Дело тебе знакомое, я ить  помню,  как ты после
школы до армии  пас. И  ниче, хоть  и  совсем молодой  был. А мы б  тебе  по
очереди  со  дворов,  как  заведено,  по  три  баллона  молока  каждый  день
приносили,  хоть  с  утренней  дойки,  хоть с  вечерней,  как  твоя  хозяйка
скажет...
     -- Да  куда  же мне столько молока? --  удивилась Ольга. --  По  девять
литров в день. Что я с ним буду делать?
     --  Не скажи, голубушка,  не скажи. Всегда творожок  свежий будет,  для
дитя дело очень даже  полезное, сметана, сливки, масло опять же свое,  не из
магазина, а како масло в магазине -- маргарин, да и все.
     -- Да не умею я масло делать!
     --  Научишься, дочка,  покажем.  Дело нехитрое, век сами сбиваем.  Еще,
Сережа,  по  десятку  яичек  каждый день приносить будем, али, как захочешь,
картошечкой,  лучком или свеколкой. Там, глядишь, и своего бычка или телочку
заведешь.  Денег,  правда,  много  платить не можем. Мы тут прикинули --  по
шесть тысячев со двора получится.  А на семь не  поднимемся. Как ты, Сережа,
про это думаешь?
     -- Сразу и не скажешь.
     -- Тебе,  можа,  Бурлаков золоты горы сулил?  --  вступила  в  разговор
другая бабулька. -- Так  ты, паренек, на его слова не поддавайся. Жулик он и
пропойца. Весной трактор "Кировец" на сторону комусь сплавил, с самого как с
гуся вода, а  евонного главного инженера в тюрьму посадили. Бона каки у него
золоты горы!
     -- И верно, и верно, -- закивали бабульки. Сергей повернулся к Ольге:
     -- Что скажешь, жена?
     -- Смешно. Но почему бы и нет? Решай.
     -- Что ж, уговорили. Согласен.
     -- Слава  тебе Господи! -- перекрестилась  тетя Клава. -- Дай Бог тебе,
сынок,  удачи. Токо если бы ты уже завтра с  утра стадо  выгнал, а?  Мужиков
своих мы тебе пришлем, помогут избу подлатать.  А коровкам ждать не годится,
самый травостой сейчас, только и время пожировать. Как, Сережа?
     -- Ну, завтра так завтра...
     Вот  так  и  стал вчерашний капитан  спецназа  затопинским пастухом.  С
рассвета он собирал буренок из Затопина и соседних полувымороченных деревень
Излуки и Маслюки, выводил в поймы, на разнотравье, вымахавшее этим дождливым
и теплым  летом  по пояс, к полудню пригонял к водопою на  мелководье Чесны,
почти  у  самого  своего дома.  Пока  стадо  жировало,  обкашивал  купавы  и
неудобицы, готовя сено на зиму -- для  своей телки или бычка, если появятся,
а нет -- на сено всего можно  выменять: и дров, и картошки, и мяса. А иногда
просто  сидел на  берегу, глядя,  как  на  мелководье  резвятся мальки,  как
медлительно тянутся по несильному  течению длинные придонные травы, невольно
щурился от отблесков солнца, щекотавших глаза.
     Душа, конечно, еще болела,  но это была уже  не  острая боль  открытого
живого огня:  все лечит  время, понемногу отгорала обида,  отпускала мука за
Тимоху, поослаб стальной обруч, сжимавший  сердце. Даже для Ольги  и Настены
он начал находить нечастые еще улыбки.
     В один из таких  дней, когда он уже собирался отгонять стадо от реки, к
отмели  рядом с ним  причалила  плоскодонка.  Сухощавый  мужик в  ватнике  и
резиновых сапогах, с седыми, коротко подстриженными  волосами бросил весла в
уключинах, выскочил на берег и вытащил лодку на песок.
     -- Бог в помощь! -- обратился он  к Сергею. -- Как тут у вас -- судачок
клюет?
     В лодке у него было полно рыболовной снасти. Сергей не ответил.
     -- Эй, парень! Клюет тут, я спрашиваю? -- повторил мужик.
     Сергей поднял на него тяжелый взгляд.
     -- Валил  бы  ты отсюда, полковник, -- миролюбиво  посоветовал  он.  --
Говна здесь и без тебя хватает. А мало будет -- на то у нас бык есть.
     --  Да  ты чего?  --  попробовал  обидеться  мужик.  --  Какой  я  тебе
полковник? И чего это ты тут раскомандовался?
