не уменьшаются.  А  соотношение  потерь  видится  гораздо
отчетливее.
     Несколько серьезных сражений, происшедших на востоке страны,  поставили
советское  командование  перед  нелегким  выбором,  приходилось   фактически
сражаться    за   афганскую    армию.   Плохо   обученная,    не   полностью
укомплектованная, не имеющая навыков владения современной техникой, подобная
армия не могла быть серьезным союзником во время боевых испытаний.
     Несмотря на отчаянные усилия советских инструкторов,  афганские солдаты
продолжали  разбивать  дорогостоящую  технику. Более того, во  многих частях
предприимчивые  афганцы  продавали  поступающее советское вооружение отрядам
оппозиции, вооружая своих потенциальных противников.
     Коррупция и перепродажа приобрели такие  размеры, что в нее оказывались
втянутыми даже высокие армейские чины.
     По  предложению Андропова  несколько  офицеров осудили, двух работников
советского  посольства  в Афганистане даже  расстреляли,  добавив  к  прочим
обвинениям и контрабандную торговлю наркотиками.
     Андропов приказал начать  жесточайшую борьбу с  коррупцией, разлагающей
всю страну.
     В январе восемьдесят второго вал  разоблачений докатился до самого КГБ,
когда  одним из подозреваемых оказался  первый заместитель  Председателя КГБ
генерал армии Семен Цвигун, женатый к тому же на сестре жены Брежнева.
     В  результате Цвигун  застрелился,  а Михаил  Суслов, ознакомившийся  с
подробной  информацией  о  проделках ближайшего  окружения  Генсека, получил
моментальный инсульт и был найден мертвым в своем кабинете.
     К тому времени у Брежнева, на родных и  близких которого Андропов  имел
обширное досье, просто не оставалось другого  выхода, как взять Председателя
КГБ в ЦК КПСС, фактически вторым секретарем на место  Суслова. Черненко даже
не  осмелился  возражать,  рассудив,  что  в  подобной   ситуации  лучше  не
высовываться.
     Андропов, фактически ставший руководителем партии и государства еще при
живом  Брежневе,  приказал активизировать боевые  действия,  выступить более
решительно против южных афганских племен.
     Впервые   против  отрядов  оппозиции   стали  использовать   авиацию  -
штурмовики и вертолеты.  При этом, если имелись данные,  что отряд оппозиции
скрывается  в каком-то населенном  пункте,  в качестве меры устрашения бомбы
падали на дома этого кишлака или селения, убивая и калеча мирных граждан.
     Печальным   афганским  опытом  воспользуется   позднее  Борис   Ельцин,
приказавший  бомбить Грозный, где базировались отряды Дудаева,  полагая, что
подобная  мера может  вызвать панику  и  внести  сумятицу в  ряды  чеченских
боевиков.
     Ельцин и генералы  забыли афганский  опыт, где  подобные  бомбардировки
вызывали  лишь озлобление местного населения и  почти  единодушное неприятие
пришельцев. Это тем более странно, что  и министр  обороны, Герой Советского
Союза,  генерал Грачев  и  его заместитель,  Герой Советского Союза  генерал
Громов  обретали  свой боевой  опыт  в нелегких условиях Афганистана.  Но  в
девяносто  четвертом  политика  взяла  верх над здравым  смыслом  и  военной
стратегией.  Подобное уже было раньше, в начале восьмидесятых,  когда во имя
достижения  иллюзорных   целей   отбрасывался   здравый   смысл   и   боевая
целесообразность. В  огромной стране  даже не всегда учитывался национальный
вопрос.
     Афганистан  был  далеко не однородным национальным государством. В  нем
проживали десятки наций н народностей, чью  специфику также  было необходимо
учитывать. Основу населения составляли пуштуны, говорящие  на своем  языке и
представляющие  в  основном племенные объединения. Самое  крупное  племенное
объединение - дуррани насчитывало более трех миллионов человек и делилось на
две  ветви  -  зирак  и  панджпао,  причем  если  среди  племен  зирака  еще
встречались более лояльные к  режиму племена,  то  панджпао  сразу  отвергли
нечестивых "шурави". Особенно неистовыми были нурзаи, чьи предки тысячи  лет
занимались   караванной  торговлей,  не   признавая   границ  Афганистана  и
Пакистана.  А новый  режим в Кабуле, в  нарушение  всех  тысячелетних  норм,
требовал прекращения связей с соседним государством и  даже  пытался закрыть
границы. Хотя справедливости  ради  нужно  отметить,  что афганская  армия и
органы безопасности имели в своих рядах очень много выходцев из дуррани.
