о  проницательного  зарубежного
инвестора, Лейк был обязан продать свои акции  по  более  низким  ценам  или
купить их за наличные, которых у него не было. В обоих  случаях  ему  срочно
была нужна наличность, чтобы обеспечить все свои контракты.
   Обычно при приближении угрозы падения курса зарубежные  брокеры  Гарольда
Лейка немедленно  прекращали  все  сделки  по  приобретению,  что  позволяло
отсрочить выплаты по наиболее рискованным,  не  покрытым  ничем  акциям,  но
быстрота и неожиданность атаки террористов и столь  же  быстрая  реакция  на
происшедшее зарубежных дельцов сделали это невозможным. Лейк был  держателем
всех векселей, и, если истекал их срок, все они по закону подлежали  оплате,
иначе он просто вылетал из дела. Столь резкого падения цен  на  акции  Лейка
было достаточно, чтоб вызвать недоверие  к  целому  ряду  других  сделок,  в
которых он участвовал. Нью-Йоркская фондовая биржа открывалась только  через
три часа, чикагское отделение фондовых опционов - через четыре, а  Лейк  уже
успел потерять процентов сорок лишь на своих ценных бумагах, которые не были
покрыты наличностью. Всю ночь его со всех сторон теребили вконец издерганные
вкладчики, угрожая забрать (и забирая) деньги, вложенные  в  десятки  других
проектов. Выстроенный из костяшек домино замок рушился прямо на глазах с той
же  скоростью,  с  какой  планета  огибает  Солнце.  Заслышав  о  чудовищном
преступлении  террористов,  вкладчики  окапывались,  подгребали   под   себя
наличные и оставляли спекулянтов, подобных  Лейку,  голыми  и  беззащитными.
Попытка занять деньги, чтобы покрыть  потери  и  продолжить  операции,  лишь
продлила бы агонию. Восемнадцати миллионов долларов не хватило бы Лейку и на
пару месяцев даже при нулевой процентной ставке, не говоря уже о  совершенно
непомерных десяти процентах. Лишение прав на выкуп  закладных,  а  с  ним  и
банкротство были неизбежны.
   Но еще ужаснее потери  капитала  и  собственности  выглядела  перспектива
потери престижа, ?потери лица?. Чисто японское  понятие,  казалось  бы,  эта
?потеря лица?, но на  Уолл-стрит  его  переняли  в  полной  мере.  Оно  было
своеобразным уолл-стритовским вариантом старой  поговорки:  ты  на  коне  до
первой неудачной сделки. Проигравших не любит никто, и это  позорное  клеймо
оставалось на дельце очень и очень долго.
   С чисто технической точки зрения он мог бы выйти из  дела  прямо  сейчас,
поскольку никто уже больше не захочет связываться  с  ним.  Но  речь  шла  о
выживании. О банкротстве нечего и помышлять,  оно  помогло  бы  спастись  от
нескольких, но не от всех кредиторов. Люди, с  которыми  он  имел  дело,  не
позволят ему уйти от суда, спрятавшись за спинами адвокатов.
   Лейк глубоко вздохнул, затем поднялся, расправил плечи,  втянул  живот  и
напряг  грудные  мышцы,  пока  они  не  заныли.  Попав  в  беду,  он  всегда
подтягивался, заставлял кровь быстрее бежать по жилам, а мозг  -  напряженно
работать.  Стоит  начать  мыслить  и  чувствовать,  и  тотчас   принимаешься
действовать, как воин. Время самому переходить в наступление.
   - Я хотел бы встретиться наедине с Джорджем Джекоксом, - сказал Лейк, - и
получить отчет.
   Джекокс был независимым налоговым юристом  и  бухгалтером  с  собственным
штатом из двух юрисконсультов и шести бухгалтеров, а заодно занимался делами
Лейка.
   - Прежде всего надо реструктировать долг Максорли.
   - Джордж на Аляске, охотится, - напомнил ему Фелл. -  До  субботы  с  ним
никак не связаться. Могу попробовать поговорить с его партнером.
   - Этот Шербер - задница и больше никто! -  отрезал  Лейк.  -  К  тому  же
только Джордж знает, где заръгга собака. Бери самолет, и быстренько за  ним.
А еще лучше введи все данные в портативный  компьютер  и  передайте  ему  по
спутниковой связи. Потом надо позвонить...
