с берданками,  но  и  солидные
ребята при пушках, то ничего хорошего эта встреча не сулила.
   ДПС явно не приняла  навязанного  Леной  темпа.  Во-первых,  потому,  что
водителей-самоубийц эта служба на работу не принимает, а во-вторых,  потому,
что, должно  быть,  прекрасно  знала,  куда  ведет  этот  проезд.  Возможно,
тамошние ребята уже связались по рации  с  ближайшей  патрульной  машиной  и
попросили их перекрыть выезд  из  этого  межзаборного  проулка.  Теперь  все
зависело от того, насколько далеко от места событий находилась эта ближайшая
машина, а также от того, насколько толково поведет себя ее экипаж. Во всяком
случае, у здешних гаишников перед Леной  имелось  неоспоримое  преимущество:
они знали город, в том числе все мелкие проулки-закоулки и проходные  дворы,
а Лена нет. Она даже толком не  представляла  себе,  в  какой  части  города
находится.
   Но вот заборы с одной стороны улицы наконец-то кончились. Лена  очутилась
в переулке, где справа по-прежнему  тянулся  забор,  огораживающий  какое-то
небольшое предприятие, а слева стояло несколько жилых домов. Чуть впереди  и
на правой стороне забор кончался и как-то очень  знакомо  светились  огоньки
жилого дома. Ба, да  это  и  впрямь  знакомое  место!  Переулок  выходил  на
Федотовскую улицу! Лена мигом вспомнила, как она третьего дня  перетаскивала
через этот переулок бабушку Петровну. По тормозам!
   "Шестерка", проскользив юзом  приличное  расстояние,  остановилась  почти
точно у въезда во двор. Подхватив сумочку и выскочив из машины,  Лена  краем
глаза  увидела,  что  сзади,  метрах  в  полутораста,  из-за  поворота   уже
вытянулись  лучи  фар  преследователей.  А  вторая  "синеглазка"  мигала  на
противоположной стороне Федотовской, отрезанная потоком  машин.  Лена  пулей
пронеслась мимо мусорных баков... и резко остановилась.
   Тогда, когда она тут в первый раз побывала, было поздно и во дворе, кроме
них с бабкой да пса Рекса, не было ни души. А сейчас во дворе немало  народу
сшивалось. Мамаши с малышами, ребятишки постарше, бабки и дедки с  собаками.
Ясное дело, побежишь через двор - сразу заметят и подскажут гаишникам,  куда
побежала подозрительная девица.
   У Лены аж сердце екнуло, когда она увидела, что навстречу ей бегом  бегут
два довольно рослых пацана. Неужели заметили и  решили  ментам  помочь?!  Но
пацаны сломя голову пронеслись мимо нее, мимо  мусорных  баков  и  брошенной
"шестерки". Должно быть, один другому залепил снежком по носу, а этот второй
решил догнать приятеля и снегу ему за шиворот натолкать. Рванули во весь дух
куда-то через переулок.
   Нет, пока, судя  по  всему,  никто  на  нее  внимания  не  обратил.  Даже
автолюбители, копошившиеся у гаражей, от которых до Лены было всего  ничего.
Очень вовремя она остановилась, сразу за баками, не выбежав из тени, которую
отбрасывала трансформаторная будка.
   В общем, как ни хотелось Лене припустить бегом во весь дух, она,  повесив
сумочку  на  правое  плечо,  пошла  по  двору  прогулочным  шагом.  И   даже
оборачиваться не стала, когда через минуту, не больше, у нее  за  спиной,  в
переулке, замерцала синяя мигалка милицейских "Жигулей", которые гнались  за
ней от поста ГИБДД. Почти  одновременно  со  стороны  Федотовской  подкатила
вторая машина. Те, вторые "Жигули", вообще-то, были опасней  первых,  потому
что в тот момент, когда Лена "спешилась", находились довольно близко от  нее
и могли разглядеть, как она выскакивала из машины.
   Однако, как видно, поток машин, шедших по Федотовской в  сторону  центра,
все же прикрыл от них момент высадки. Не разглядели они  и  того,  как  Лена
перебежала за мусорные баки. Опять же, в переулке  между  домами  45  и  47,
освещенном только светом из окон, вообще трудно было что-либо разглядеть.
   Машина, гнавшаяся за Леной, свернула в переулок только  тогда,  когда  та
уже  шла  по  двору,  а  потому  ее  экипаж  увидел  только   "шестерку"   с
незахлопнутой правой дверцей и двух пацанов, уже подбегавших к углу переулка
и Федотовской. Сработал известный ментовский инстинкт:  ежели  кто  убегает,
значит,  в  чем-то  виноват!  С  машины,  которая  заехала  в   переулок   с
Федотовской, тоже увидели пацанов и заорали:
   - Вон они! Стой!