     Не  говоря ни слова,  Сергей сгреб непрошеного гостя  за  шиворот и  за
задницу, крутанул вокруг себя и зашвырнул в речку. В мужике было килограммов
семьдесят, но и Сергей форму еще не потерял.
     После этого ссунул его плоскодонку в воду и ногой оттолкнул от берега.
     -- Плыви!.. -- Предупредил:  --  Вернешься -- с двустволкой встречу.  У
нас тут демилитаризованная зона. Понял, Голубков?
     -- Откуда ты меня знаешь? -- спросил полковник, стоя по грудь в воде.
     -- Ты в Чечне контрразведкой командовал. А два года назад в Ставрополье
тактические учения проводил.
     -- Однако память у тебя! Может, поговорим?
     -- Не о чем нам с тобой разговаривать.
     -- А я, между прочим, хотел тебе привет от Коли Дьякова передать.
     -- От какого Коли? -- не понял Сергей.
     --  От  полковника  Дьякова   Николая  Дементьевича.  Быстро  ты  своих
командиров забываешь!
     -- Я не забываю. Я просто не  хочу их  вспоминать. Можешь от  меня тоже
передать ему привет.
     -- Может, все-таки поговорим?
     -- Сказано было: не о чем.
     -- А если я скажу, что твой друг Тимоха, лейтенант Варпаховский, жив?
     -- Врешь! Я своими глазами видел, как он с моста сорвался!
     -- И все же уцелел. Каскадер. Может, хоть из воды разрешишь выйти?
     -- Вылезай.
     Голубков вытолкнул на берег лодку, которую уже начало понемногу уносить
течением, потом выбрался сам, таща на ногах плети кувшинок и водяных лилий.
     -- Что с ним? -- нетерпеливо спросил Сергей.
     -- Все расскажу, -- пообещал Голубков. -- Дай только сначала отжаться.
     Он скинул резиновые сапоги и вылил из них воду, сбросил пудовые от воды
ватник и штаны. С помощью  Сергея выкрутил их, сколько смог,  и расстелил на
камнях  сушиться. Потом, стыдливо оглядываясь,  выжал  трусы и майку и снова
натянул  их на  себя.  День  был  солнечный, теплый,  вода  в  Чесне  успела
прогреться, но  после неожиданного купания  кожа  на щуплом теле  полковника
пошла пупырышками, а зубы поклацывали от холода.
     Сергей снял с себя телогрейку и бросил полковнику:
     -- Накинь.
     -- Спасибо. А закурить не найдется?
     -- Не курю.
     --  Жалко. А то  мои размокли...  Ладно. Так вот, Пастух,  уцелел  твой
Тимоха.  Несколько переломов  ног, рук, сильное  сотрясение  мозга, что-то с
позвоночником, но, в общем, выкарабкался. Сейчас у них в госпитале, где-то в
горах.
     -- Как узнали? -- спросил Сергей. -- Разведка?
     --  Нет,  они сами  на  нас вышли.  Высчитали  его --  что он из  твоей
команды. А за твою голову они, сам знаешь, миллион долларов назначили. Вот и
предложили нам...
     -- Обменять?
     --  Нет, выкупить. И  заломили  -- сначала триста тысяч  баксов,  потом
сбавили до двухсот.
     -- И в чем проблема? -- спросил Сергей, хотя и сам понимал в чем.
     --  Если  за  каждого  нашего пленного мы будем платить по двести тысяч
баксов...
     -- Лейтенант Варпаховский -- не каждый.
     --  Дело  в  принципе.  Заплати  за  одного, всех  остальных будут  нам
продавать. А когда у них останется с десяток наших,  а у нас  -- хоть тысяча
их пленных, согласятся на обмен: всех на всех. Как это принято во всем мире.
И нам придется согласиться. Такой вот, Пастух, расклад.
     -- Вы давно из Чечни? -- спросил Сергей, невольно переходя на "вы".
     -- Да уж месяца два. Перевели  в Москву.  Да ты можешь и на "ты",  я не
гордый. Или, если хочешь, по отчеству: Константин Дмитриевич.
     -- Откуда вы все это узнали?
     -- Дней десять назад мне позвонил полковник Дьяков. Попросил меня найти
твой адрес и сообщить о Тимохе. Он же знает, что вы были как братья.
     -- А он что, моего адреса не мог в части узнать?
