еко не либеральный Картер. Он просто так не смирится с вторжением
в Польшу.
     Подобные  идеи  разделяет  и Громыко,  понимая,  как  трудно  выглядеть
миротворцем, смотря на весь мир из танковой щели.
     Брежнев, который  почти не занимается делами  в этот последний для себя
год, тоже отказывается от силового решения вопроса.
     По предложению  Политбюро ЦК  КПСС в Польше убирают  чересчур  мягкого,
нерешительного  Станислава  Каня  и на  его место выдвигают генерала Войцеха
Ярузельского,  бывшего  министра  национальной обороны, уже  ставшего к тому
времени и Председателем Совета Министров страны.
     К  ноябрю  в   руках   Ярузельского  все  высшие  посты   в  партии   и
правительстве. Этому генералу,  немного на-. поминающему другого  чилийского
генерала, также ставшего диктатором, постоянно появляющемуся в черных очках,
советские руководители доверяют гораздо больше.
     Вопрос  стоит однозначно -  или Ярузельский вводит военное положение  в
стране,  или в Польшу  с  трех  сторон вторгаются  войска  стран Варшавского
Договора. Третьего не дано.
     Нужно  отметить, что  в отличие от  Афганистана,  по Польше у Андропова
имелось  гораздо  больше  информации.   Страна  была  буквально  нашпигована
секретными агентами и информаторами  КГБ. В  самом  КГБ безусловно  обращают
внимание на тот факт, что большинство  руководителей  "Солидарности" - лица,
не подходящие по пятому пункту. Евреи Мойзеш Финкельштейн, Яцек Куронь, Адам
Михник  становятся прекрасными раздражителями  для руководства  КГБ .и КПСС,
вполне вписываясь в теорию всемирного сионистского заговора.
     Разумеется, сам Андропов  эти бредни не разделяет. Он достаточно  умен,
чтобы не  доверять подобным измышлениям. Не  изученный  до  сих пор  феномен
этого  человека,  сочетавшего  в  себе  изумительную жестокость и непонятное
мягкосердечие, трудно объясним.
     Юрий Андропов был безусловно выдающимся политиком.
     В отличие от многих коллег из Политбюро, он прекрасно знал обстановку в
стране  и во  всем^мире.  Осознавая,  какие проблемы  стоят перед обществом,
Андропов  делал  все, чтобы как-то изменить,  трансформировать  общество, не
меняя самого базиса.
     Позднее  многих  членов  Политбюро  будут  называть  просто  фарисеями,
закрывающими глаза  на реальную жизнь.  Эти  утверждения далеки от истины. И
Брежнев, и  Андропов,  и их коллеги  по Политбюро, во всяком случае наиболее
заметные -  Суслов, Косыгин, Громыко,  Устинов,  Черненко,  Пельше, искренне
верили в тот путь, который избрала страна в Октябре семнадцатого.
     Трудно представить  "перестроившихся" Суслова или Устинова, уже в  наши
дни говорящих о преимуществах капитализма.
     Будучи  коммунистами, они считали,  что  это единственно  правильный  и
верный  путь для народов всех стран. Можно не соглашаться с их идеалами,  но
нельзя делать из них фарисеев. И, вводя войска в Афганистан и продолжая свою
политику в Польше, они заботились прежде всего о процветании самой империи и
защите своих социалистических  идеалов. Можно не принимать их  взглядов,  но
понять мотивы, руководившие ими, необходимо.
     Как необходимо понимать и мотивы консерваторов  Рейгана - Тэтчер, столь
последовательно борющихся против ложных и опасных, на их взгляд, идей.
     Мир,  разделенный  идеологическим  противостоянием на  два лагеря, имел
свою  палитру   красок   и   свои  акценты.  Сегодня,  спустя   всего   лишь
десять-пятнадцать лет, мы начинаем в какой-то мере забывать об этом.
     В  декабре  восемьдесят первого  Ярузельский  вводит, наконец,  военное
положение в Польше, при этом, конечно, ему помогают и подсказывают советские
советники. День был выбран с  таким расчетом, что низкая, плотная облачность
помешает  американским спутникам обнаружить скопление войск и техники у всех
крупных польских городов.
     Под контроль были взяты границы, аэропорты, вокзалы. Утром тринадцатого
разом отключили телефонную связь по всей стране. По разработанной схеме были
арестованы почти все руководители "Солидарности". К чести Ярузельского он не
опустился до примитивной мести, не разрешил физических репрессий.