   У  пацанов,  соответственно,  тоже  сработал  инстинкт:  раз  менты  орут
"стой!", значит, надо убегать. И, позабыв о личных счетах, они бегом рванули
по  Федотовской.  Соответственно,  два  мента  погнались  за  ними,  машина,
гнавшаяся за Леной, включив сирену и  мигалку,  ринулась  через  перекресток
налево, хотя вообще-то левый поворот тут был запрещен,  а  вторая  машина  с
водителем остались у брошенного Леной "жигуленка". Наверно, если б  водитель
внимательно поглядел на снег около "шестерки", то смог  бы  разглядеть,  что
угонщик побежал во двор дома 45. Но он рассматривать следы не стал,  остался
сидеть за баранкой.
   В общем, никто  за  Леной  не  погнался,  и  она  благополучно  дошла  до
хоккейной площадки, где раскрасневшиеся пацаны и сегодня гоняли шайбу. И тут
неожиданно услышала собачий лай. В первый момент испугалась, подумала, будто
милиционеры за ней овчарку пустили. Но  уже  в  следующее  мгновение  у  нее
отлегло от сердца, потому что к Лене подскочил старый знакомый - большой, но
глупенький "дворянин"  Рекс.  И  хвостом  завилял,  и  даже  в  нос  лизнуть
попытался - узнал, сукин сын!
   А следом за Рексом к Лене подбежал Валентин. Тот самый внук бабушки Нюши,
с которым Лена познакомилась перед тем, как покинуть квартиру.
   - Здравствуйте! - сказал он, подойдя вплотную. - Я уж испугался, что Рекс
вас укусит... А он узнал!
   - Запомнил, - сказала Лена, ласково потрепав Рекса по шерстке.  -  Собаки
добро хорошо помнят, лучше людей, наверно... Как здоровье у бабушки?
   - Пока, как врачи говорят, "состояние  средней  тяжести".  Ушиб  сильный,
трещина в шейке бедра, да еще и сотрясение мозга. Я и вчера,  и  сегодня  ее
навещал. Пока без изменений, говорят, но она  сказала,  что  чувствует  себя
лучше. Про вас спрашивала: "Как Лена?" А я даже не понял сначала,  кто  это.
Вы же мне не назвались тогда. Даже сказали, что  вроде  бы  сюда  больше  не
придете... Что-то непредвиденное случилось, да?
   - Почему? - удивилась Лена и даже насторожилась малость.
   - Потому что когда вы уходили, то сказали, что не придете сюда,  если  не
случится ничего непредвиденного.
   Лена  вспомнила:  да,  она   что-то   такое   произнесла   на   прощанье.
Действительно, возвращаться сюда, на эту чертову Фе-дотовскую улицу,  где  в
подвале дома 47 остались трупы Гундоса и Гриба,  она  не  собиралась.  Да  и
вообще, уходя отсюда, была уверена, что к концу дня уедет из  этого  чертова
города.
   - Нет, ничего непредвиденного не случилось, - не моргнув глазом  ответила
Лена, хотя все еще ждала, что во двор вот-вот влетят менты. -  Просто  я  не
могла уехать из города, не узнав, как дела у вашей бабушки. Знаете, она  мне
так понравилась, прямо как родная.
   Конечно, насчет того, что Лена шибко беспокоилась за бабушку  Нюшу,  было
почти чистой воды враньем - столько  проблем  в  течение  минувших  полутора
суток возникло, что Лена и думать забыла  про  бедную  бабульку.  Но  насчет
того, что бабулька ей, у которой обе  родные  бабушки  давно  умерли,  очень
понравилась - правда. Поэтому все это у Лены прозвучало очень искренне.
   - Вы к нам не зайдете? - поинтересовался Валентин. - Я  вас  чаем  угощу,
манты попробуете. Сам делал!
   - Ой, вы знаете, - засмущалась Лена,  -  я  вообще-то  просто  собиралась
узнать, как дела у бабушки... Вы ведь, наверно,  не  рассчитывали  на  меня,
когда ужин готовили.