     Второе  крупное  племенное  объединение  -  гильзаи  или  сулейманхейль
располагалось практически по всей стране от Кандагара  до Кабула. И здесь не
все племена признавали  безбожную  власть, срывающую  паранджу с  их женщин,
оскверняющую мечети и мешающую их связям с родными по ту сторону границы.
     Уже  в  самом  начале  войны встал  вопрос использования представителей
среднеазиатских республик в Афганистане.
     Три  с  половиной миллиона  таджиков  и  почти  два  миллиона  узбеков,
проживающих в Афганистане, делали эту страну второй родиной для таджикских и
узбекских парней, проходивших службу в Советской Армии.
     Оторванные  от родных  очагов, зачастую плохо понимавшие  русский язык,
ребята вдруг слышали родную речь и встречали земляков, в которых должны были
стрелять. Им было непонятно - почему по приказу русского командира он, узбек
или таджик, туркмен или киргиз должен стрелять в своих соплеменников.
     Дезертирство в таких условиях приняло  довольно большой размах. Правда,
это  касалось лишь  ребят - выходцев из  сельских районов и  горных селений.
Узбеки,  таджики,  киргизы,  туркмены  воевали  в  Афганистане также честно,
мужественно и смело, как представители других  национальностей,  более того,
они искренне верили,  что защищают  интересы великой державы, выполняя  свой
интернациональный долг.
     При этом большая часть таджиков  и узбеков, проживающих в  Афганистане,
относилась  к  советским войскам  гораздо  лучше  воинственных  приграничных
племен. Большинство из них проживали  на севере страны и уже  знали обычаи и
особенности пришельцев - "шурави".
     В  Афганистан летом  восемьдесят Первого  отправилось  сразу  несколько
офицеров ГРУ, прошедших  переподготовку в зоне  "А". Тогда  их было шестеро.
Среди  них  был  и  молодой капитан Акбар  Асанов, только  получивший  новую
четвертую звездочку.
     По-разному сложились судьбы шестерых офицеров, по-разному разбросала их
судьба  по  жизни,  по-разному  выдержали  они  испытание  Афганистаном.  Но
выдержали все. Все шестеро.
     Сейчас, в девяносто пятом, вспоминая о своих товарищах, Айбар вспоминал
и то лето восемьдесят первого.



XV
     Он содрогнулся, подумав,  что  случилось самое худшее. Оставив, группу,
он вместе  с  Машковым и Чон Дином поспешил к месту падения  Ташмухаммедова.
Идти пришлось довольно далеко, минут двадцать.
     Раненый уже не стонал. Он лежал на земле, сцепив  зубы, стараясь  ничем
не выдать своего присутствия. Елагин уже успел вкатить ему обезболивающее.
     С  первого  взгляда  Асанов  понял,  что  майор уже  вне  игры.  Наспех
перебинтованная   нога,   предательски   проступавшая   кровь   красноречиво
свидетельствовали   о   самом   худшем.   Приземляясь  в   ночной   темноте,
Ташмухаммедов правильно сориентировался и опустился на кучу веток. Откуда он
мог знать, что кустарник лишь предательски  маскировал большую скалу. Правая
нога  при  приземлении  ударилась  об  камень  и попала в  расщелину,  между
камнями.  Парашют  дернуло,  и  майор сломал себе  логу.  Это был  нечастный
случай, который мог произойти с кем угодно, но Асанов злился только на себя.
Он должен был учесть и этот вариант, выводя группу в утренние часы. Теперь у
него  был  нелегкий  выбор.  Ташмухаммедов, получивший  такое  ранение,  был
нетранспортабелен.
     Приходилось решать - сколько человек оставлять с майором на этой поляне
- одного  или двоих. Один не  сумел бы обеспечить надежную охрану и укрытие.
Двое оставшихся  серьезно подорвали .бы шансы всей группы на успешный проход
через хребет.
     Ташмухаммедов, кажется, понял его сомнения.
     -  Ну, что,  господин, плохи мои  дела,  -  даже  в  таких условиях  он
предпочел говорить на фарси, словно их могли услышать в этой глуши.
     - Ничего, ничего, - успокаивая скорее себя, произнес Акбар,  -  мы  еще
повоюем.
     - Нет, господин. Моя работа закончена.
     - У тебя ничего страшного, обычный вывих, -  Акбар старался не смотреть
на окружавших его офицеров.