     Были   запрещены  забастовки,   митинги,   приостановлена  деятельность
общественных  организаций, профсоюзов. Даже  советские инструкторы  не ждали
подобной четкости и организованности.
     Генерал Ярузельский, по существу, спас Польшу от повторения венгерского
опыта пятьдесят  шестого и чехословаадого шестьдесят  восьмого.  Он  защитил
страну  от  гражданской   междоусобицы,  сумел  не   допустить  иностранного
вмешательства,  восстановить   порядок  в  государстве.  Пусть  полицейскнй,
жандармский, но порядок, когда граждане в большинстве своем чувствуют себя в
безопасности, под защитой армии и сил правопорядка. Обыватель торжествует, а
разве в любом государстве обыватели не составляют большинство?
     В  Афганистане осенью  уже начались первые  бои на  юге  страны. Еще не
вполне оформившиеся, еще неопытные отряды  оппозиции  предпочитали  наносить
удары по постам афганской армии, не  решаясь вступать в схватки с советскими
частями.
     В  Москве  в  эти дни широко отмечали  семидесятипятилетие  выдающегося
деятеля Коммунистической  партии  и Советского  государства,  международного
коммунистического и  рабочего движения,  пламенного борца за мир и  прогресс
Леонида Ильича Брежнева!
     Уже получивший все, какие  можно, награды маразматирующий  Генсек  стал
пятикратным героем, Генералиссимусом, получил  орден Победы и даже афганский
орден  "Солнценера  свободы"  из  рук  тоже верного  ленинца и  борца за мир
Бабрака Кармаля.
     Апофеоз идиотизма достиг своего пика.
     Дальше начиналось падение.
     Стоявший в  тесном кругу  ближайших соратников Брежнева, Юрий Андропов,
привычно улыбаясь, хлопал в ладоши. Глядя, как целуются Брежнев и Суслов, он
снова и снова думал о необходимости перемен.
     А  Суслов еще  не знал, что это будет  его последний  поцелуй в жизни с
Брежневым.  В январе  восемьдесят второго  после оглушительного скандала, он
скоропостижно скончается,  оставив несчастному  Генсеку  почти  риторический
вопрос  -  кто станет  преемником  Суслова,  вторым  человеком  в партии,  а
следовательно,  в  государстве  и  по  всей  империи  -  Юрий  Андропов  или
Константин Черненко. Первого Брежнев не  любил и побаивался, второго любил и
всячески  поощрял. Но выбрать  пришлось первого. К  тому времени  у Брежнева
просто не было других вариантов.


XIII
     Они начали погрузку в самолет в пятом часу вечера. Сначала укладывались
грузы, снаряжение, затем в самолет поднимались по очереди, прощаясь у трапа.
     Затонский  и Орлов провожали  группу  в  аэропорту. Асанов  внимательно
наблюдал  за погрузкой. Ребята  делали  все четко и аккуратно. Вместе с ними
летели еще несколько  десантников  для прикрытия в случае обнаружения группы
на  месте,  офицеры из штаба  и двое инструкторов. Последний офицер  исчез в
чреве самолета. Асанов повернулся к Орлову.
     - Товарищ генерал, группа погрузилась, разрешите взлет.
     - Разрешаю. Удачи тебе, Акбар, - обнял его Орлов.
     - Постарайтесь остаться живым, - пожелал на прощание Затонский,  крепко
пожимая руку.
     Асанов поднялся в самолет.  Хлопнула дверца  люка, отделяя пространство
самолета  от  внешнего  мира. Взревели  моторы. Самолет  покатил по бетонной
полосе.
     Асанов, сидевший  рядом  с  Рахимовым,  оглядел  свою  группу.  У  всех
спокойные,  сосредоточенные   лица.  Что-то,  смеясь,  рассказывает   Елагин
сидевшему   рядом  Семенову.  Ташмухаммедов   внимательно  осматривает  свой
парашют. Чон Дин, прислонившись  к  спинке скамьи, закрыл  глаза.  Борзунов,
напротив, с интересом разглядывает остальных участников группы.
     Машков молча слушает разговор Елагина и Семенова. Ему интересно,  но он
молчит,  не вмешивается. Падерина,  встретившись взглядом  с Асановым,  чуть
улыбается.
     Группа достаточно опытная, боевая. Они могли бы действительно  вытащить
Кречетова  ври  таком  раскладе,  -  подумалось  Асанову.  Если  бы они  шли
действительно выручать полковника. Но их задача сложнее - продемонстрировать
готовность и сорваться на последнем этапе.
