скромно садился в конце стола.  Не
изменил  он себе  и  на этот раз,  любезно улыбаясь, он пропустил Громыко  и
Устинова.
     Брежнев не любил долгих заседаний, длинных докладов. Вынужденный часами
читать  никому  не нужные  отчеты,  он не любил, когда  другие долго и много
говорили.
     Андропов это хорошо знал. Он докладывал коротко - рассказал о зверствах
Амина, об убийстве Тараки, о согласии Бабрака Кармаля. По его поручению была
подготовлена большая справка Управление "Р" Первого Главного управления КГБ.
     Управление  "Р"  занималось  вопросами  оперативного   планирования   и
анализа. Вместе с  8-м отделом ПГУ, занимавшимся проблемами неарабских стран
Ближнего  Востока,   сотрудники  управления   составили   подробный   анализ
проникновения  в  Афганистан   вражеской   агентуры,  включая  американскую,
китайскую, пакистанскую и иранскую разведки.
     Информации  было   чуть  больше,   чем  обычно,   но   она  производила
впечатление. Все молчали, ожидая выступления Громыко.
     Обычно  очень  осторожный,  взвешивающий  каждое  свое  слово,  министр
иностранных дел на этот раз был более красноречив.
     Последние провокации  сильно  разозлили его, а Кэмп-Дэвидская  пощечина
горела до сих пор.
     Громыко выступил  за  немедленный  ввод войск,  добавив,  что  они  уже
проводили ряд рабочих совещаний вместе с военными и представителями КГБ.
     Суслов, знавший об этом от Андропова, не обратил внимания на эти слова.
     А  вот  Черненко  насторожился.  Значит,  Громыко,  Устинов и  Андропов
собираются  где-то тайком, не  поставив в известность общий отдел ЦК КПСС. А
где  протоколы  этих  бесед,  стенограммы  совещаний?  У  него  хватило  ума
промолчать,  не  выскакивать со своими обидами.  Но с этого  дня он перестал
доверять Устинову и Громыко, считая их сторонниками Андропова.
     Поднявшийся Устинов коротко  доложил,  что армия готова  выполнить свой
долг.  Он  слышал  про  убийство  Тараки и  как  глубоко  порядочный человек
презирал Амина, решившего расправиться со  своим бывшим руководителем  таким
варварским способом.
     Позднее многие журналисты будут  описывать заседание Политбюро как сбор
выживших  из ума старцев. На самом  деле,  несмотря на очевидные  старческие
промахи  Брежнева или Суслова, сидевшие сегодня  за длинным столом, покрытым
зеленым сукном, люди были совсем не теми карикатурными персонажами, которыми
их стали позднее изображать.
     Устинов   доложил  о  мнении  начальника   Генерального  штаба  маршала
Огаркова,  считавшего, что  некоторые части  афганской  армии могут  оказать
сопротивление. Андропов резко возразил, заявив, что нынешняя афганская армия
просто не способна на подобные действия.
     Устинов тем не менее добросовестно передал  все замечания  Огаркова, но
поддержал решение о вводе войск.
     Затем  слово  попросил Косыгин. Он  рассказал о неоднократных  просьбах
афганского правительства ввести войска. Об этом просил и подлец X.  Амин. Об
этом просят теперь и афганские товарищи, выступающие против режима Амина.
     Косыгин не сказал больше  ни слова, ни "за" ни "против", и это очень не
понравилось Андропову.
     Неожиданно  вмешался  "главный  идеолог"  страны   Михаил  Суслов.   Он
потребовал  немедленного  ввода  войск.  В  отличие  от  более  реалистичных
прагматиков  Андропова,  Громыко, Косыгина, Устинова, он жил  еще вчерашними
романтико-революционными воспоминаниями.  Революция в Афганистане  была  под
угрозой.  Убит  лидер  страны. Этого  одного было  достаточно, чтобы  Суслов
выступил решительно "за".
     Андропов понял, что более никто не выступит против. Это уже невозможно.
     Сразу  высказались Кириленко  и Черненко.  Разумеется,  они были  "за".
Молчавший Пономарев  был "за"  вторжение  еще до  самого Андропова одним  из
первых в  ЦК КПСС,  призывая  ввести  войска. Он  считал,  что  социализм  в
Афганистане находится в серьезной опасности.
     Брежнев слушал  молча. Он любил армию, гордился ею, справедливо считая,
что  мощь  государства  определяется  и степенью  боеспособности  армии.  Но
человек по натуре  мирный, он действительно не любил войну, не  любил крови,
сражений, несчастий, катастроф.