     -- Нет больше твоего  адреса в части. И нигде нет. Ни твоего, ни  твоих
ребят. И в компьютерах нет. Все ваши личные дела -- в архиве Минобороны. Там
я твой адрес и узнал. Хотел написать, да вот выпал случай приехать.
     -- Судачка половить?
     -- Вроде того.
     -- Знаешь,  Константин  Дмитриевич,  мы все-таки  не дипломаты. Поэтому
давай -- карты на стол. Зачем приехал?
     -- Дело к тебе, Пастух, есть. И к твоим ребятам. Сергей поднялся.
     -- Нет у нас  никаких  дел  с Российской  армией. И  никогда  больше не
будет.
     -- Да ты сядь, не кончен разговор. Я не от армии.
     -- А от кого? ФСБ?
     -- И не от ФСБ.  Не знаю, нужно ли говорить. Ну да ладно. Управление по
планированию специальных мероприятий. Небось даже не слыхал о таком?
     -- Почему?  -- возразил Сергей. -- Даже  начальника  видел.  Высокий, с
худым таким  лицом,  в золотых  очках.  Ходит  в  штатском.  Зовут  Анатолий
Федорович.
     -- Откуда ты его знаешь?
     -- Пришлось  встретиться. Думаю, не  меньше,  чем  генерал-лейтенант. С
командующим разговаривал на равных.
     -- Верно, генерал-лейтенант. Волков Анатолий Федорович.
     -- В чьем он подчинении?
     -- Ни в чьем.  Выходы  -- прямо на Белый дом. Или на  Кремль. А на кого
именно -- никто в Управлении этого не знает.
     -- Что ему от нас понадобилось?
     -- Важное дело, Пастух. Трудное. И очень опасное.
     -- И очень грязное, -- предположил Сергей.
     -- Скажем так -- деликатное.
     -- Так  и возьмите  у  генерала Жеребцова его мордоворотов.  Они  любят
деликатные дела.
     -- У генерала Жеребцова уже ничего не возьмешь. Погиб он, подорвался на
мине. На окраине Грозного, у нашего блокпоста.
     -- Как там могла оказаться мина?
     -- Это  интересный вопрос. Саперы  сказали:  обычная противопехотка. Но
мне почему-то не больно  в это поверилось.  Послал своих спецов. Никакая это
была    не    противопехотка.   Безоболочковое    взрывное   устройство    с
радиоуправлением  новейшей  конструкции.  Всего  десять  штук  поступило  на
спецсклад. Первая опытная партия. А после этого осталось только девять.
     -- Когда это было?
     -- Как раз вечером того дня, когда вас уволили и вывезли в Ставрополь.
     -- Вон  даже  как!..  --  Сергей надолго  задумался, потом  спросил: --
Значит, ваш Волков считает, что только мы можем справиться с этим делом?
     -- Нет,  это я так  считаю,  --  поправил Голубков. -- Но  он  со  мной
согласится. У него просто нет выбора.
     -- Почему именно мы?
     --  Во-первых,  профессионалы. А во-вторых  --  и это главное  -- вы --
никто.  Не  имеете никакого отношения ни к  армии,  ни к  ФСБ,  ни  к  каким
спецслужбам.  Кто ты? Пастух,  и  только.  А  твои  ребята  --  обыкновенные
обыватели. Ну, служили когда-то в армии, а кто из молодых ребят не служил?
     -- Значит, мы будем работать без прикрытия?
     -- Да. Полностью на свой страх и риск. И если провалитесь, рассчитывать
вам не на кого.
     -- Веселенькая перспектива! Насколько важное это дело?
     --  Если  группа  создается  за  полчаса  в  усиленном  составе,  а сам
начальник Управления лично курирует операцию -- важное это дело? Форс-мажор!
     -- Мы сделаем  то, что  нужно, --  помедлив, проговорил  Сергей. --  Но
только после того, как выкупят Тимоху и доставят сюда.
     Голубков с сомнением покачал головой:
     -- Вряд ли Волков на это пойдет.
     --  Значит,  и никакого дела  не  будет.  Но я так думаю,  что  пойдет.
Скажите  ему,  что  лейтенант  Варпаховский  знает все  о  программе "Помоги
другу".
     -- Что это за программа?
     -- Вы ничего не знаете о ней?
     -- Даже краем уха не слышал.
     -- Вам  повезло.  А  Волков  слышал.  И  если Тимохе  надоест  гнить  в
чеченском  зиндане  и  он  расскажет  об  этой  программе,  Волкову  недолго
останется ходить в генерал-лейтенантах и начальниках Управления.
