у Цигеля уже окрепла, а лупцевать бабу по  заднице  ему  наскучило.
Поэтому он прекратил избиение и поспешил  нажать  кнопку,  опустить  крюк  и
снять с него стальной тросик, удерживавший на весу ноги Валерии. Потом он  и
ремень, стягивающий Лерины унты,  снял...  Стал  штаны  расстегивать,  шишку
доставать. А Валерия тем временем незаметно передвинулась поближе к батарее,
чтобы наручники не натягивали суставы.
   Цигель для себя еще какой-то коврик подтащил, чтоб колени о цементный пол
не студить - берег здоровье, должно быть,  ревматизма  опасался.  Однако  не
догадался он, падла, что не ревматизм ему угрожает, а кое-что похуже.
   Ухватившись обеими ладонями за горячую трубу  батареи,  Валерия  не  щадя
коленей оттолкнулась от  цементного  пола,  и,  подпрыгнув,  уже  в  воздухе
повернулась вполоборота. Цап! Ее согнутое правое колено  зажало  жирную  шею
Цигеля как тисками, и любитель острых ощущений шмякнулся  затылком  об  пол.
Сознания он не потерял, хрипел, дергался, вцепился обеими  руками  в  Лерину
ногу, но ничего сделать не мог. Лицо его, и без  того  малиновое,  дошло  до
свекольного оттенка,  глаза  вылезли  из  орбит.  Еще  несколько  судорожных
движений - и все. Минуту или две Валерия не разжимала свой удушающий  захват
- боялась, что эта куча дерьма еще может ожить. Но нет -  фирма  веников  не
вяжет. Садист-любитель отправился к чертям  в  зубы.  Там  ему  такие  уроки
садизма преподадут - будь здоров, не кашляй!
   На какое-то время Валерия забыла про боль - а у нее и задница была  одним
сплошным синяком, и колени об пол ободраны, и  ладони  обожглись  о  горячую
батарею. Тут она неожиданно  поблагодарила  новопреставленного  вонючку:  не
захотел бы он ее постращать, не приволок бы свой ящик  с  инструментами,  не
поставил бы его так близко  -  трудненько  было  бы  Валерии  отделаться  от
наручников. А так, эта вроде бы шибко сложная  задача  решилась  быстро.  Те
самые слесарные ножницы, которыми Цигель обещал ей  пальцы  отстричь,  легко
перекусили цепочку, соединявшую браслетки. Правда, доставала она их из ящика
зубами, но  тем  не  менее  смогла  перехватить  ножницы  руками,  повернуть
поухватистей и крепко сжать. Потом  пришлось  пошарить  по  карманам  трупа.
Нашлись  ключи  от  наручников,  очень  кстати  -  браслетки-то   оставались
защелкнутыми, и у Леры лиловые кольца на запястьях отпечатались,  кисти  рук
опухли. А кроме ключей от наручников, и другие ключи нашлись  -  от  машины.
Это тоже было  не  лишним,  хотя  Валерия  еще  не  знала,  собственно,  где
находится и нет ли тут у Цигеля  каких-нибудь  дружков-корешков  поблизости.
Правда, Лера уже вернула  себе  авторучку,  а  потому  беззащитной  себя  не
чувствовала.
   Она  застегнула  полушубок,  убедилась,  что  из-под   него   ничего   не
отсвечивает и полы дубленки даже голые коленки прикрывают. Прихватила с полу
свой рюкзачок, надела его, после чего решила полюбопытствовать, что лежит  в
кейсе, который стоял рядом с рюкзачком.
   Кейс оказался закрыт на кодовый замок,  но  Валерию  это  не  остановило.
Инструментов кругом было предостаточно, и взломать замки оказалось  минутным
делом.
   Первым делом Валерия увидела свою одежду, которую в  смятом  виде  Цигель
запихал в чемоданчик. Джинсы, водолазка, свитер, теплое белье,  носки,  все,
вплоть до трусиков. Не было только мотоциклетного шлема с очками  -  их  она
еще перед тем, как поймать машину до города, зарыла в придорожный сугроб.
   Ниже шмоток обнаружился охотничий нож  -  тот  самый,  которым  она  себе
костыль-рогульку  в  лесу  вырубала.  А  дальше,  на  самом   дне   чемодана
обнаружились "вещички" самого Цигеля - заряженный  "ПМ"  с  двумя  запасными
обоймами, кнопочная выкидуха с узким и острым как бритва  лезвием,  а  также
пять перетянутых аптекарскими резинками пачек стодолларовых купюр.