     - Все знаю  сам. И о чем  думаете тоже  знаю.  Оставить  со мной  людей
нельзя. Это сорвет операцию, все можем испортить, нужно...- он, не выдержав,
все-таки чуть застонал, - бросить меня рядом с каким-нибудь селением.
     - Не понял.
     - Дайте мою одежду по легенде и оставьте рядом с каким-нибудь селением.
В этих местах много узбеков, таджиков. Они всегда помогут. Я же много лет...
жил в Кандагаре, все обычаи знаю.
     Он снова дернулся и застонал:
     - Скажу, приехал  с  юга,  -  продолжал Абдулло,  - так  или иначе  они
поверят. Я мог упасть и сломать себе ногу рядом с их селением. А я сам потом
как-нибудь выберусь. Иначе нельзя.
     Асанов задумался. Кажется, Абдулло нашел правильный выход.
     - Может, мы понесем тебя в селение сами, - предположил Акбар, - Рахимов
и Чон Дин вполне могли быть твоими спутниками.
     -  Это вызовет  подозрение,  -  возразил  Ташмухаммедов, - им  могут не
поверить.
     - Но ты  не  сможешь сделать даже пяти  шагов, - не выдержал Асанов,  -
этот вариант не подходит.
     -  Значит,  буду  ползти,  - сумел  улыбнуться  Ташмухаммедов, - ничего
страшного.
     -  Отставить разговоры, -  поднялся  генерал,  - предложение верное, но
исполнение  неправильное.  Ничего,  потом  наверстаем упущенное.  Чон Дин, -
обратился он к капитану, - вернись и сообщи, что вдвоем с Рахимовым вы идете
в  соседний кишлак, -  он говорил  теперь на пушту,  который знал Чон Дин, -
пусть подготовят одежду и для Абдулло, - показал он на лежавшего майора.
     Капитан,  кивнув, быстро  исчез  в  темноте. - Давайте  его поднимем, -
предложил  Акбар.  Несмотря  на  все   предосторожности,  Абдулло  продолжал
стонать. Елагин  и  Машков, стараясь не делать  резких  движений, попытались
поднять Ташмухаммедова, но любое движение причиняло раненому страшную боль.
     Наконец удалось поднять Абдулло, держа практически его на весу.
     - Здоровой ногой помогать сможешь? - спросил Акбар.
     -  Постараюсь,  - пробормотал майор.  Но,  сделав буквально  один  шаг,
скорее прыжок, он застонал.
     - Несите его парашют, - распорядился наконец генерал.
     Елагин  бросился  резать  парашют.  Через  несколько  минут,   погрузив
Ташмухаммедова   на  отрезанную   часть   его  собственного  парашюта,   они
отправились к месту сбора группы.
     На этот  раз  идти -пришлось более получаса. Уже  начинало  рассветать,
когда они, утомленные и запыхавшиеся, вышли к месту назначения.
     Рахимов  и Чон Дин уже  переодевались  в  традиционную, для живущих  на
границе киргизов, одежду.  Падерина  достала и  приготовила пуштунский наряд
для Абдулло. Семенов, рекомендованный Затонским, как офицер, разбиравшийся в
медицине, осмотрел  ногу  Ташмухаммедова, обработал  ее каким-то  средством,
тщательно перебинтовал, затем чуть отошел к камням.
     - Можно к вам обратиться? - позвал он генерала.
     - Конечно, - Акбар шагнул в темноту.
     -  Он  очень  плох,  - пробормотал Семенов, -  открытый перелом,  может
начаться гангрена в любой момент. Его нельзя никуда уносить.
     - Уверен?
     - Я  по своей  профессии врач, -  тихо сказал  Семенов,  - просто потом
перешел в разведку.
     - Что делать?
     - Нести Никуда нельзя. Нужно вызывать вертолеты.
     По традиции в этих горах не летали в одиночку даже вертолеты.
     - Другого выхода нет, - посмотрел Акбар в глаза Семенова.
     - Нет, - твердо ответил майор, - и как можно быстрее.
     - Ладно, - Акбар вернулся к группе.
     Падерина, уловив что-то в его взгляде, отвернулась.
     Солнце уже показалось на горизонте.
     -  Значит,  так,  - распорядился генерал, - мы  уходим вшестером. Здесь
остаются Рахимов и Чон Дин. Вызываем вертолеты. Когда они прилетят, мы будем
уже  далеко. Маршрут вы знаете, постарайтесь нас догнать. Раненого отправите
домой. Вопросы есть?