     Насмотревшийся  на  войну в  сороковые  годы,  он искренне  считал, что
делает все, чтобы война вновь  не повторилась.  Правда,  он дал согласие  на
ввод танков в  Чехословакию в  шестьдесят  восьмом.  Но  тогда  была  "явная
угроза" делу социализма в этой стране. А эти понятия были для него священны.
     Так и теперь.
     С одной стороны  нужно было отстаивать геополитические интересы великой
державы, и это было самое важное обстоятельство. С другой стороны, революция
в Афганистане, о которой они  столько говорили,  явно буксовала. Более того,
была прямая угроза ее* завоеваниям, как сумели убедить Брежнева.
     И,  наконец,   он  просто  симпатизировал  убитому  Тараки,  так  подло
преданному его заместителем. Сам Брежнев, правда, забыл, что в свое время он
тоже "сдал" своего руководителя - Никиту Хрущева. Но, в отличие от Амина, он
его не убивал.
     Все было решено. Брежнев поручил Черненко готовить решение Политбюро.
     На  следующий  день  осторожный  Громыко  все-таки  зашел  к  Брежневу.
Батальоны и полки уже грузились в самолеты.
     - Леонид  Ильич,  -  попросил министр  иностранных дел, -  не стоит  ли
решение о вводе наших войск оформить как-то по государственной линии?*
     Брежнев молчал. Долго молчал.
     Потом поднял телефонную трубку.
     -  Михаил Андреевич, - попросил он Суслова, - зайди ко  мне. Есть нужда
посоветоваться.
     Пока Суслов не появился, Брежнев спросил:
     - Думаешь, будут осложнения?
     - Все может быть, - уклонился от прямого ответа Громыко.
     Без доклада вошел Суслов.
     - Добрый день, - отрывисто бросил он Громыко, усаживаясь за стол.
     Брежнев коротко рассказал ему о просьбе Громыко, добавив:
     -  В сложившейся  остановке, видимо, нужно принимать решение  срочно  -
либо  игнорировать  обращение афганцев  с  просьбой о помощи,  либо  спасать
народную власть.
     - Обращение будет? - спросил Суслов.
     - Андропов обещал, - ответил Брежнев.
     - У нас с Афганистаном уже имеется договор, - медленно произнес Суслов,
- и надо обязательства по нему выполнять быстро, раз мы так решили. Андропов
и Устинов настаивают. А на ЦК обсудим позднее. Это не так спешно.
     На следующий день началось вторжение...


VII
     - Нужно продумать  маршрут и снаряжение  группы,  - задумчиво  произнес
Асанов, - там очень трудный, горный район.
     - Ты еще не назвал своих людей, - напомнил Орлов.
     Асанов подвинул к себе лист бумаги. Взял ручку.
     - Номер первый  - майор Машков.  Воевал  в  Афганистане,  Таджикистане,
Абхазии. Хорошо  ориентируется,  имеет опыт  общения с  местным  населением,
владеет языком. Как командир группы прикрытия будет очень полезен.
     - Согласен, - Затонский поставил цифру три.
     -  Следующий  капитан Борзунов.  Очень опытный,  жесткий,  прагматичный
офицер. Когда нужно, вытянет операцию на своих нервах.  Отличный стрелок.  В
горах просто незаменим. Выносливый, храбрый, злой.
     - А почему злой? - спросил Орлов.
     -  Это ты  у него спросишь, -  пожал  плечами Асанов, - просто  даю ему
характеристику.
     - Следующий, - попросил Затонский.
     - Старший лейтенант Чутов.  Надежный,  внимательный, выдержанный.  Зону
сегодня прошел  впереди  группы  и показал себя совсем  неплохо. Правда,  не
знает языков, но для группы прикрытия вполне подойдет.
     - Раз вы так считаете - согласен. Дальше.
     - Еще двое  офицеров  для  связи  с  местным  населением.  Подполковник
Рахимов - казах, знает языки, легко сойдет за местного и капитан Чон Дин. Он
кореец из Сибири. Знает китайский, корейский, киргизский языки. Очень хорошо
подготовлен  физически,  увлекается  разными  восточными единоборствами.  Он
легко  сойдет  за кого угодно, только не за русского шпиона.  После  развала
СССР  в  Афганистане  считают,  что   все  российские  офицеры  должны  быть
светловолосыми.
     - Итого семь. По-вашему, достаточно? - уточнил Затонский.