   Как ни хотелось Валерии  поскорее  сбежать  отсюда,  она  все  же  решила
одеться,  раз  уж   появилась   такая   возможность.   Сняв   "Макарова"   с
предохранителя и обнаружив, что у него,  кроме  восьми  штатных  патронов  в
магазине, девятый находится в стволе, Валерия положила его на верстак  рядом
с собой, вновь скинула полушубок и унты, а затем, бросая  опасливые  взгляды
на ворота гаража, принялась натягивать на себя одежду.
   В  процессе  одевания  Валерия  успела  подумать  о  том,  почему  Цигель
прихватил сюда ее шмотье. Может, он не только садюга, но еще и  фетишист  по
жизни? Есть  же  такие  козлы,  которые  балдеют,  нюхая  женские  тряпки...
Впрочем, то, что рядом с одеждой лежало оружие и деньги - полета тысяч сумма
немалая, учитывая явно невысокое положение Цигеля в блатном мире,  -  навело
Валерию на мысли, более близкие к истине.
   Похоже, что Цигель, забравшись к Лере в рюкзак и увидев там очень большие
баксы - в десять раз больше, чем ему удалось накопить прежде! -  решил,  что
этого ему на остаток жизни хватит. И решил слинять куда-нибудь. Насчет того,
что ему Лавровка звонила  -  это  брехня.  И  Драч,  конечно,  не  собирался
приезжать - просто этот Цигель, сукин сын, ее на  пушку  брал.  Хотел,  гад,
посильнее ее запугать, а нагнав страху, выпытать у нее, куда  она  хотела  с
такими деньгами ехать. Наверняка думал, что у нее какая-нибудь хата  есть  в
Москве, где ей документы сделают и помогут за  кордон  ушмыгнуть.  Надеялся,
говнюк, что она ему этот адресок выложит, записочку  кому  надо  напишет,  а
потом ее и почикать можно будет. Конечно, догадывался,  что  баба  крутая  и
если Драч возьмется всерьез, то может и до него докопаться.  Вот  поэтому  и
постарался все вещички Валерии из квартиры убрать...
   Одевшись и как следует  замотав  шарфом  шею  с  синяком,  Лера  упрятала
накопления Цигеля  в  свой  рюкзачок,  положила  туда  же  охотничий  нож  и
выкидуху. Авторучку пихнула на место,  во  внутренний  карман  полушубка,  а
затем, взяв пистолет на изготовку, подошла к воротам. И обе главные створки,
и маленькая дверца в одной из них были заперты на  крепкие  засовы  изнутри.
Отодвинув засов, Валерия осторожно приоткрыла дверцу и  поглядела  в  щелку,
одновременно прислушиваясь. Ничего, кроме карканья  ворон,  до  ее  ушей  не
доносилось. А через щелку она увидела капот зеленой  "девятки",  стоявшей  в
нескольких метрах от ворот, у начала наклонного спуска  в  подземный  гараж.
Кроме того, втянув носом воздух,  Лера  тут  же  определила,  что  находится
где-то за городом. Хотя разглядеть, что тут вокруг конкретно, было трудно  -
до рассвета еще часа два оставалось.  Сообразив,  что  ее  может  кто-нибудь
заметить при свете лампочки, горевшей в  гараже,  Валерия  поискала  глазами
выключатель,  но  вместо  него  нашла  большой   рубильник,   должно   быть,
обесточивавший весь гараж. Щелк! Темнота - друг молодежи!
   Осторожно выбравшись  через  маленькую  дверцу  и  поднявшись  к  машине,
госпожа Корнеева еще раз зыркнула глазами по сторонам. Похоже, Цигель привез
ее на свою дачку. Участочек соток на двадцать, дача рубленая, в  один  этаж,
но  с  мансардой.  Гараж  подземный.  Дорожку  от  гаража  до  ворот  кто-то
прочистил, и, похоже, совсем недавно. Но  машина  уже  стояла  на  очищенном
месте. Навряд ли  это  сделал  сам  Цигель.  Нет,  он  небось  какого-нибудь
приходящего дворника нанял. Тот в шесть часов почистил и  ушел  досыпать,  а
Цигель уже после этого Валерию приволок. Это даже хорошо - неприятно было бы
с этим дворником сейчас столкнуться...
   Валерия отперла "девятку", запустила мотор, убедившись, что он не  застыл
за два часа, а сама побежала к воротам. Они были заложены деревянным брусом,
который слегка примерз, но вытянуть его из скоб у нее сил хватило. Распахнув
ворота, она бегом вернулась к машине, уселась за руль и выехала со двора  на
пустынную улицу дачного поселка. Дачи, судя по  всему,  по  зимнему  времени
пустые стояли, хотя в них, наверно, и зимой можно было жить.  Только  где-то
далеко, в нескольких сотнях метров, какие-то огоньки мерцали.