   - Но, босс, я думаю,  прежде  всего  нам  надо  подписать  эти  бумаги  и
задействовать ссуду, - возразил Фелл.  Сейчас  он  просто  не  смел  сказать
Лейку, что вряд ли может позволить себе  поселиться  даже  в  общежитии  для
молодых католиков, не  говоря  уже  о  том,  чтобы  зарезервировать  частный
самолет для перелета из Нью-Йорка  на  Аляску  и  обратно.  -  До  последней
радиотрансляции из Европы у нас осталось два  часа.  Через  полтора  телефон
раскалится от  звонков,  и  нам  лучше  воспользоваться  радиосвязью,  чтобы
сообщить всем нашим клиентам, что мы на плаву, иначе начнутся уже  настоящие
неприятности.
   - Не собираюсь висеть на телефоне весь день и тратить время на болтовню с
распсиховавшейся шайкой придурков, - ответил Лейк. - Они влезли  в  игру,  а
это и есть часть игры, пусть попотеют несколько часов, пока мы разберемся со
здешним дерьмом. Пусть только Джекокс попробует уехать в  следующий  раз  из
этого вонючего города без звонка, я живо найду ему замену!
   - Но нам вовсе не нужен Джекокс, во всяком  случае  не  для  того,  чтобы
читать ведомости или выставлять на  продажу  сумму,  подверженную  риску,  -
заметил Фелл. - Я сам займусь юридической стороной  торгов.  Надо  раздобыть
денег, прежде чем начинать выкручивать кому-то руки.
   - А разве ты еще не раздобыл их, Тед?  -  рявкнул  Лейк,  повернувшись  к
своему давнему партнеру. Лейк был немного ниже ростом и не столь грузен, как
Фелл. Жилистый, мускулистый, поджарый, он выглядел физически слабее  рослого
и крепкого  юриста.  Однако  отчаяние,  в  котором  пребывал  Гарольд  Лейк,
придавало ему облик пугающий и грозный. Вся внешняя  напускная  сдержанность
слетела, и, несмотря на усталость, ом вовсе не собирался снова надевать  эту
маску. Он напыщенно произнес:
   -  Не  собираюсь  влезать  в  восемнадцатимиллионный  долг,  чтобы   меня
доставали разные придурки, которые считают, будто могут помыкать мной только
потому, что на рынке произошел неожиданный спад, а  потом  притворятся,  что
вообще-то все в порядке, на рынке, мол, была заминка и не более  того.  Боже
мой, Тед, раз в три месяца рынок неизбежно откалывает  такие  штучки!  Разве
моя вина, что этот чертов террорист взорвал международный аэропорт?
   - Успокойся, босс, - начал было Фелл. Тут на столе Лейка зазвонил телефон
- атака, которой ожидал Фелл, началась.
   - Посылай всех куда подальше! - прошипел Лейк,  возвращаясь  к  столу,  и
снова уставился в окно.
   Фелл снял трубку, сказал, что шеф его занят и что он сам  готов  ответить
на все вопросы.
   -  Уходи,  Тед,  -  приказал  Лейк  помощнику.  Фелл,  невзирая  на  гнев
начальника,  вознамерился  было  остаться,  но,  увидев,  что   Лейк   начал
просматривать принесенные ему бумаги, немного успокоился и вышел.
   Взрыв в аэропорту Сан-Франциско, дело рук какого-то вооруженного безумца,
мог, разумеется, произойти по чистой случайности, предугадать такое  событие
невозможно. Однако Гарольд Лейк был совершенно уверен в  том,  что  инцидент
может повториться. Да, за всем этим стоял безумец...
   И он, Лейк, как и весь остальной мир, знал, кто был этим безумцем.
   Деятельность Гарольда Лейка не сводилась к одной лишь торговле опционами.
Несколько ?учреждений?, с которыми он работал, не были зарегистрированы ни в
списках ?Стэндард?, ни в ?Пуэо? или ?Дун энд Брэд-стрит?. А некоторые из его
клиентов и вкладчиков, платившие ему огромные комиссионные и проворачивавшие
с ним очень выгодные сделки, никак не могли бы  попасть  в  знаменитый  ?Кто
есть кто?, разве что кто-нибудь издал  бы  этот  справочник  для  подпольных
дельцов. Самым крупным из его тайных клиентов был  не  кто  иной,  как  Анри
Казье, целиком ответственный за положение, в котором Лейк сейчас оказался. В
планы Лейка вовсе не входило связываться с людьми  такого  калибра.  Он  был
слишком тщеславен и осторожен, чтобы рисковать. Но еще в 1987 году,  пытаясь
начать собственное дело после увольнения из ?Юнивесл эквити?, Лейк  позволил
себе приблизиться к контрабандистам, рэкетирам и более крупной рыбе, в  ?том
числе к главарям мафии, контролирующей Нью-Йорк. Они учуяли в нем жадного на
наживу манипулятора наличными,  однако  Лейк  сделал  все  возможное,  чтобы
устоять перед их заигрываниями. Вплоть до  обвала  на  рынке  в  1987  году.
