?
     - Боюсь, что да. Это просто как наказание. Но иначе он просто не сможет
прокормить своих людей. Он мне прямо так и заявил, что это необходимость для
поддержания минимального жизненного уровня. А деньги, которые мы ему платим,
он просто кладет в карман или на свой счет в банке, в Карачи.
     - Вы даже знаете, где он держит деньги, - усмехнулся Мосс.
     - Конечно, ведь иногда он просит перевести деньги по этому адресу. Но в
целом  он  пока неплохо справляется с некоторыми задачами,  которые мы перед
ним ставим. Хотя иметь с ними дело просто противно.
     - Вы стали так щепетильны?
     - Нет, просто более  брезглив. Они настоящие подонки. Готовые за деньги
сделать  все, что угодно. Никакого  понятия о  чести или  морали.  Нам  даже
удалось выяснить, что у них есть связи с Душанбе и Москвой.
     - Вы думаете, они работают и на русскую разведку?
     -  Конечно, нет, - Беннет провел рукой по лицу, оставляя на нем  темные
полосы. Рука была в саже, а он совсем забыл об этом, - для этого они слишком
примитивны, - добавил он и, извинившись, пошел мыть руки.
     Вернувшись, он увидел, что Мосс, достав небольшой стаканчик, налил себе
виски. Второй этаж почти не пострадал от огня и разрушений, а  их бар вообще
сохранил все бутылки.
     - У нас нет льда, сэр, - извинился еще раз Беннет, - холодильник внизу,
кажется сильно пострадал.
     -  Ничего, - махнул  рукой  Мосс, - выпью  так. Ваше здоровье, - Беннет
налил и себе стаканчик.
     - Будьте здоровы, - в ответ произнес он.
     - Вы слышали об  этом  советском офицере, которого  захватил Нурулла? -
спросил Мосс, настроение у которого заметно улучшилось.
     - Слышал. Это обычный  полковник пограничной стражи. Он не представляет
для нас никакого интереса.
     - Не совсем, - возразил Мосс, - раньше  их пограничная стража входила в
КГБ, а этот полковник соответственно был офицером  КГБ. Он  может рассказать
интересные вещи.
     - Я  об  этом  даже  не думал.  И потом,  прошло уже столько лет  после
распада  их  страны  и развала  КГБ.  Что  нового  может рассказать нам этот
полковник? Он сейчас у Нуруллы в лагере и тот решает, как его использовать -
хочет обменять на своих пленных или на оружие.
     - Как им удалось захватить такого офицера? Подробности вы знаете?
     - Нурулла мне рассказывал еще в прошлый раз. Надо сказать,  он гордится
таким пленным  не меньше, чем своими пулеметами. Они пытались  прорваться на
одном  из участков заставы,  видимо, снова хотели провезти груз с  очередной
партией наркотиков, но русские дали им бой, заставив  их отступить. Во время
боя  над  сражавшимися  появился  вертолет.  Его  и  сбили люди  Нуруллы.  А
полковника выбросили из  вертолета  еще до взрыва. Вот он  и попал  к ним  в
плен.  Ничего  необычного. Во  время  войны такие  истории случались  в этой
стране все время.
     - Интересно, -  заметил Мосс. Во  время войны он не был  в Пакистане, а
работал в Южной Америке и теперь все время открывал для себя что-то новое.
     -  Кстати,   во  время  войны   дважды  попадал  в  плен  даже  будущий
вице-президент России Руцкой. Для моджахедов он был обычным товаром, который
можно  было выгодно обменять. Интересы и  деньги были выше  любых вдеологий.
Руцкой тоже был полковником, но обычным летчиком, а такие  ребята нам просто
тогда не были  нужны. Никто  же не  знал,  что он станет вице-президентом. Я
работал в это время в Индии и хорошо помню эту историю, - закончил Беннет.
     - Думаете, наш захваченный  пограничник станет будущим вице-президентом
России? - усмехнулся Мосс.
     - У них в стране может быть все, что угодно. Я вообще не удивлюсь, если
вдруг  выяснится,  что в Москве произошел  очередной  переворот  и к  власти
пришли военные.
     - Не будьте  таким пессимистом,  Беннет: Наши аналитики утверждают, что
положение президента Ельцина достаточно прочное.