   Вообще-то Валерия, выкатив за ворота, собиралась тут же уехать как  можно
быстрее. Но сообразила, что у того  же  дворника,  если  он  тут  поблизости
живет, незапертые ворота вызовут подозрения. Вызовет милицию, найдут труп  в
гараже, начнут искать зеленую "девятку", номер которой  загодя  известен.  А
Лере надо еще целые сутки переждать. Нет, надо задержаться!
   Оставив машину за воротами, она вернулась, закрыла  ворота,  заложила  их
брусом изнутри и вышла через калитку, которая снаружи  запиралась  на  ключ.
Ключ этот висел на связке у Цигеля, и у Валерии проблем не оказалось.
   "Ну, теперь к Вячеславу!" - решила она, усаживаясь на сиденье.

В ПАРКЕ ГОРЬКОГО ПЬЯНИЦЫ

   Валерия довольно быстро нашла выезд из дачного поселка,  без  приключений
добралась по шоссе до города и меньше чем через  час  припарковала  угнанную
"девятку" на неохраняемой, а  значит,  бесплатной  стоянке,  располагавшейся
примерно в сотне метров от входа в так называемый "Парк культуры".
   Вывеска, сохранившаяся над входом еще с брежневских, если не с хрущевских
времен, теперь уже не отражала основного содержания сего объекта. Культуры и
отдыха тут почти не сохранилось,  зато  еще  в  доавгустовские  годы  возник
стихийный базарчик, который позже, во времена покойного  Кур-баши,  разросся
до крутых размеров и превратился в  самый  крупный  и  относительно  дешевый
рынок в городе. Разумеется, он  и  сейчас  находился  под  полным  контролем
"Куропатки", которая установила  пирамидальный  порядок  отстежек  и  каждый
месяц снимала отсюда очень  крутые  суммы.  В  основном,  конечно,  за  счет
продажи водяры, которая тут была самая дешевая в городе. Конечно, водяру эту
производили из гидролизного, но все-таки этилового спирта, и поэтому клиенты
сразу копыта не отбрасывали. Все алкаши-профессиона-лы  так  и  валили  сюда
толпами, ибо в других  местах  за  те  же  деньги  или  даже  большие  могли
метанолом напоить. В общем, наиболее точно отражала содержание  деятельности
этого заведения надпись на бетонном заборе неподалеку от входа.  Один  фанат
набрызгал из  баллончика  красной  краской  название  любимой  группы  "Парк
Горького",  а  некий  юморист-самоучка  позже  добавил  углем  "...пьяницы".
Угольная надпись вообще-то  за  несколько  лет  почти  смылась  дождями,  но
нынешней  весной  ее  кто-то  "обновил",  намазюкав  то  же  слово   стойким
кузбасс-лаком. Народу, как видно, это название очень нравилось.  На  том  же
заборе  в  разных  местах  было  еще  много  всяких  надписей,   начиная   с
аполитично-унисексуаль-ного "Женя
   Шура =  любовь"  и  кончая  экстремистско-по-литическим  "Путин,  мочи  в
сортире!". Ко второму слову в последней надписи чья-то вражеская рука  мелом
приписала "сь". Вообще-то призыв, получившийся в результате такой редактуры,
следовало обратить не к президенту, а к алкашам, которые даже средь бела дня
поливали забор именно в этом месте.
   Правда, Сенсей  за  четыре  года,  прошедшие  после  своего  воцарения  в
"Куропатке", приложил кое-какие усилия к благоустройству рыночного парка.  В
том числе и в части восстановления его культурно-развлекательной  роли.  Под
его патронажем тут соорудили бильярдный  клуб,  салон  игровых  автоматов  и
организовали небольшую станцию проката лошадей.
   Кроме того, Сенсей погнал из парка дешевых наперсточников, потому что  на
них уже никто не клевал, даже  самые  дремучие  колхозники.  Старую  команду
лохотронщиков тоже уволил, поскольку они уже примелькались и  обували  народ
слишком нагло и примитивно. Вместо них была  подобрана  новая  бригада,  для
которой соорудили "Павильон быстрых лотерей". Этих лотерей было целых  пять:
денежная, вещевая, художественная, автомобильная и детская.