     -  Думаю, да. В  процесс подготовки  выясним, кто  нужен  еще, какой из
специалистов необходим. Пока все.
     - Не все, - возразил Затонский, - вы еще не знаете главного.
     Асанов напрягся, словно предчувствуя недоброе.
     - Полковник Кречетов не  случайно попал  в плен.  Он сознательно сдался
афганцам.
     - Кречетов? Быть этого не может, - упрямо возразил внезапно пересохшими
губами Асанов, - он настоящий патриот, хороший разведчик...
     Затонский загадочно улыбнулся.
     - Вы его нарочно подставили, - понял Асанов.
     Затонский кивнул головой.
     Даже здесь, в самом охраняемом и засекреченном центре  военной разведки
генерал не хотел говорить лишнего.
     - Это была часть спланированной операции, - пояснил Орлов уже понявшему
все Асанову.
     -  Значит, Кречетов  попал  в  плен не  случайно, - подумал Акбар, - но
почему тогда формируют группу по его спасению?
     - А эта группа? - спросил он.
     - Вы воевали в Афганистане,  - Затонский даже говорить стал тише, будто
за  дверью  могли подслушать, - знаете,  что такое группа  прикрытия. И сами
формировали  особые группы, чтобы они  отвлекали  внимание моджахедов,  пока
другая, более мобильная группа прорывалась в нужном направлении.
     -  Вы хотите сказать,  что  все  это  блеф?  Группа  не  пойдет спасать
Кречетова?
     -  Пойдет. Но не спасет, -  коротко пояснил Затонский, -  просто прорыв
будет на другом направлении.
     - Вы формируете еще одну группу? - по-прежнему не понимал Асанов.
     - Вы рассуждаете как военный разведчик, - мягко заметил Затонский, - не
обижайтесь.  У  нас совсем  другие  задачи  и  специфика.  Нам важно,  чтобы
Кречетов закрепился в Афганистане,  у Нуруллы, чтобы остался там. А  группа,
которую  мы  сейчас  формируем, действительно пойдет по указанному маршруту,
чтобы спасти Кречетова. Но спасти его, вытащить его оттуда группа не сможет.
Это просто не в ее силах, да и не нужно.
     -  Кречетов  должен  остаться в  Афганистане, -  еще  раз твердо сказал
Затонский, -  а  группа лишь  подчеркнет  важность  персоны Кречетова, чтобы
усилить к нему интерес, и заодно подтвердить его алиби.
     - Значит, они просто будут имитировать активность? - постарался  понять
генерал Асанов.
     -  Они будут стараться изо всех сил. Иначе нам просто не поверят. Но  у
них ничего не выйдет.
     - Что с ними будет?
     - Они постараются вернуться обратно.
     - Не  выполнив  задания,  товарищ  генерал, мои  люди  не  возвращаются
обратно.
     - У них ничего не выйдет, - Затонский начал нервничать.
     - Вы не хотите, чтобы у них вышло, - уточнил Асанов.
     -  Да, мы не хотим,  чтобы у  них что-нибудь получилось,  - очень четко
ответил Затонский.
     -  Теперь  вы,  наконец,  расставили  все  точки.  Значит,  мои  ребята
смертники?
     - Мы на войне, Акбар, - строго ответил вместо Затонского генерал Орлов,
- здесь  не нужно разводить разные церемонии. Полковник в плену, враг должен
поверить, что  он случайно  попал в плен.  Для этого мы  посылаем совместную
группу. Что тебе не понятно?
     - Но ребята  обречены.  Вы, наверняка, не дадите им  ни одного шанса, -
взорвался  Акбар,  -  может, даже  заранее  предупредите  Нуруллу,  чтобы он
устроил засаду. Я прав?
     Затонский молчал. Орлов, коротко выругавшись, полез за сигаретами.
     - Говорите, - громче произнес Асанов.
     - Не кричите, - устало отмахнулся Затонский, - мне тоже  жаль ребят. Вы
же  воевали, знаете, как бывает.  Чтобы  спасти полк,  жертвуют ротой. Чтобы
вывести  батальон, подставляют  взвод.  Задание  у  Кречетова  очень важное.
Настолько важное, что  им занимается  лично Евгений Максимович  Примаков. До
сегодняшнего дня о  нем  знали пять-шесть  человек.  Теперь знаете и  вы.  В
военной разведке об этой операции знаете только вы двое.
     - Понимаю,  - Асанов  расстегнул воротник. - А я старый  осел давал вам
лучших людей.