     - Они  говорили  то же самое  и о  Горбачеве. Мы  столько  лет  считали
советскую империю самым грозным  противником  свободного мира за всю историю
цивилизации,  а  выяснилось,  что   это  был   просто  миф.  Советский  Союз
развалился,  как глиняный  колос,  его  армия  оказалась деморализованной  и
небоеспособной.  Вы  же помните, как они вели себя в  Чечне. И  это та самая
армия, которую все боялись столько лет.
     - Не согласен, -  заметил  Мосс,  -  насчет Горбачева  наша разведка  и
аналитики предупреждали бывшего Президента Буша, что готовится переворот. Об
этом мы знали. А вот насчет армии вы, пожалуй, правы. Но это случилось после
развала  их  страны. Они  еще хорошо  выдержали такой удар, сумели сохранить
свою боеспособность.  Вы  представляете,  что может  быть,  если наша страна
развалится на несколько кусков. Боюсь, мы не сможем сохранить вообще никакой
армии.
     -  Надеюсь,  это произойдет не в ближайшие сто лет, - улыбнулся наконец
Беннет, - а что  касается этого полковника,  пусть Нурулла сам решает, что с
ним делать.



V
     Уже первые появления Михаила  Горбачева на людях, его встречи с народом
ясно показали -  пришел  новый лидер,  способный, казалось, вдохнуть  свежие
силы  в маразматирующую  систему, символом  которой стал смертельно  больной
Брежнев.   И   первые   шаги   Горбачева,   первые  его   начинания,  широко
разрекламированные и пропагандистски обеспеченные, находили отклик в сердцах
людей. Многим,  правда,  не понравилось,  что  "минеральный секретарь" начал
перестройку с борьбы против "зеленого змия", но это  были детали, на которые
поначалу никто не хотел обращать внимания.
     Первые  три  года были  подлинным  триумфом  Михаила  Горбачева  и  его
политики. Он начал  практиковать встречи с  лидерами  западных держав, более
того,  у некоторых  из них он  пользовался явным расположением.  Уже в конце
восемьдесят пятого он  встретился  в  Женеве с Рейганом, положив  начало  их
частым встречам  и беседам, Вместо  устаревшего догматика и скептика Громыко
на  должность  министра  иностранных  дел  был  назначен  знакомый  еще  .по
комсомолу  Эдурад  Шеварднадзе,  который совместно  с патроном  провозгласил
примат "нового мышления".
     Начался поиск выхода  из афганского  тупика. Начались  первые встречи с
представителями афганской оппозиции.
     Советские  лидеры  понимали  -   из  Афганистана  надо  уходить.  После
восемьдесят пятого года  советские войска уже не вели широких наступательных
деист ий, предпочитая не  вмешиваться во  внутренние конфликты  между самими
афганцами и  лишь иногда осуществляя чисто карательные операции. В сражениях
принимали участие  только авиация и артиллерия, чтобы максимально ограничить
потери советских солдат.*
     Шеварднадзе, получивший от Горбачева все необходимые полномочия,  начал
генеральную  чистку в Министерстве иностранных  дел,  избавляясь от сидевших
годами, потерявших способность объективно оценивать ситуацию, чиновников или
устроенных  на "теплые местечки" детей дипломатов, так любивших поступать по
наследству в Московский институт международных отношений, ставший  настоящим
питомником  для  отпрысков  известных  семей.  Справедливости  рада  следует
отметить,  что  вошедший  в раж и не отличавшийся  особым  профессионализмом
Шеварднадзе убрал из Министерства и  немало хороших специалистов,  настоящих
мастеров  своего  дела,  посчитав, что они  не  отвечают  реалиям  нынешнего
положения.
     Горбачев,  в свою  очередь, уже  на более высоком уровне избавлялся  от
ветеранов "брежневского призыва" -  Романова,  Гришина, Кунаева, Шербицкого,
Алиева. Последаий, известный как верный сторонник Юрия Антонова, был выведен
из Политбюро под большим давлением окружавших  Горбачева "новых демократов".