     Только чудо  могло сохранить  жизнь  всем членам  его группы при  таком
задании, и  Асанов это  хорошо  понимал. Но  как  боевой офицер,  он  хорошо
понимал и другое.  Акция по спасению  Кречетова  просто  необходима  для его
закрепления  в  Афганистане,  и, в конечном итоге,  для успешного проведения
операции российской  разведки,  ради  которой  они летят  теперь, рискуя  не
вернуться.
     Только генерал Асанов  знал все подробности этой операции, и только  он
один  имел  право знать,  что  их полет  всего  лишь  демонстрация  силового
давления. Заранее обреченная неудачная попытка.
     - О чем думаете, Акбар Алиевич? - неожиданно спросил его Рахимов.
     - О нашей группе, - честно ответил генерал, - трудный у нас переход.
     - С такими ребятами пройдем и этот  хребет, - улыбнулся Рахимов, - не в
первый раз.
     - Меня беспокоят сообщения о  людях Нуруллы,  - тихо произнес Асанов, -
видимо, это не просто бандиты. Они связаны с резидентом ЦРУ в Джелалабаде. А
это уже большая политика.
     Рахимов молча кивнул, не сказав больше ни слова.
     Слышался ровный гул моторов. Асанов поднялся, проходя мимо инструкторов
и офицеров, сопровождая в кабину пилотов.
     - Как дела ребята? - спросил генерал.
     - Сильный боковой ветер на месте прибытия, - ответил один из нилотов, -
но в общем ничего. В долине будет поспокойнее.
     - Когда будем на месте?
     - Через сорок минут.
     - Вы сразу уходите? - приходилось говорить громче обычного.
     - У нас приказ.
     - Понимаю.  Просто сообщите нам высоту над  долиной.  Ночью в горах  мы
можем немного сбиться. Нужна четкая ориентация.
     - Конечно,  -  кивнул командир корабля, -  офицер сопровождения вам все
расскажет.
     -  Да,  да, я помню,  - он не хотел признаваться, что все-таки  немного
волнуется.
     Повернувшись, вышел из кабины, возвращаясь  к членам своей  группы. Сел
на  скамью. Некоторые  из  офицеров, закрыв  глаза,  дремали,  другие просто
отдыхали перед прыжком в неизвестность.
     Минут через двадцать офицер  сопровождения  поднялся, проходя в  кабину
пилотов. Вернулся обратно он почти сразу.
     -  Скоро будем  на месте, - прокричал  офицер, - груз  спустим  на двух
парашютах,  как и  планировали. Идете  тремя группами. Первая группа,  потом
груз, вторая группа, следующий груз и третья группа. Уже знаете, кто за кем?
     - Знаем, - ответил за всех Асанов.
     - Высота  три тысячи метров,  - добавил  офицер. В  первой  группе  шли
опытные Рахимов, Машков, Борзунов.
     Во второй -  Семенов, Елагин, Чон Дин и, наконец, в третьей сам Асанов,
Падерина, Ташмухаммедов.
     Генерал  сам разделил свой маленький отряд на такие группы, справедливо
решив, что прыгать будет последним.
     Самолет начал снижаться.
     - Приготовиться, - сказал офицер.
     Встали двое инструкторов, еще раз проверяя снаряжение и парашюты.
     Самолет чуть наклонился.
     - Пошли, - приказал офицер, открывая люк.
     В лицо ударил сильный холодный ветер.
     Первым шагнул Машков. За ним Борзунов и Рахимов.
     Следом полетел вниз тюк с грузом.
     - Вторая группа, - закричал офицер.
     В самолете было уже довольно холодно.
     Почти  сразу бросился  вниз  Семенов.  За  ним  Елагин.  Чон Дин,  чуть
поправив мешавший ему второй  тюк с грузом, шагнул следом.  Полетел еще один
парашют с грузом.
     - Теперь наша очередь, - громко произнес Асанов.
     Самолет наклонился еще сильнее.
     - Будьте осторожны! - крикнул  офицер из группы сопровождения,  - ветер
усиливается.
     Асанов пропустил  вперед  Ташмухаммедова, увидев, как  тот  исчезает  в
дверном проеме. Он следил  за  Падериной. Она,  видимо, чувствуя его взгляд,
очень спокойно  поднялась,  кивнула  на прощание  остающимся  в  самолете  и
шагнула вниз.