     -  Так  и должно быть. Они  должны стараться изо всех сил. Иначе нам не
поверят.  Лучшие  офицеры  должны пойти  на  это  задание.  Уйти  по  нашему
маршруту.
     -  Уйти и  не вернуться, -  тихо произнес  Асанов,  -  поздравляю  вас,
генерал, вы хорошо планируете свои операции, на крови.
     Затонский побледнел.
     - Если  бы понадобилось, чтобы пошел я,  можете не  сомневаться  в моем
выборе, - сказал он.
     - А я  и  не  сомневаюсь,  - мрачно ответил  Асанов,  - простите, думаю
вслух. Вам нужно сыграть с  Нуруллой и его людьми.  Сыграть  так,  чтобы они
поверили  в нашей заинтересованности вытащить оттуда Кречетова любой  ценой.
Это я понимаю. Но и ребят своих мне терять жалко.  Здесь  нужно очень  тонко
сыграть, чтобы и поверили, и группу не уничтожили.
     - Так не бывает, - заметил Орлов.
     - Так  будет, - Асанов вздохнул, -  меня в Афганистане  знали все. Даже
"Барсом" называли.
     -  Об этом мне  известно, -  Затонский  не мог  понять,  о  чем  думает
генерал.
     -  Поэтому  идеальным  командиром  группы буду я  сам. Тогда  ни только
Нурулла,  но  и  любой  афганец поверит,  что Кречетов для  нас важнее  всех
ценностей на свете.
     Наступило молчание.
     -  С  ума сошел, - грохнул  наконец  кулаком  по  столу  Орлов, - героя
разыгрывать решил! Не пущу! Кончай дурака валять!
     - Подождите, товарищ генерал, - задумался Затонский, - вы знаете, Акбар
Алиевич, это просто здорово. Мы об этом даже не подумали.
     - И думать не смейте, - бушевал Орлов, - тоже мне Рэмбо нашелся. Может,
еще один отправишься?
     - Одному скучно,  неинтересно, - после  принятия решения все  встало на
свои места.
     - Не пущу, - закричал Орлов, - хватит, навоевался. А если тебя захватят
в плен? Какой позор! Генерал ГРУ в плену  у  моджахедов.  Опозоримся на весь
мир. А потом я должен посылать еще один полк, чтобы тебя выручить?
     - Ты же  знаешь,  я в плен не  попаду, -  ответил Асанов, - скорее меня
убьют.
     - Спасибо, утешил. Выбрось все это из головы. Группа пойдет без тебя.
     - И все погибнут?
     - Это не твое дело. У них будет своя задача.
     - Уйти и не вернуться,  -  снова повторил  Асанов, - нет такой  задачи.
Нельзя отправлять людей на смерть, даже на войне, даже во  имя самой великой
задачи. Я пойду с ними и постараюсь вернуться.
     -  Это  интересное предложение,  -  кивнул  Затонский, -  но  я  должен
согласовать вопрос с моим руководством. Думаю, вы просчитали все варианты.
     Это маршрут смертников, где шансов нет вообще. Ни единого. Можно только
остаться в живых. Да и то очень проблематично.
     - Звоните в Москву, - вместо ответа потребовал генерал Асанов.
     - Слушай, Акбар, - очень серьезно сказал вдруг Орлов, - это не шутки. У
нас  есть  сведений. Нурулла связан  с ЦРУ. Против  тебя будут  все  -  наша
разведка, американская,  афганские  моджахеды.  Все.  Ты идешь  на  задание,
которое  нельзя  выполнять.  Не  нужно  выполнить.  Его  вредно   выполнять.
Понимаешь? Если  тебе не помешают они, тебе помешаем мы.  И вернуться оттуда
живым просто невозможно.
     - Понимаю. Но ты просчитай все  плюсы моего участия. Даже,  если группа
не будет вести активных действий, одно мое имя подтвердит всем, как серьезно
мы   настроены.  Генерала  не  пошлют  на  заведомо  ненужную   и  абсолютно
неперспективную операцию.  Ребятам нужно будет  доказывать  алиби  Кречетова
своей  кровью. А  я могу обойтись только своим именем. Разве это не входит в
ваши планы, генерал Затонский?
     - Входит, - согласился Затонский, - это был бы идеальный  вариант. Ваше
имя гремело по всей  стране.  Я помню операцию у Кохсана, когда вы  перебили
всю банду. Указ  о присвоении вам звания  Героя Советского Союза зачитывался
во всех подразделениях сороковой армии.