   Денежная лотерея имела самые дешевые билеты - они  стоили  всего  лишь  2
рубля. А выигрыши обещались обалденные - до ста тысяч! Правда,  была  еще  и
минимальная сумма - десятка. Никакого  барабана  не  крутилось,  разводящих,
подставных и прочих гавриков тут не толпилось.  Клиент  заходил  в  кабинку,
засовывал картонный билет в  щель  ярко  раскрашенного  аппарата  и  нажимал
кнопку, после чего аппарат таинственно гудел, урчал, а затем под веселенькую
мелодию типа "Джингл белл" из другой  щели  выползала  свеженькая  хрустящая
десятка. После этого гражданин, как правило, тут же шел в кассу и покупал на
эту десятку еще пять билетов, явно  надеясь,  что  нарвется  на  стотысячный
выигрыш. Однако все пять билетов аппарат "проглатывал", а в утешение лоху из
динамика звучала бодрящая старая мелодия: "Не  надо  печалиться!  Вся  жизнь
впереди! Вся жизнь впереди - надейся и жди!" Причем в это время из  соседней
кабинки раздавался восторженный крик,  и  кому-то  на  глазах  клиента  либо
выдавали прямо из кассы тысячу рублей наличными, либо выписывали именной чек
на  полета  или  сто  тысяч.  В   пятидесяти   процентах   случаев   ретивое
разыгрывалось, и "азартный Пара-моша" мог оставить все, что было  при  себе.
При этом все же клиент должен был уходить с мыслью,  что  он  был  близок  к
выигрышу, но ему просто не повезло. Если он после первой выигранной  десятки
сгоряча проигрывал целых сто рублей, то ему устраивали напоследок  еще  один
десятирублевый выигрыш, если после этого еще пять сотен пускал на ветер,  то
его полтинником поощряли, если тыщу спускал - мог уйти с сотней.
   Вещевая  лотерея  была  устроена  точно  так  же.  В  ней   разыгрывались
компьютеры,   телевизоры,   видеомагнитофоны,   плееры,   утюги,    миксеры,
фотоаппараты, чистые аудио - и видеокассеты.  Принцип  был  тот  же  -  если
гражданин сумел проиграть тыщу рублей  -  здесь  продавались  билеты  по  20
рублей, то выигрывал вещь, которой красная цена была пятьсот.
   В дополнение к открытой танцплощадке, которая  закрывалась  на  зиму,  по
повелению Сенсея соорудили закрытый и довольно теплый зал, где  и  зимой,  и
летом проводились дискотеки, а  иногда  и  рок-концерты  каких-нибудь  давно
"отпетых" или фальсифицированных  групп,  а  также  никому,  кроме  местных,
неизвестных шпанят,  каждый  из  которых  жаждал  повторить  судьбу  великой
"ливерпульской четверки". Увы, большая часть кандидатов в "битлы" приучалась
к анаше и более крепким  шмалям  гораздо  раньше,  чем  добивались  хотя  бы
областной известности.
   Именно   благодаря   этому   последнему   обстоятельству    Валерия    не
воспользовалась парковкой непосредственно у входа. Дело  в  том,  что  среди
молодежи на дискотеке ползало около десятка сбытчиков наркоты, приобретавших
ее у Цигеля. Многие из них сами не кололись и не курили,  а  потому  помнили
даже номер машины своего оптовика. При этом охрану  рынка,  в  том  числе  и
платной парковки, находившейся непосредственно перед воротами  парка,  несли
ребята из охранного агентства "Барс", подведомственного "Куропатке". Правда,
сейчас, поутру, сбытчики, конечно, еще дрыхли  и  вряд  ли  могли  появиться
здесь до 18.00, когда открывалась дискотека, но  ведь  Лере  предстояло  тут
ночевать и еще  весь  завтрашний  день  кантоваться.  Сбытчики  еще  вечером
заметят машину Цигеля, пойдут к "барсикам" спрашивать, не видел ли кто  его.
А "барсики", в свою очередь,  невзначай  вспомнят  о  том,  что  из  зеленой
"девятки" вылезла баба в полушубке армейско-колхозного образца  и  в  унтах.
Такой  прикид  сам  по  себе  приметен.   Возможно,   уже   сегодня   Сенсей
забеспокоится, куда делась заведующая "Клубом любителей природы". Ему что-то
промямлят про отгулы, а тут кто-нибудь услужливо сообщит  что,  мол,  видели
даму похожего вида, которая приехала на машине господина  Цигеля.  Соберется
Лера уезжать - вот тут-то ее "барсики" и сцапают,  прямо  у  машинки.  Кроме
того,  за  долгосрочную  стоянку  немало  заплатить  придется.  Конечно,   с
бесплатной парковки, где никто за машинами  не  смотрит  "девятку"  запросто
увести могут - марка ходовая, да и новая, 1999 года выпуска. Но это  Валерию
не волновало. Машина все одно ворованная, и если ее угонят - это даже лучше.