Генерал  КГБ,   один  из  бывших  любимцев  Брежнева  и  Андропова,  вызывал
раздражение у самого Горбачева и его ближайшего окружения. Судя по тому, как
Андропов  взял Алиева через месяц после смерти Брежнева  в Политбюро - можно
предположить,  что у  самого  Юрия Владимировича  были  в  отношении Гейдара
Алиева  совсем другие планы. Во  всяком  случае ставший первым  заместителем
Председателя  Совета Министров,  еле  двигавшегося  и плохо соображавшего  в
последние годы Тихонова, Гейдар Алиев,  по существу, стал  главой советского
правительства. Если учесть, что секретариаты Авдропов хотел  поручить  вести
Горбачеву, а  не  Черненко, можно представить себе его  замысел, при котором
связка Горбачев - Алиев смотрелась бы  достаточно перспективно. Кроме  всего
прочего Андропов  неплохо  знал  ситуацию в  самом СССР и за его  пределами.
Назначение  ни одну из самых высоких должностей в стране мусульманина Алиева
должно  было  родчеркнуть  внимание  высшего  руководства  страны   к  шести
республикам, основу которых составляло мусульманское население.
     Горбачев, отказавшийся поначалу от этой идеи, через несколько лет решил
вернуться к ней уже летом девяносто первого, когда заместителем Генерального
секретаря  был назначен  лвдер украинских  коммунистов Ивашко,  а  премьером
Горбачев хотел видеть Назарбаева. Но  было  слишком поздно. Что  было хорошо
после Андропова, уже не могло пройти в постгорбачевский период.
     А пока  шли  трудные переговоры  в  Женеве, где советские представители
обговаривали условия достойного выхода  советских  войск  из  Афганистана  и
прекращение  слишком  затянувшейся войны.  Правда, оппозиция  настаивала  на
изменении самого  режима  в  Кабуле,  но  идеологические  мотивы, тогда  еще
превалирующие  над  политическими,  не  позволяли  советской делегации  даже
рассматривать этот вопрос.
     В самом Афганистане доктор Наджиб, пытаясь укрепить свое положение, сам
заигрывал  с   оппозицией,  разрешал  строительство  новых   мечетей,  начал
освобождать  из  мест   заключений  представителей   духовенства,  пошел  на
переговоры  с  Пакистаном  об  укреплении  двухсторонних  отношений,  сильно
испорченных вторжением советских войск.
     Горбачев продолжал триумфальное шествие по всему миру. Ему импонировала
откровенно  дружелюбная  пресса, сообщавшая о  его  визитах,  восторженность
тысячи  новых  поклонников  на  Западе,  открытость  и доступность  западных
лидеров.  Он  еще  продолжал  говорить  о преданности  идеям  социализма,  о
верности  заветам  великого вождя, когда  начали  открываться кооперативы  и
частные  предприятия,  в стране  появились  первые  легальные  миллионеры  и
представители новой волны нарождавшихся бизнесменов.
     Первый  тревожный  звонок раздался в Алма-Ате  уже  в конце восемьдесят
шестого, когда  вместо  брежневс-кого ставленника Кунаева туда был  послан..
бывший второй секретарь ЦК КГТ Грузии.  Колбин. Возмущенные такой откровенно
волюнтаристской  и недемократической практикой назначения своего формального
лидера тысячи казахских студентов вышли на площади города. Возмущение быстро
погасили,  виновных  серьезно наказали, но выводы  для себя  не сделали. Еще
один тревожный звонок поступил из Карабаха, где армянская община начала сбор
подписей   за   выход   из   состава  Азербайджанской  республики.  Горбачев
проигнорировал  и  их  обращение.  Монолитность советского общества,  раз  и
навсегда  решенные  национальные  вопросы  не  должны  были   ставиться  под
сомнение. Его  больше  волновали  проблемы  разрядки  и  "нового  мышления",
реформирования  социализма  и  "демократизации  общества".  Горбачев  еще не
подозревал, что  национальный вопрос  станет  бомбой,  разорвавшей  огромную
империю.
     В  ноябре  восемьдесят  седьмого вся  страна  готовилась  отпраздновать
семидесятилетие  Великого   Октября.   Были   приглашены   и  многочисленные
зарубежные  делегации.   Но   здесь  также  случился  прокол.  Перед  самыми
праздниками  свою  докладную записку подил  Борис  Ельцин,  бывший секретарь
обкома  из   Свердловска,   которого  Горбачев   сделал  главой   московских
коммунистов. Ельцин  был  снят  с  оглушительным скандалом. Его обвинили  на
Пленуме московских  коммунистов во всех грехах, от  личной  нескромности  до
грубости,  от  некомпетентности  до  доведения  до  самоубийства  одного  из
чиновников.