Именно тогда Гарольд  Лейк  за  один  вечер  потерял  миллионы.  Ему  срочно
требовалась наличность, и он перестал гнушаться  неотмытых  денег.  Заключил
несколько контрактов и не успел опомниться, как на его счета потекли деньги,
нажитые на наркотиках. Лейк сохранил платежеспособность и постепенно, шаг за
шагом,  научился  отмывать  деньги.  В  1991  году  появился  Анри  Казье  и
потребовал, чтобы Лейк вел все его счета. Вообще-то это было предложение, но
сделанное в такой форме, что Лейк просто не мог отказаться. Разумеется, если
не хотел, чтобы ему всадили пулю в лоб.
   Казье вовсе не походил на типичного социопата. Он стремился к власти, был
мегаломаньяком  и,  несомненно,  психом,  обладал  недюжинным   умом.   Имел
несколько предприятий, разбросанных  по  всему  миру,  которые  существовали
вполне легально, аккуратно предоставляли отчеты, платили  налоги,  вели  всю
необходимую документацию. Они были лишь верхушкой  айсберга,  и  сидели  там
люди безупречно чистые и честные исключительно благодаря  Гарольду  Лейку  и
ему подобным личностям в других странах. Нет, надо выследить этого  сукиного
сына, причем немедленно, и сказать, чтобы убирался к себе  в  Мексику  и  не
высовывал оттуда носа, иначе он перекроет ему все источники отмытых денег.
   Первым делом Гарольд  взялся  за  телефон  и  набрал  специальный  номер,
выводящий его на частную систему связи, застрахованную  от  прослушивания  и
установления номера,  с  которого  звонят.  В  случае  если  кто-то  пытался
проследить звонок, то выходил на компьютер с двумя тысячами имен и  адресов,
а если преследователи пытались установить имена,  те  за  считанные  секунды
выбрасывались из памяти компьютера.  Затем  голосовая  система  подсоединяла
звонившего к частной системе поиска абонента, и  снова  выследить  его  было
невозможно. Лейк набрал три цифры ?911?, потом повесил трубку и  вернулся  к
бумагам. Фелл пометил  самые  сомнительные  и  важные  пункты  в  контракте,
требующие изменений или особого внимания, но в целом рекомендовал подписать.
И Лейк с неохотой сделал это, добавив внизу, под графой  подписи,  несколько
слов: ?Чтоб вы подавились?. Затем нажал  кнопку  селектора  и  соединился  с
кабинетом Фелла.
   - Бумаги подписаны, Тед. Иди и забери эту пакость.
   Почти в ту же секунду из ящика стола донесся слабый гудок. Он открыл  его
и достал ПЦК  -  персональный  цифровой  компьютер  системы  ?эппл  ньютон?,
портативный, размером с небольшую книжку  в  бумажной  обложке.  В  ПЦК  был
встроен радиотелефон, позволяющий принимать развернутые цифровые послания  в
любой точке мира, где бы вы  ни  находились,  прямо  подключаться  к  другим
компьютерам, отправлять и принимать факсы... Он  включил  его  и  с  помощью
кодового  слова  соединился  с  системой  секретной  связи.  Послание   было
кратким: ?Гнездо Совы. Немедленно?.
   Потрясенный, он вскочил  на  ноги,  натянул  пиджак,  сунул  компьютер  в
боковой карман и торопливо вышел из кабинета через заднюю дверь.

БАЗА ВВС БИЛ, ЮБА-СИТИ, КАЛИФОРНИЯ, ТОГДА ЖЕ

   Полковник Чарлз Гаспар, командующий оперативной  группой  144-го  боевого
подразделения ВВС национальной гвардии штата Калифорния, спросил:
   - И ты хочешь сказать мне, что влип в эту дурацкую историю, Винсенти?
   Высокий, лысеющий, он поднялся, обошел стол и остановился, глядя прямо  в
глаза подполковнику Винсенти. Ветеран Эл Винсенти стоял навытяжку  и  дерзко
следил за каждым движением Гаспара, что  еще  больше  разозлило  полковника.
Мужчины были примерно одного роста, но Гаспар на семь лет моложе и, несмотря
на свой более высокий чин, не  мог  устрашить  ветерана  и  боевого  пилота.
Гаспар налетал вдвое меньше часов; поговаривали, что Винсенти успел позабыть
больше, чем Гаспар когда-либо знал. И это было известно всем.