А еще лучше, если б угонщики с этой тачкой попались. Менты начнут  выяснять,
на кого тачка зарегистрирована, кто хозяин, то-се, а в результате  доберутся
до Цигелевой дачи и трупа в гараже. Особо Лера там не наследила, к  тому  же
менты почти с ходу начнут колоть угонщиков на 105-ю. И  если  очень  захотят
побыстрее спихнуть дело, то расколют наверняка,  Причем  так,  что  по  ходу
этого не  засветятся  ни  наркота,  ни  связь  Цигеля  с  "Куропаткой",  ни,
естественно, Сенсей.
   Так что Валерия, оставив машину в ста метрах от  парка,  продолжила  путь
пешком. По тем же вышеупомянутым  причинам  она  не  стала  проходить  через
главный вход, хотя рынок уже был открыт. Лера пролезла в парк через  дыру  в
ограде, откуда было совсем недалеко до старой эстрады с халупой, где  обитал
Вячеслав.
   Конечно,  идти  туда  пришлось  по  протоптанной  алкашами   тропинке   и
внимательно смотреть  под  ноги,  чтоб  не  наступить  во  что-нибудь  особо
ароматное, оставленное людьми или собаками. Кроме того, в этой  части  парка
почти не имелось фонарей, и территория освещалась только окнами  близлежащих
домов  да  лиловым  заревом,  стоявшим  над  городом.  Тем  не  менее  Лера,
благополучно не  наступив  на  дерьмо,  пробралась  через  кусты,  самосевом
выросшие вокруг бывшей эстрады, и  оказалась  перед  приземистым,  почти  до
крыши занесенным снегом сооружением. Из крыши его  торчала  ржавая  железная
труба - как знала Лера, от печи-"буржуйки".  По  узенькой  тропиночке  между
высоченными сугробами она  дошла  до  малюсенькой  дверцы  и  трижды  в  нее
постучала. В  метре  от  дверцы  находилось  маленькое  заиндевелое  оконце,
Валерии пришлось постучать еще трижды, и лишь  после  этого  в  этом  оконце
засветился тусклый, красноватый свет.
   - Открыто! - ответили из-за двери.
   Валерия толкнула дверь, отодвинула занавеску, сделанную, должно быть,  из
обрезков бархатного занавеса, некогда  имевшегося  на  эстраде,  и  вошла  в
обиталище Вячеслава.
   Неужели она сумеет здесь прожить хотя бы сутки? Именно эта мысль зазудела
в голове у  госпожи  Корнеевой  сразу  после  того,  как  ее  глаза  обежали
помещение три на два метра, с полом из горбылей, покрытых картонными листами
от коробок от телевизоров и прочей бытовой техники. Стены  тоже  были  обиты
картоном, правда, там, где в углу стояло ложе товарища Славы, поверх картона
были набиты куски от старых половиков, сотканных  из  тряпок  -  вроде  тех,
какими был застлан пол в избе у Мити. Само ложе состояло из  двух  невысоких
штукатурных  подмостей,  сколоченных  из  грубо  оструганных  досок,  поверх
которых были набиты горбылины, правда, плоской стороной вверх. На горбылях в
три слоя все тот же картон от ящиков,  а  дальше  какие-то  тряпки.  Видимо,
часть этих  тряпок,  собранная  в  кучу,  составляла  "подушку",  а  другая,
расстеленная ровно, - простыню или тюфяк. Роль одеяла  выполняла  солдатская
шинель с оторванным хлястиком и растянутыми полами.
   Еще имелись печка-"буржуйка", троллейбусный ТЭН, который в данный  момент
был выдернут из розетки, поленница из дровишек (в основном обломков разбитых
ящиков и мебели, выброшенных на свалку), стол, сооруженный из большого ящика
от телевизора "SONY", и пластиковый табурет, тоже, должно быть,  принесенный
со  свалки.  На  "столе",  покрытом  рваной  клеенкой,  чернели  закопченные
донельзя чайник и алюминиевая кастрюлька. Там же миска и  кружка  с  ложкой.
Наконец, в углу к стене была прибита полка,  в  которую  превратился  бывший
посылочный ящик из электротехнического картона. На  верхней  дощечке  стояли
картонная икона, изображавшая  Христа  Спасителя,  и...  портрет  Ленина.  А
непосредственно внутри ящика стояли Библия, несколько  багровых  томиков  из
4-го  издания  сочинений  Ленина,  а  также  несколько   толстых   тетрадей.
Освещалось все это помещение тускленькой лампочкой.
   Да, тут почти ничего не изменилось с тех пор, ка