   Вообще-то, она была очень даже не против того, чтоб  и  чайку  попить,  и
пожрать на халяву. Да и переночевать тут было бы самое оно. Даже если б  для
этого пришлось лечь в постель с этим пареньком. С нее  особо  не  убудет,  а
Валечка этот, судя по  всему,  довольно  скромненький  и  не  нахальный.  По
крайней мере, для своего  возраста  и  роста.  Однако  заходить  в  гости  с
сумочкой, где лежит пистолет, куча патронов и пара гранат - это  стремно.  И
что она, дура, ее раньше не выбросила?! Надо было вообще не брать весь  этот
опасный хлам, или уж, на худой конец, бросить  все  в  "шестерке".  Нет  же,
опять с собой потащила, дура несчастная! Теперь-то посреди людного двора  не
выкинешь, заметят... А синяя мигалка в переулке все еще мерцает. Неужели ДПС
сюда так и не наведается? Вот противно будет, если менты  ее  сцапают  прямо
здесь, на глазах у Валентина!
   - Я вас так не отпущу,  -  обиженно  произнес  Валентин,  -  мне  бабушка
наказала, чтоб я вас обязательно чаем напоил, если вы вдруг  появитесь.  Она
очень рассердится, если узнает, что я с вами даже в квартиру не поднялся!
   - И нашлепает, наверно? - хихикнула Лена, хотя все  еще  ждала  появления
ментов и ей было совершенно не до смеха.
   - Может, и нашлепает! - ухмыльнулся Валентин с высоты  своих  без  малого
метр девяносто. - А вы будете виноваты...
   - Ну ладно, - вздохнула Лена так, будто уже сделала сегодня минимум  пять
визитов и съела по меньшей мере три сытных ужина. - Не буду  отвергать  ваше
восточное гостеприимство. А что такое "манты"?
   - Это как пельмени, только намного крупнее и  вкуснее,  -  сообщил  Валя,
прицепляя поводок к ошейнику Рекса.
   В общем, они не спеша пошли в подъезд и поднялись на  третий  этаж.  Лена
первым делом, едва вытерев ноги, повесила на гвоздь свою опасную сумочку,  а
поверх нее куртку. После этого ей стало чуточку спокойнее, хотя,  по  правде
сказать, успокаиваться было еще рано...
   Примерно минут через десять во дворе появились  милиционеры,  ведущие  за
руку насмерть перепуганных пацанят, заподозренных в угоне "шестерки".
   - Дядь, ну не  мы  это!  Мы  и  водить-то  не  умеем!  -  наперебой  ныли
мальчишки.
   По правде говоря, менты и сами понимали, что лопухнулись,  погнавшись  за
малолетками, и упустили настоящего угонщика. Но все же выдерживали  марку  и
напускали строгость.
   - Разберемся! - сурово отвечал на пацанячье нытье молодой, хотя и  усатый
сержант. - Правду сказали, что в этом дворе живете?
   - Конечно, правду! Чего нам врать? Мы играли просто!
   - Чего вы их тащите? - спросила какая-то молодая  мамаша,  придерживавшая
за шарфик своего двухлетнего бутуза. - Они  и  правда  в  этом  доме  живут.
Сережка и Витька, из пятого подъезда. Они что, стекло разбили, что ли?
   - Вы лучше скажите, девушка, - поинтересовался второй сержант, хоть и без
усов, но явно постарше первого. - Они тут и правда весь вечер играли?
   - Конечно! Минут десять назад, самое больше двадцать,  носились  тут  как
угорелые, снежками кидались...
   - А мы что говорили?! - дружно завопили  мальцы.  Подошли  еще  несколько
мамаш с малышами, бабок, и даже хоккеисты, прекратив свой матч,  вылезли  из
коробки и, утирая сопли, заинтересованно посмотрели на  приятелей,  сумевших
угодить под какое-то жуткое подозрение.
   - Может, все-таки свезем их в отделение? - предложил молодой усач. -  Для
страховки, так  сказать?  Пусть  с  ними  местная  инспекторша  профилактику
проведет...
   - Пусть идут по домам, - отмахнулся старший. - Вообще все это уже не наше
дело. Мы машину нашли, а остальным пусть те, кому положено, занимаются. Так,
пацаны! Можете идти к мамам-папам,  но  наперед  запомните,  что  если  дядя
милиционер сказал: "Стой!", значит, убегать нельзя! А то  подумают,  что  вы
преступники. Все, топайте!
   Пацанята, возликовав, побежали было прочь, а служители закона отправились
к своей "синеглазке". Они уже почти вышли со двора, когда услышали за спиной
топоток. Обернувшись, увидели одного из только что отпущенных мальчишек.
   - Тебе чего? - нахмурился усатый. - Чистосердечно признаться хочешь?
   - Не-е, - смущенно пробормотал пацан, шмыгнув носом.  -  Я  тут  вспомнил
кое-что.
   - И что же?
   - Да тут вот, у мусорных ящиков, когда  я  от  Сережки  убегал,  какую-то
тетку видел. По-моему, она как раз от тех "Жигулей" сюда прибежала.