   - Попробуй не поверить мне, Чак, - с жаром сказал  Винсенти.  -  Попробуй
опровергнуть хоть слово. И проиграешь.
   - Только не надо угрожать мне, Эл, -  сердито  ответил  Гаспар.  -  И  не
пытайся. Тебя бросят на растерзание псам и без моего участия. Ты сам заварил
эту кашу, собственноручно. Этим делом занялось  ФБР,  и  первой  их  жертвой
станешь ты. Так что умерь пыл.
   Гаспар глубоко вздохнул. Винсенти было крайне важно стоять на своем. Если
уж  невозможно  убедить  Гаспара,  давнего  друга  и  боевого  товарища,   в
правдивости этой истории, ему и вовсе никто не поверит.
   - Так ты говоришь, что  последний  полученный  тобой  приказ  предписывал
преследовать Казье и что ты должен был приземлиться  в  Биле  только  в  том
случае, если горючее было на исходе, либо в случае потери контакта с  Казье,
так, Эл?
   - Да. Это я написал в рапорте.
   - Но запись диспетчера свидетельствует об обратном.
   - А моя подтверждает, что я принял приказ преследовать.
   - Сравнение записей не в твою пользу, Эл, - заметил Гаспар.  Хотя  кабины
военных самолетов не были снабжены устройством для записи  радиопереговоров,
центр  управления  истребителями  F-16  вел  запись  с  борта   на   цветную
видеопленку. Эта система, записывающая также радиоселекторные  переговоры  и
данные о поведении боевой машины в воздухе, была аналогична ?черному ящику?,
и часто использовалась пилотами для фиксирования важнейших событий полета. -
Известно,  что  получение  тобой  этих  приказов   наземными   службами   не
подтверждено. Тут два варианта; или пленка была  сфальсифицирована,  или  ты
просто врешь, что получил приказ преследовать.
   - Так, выходит, меня обвиняют  в  фальсификации  приказов?  -  воскликнул
Винсенти. - Похоже, дело идет к тому, что скоро на меня взвалят  вообще  всю
ответственность за этот инцидент. Анри Казье взрывает два аэропорта, убивает
сотни людей, а виноват я! Интересно, что по  этому  поводу  скажут  средства
массовой информации?
   - Тебе запрещено давать интервью.
   - Говорю как на духу, Чак, - сердито начал  Винсенти,  -  я  все  выложу.
Пусть только ВВС попробуют подвести меня  под  суд!  У  меня  имеется  копия
записи  центра  управления,  и,  будь  уверен,  я  раздам  ее  всем   теле-и
радиостанциям, какие только смогу вспомнить!
   - Черт подери, да что это с тобой, Эл? - воскликнул Гаспар. Он был уже не
на шутку обеспокоен и с тревогой всматривался в  лицо  друга.  Скрытность  и
изворотливость были не в  его  характере.  Заявив  о  неисправности  мотора,
Винсенти не приземлился на базе в Биле, как ему было  приказано,  а  сел  на
аэродроме Фресно. Хоть Фресно и оказался ближе, и именно там  был  его  дом,
горючего у него вполне хватило  бы,  чтобы  дотянуть  до  Била  и  выполнить
приказ. Согласно установившемуся среди пилотов F-16 порядку, Винсенти забрал
с собой все видеозаписи полета, и они находились у него часа два,  пока  его
не вызвали в военную адвокатуру при четвертом подразделении ВВС. Там  офицер
отобрал у него видеопленку, заставил сдать анализы мочи и крови  и  доставил
Винсенти сюда, на  базу  в  Биле,  где  должна  была  работать  комиссия  по
расследованию происшествия. Теоретически у Винсенти было достаточно времени,
чтобы обработать пленку, подделать ее и снять с нее копию.  В  глубине  души
Гаспар не думал, что его друг способен на такое.  Винсенти  всегда  играл  в
открытую, однако сейчас он был в таком состоянии, что, похоже, действительно
способен на все.
   - Страшно жаль, что Линда погибла, - глухо заметил Гаспар.
   Винсенти сглотнул ком в горле и кивнул, гнев его таял с каждой  секундой,
сменяясь угрюмым молчанием.
   Линда  Маккензи  не  успела  отстрелиться  от  пилотского  кресла   после
катапультирования со своего  ?фэлкона?.  Случилось  это  уже  на  подлете  к
Макклеллану. Линда все еще находилась в  кресле,  и  у  нее  раскрылся  лишь
вспомогательный парашют, когда она врезалась в землю на скорости  свыше  ста
миль в час. К счастью, она умерла через несколько часов, во время операции в
госпитале, так и не приходя в сознание..