     Все ошеломленно молчали.
     - Есть, - хрипло произнес сам Ташмухаммедов, - вертолет не должен здесь
садиться.
     - Это уже не подлежит обсуждению, - покачал  головой Асанов, - вызываем
вертолеты,  - повторил  он. -  Капитан Борзунов, выполняйте, передайте  наше
сообщение о помощи.
     Падерина подошла к Асанову.
     - Он не  разрешит, - убежденно сказала она,  -  давайте отправим его  в
соседнее селение.
     - Детский  сад кончился, - разозлился Акбар,  - у него открытый перелом
ноги. Вы хотите, чтобы у него началась гангрена?
     -  Вертолеты  смогут  появиться  здесь  только  через  четыре  часа,  -
посмотрела  на часы подполковник, - целесообразнее доставить  его в соседнее
селение. У местных жителей свои способы лечения таких ранений.
     -  А  что  делать с  его  ногой?  Как мы  объясним-  появление  бинтов,
лекарств? - спросил  Асанов, - или они растут здесь, в  горах, или вы знаете
рядом соседнюю аптеку? Вызываем вертолеты и все.
     -  Вшестером  нам не  пройти.  Вы сильно  ослабляете группу, - Падерина
говорила уже как его заместитель.
     Он впервые  подумал, что она,  может  быть, права. На  той стороне горы
могут узнать о его решении и это негативно скажется на выполнении их задачи.
     Любой из заинтересованных  лиц может  спросить себя:  -  Если  генералу
нужен успех, почему он так легко расстается со своими людьми? И  ответ может
быть совсем неожиданным.
     - Семенов, - позвал капитана генерал, - осмотрите рану  еще раз. Может,
мы его все-таки оставим в кишлаке?
     - А если он погибнет? - тихо спросил Семенов.
     - Вертолеты будут  лететь  сюда три-четыре  часа,  если  вообще  сумеют
долететь, - так же тихо ответил генерал, - у нас просто нет другого выхода.
     - Товарищ  генерал, - услышал он вдруг  громкое  обращение  на  русском
языке.
     Асанов  резко  повернулся.  Ташмухаммедов,  лежа  на  земле,  умудрился
достать пистолет.
     - Я  вас слушаю, майор  Ташмухаммедов,  - подчеркнуто  спокойно  сказал
Асанов, сделав шаг вперед.
     - Не вызывайте вертолетов, - попросил майор, - если нет другого выхода,
я просто останусь здесь.
     -  Хватит,  - Асанов  серьезно  разозлился, -  вы не  ребенок,  уберите
пистолет. Не  нужно этих глупых и  бесполезных жестов. Вас несут  в соседнее
селение. Семенов  и Машков  сопровождают  группу.  В  селение  входят трое -
Рахимов, Чон  Дин, Ташмухаммедов. Оставив раненого, уходите.  Можете  выдать
себя за кого угодно, хоть за бандитов. У  них  бывают и бинты,  и лекарства.
Семенову осмотреть больного еще раз перед появлением в кишлаке.
     Он говорил четко и  громко, видя, как лежавший на земле майор,  отводит
пистолет от сердца.
     - Старшим группы назначаю Рахимова, - добавил генерал,  - все. На сборы
пятнадцать минут.  До  кишлака  идти часа полтора. Туда - обратно,  время на
размещение. Даю четыре часа. Выполняйте.
     Ташмухаммедов убрал, наконец, пистолет.
     - Рахимов,  - подозвал к себе подполковника Акбар, - снимите с  Абдулло
все, даже  трусы и  майку. Никаких  следов.  Только пуштунская одежда. И все
до-кументы, конечно.
     - Пистолет забрать? - очень тихо спросил Рахимов.
     -  Нет,  -  чуть   поколебавшись,  ответил  генерал,  -  он  ему  может
понадобиться. Дайте деньги, если нужно, но убедитесь что он хорошо устроен.
     -  Здесь бывают  люди из отрядов генерала Дустума. Можете представиться
их  людьми, -  предложил Рахимов, -  у них  есть  все  -  пистолеты,  бинты,
лекарства.
     -  Да,  так будет  правильно.  Можете  даже  оставить  ему  необходимые
лекарства, - согласился генерал.
     Рахимов вытащил нож,  наклоняясь  над  раненым Ташмухаммедовым. Одежду,
которую  невозможно  было  снять,  он  просто разрезал  на  куски.  Падерина
деликатно отошла в сторону. Чон Дин и Семенов помогали подполковнику одевать
своего товарища.