   - Ты видел, как она от "Жигулей"  бежала,  или  тебе  только  кажется?  -
спросил бритый сержант.
   - Нет, как бежала, не видел, - мотнул  головой  пацан.  -  Она  на  месте
стояла, но дышала, как запыхавшись...
   - Как она была одета, запомнил?
   - В черное... - наморщил лоб  парнишка.  -  Куртка  кожаная,  кажется,  с
пояском, джинсы черные и шапка вязаная, тоже черная, как у меня, типа.
   - Высокая?
   - Ага, почти с вас ростом будет. И в плечах только чуть поуже.
   - А волосы не разглядел? Светлые, темные?
   - Не-а... На ней же шапка была, на уши натянутая. Да и темно тут вообще.
   - А ты уверен, что это была тетка, а не парень?
   - Может, и парень... - засомневался добровольный помощник.
   - Где она, говоришь, стояла? - спросил усатый, достав фонарик.
   - Вот тут, у ящиков...
   - А в чем обута была, не разглядел?
   - Не-а... Я бежал быстро, - пацан еще раз шмыгнул носом. - В сапоги, по -
моему...
   - На шпильках? На высоких каблуках или нет?
   - Нет, не на высоких, - припомнил мальчишка. - У ней даже не сапоги были,
кажется, а ботинки высокие. Со шнуровкой, как у солдат.
   - Как тебя зовут? - спросил усатый, достав записную книжку.
   - Корешков Витя... - нехотя произнес мальчишка.
   - Сколько лет?
   - Тринадцать...
   - В какой квартире живешь?
   - В семьдесят пятой. А Сережка в семьдесят шестой. Я пойду,  да?  -  Витя
вдруг подумал, что эти показания ему выйдут боком, и поспешил домой.
   Милиционеры  посветили  фонариками  по  снегу,  а  потом  пошли  к  белой
"шестерке".
   - Натоптано тут - фиг чего поймешь! - проворчал старший. - Но вот эти,  с
рубчиками, и впрямь к мусорке ведут. Прямо от дверцы. Ты УР вызвал?
   Последний вопрос был обращен к водителю "жигуленка" ДПС.
   - Вызвал, - флегматично ответил тот.
   - Ну и где они?
   - У них машина сломалась. Говорят, пешком дойдут...
   - Кинолог у них будет?
   - Кинолог, может, и будет, только у него собака старая. Ни хрена  уже  не
чует. А новую не дают. Говорят, половину щенков с  питомника  выбраковали  и
распродали - содержать не на что.
   - Блин, - покачал головой сержант, - может, бандиты  на  самообслуживание
перейдут? Сами украли - и сами себя поймали. Вот было б клево, а?!

В ЗНАКОМОЙ КВАРТИРЕ

   Неизвестно, правильно ли Валентин готовил узбекские манты,  но  Лене  они
понравились. Во всяком случае, среди нескольких вариаций на эту же  тему  из
мяса и теста, которые она в разное время  пробовала,  то  есть  пельменей  и
равиолей, а также грузинских хинкали,  которые  ей  удалось  попробовать  на
одном из вокзалов, манты ей больше всего понравились. Возможно, потому,  что
ей очень  редко  доводилось  есть  что-либо  домашнего  приготовления,  а  в
основном питаться  полуфабрикатами  и  разной  там  общепитовско-фастфудской
продукцией. Сама Лена по-настоящему готовить ничего не умела, только жареную
картошку и яичницу. А потому очень  даже  позавидовала  Валентину...  и  его
потенциальной жене.
   Чай у Валентина тоже получился приятный и наверняка здорово  бы  взбодрил
Лену, если б она не намаялась за минувшие сутки и сумела хоть чего-то поесть
за этот срок. А она даже те конфеты и печенье, которые прихватила со стола в
избушке, как-то не успела оприходовать. Правда, здесь, у Валентина,  она  их
выложила на стол, даже предлагала ему поесть, но тот  только  пару  конфеток
развернул, а больше есть  не  стал.  К  тому  же  Валя  этот,  должно  быть,
соскучившись по хорошей компании, начал ей, выражаясь  канцелярским  языком,
"автобиографию" рассказывать, хотя Лена вроде бы даже  никаких  вопросов  на
этот счет не задавала.