     - Когда это  было?  -  Асанов поднялся,  - пойдем  знакомиться с нашими
кандидатами.



VIII
     Еще  за   два  месяца  до  вторжения,  Управление   "С",   занимающееся
нелегалами, приняло решение о командировке своего агента в Кабул* .
     Этим агентом был  азербайджанец, специалист по  Афганистану,  прекрасно
владеющий языками, подполковник Микаил Талыбов.
     Он работал  в Афганистане еще при прежнем режиме и хорошо знал Кабул. С
помощью советников из посольства  СССР, он как местный  житель из  Кандагара
был устроен на должность повара в президентском дворце  самого Амина.  Нарыв
назрел. В решающий момент Талыбов должен был отравить Амина.
     Позднее предатель О. Гордиевский, работавший резидентом КГБ  в Англии и
бежавший  на Запад,  назовет  в  своей  книге имя азербайджанца, работавшего
шеф-поваром во дворце Амина. Но, как обычно, соврет, ибо Михаил Талыбов, как
пишет О. Гордиевский, просто  не может быть азербайджанцем. Это подполковник
Михаил Талыбов, чье имя мы впервые, пишем правильно.
     Как и  всякий восточный деспот  X.  Амин  был  очень  осторожен,  часто
проверяя подаваемую ему еду и напитки. Постепенно другие повара убирались из
кухни и вскоре любимцем Амина стал Талыбов.
     В ночь на 25 декабря при полном согласии афганского правительства Амина
началась переброска советских войск в Афганистан. Десантные группы прибывали
вместе с тяжелой техникой. Разгрузка в аэропорту шла спокойно.
     26  декабря  вечером в Кабул  прилетела группа  "Альфа", готовая  взять
штурмом президентский дворец.
     Продолжала прибывать бронетехника.
     Утром  27   декабря   вечером  из  Балашихинского   центра   подготовки
разведчиков  прилетела  специальная  группа   сотрудников   8-го   отдела  и
Управления "Т" под руководством полковника Бояринова.
     Почта одновременно на  дорогу Кабул-Гарикар был выброшен  десант особой
группы КГБ СССР "Октава", подчинявшейся лично Председателю КГБ.
     На  государственной  границе  были сосредоточены  ударные дивизии  40-й
армии, готовые перейти реку Пяндж.
     Талыбов получил задание на сигнал "Ч".
     В три часа дня группа Бояринова начала переодеваться в афганскую форму.
     В  шесть  вечера в  Кабул с  севера вошли  сотрудники группы  "Октава",
продвигавшиеся к президентскому дворцу.
     В семь часов вечера группа "Альфа" в аэропорту Кабула начала разгрузку.
Бронетехника с шумом стада разворачиваться в сторону города.
     В восемь часов вечера из Москвы вылетел самолет  с Бабраком Кармалем на
борту. По конфиденциальной договоренности его должен был встречать  в Кабуле
бывший  член  его фракции,  один  из  заместителей министра  иностранных дел
Афганистана Ш. М. Дост, уже давший согласие на сотрудничество с Б. Кармалем.
     В  девять вечера  колонна грузовиков, танков,  БМП  вышла из аэропорта.
Впереди  на  трех БМП  с афганскими  опознавательными  знаками ехала  группа
полковника Бояринова.
     В девять вечера Талыбов подал плов-сабси, умело приготовленный с  мясом
и зеленью и обильно политый ядом.
     В девять тридцать колонну останавливают афганские патрули.  Они требуют
разрешения на проезд такого количества бронетехники в центр города.
     В девять тридцать Хафизулла Амин лишь, начав ужин, чувствует себя очень
плохо.  Срочно  вызван  врач  из  советского посольства,  местным  эскулапам
диктатор давно не доверяет.
     В  девять  сорок к  КПП,  ведущему  в центр  города, подтягиваются  две
полицейские машины и несколько солдат афганской армии, патрулирующих дорогу.
     В  девять сорок пять  по приказу  Бояринова  группа открывает  огонь на
поражение. Сняв шлагбаум, уничтожив афганские посты, группа открывает дорогу
колонне десантников и группе "Альфа".
     В  десять часов вечера прибывший врач из советского  посольства  делает
промывание, укол, пытаясь спасти Амина.
     В  десять  часов  группа  "Октава"  находится  уже  в парке  дворцового
ансамбля.
     В  десять часов,  почти  не встречая  сопротивления,  советские  войска
вступают в город.
     В десять тридцать Амин приходит в себя  и з