - ухмыльнулась Валерия, - а ты темнишь, родненький. Небось
догадываешься, что я могу сделать,  верно?  Мне  сегодня  утречком  господин
Цигель целую лекцию по научному садизму прочитал. Правда, на практике только
по попе ракеткой нашлепал, но я на это  время  тратить  не  буду.  Поскольку
Цигель, чтоб ему ни дна ни покрышки, все эти пыточки из  любви  к  искусству
придумывал, а я женщина  конкретная,  мне  надо  четко  знать,  что  это  за
сверточек, сколько он стоит в натуре, ну и, конечно, кому его продать можно.
Вот на эти три вопросика ты должен мне ответить. Иначе, Т„мочка, умирать  ты
будешь долго и болезненно. Ушки и носик сперва отрежу, красивый мой.  Ну  да
ты не девица, не испугаешься уродом стать, верно?  Вот  о  яйцах  своих  ты,
конечно, пожалеешь, это вещичка поценнее...
   - Лерка, - задыхаясь от волнения,  проговорил  Драч,  -  можешь  все  что
хочешь мне отрезать, но сперва покажи, что у тебя есть! Если это то самое  -
расскажу и то, что ты спрашивала, и даже больше.
   - Хорошо, - Валерия, вполглаза  поглядывая  на  Драча,  чтоб  не  вздумал
излишне дергаться,  вернулась  к  своему  рюкзачку  и,  покопавшись  в  нем,
вытащила сверток.
   - Разверни! - потребовал Драч. - Да не бойся, оно не взрывается!
   - Ты в этом уверен?
   - Уверен.
   Валерия осторожно  развязала  веревку,  размотала  газету,  потом  черный
пластик и увидела прямоугольный кусок пенопласта. На одной из широких граней
было коряво написано синим фломастером: "Верх!"
   - Кажется, то самое... - тяжело дыша, бормотнул  Драч.  -  Сними  крышку,
только осторожно! Там две стеклянные ампулы должны быть, не разбей смотри.
   - А если разобью - сдохнем оба? - осклабилась Лера.
   - Не знаю, - произнес Драч. - Но денег не получим точно.
   "Он еще и заработать думает!" - подивилась про себя Валерия.
   Осторожно подцепив ногтями  крышку  с  надписью  "Верх!",  она  разделила
упаковку на две неравные части. В более объемной имелись  два  продолговатых
гнезда,  где  действительно  лежали  две  большие  стеклянные   ампулы   без
какой-либо  маркировки,  заполненные   совершенно   черной,   очень   вязкой
жидкостью, не то очень густой нефтью, не то очень жидким мазутом.
   - Они! - выдохнул Драч. - Ну, везуха!
   - Рановато ты, по-моему, о везухе думаешь,  -  Валерия  заговорила  очень
строгим голосом. - Я тебе показала, что имею на  руках.  Так  как,  отрезать
тебе что-нибудь или ты мне начнешь ответы давать?
   - Понимаешь, - опасливо поглядывая то на авторучку, то на финку, произнес
Драч. - Вот это, черное, что в этих ампулах, -  то,  что  Шипов  выделил  из
берез, которые  росли  на  старом  пожарище.  Экстракт  называется.  Как  он
получается - я не  знаю,  но  для  этого  можно  использовать  оборудование,
установленное на фабрике,  где  Гундос  пристроился.  Что  в  этот  экстракт
входит, я опять же не знаю. Зато знаю, что им можно даже  от  рака  и  СПИДа
лечить. И стоит оно, сказать по совести, очень дешево.  А  в  моем  чемодане
лежит тюбик с пастой, в котором запрятаны металлические  шарики  не  крупнее
дроби-нулевки, а в них - желатиновые капсулки...
   - Ну а это тут при чем?
   - При том! Их мне из другой области прислали. Привезла  их  сюда  девица,
между прочим, та самая, которую я тебе  приказывал  отправить  любой  ценой.
Отправила ты ее?
   - Нет, - ответила Лера с усмешечкой, - оставила в скиту, на болоте.
   - Живую?
   - Спящую вообще-то.
   - Давно?
   - Позавчера утром.
   - Плохо! - вздохнул Драч. - Наверняка Сенсей уже  побывал  там  и  узнал,
откуда она приезжала, что привезла и кому. Правда, моего имени она знать  не
знает, но зато знает адрес на Федоровской. А Сенсею этот  адрес  тоже  четко
известен. Стало быть, он четко поймет, что она привозила тюбик ко мне. А  я,
вообще-то, должен был обязательно сообщ