   Оказалось, что Валя на два года моложе ее, что папа у него  был  военный,
служил в Среднеазиатском округе, откуда попал в Афганистан  и  там  погиб  в
1981 году, когда сыну еще и годика не сравнялось. Так что Валя  отца  только
по портрету помнил. Через какое-то время Валина мать вышла замуж  снова,  за
очень доброго и хорошего дядьку, Назара Максумовича Рустамова,  который  был
намного старше матери, вдовый, с двумя дочками от первой жены. Однако жил он
даже при советской власти очень богато, мог  себе  еще  детей  позволить,  и
теперь у Валентина еще два брата и три сестры подрастало. Назар  Максумыч  к
Вальке очень хорошо относился, но усыновлять его по всей форме почему-то  не
стал. И хотя Валентин сам по себе безо всякого принуждения  звал  его  "ата"
или "папа", Максумыч специально повесил над его кроватью портрет  Валькиного
родного отца в военной форме и сказал:
   "Меня можешь "ата" называть, а папа - он, Кузовлев Сергей.  Нельзя,  чтоб
ваш род пресекся! Гордись отцом, гордись, что он русский герой!"
   Пока Союз был одной страной, бабушка Нюша - ее Максумыч называл  "aтa"  -
каждый год в Ташкент приезжала. И  Валька  с  матерью  тоже  регулярно  сюда
ездили. Но потом Союз развалился, денег  у  бабушки  на  поездки  не  стало.
Максумыч вообще-то предлагал маме привезти бабушку Нюшу в Ташкент  насовсем.
У него после независимости денег еще больше стало.  Но  у  мамы  с  бабушкой
Нюшей отношения еще задолго до распада Союза  испортились.  И  Валька  знал,
почему. Не могла баба Нюша невестке простить, что та второй раз замуж вышла,
да еще не за русского. "Они, азиаты эти, моего Сереженьку ножами изрезали, а
ты им детей рожаешь!" - это Валя услышал еще тогда, когда ему лет семь было.
Тогда они с матерью не вдвоем приехали, а еще и Гульку с Фирузушкой привезли
- сестричек. Хорошенькие такие, смуглявые хохотушечки - одной  пять,  другой
четыре было. Ластились к бабке - а она на  них  волком  смотрела.  Чужие!  И
бесполезно было объяснять Петровне, что  сына  у  нее  не  узбеки  убили,  а
пуштуны - ей все одно: азиаты, мусульмане, нерусские. Хотя,  вообще-то,  сам
Назар-ата, если уж  на  то  пошло,  был  по  крови,  можно  сказать,  полный
интернационалист. У него один дедушка  был  узбек,  женатый  на  русской,  а
другой - крымский татарин, женатый на хохлушке. Стало быть,  папа  у  Назара
был узбек только наполовину, а мама - только наполовину  татарка.  В  общем,
Максумыч, хоть и писался узбеком по паспорту, на самом деле являлся  таковым
всего на четверть. В Ташкенте, куда  всю  войну  эвакуированных  свозили,  а
потом  еще  и  после  землетрясения  1966  года,  когда  "Всесоюзный  хашар"
проходил, все нации перемешались.
   Если б Лена все это слушала не  в  разморенном  состоянии,  то,  наверно,
проявила бы куда больший интерес. Потому что Валино  повествование  состояло
не только из последовательного изложения фактов биографии, но и перебивалось
всякими занятными историями, случившимися с ним и его родней в разное время.
Иногда они, наверно, были даже очень смешные, над которыми можно было  долго
и громко хохотать. Но Лена  только  чуть-чуть  улыбалась,  и  то  скорее  из
вежливости, чтоб не обидеть этого славного парнишку. Ее так и клонило в сон,
временами она хваталась за стул, чтоб  не  свалиться.  Правда,  был  момент,
когда она слушать стала чуть-чуть внимательней.
   Дело в том, что Валя начал рассказывать, почему он, собственно,  уехал  в
Россию.  Оказывается,  он,  окончив  школу,  поступил   в   университет   на
юридический  факультет  и  благополучно  отучился  два  с  половиной  курса,
занимаясь  при  этом  боксом.  Ата  планировал  его  позже   в   прокуратуру
пристроить. Но в декабре  вышла  неприятная  история.  Шел  Валентин  как-то
вечерком и увидел, что два хлыща девчонку  силком  в  иномарку  затаскивают.
Вступился, надавал обоим по  мордасам,  пистолет,  между  прочим,  у  одного
отобрал  -  хорошо  еще,  что  этот  лох,  наставив  пушку,   забыл   ее   с
предохранителя снять! Девчонка, пока шло  мордобитие,  убежала,  зато  менты
подъехали. Всех свезли в кутузку,  стали  разбираться.  Свидетелей  -  ноль,
Валька одно говорит, а те двое  -  другое.  Пистолет-то  у  Вальки  в  руках
побывал, менты, когда подкатили, у него увидели оружие, даром что