     Вскоре Абдулло уже был одет в  серую мешковатую одежду, характерную для
северных пуштунов.
     Перед расставанием генерал наклонился к раненому.
     -  Удачи тебе,  Абдулло. И выкинь из головы  все  глупости.  Все  будет
хорошо. А я тебя не забуду, обещаю.
     - Я знаю, - серьезно ответил майор. - Спасибо за доверие.
     - Береги ногу.
     Группа вышла, когда солнце уже полностью поднялось над горизонтом.
     Асанов долго смотрел им вслед. Их  было пятеро, по странному совпадению
именно  пятеро. Столько  ребят он привез с собой в Афганистан в разные годы.
Без него  их было пятеро. Пять офицеров военной разведки, пришедших  с ним в
эту чужую страну. Воспоминания  о каждом из  них отдавались  больно,  словно
были частью  вины  самого Акбара  Асанова, прошедшего вместе с ними  весь ад
войны.



 * ЧАСТЬ II. "и... И они не вернулись из боя..." *

I
     Ждать было мучительно  трудно.  Хорошо еще, что  можно было занять себя
сборкой парашютов, рассыпанных по всей поляне. Когда  пошел четвертый час, к
дежурившему Борзунову присоединились все трое - Асанов, Падерина, Елагин.
     Но на дороге никого не было видно. Асанов в который раз спрашивал себя,
верно ли он поступил, отправив столько людей с раненым Ташмухаммедовым?
     Он  старался  не  смотреть  на  Падерину,  но   все  время  замечал  ее
озабоченное лицо, словно служившее напоминанием о его собственном просчете.
     -  Кажется кто-то  идет, -  негромко  произнес Бор-зунов,  всматриваясь
вдаль,  - нет,  показалось,  -  разочарованно  произнес он, - просто пыль на
дороге.
     - Что будем делать, если они задержатся? - впервые спросила Падерина.
     - Это была  ваша идея  отправить раненого  майора,  - напомнил  Асанов,
стараясь сдерживаться.
     -  Верно, - спокойно подтвердила подполковник, - просто  я  давно  знаю
Абдулло. Он скорее покончит с собой, чем разрешит вызвать  вертолеты, срывая
всю операцию. Такой он человек. Вы даже не представляете,  как он был близок
к самоубийству.
     Асанов поморщился.
     -  Играем в  героев,  -  зло  произнес он,  -  а время идет.  Сидим уже
четвертый час. Если они застрянут в деревне,  тогда все,  конец всему нашему
путешествию,
     - Не  застрянут, - почему-то ее  спокойствие более всего действовало на
нервы, словно по самой природе своей она должна была беспокоиться первой.
     - Может, я схожу на разведку, - предложил Елагин.
     - Отставить, - строго  приказал Асанов, - нас итак слишком мало.  Будем
ждать.
     - А если ребята не вернутся? - не унимался Елагин.
     -  Через  час  решим.  Если они  не  вернутся, пойдем  мы  двое  -  я и
подполковник. Мы хоть знаем местные  языки. Вы останетесь здесь. За старшего
капитан Борзунов.
     Тот кивнул головой, даже не оборачиваясь.
     Он по-прежнему смотрел на дорогу.
     - Может я сожгу вещи, Абдулло? - предложил Елагин.
     -  Не стоит. Придется нести с собой.  Выбросим в горах. Здесь дым может
быть  виден  издали. А закапывать  тоже  нельзя.  У местных охотников  очень
хорошие собаки, могут обнаружить, - ответила вместо Асанова Падерина.
     Генерал впервые усмехнулся.
     - Как вас по отчеству? - спросил он у Падериной.
     - Савельевна. Это так обязательно обращаться по отчеству?
     - Екатерина Савельевна, у вас довольно обширные знания по этой стране.
     - Спасибо. Просто  я много  раз  бывала в Афганистане. Здесь погиб  мой
брат.
     - Когда он погиб?
     - В восемьдесят седьмом, в  Джелалабаде. Майор Падерин взорвался вместе
со своим штурмовиком, может, слышали?
     - Нет, не слышал.
     -  С  тех  пор я люблю  и ненавижу эту страну, как воспоминание  о моей
боли.
     - А почему любите?
     - Красиво, - она вдруг улыбнулась, - изумительная страна. Я ведь ходила
под паранджой. Люди добрые, отзывчивые, благородные, честные, смелы