     -  До  встречи, - традиционно произнес Асанов, сразу сделавший два шага
вперед.
     - До встречи, - прокричал офицер.
     В лицо еще сильнее ударил морозный ветер.
     Со всех сторон его  окружило  черно-синее небо. Постепенно, несмотря на
сильный  ветер,  удалось  обрести  координацию,  осмотреться.  Далеко  внизу
раскрылся чей-то парашют.  Он подождал еще немного, .успел заметить еще одну
вспышку открывающегося парашюта и дернул свое кольцо.
     Его чуть подбросило вверх и вправо, но многолетняя тренировка помогла и
в этот раз. Спустя несколько  мгновений ветер уже относил его на черневшие с
правой стороны скалы.  Внизу показалась земля, кое-где  попадались  деревья,
большие камни.
     Эти валуны  его встревожили.  Не хватало еще напороться на такой камень
при  посадке.  Несмотря  на   ветер,  он  сумел  сгруппироваться   и   мягко
приземлиться на обе ноги.
     Правда, ветер все равно  сильным ударом свалил  его с ног,  но это было
уже не так  плохо. Быстро  освободившись от парашюта, он огляделся. Метрах в
ста белел еще один парашют. Он присмотрелся. Кажется, тюк с грузом.
     Отцепив  лямки своего парашюта,  он бросился к тяжело  волочившемуся по
земле большому тюку.  Ветер усиливался. К нему уже  спешил с  другой стороны
какой-то незнакомец.
     Асанов достал оружие. Нет, все в порядке. Это Семенов.
     - Все в порядке? - крикнул он на бегу Семенову.
     - Да.  Елагин и Чон Дин опустились чуть в стороне, сейчас  подойдут,  -
кивнул Семенов.
     Асанов вздрогнул. Его тревожила мысль о первой группе.
     Вдвоем  они  отцепили  парашют,  перевернули  тюк  с  грузом. Пока  они
возились с парашютами, почти неслышно подошла Падерина.
     Вид у нее был довольно уверенный.
     - Все нормально? - спросила она спокойным голосом.
     - Кажется, пока да, - кивнул Асанов, - вы не видели, где первая группа?
     - Нет,  я приземлилась вон в той стороне. Там довольно большие камни, -
показала Падерина.
     "Почти  у самых  гор,  - подумал с  невольным  уважением Асанов,  - она
гораздо опытнее, чем я думал".
     Появились немного запыхавшиеся Чон Дин и Елагин.
     - Где остальные? - спросил Асанов.
     - Не видели, товарищ генерал, -  Елагин посмотрел налево, - там кажется
что-то белеет. Может, парашют?
     - Пройдите туда с Чон Дином. Но осторожно, без лишнего шума, - приказал
Асанов.
     Двое офицеров бросились выполнять его команду.
     - Нужно подождать первую группу, - предложил Асанов.
     -  Их могло отнести  довольно  далеко,  - показала  Падерина  в  другую
сторону, - был сильный ветер, а наш самолет делал круг над долиной.
     - Может дать сигнал из ракетницы? - предложил Семенов.
     -  Не  нужно,  привлечем внимание  жителей  соседнего  села,  -  Асанов
всматривался в темноту, стараясь заметить хоть какое-то движение.
     - В любом случае, - предложил генерал, - нужно вскрывать груз. - Первой
давайте рацию, потом соберете пулемет, - поручил он Семенову и Падериной.
     Он проверил свой автомат.
     Все  офицеры  его  группы  имели  на вооружении короткие  АКМ-У,  ножи,
пистолеты,  гранаты.  Это был обычный набор  военного  разведчика за  линией
фронта.
     - Справа какое-то движение, - доложил Семенов, всматриваясь вдаль.
     - Ничего не вижу, - пригляделся Асанов. - Вон там, справа, в километре,
- показал Семенов.
     - Теперь вижу. Пулемет достали?
     - Сейчас собираем.
     - К  бою. Нужно быть  готовым  к  любым  неожиданностям.  -  Заканчивай
сборку, - быстро сказал генерал.
     Он  сразу  отметил,  что  Падерина  отползла в  сторону,  сокращая угол
обстрела и  достала пистолет, гранаты, положив их рядом  с автоматом, удобно
устроившись на небольшом холме. Семенов рванул влево. Все-таки его люди были
настоящими профессионалами.
     Теперь и он слышал негромкие голоса. С этой стороны трудно было уловить
смысл, но сами голоса слышались отчетливо. Первой поднялась Падерина.