     Но процесс, как любил говорить сам Горбачев, уже пошел...
     В ноябре  восемьдесят  седьмого  в связи с амнистией  были  выпущены из
тюрем  и  лагерей  тысячи уголовников.  Каждая  столица  союзной республики,
каждое республиканское министерство получило свой приказ, куда девать тысячи
освобождавшихся  людей.  Приказ,  пришедший  в  Баку,  был однозначен,  всех
освобожденных  по  амнистии   собрать  и  переправить  в  спецкомендатуры  и
колонии-поселения города Сумгаита* .
     Вскоре  начались  армяно-азербайджанские события.  В Степанакерте  было
объявлено о выходе из состава Азербайджана. Сессия Верховного Совета Армении
дала  согласие на  включение  территории  НКАО  в  свой  состав, в  Аскеране
пролилась первая кровь и были убиты двое азербайджанских юношей. А потом был
Сумгаит...
     Трагедия в Сумгаите, позднее многократно описанная  и показанная, стала
началом  общей трагедии  всей страны. Во  время сумгаитских  событий погибло
двадцать  шесть  армян  и  шесть  азербайджанцев. Внутренние войска "немного
опоздали", как объяснял потом Горбачев. Мир дрогнул.
     Никто не хотел слушать никаких разумных доводов, никто не мог осознать,
что начинается  акт неслыханной трагедии  двух народов  - азербайджанского и
армянского, никто  не мог предвидеть последствия Сумгаи-та, никто  не  хотел
слушать правду.
     А среди подонков,  убивающих мирных людей, оказались и азербайджанцы, и
русские,  и  армяне.  Бандиты  не знали  национальных различий, но  весь мир
отныне  считал, что  в  Сумгаите  произошел  геноцид  армянского  населения.
Заседание  Президиума  Верховного  Совета  СССР,  где  его  члены однозначно
высказались за сохранение границ  среди республик, осознавая, к  чему  может
привести  губительный  раздел,  уже  не  устраивал  никого.  Каждая  сторона
требовала большой  справедливости,  и  в столицы,-  союзных  республик  были
отправлены  наиболее видные члены  Политбюро, секретари  ЦК  КПСС  Александр
Яковлев  и Егор  Лигачев. Это была типичная политика "византийца" Горбачева.
Политика уступок и взаимных противовесов, сдерживания и недомолвок.
     В Ереване  Александр  Яковлев заявил, что главное право любого народа -
"это его  право  на самоопределение". В  Баку в  этот же  день  Егор Лигачев
заявил,  что драницы  между республиками  "не могут быть пересмотрены ни при
каких условиях".
     А в это время  в  Женеве миротворец Шеварднадзе наконец соглашается  на
подписание   договора,   предусматривающего   вывод   советских   войск   из
Афганистана. Взамен американская  и пакистанская  стороны обещают отказаться
от вмешательства  во  внутренние  дела  Афганистана, перестать  вооружать  и
помогать моджахедам.
     Сразу после подписания Шеварднадзе  летит в Кабул. Он  уверяет  доктора
Наджиба,  ставшего к этому времени уже Наджибуллой,  в  правильности данного
решения,   в   верности    советского    руководства   идеям   пролетарского
интернационализма  и  международного сотрудничества.  Мы  никогда  не бросим
Афганистан  в  беде,  наших  друзей  и  братьев,  -  патетически  восклицает
Шеварднадзе. Наджибулла внимательно слушает его горячие  заявления, понимая,
что северный сосед уже сдал его оппозиции.
     А пока  Шеварднадзе собирает  актив советского контингента  вооруженных
сил  и дипломатических  работников, чтобы объяснить и им  причины подписания
подобного соглашения.
     Шеварднадзе  говорит  долго. Говорит  убедительно и  красиво.  Он  даже
употребляет такую фразу, которая запомнилась автору этих строк:
     "Мы должны уйти, чтобы остаться".
     Очень красивая, хлесткая фраза, видимо, придуманная для министра кем-то
из его помощников. Тогда сам Шеварднадзе  еще  верил в такую возможность.  А
может, делал вид, что верит?