   - Это не твоя вина, и я понимаю, какую боль ты испытываешь и  как  больно
тебе было вчера, - продолжал Гаспар. - Но теперь ты  нарушил  правила  игры,
трепло ты эдакое! Ты опозорил армию, опозорил свой мундир,  пренебрег  своим
долгом!
   - Хватит нести всякую чушь, Чак, - ответил Винсенти.  -  Военные  затеяли
какую-то мышиную возню, стараясь замести следы. Мы с Линдой  исполняли  свой
долг,  как  могли.  И  вообще  не  следовало  гоняться  за   этим   долбаным
террористом, тем более зная, что на борту у него взрывчатка. И, уж  конечно,
не  следовало  гнать  его  над  Сакраменто  или  позволять  приближаться   к
Сан-Франциско. Мы должны были или разнести его ко всем чертям, или  оставить
в покое.
   - Тут я с тобой не спорю, Эл. И не  собираюсь  вникать  в  эту  возню,  -
сказал Гаспар. - Мне нужны только факты.
   - Здесь тебе не совещание, Чак. И не анализ ?усвоенных уроков?. Это  даже
не расследование происшествия. Ты не желаешь слушать ни моих объяснений,  ни
выводов. И тебе вовсе не нужны  факты.  Потому  что  у  всех  уже  сложилось
определенное мнение о том, кто виноват. Это  же  настоящая  инквизиция!  Все
теперь смотрят на меня и  Линду  как  на  виновников  несчастья.  Почему  мы
допустили, чтобы Казье летел над Мейтером и Сан-Франциско и сбросил там свои
бомбы, почему мы позволили Казье  убить  столько  людей?  А  я  скажу  тебе,
почему, дурень. Я  вовсе  не  собирался  этого  допускать.  И  если  они  не
отстанут, вообще умолкну. Найму себе адвоката, откажусь от дачи показаний, и
плевать я  хотел  на  всех  вас  и  ваши  военно-воздушные  силы  и  на  все
федеральное правительство в полном составе! У  меня  долг  лишь  перед  моим
напарником, пусть даже она погибла, и, черт  меня  подери,  я  исполню  этот
долг! Теперь скажи, как ты будешь действовать, Чак, с учетом всего этого?
   - Ладно, Эл. Я поддержу твое заявление, потребую,
   Чтобы тебе не объявляли дисциплинарное взыскание и  немедленно  разрешили
снова летать. Не знаю только, сработает ли, - добавил Гаспар.  -  Думаю,  ты
прав, приятель, ребята из ФБР хотят, чтобы полетели головы, потому что Казье
удрал. И тебя выбрали козлом отпущения. Через несколько часов сюда  пожалует
новый директор ФБР собственной персоной, Лэйни Уилкс  по  прозвищу  Гашетка,
чтобы начать расследование и провести в аэропорту пресс-конференцию.
   - Замечательно! - пробормотал Винсенти.  Лэйни  Уилкс,  новому  директору
ФБР, дали прозвище Гашетка  по  двум  причинам.  Во-первых,  за  настойчивое
стремление ввести строжайший контроль  над  распространением  огнестрельного
оружия. Она ратовала не  только  за  строгий  запрет  продажи  этого  оружия
частным лицам, но и  за  полное,  в  масштабах  всей  страны,  изъятие  всех
стволов. Во-вторых, за взрывной нрав, который она впервые проявила во  время
сенатских слушаний, а потом в залах суда, на пресс-конференциях и заседаниях
Конгресса. - Чак, ты можешь с тем же успехом передать мой рапорт в ФБР и без
своей подписи. Эта Уилкс - та еще сучка, из либералов. Да она обеими  руками
ухватится за возможность обвинить в этой истории всех и вся, заявить прессе,
что от армии все беды, что она отбилась от рук. Потом начнет  распинаться  о
разлагающем влиянии общества, оружия или той же армии  на  молодежь.  Ну,  в
общем, будет нести всю эту муть. И бороться с ней бесполезно.
   - Я вовсе не собираюсь отчитываться перед Уилкс, Эл, - заметил Гаспар.
   - Знаю, но пресса ее обожает и Белый дом тоже, и, если ты пойдешь на  нее
войной, она похоронит тебя заживо, - сказал Винсенти. - Чем дальше от нее ты
будешь держаться, тем лучше.
   - Да, но начальство желает, чтобы я пошел с ними на ее  пресс-конференцию
в аэропорту, - твердо заявил Гаспар. - Для журналистов это  будет  настоящий
праздник. Еще бы! Им предоставят пленки с записями, где ты угрожал  Казье  и
гнал его прямиком на  Сан-Франциско  по  воздушном