     - Наши, - чуть громче обычного произнесла она.
     Это  была  первая   группа,   уже  нашедшая  груз.   Все   приземлились
благополучно  - Рахимов,  Машков, Борзунов.  И почти сразу  нашли парашют  с
грузом.
     Значит, высадка прошла благополучно. При  таком ветре, ночью, почти  на
скалы. Он вздохнул, еще не до конца веря в удачу.
     - Группа приземлилась  благополучно,  --  доложил пришедший Рахимов,  -
нашли груз. У Борзунова зрение, как у  кошки, видит все в темноте, - добавил
подполковник.
     - Открывайте второй тюк, доставайте груз, - распорядился Асанов.
     Подошедшие Машков и Борзунов осторожно опустили тюк на землю.
     Семенов,  уже  открывший  первый тюк,  бросился им  помогать.  Это  был
своеобразный  походный  тюк,   набитый  грузом,   который  они  должны  были
распределить на девять человек.
     Защищенный особым материалом - прокладкой из кевлара, тюк мог выдержать
даже  падение  с  высоты  без  парашюта,  отразив при необходимости  и  пули
нападающих.
     Из кевлара,  являвшегося  идеальным пуленепробиваемым материалом,  шили
даже  костюмы  для  высших  должностных   лиц,  оберегавших  человека  лучше
пуленепробиваемых бронежилетов.
     Падерина  осталась  на  своем  холме,  готовая подать знак  товарищам в
случае опасности.
     Рахимов выдвинулся в противоположную сторону. Каждый знал свой маневр.
     Они почти  закончили  с первым тюком,  когда появился встревоженный Чон
Дин.
     - Ташмухаммедов сломал ногу  при  приземлении, - произнес  он  страшное
известие.



XIV
     В конце восемьдесят первого,  зимой восемьдесят второго начались первые
серьезные  потери  и  у  советских войск.  Введенные  четыре  мотострелковые
дивизии,  размещенные  гарнизонами  по всей  стране, начали ощущать на  себе
удары афганских моджахедов.
     На  западе  Афганистана действовали 66-я  и  375-я дивизии.  На востоке
201-я и 360-я. Особенно доставалось триста шестидесятой дивизии, практически
рассредоточенной по всему северо-восточному беспокойному региону...
     Поступающие   в   Пакистан   непрерывным  потоком   оружие   и  техника
переплавлялись через границу в Афганистан, вооружая моджахедов.
     Началась минная  война,  когда  земля вокруг гарнизонов советских войск
буквально засеивалась  американскими,  китайскими  и  израильскими минами. В
Советский Союз  стали возвращаться  десятки-раненых,  инвалидов,  потерявших
руки и ноги в далекой южной стране. Пока счет шел только на десятки.
     Позднее,  в  фильмах  и книгах про Афганистан литераторы  и  сценаристы
будут показывать, как масштабно, сотнями, тысячами гибли советские солдаты в
Афганистане. Все это неправда.  Главная  заповедь  офицеров  и генералов  на
войне, как и  во время любой военной кампании - безопасность своих людей. По
этому  показателю  оценивались  результаты  офицеров,  по  этому  показателю
оценивались достижения полков и дивизий.
     Война  в  Афганистане  продолжалась  около десяти  лет.  За  это  время
Советский  Союз  потерял  убитыми  и пропавшими  без вести пятнадцать  тысяч
человек. Ужасающие, трагичные цифры. Но они очень далеки от тех фильмов, где
Рэмбо убивает советских солдат десятками и сотнями.
     Элементарный  расчет показывает,  что в год  в  среднем гибло  не более
полутора-двух тысяч солдат. Получается в день по всей стране все введенные в
Афганистан  дивизии  теряли  не  более  четырех-пяти  человек!  Грандиозные,
тяжелые потери Советской  Армии и ее полный разгром и поражение - всего лишь
миф.
     Безусловно, Советская Армия несла тяжелые  потери,  были сражения,  где
погибло  гораздо  больше  среднеарифметического  числа  людей.  Но афганские
моджахеды, да и  мирные  жители тоже, чего уж там скрывать, теряли  гораздо,
неизмеримо  больше. По оценкам  самих афганцев, во время войны погибло более
миллиона человек, практически каждый пятнадцатый. В какой-то мере можно было
объяснить  такие потери и внутренним противостоянием, хотя масштабы трагедии
народа  от  этого