     Соглашения были  подписаны  и  советские  дивизии  начали готовиться  к
эвакуации. Здесь-то и выяснилось,  что подписанные документы являются ничего
не значущими бумагами для другой стороны.
     В   строгом   соответствии   с   подписанными  соглашениями   советский
ограниченный контингент,  вся  сороковая  армия начала организованный  вывод
своих частей из страны. И на дорогах, во время передвижения, во время ночных
стоянок на них начали нападать отряды вооруженных афганских моджахедов.
     Более  того,  воодушевленные  отходом  нечестивых  "шурави"   моджахеды
перешли  в  тотальное  наступление, изгоняя представителей правительства  из
городов и поселков, и повели общее наступление на Кабул.
     Слишком  поздно  в  Москве поняли,  что  подписанное  соглашение  может
гарантировать  только  формальное  выполнение его  пунктов  пакистанскими  и
американскими  официальными лицами. На племена, поднявшиеся против неверных,
на моджахедов, не признающих ничьей власти, эти протоколы  не имели никакого
влияния.
     Сороковая армия  уходила из Афганистана с боями. Она не просто уходила.
Некоторые отдельные подразделения бросали технику, снаряжение,  материальную
часть   лишь   бы  поскорее  добраться  до   границы.   В  некоторых  местах
организованное отступление  превратилось  в бегство.  Но  Афганистан уже  не
интересовал лидеров великой державы. В  восемьдесят девятом году в Восточной
Европе  начались  перемены,  потрясшие весь  социалистический мир,  да и  не
только социалистический.
     Сначала  в  Польше  на   демократических   выборах  победила   польская
"Солидарность". Затем по принципу домино костяшки посыпались одна за другой.
"Бархатная   революция"  в  Чехословакии,  разрушение  берлинской  стены   в
Германии, расстрел четы Чаушеску и революция в  Румынии.  Система социализма
рухнула, и Горбачев со своим министром иностранных дел просто вынуждены были
заниматься проблемами Европы, так потрясшими весь мир.
     В  самом  Афганистане, вопреки всяким ожиданиям,  лишившийся  поддержки
Наджибулла сумел отстоять Кабул и даже перейти в контрнаступление.
     Из  Афганистана последним вышел  генерал  Громов, командующий сороковой
армией. Война,  начавшаяся десять  лет назад, казалось,  закончилась. Теперь
это были уже внутренние проблемы самих афганцев. Но так только казалось...



VI
     Асанов  добросовестно работал  до глубокой ночи и  лишь  затем  получил
разрешение  отдохнуть  и поужинать. Он  обратил  внимание, что  среди  людей
Нуруллы были в основном местные таджики и  узбеки, здесь не  особенно любили
пришельцев с  севера,  которых  местные  жители считали  слишком жестокими и
непримиримыми.
     Был уже четвертый час  утра, когда Асанов, выйдя из  лагеря Нуруллы, на
этот раз никем  не остановленный, наконец добрался до своего лагеря. Дежурил
Елагин, собиравшийся было разбудить спящих  офицеров: Но Асанов не разрешил.
Следовало обдумать услышанное и наметить план на завтрашний день.
     Он и раньше знал, что  в Центре и в СВР подозревают Нуруллу в  связях с
американской   разведкой.  Теперь   он   наконец  получил  все   необходимые
подтверждения.  Но  заодно он получил и  информацию к размышлению. Полковник
Кречетов абсолютно не интересовал местного резидента ЦРУ и теперь нужно было
сделать  так,  чтобы  он  сильно  заинтересовался.  Тут  Асанов  вспомнил  о
нападении  на  станцию  и  резидентуру  ЦРУ.  Ему  не  нравилось  это  новое
неизвестное  уравнение, появившееся в решении их задачи. Асанов хорошо знал,
что только чрезвычайные обстоятельства могли толкнуть кого-либо в этих горах
на такой отчаянный шаг. Нападавшие на станцию люди не могли не понимать, что
возмездие американцев будет быстрым и жестоким. Значит, они шли на этот риск
во имя какой-то более важной задачи, чем их собственные жизни.
     Теперь следовало  обдумать ситуэцию с учетом знания внутренних постов и
расположения  охраны в лагере Нуруллы.  У него  там не более ста  семидесяти
человек, значит, примерно двадцать-дзадцать пять бандитов  на одного из  его
офицеров. Нормальное соотношение профессиона