     -- А ты не перебарщиваешь? -- усомнился Голубков.
     -- Жеребцову провал  этой операции стоил жизни. Тимоха знает,  конечно,
намного меньше, но Волкову и этого хватит. И он это понимает.
     -- В опасные игры играешь, Серега!
     -- Не я их начинал.
     -- Что ж, доложу. Посмотрим, что из этого выйдет.
     -- Посмотрим, -- согласился Сергей.
     Голубков подошел  к лодке,  вытащил  из кормового  отсека завернутый  в
целлофан портативный радиопередатчик и  сказал в него  несколько слов. Через
три  минуты  откуда-то  из  заречной  ложбины  поднялся  легкий  вертолет  и
опустился на пригорке, распугав шумом своего двигателя коров. Голубков сунул
голые  ноги в резиновые  сапоги, сгреб  в  охапку штаны и ватник  и,  вернув
Сереге его телогрейку, зашагал к машине.
     -- А лодка? -- крикнул ему вдогонку Сергей. Голубков махнул рукой:
     -- Себе оставь. Может, когда и выберусь порыбачить!..
     Он  скрылся в люке, вертолет  взмыл  и ушел  в  сторону Москвы.  Ольга,
хлопотавшая возле избы, проводила его взглядом и с тревогой спросила Сергея:
     -- Кто это был?
     -- Так, знакомый, --  неопределенно отозвался он. --  Передал привет от
полковника Дьякова.
     И он защелкал кнутом, сбивая в кучу стадо и отгоняя его на сухотину.
     * * *
     Через   три  дня   другой  вертолет,  потяжелей,   военно-транспортный,
всполошил  гулом  двигателя всех дворняг  в  округе и взрябил  воду  в тихих
заводях Чесны.  Он  опустился на том же  пригорке неподалеку от пастуховской
избы. А когда двигатель заглох и  словно бы опали  лопасти, из сдвинутого  в
сторону люка выставили лесенку, потом четыре солдата осторожно снесли по ней
инвалидную коляску и поставили ее на землю.
     В коляске сидел Тимоха.
     Лейтенант Тимофей Варпаховский. В парадной форме, с медалью "За отвагу"
и "Орденом Мужества".
     Худущий. Бледный. Небритый.
     Живой.
     Ольга  как увидела его, так сначала глазам  своим не поверила,  а потом
ахнула и разрыдалась, обнимая его  и уткнувшись лицом в его колени. А Тимоха
лишь смущенно улыбался, гладил ее короткие черные волосы и бормотал:
     -- Да что ты?  Оль! В  натуре! Ну,  перестань, все путем,  я уже ходить
немного могу. Ну, Оль! Слышь? Кончай плакать!..
     Следом  за солдатами из вертолета появился полковник  Голубков. На этот
раз он  был в сером  костюме,  сидевшем на нем как-то  наперекосяк, будто бы
пиджак был застегнут не на ту пуговицу. А с ним  -- еще  один штатский,  лет
тридцати, накачанный такой малый, с  хорошим открытым лицом.  Голубков пожал
Сергею руку, представил спутника:
     -- Майор Васильев, он в нашей группе. Вадим Алексеевич.
     -- Просто  Вадим,  -- поправил  тот, здороваясь  с  Сергеем. --  А  вы,
значит, и есть тот самый Пастух? Много о вас слышал.
     -- Ну  вот, Серега, твое условие  выполнено, -- проговорил Голубков. --
Может, пора нам и о деле поговорить?
     Сергей кивнул:
     -- Теперь можно...
     III
     Святые угодники! Если  бы  кто-нибудь сказал, что мне  предложат  такое
дело и я за него возьмусь, даже не знаю, куда бы я послал этого провидца. Но
очень далеко. Очень.  Я и теперь не взялся бы за него  ни за какие коврижки.
Если бы не Тимоха. Они сделали сильный ход. Очень сильный. И выйти из игры я
уже не мог.
     И главное было совсем не в  том, что мы должны  будем  работать в чужой
стране, о которой ни черта не знаем, кроме того, что  там танцуют сиртаки. И
не  в том, что без какого-либо прикрытия. Про  оружие и не говорю, какое там
может быть  оружие! И если  бы  нужно было выкрасть  --  или,  как выразился
полковник  Голубков,  переместить  --  какого-нибудь  бандюгу,  мафиози  или
агента-двойника,  вопросов  бы  не  было.  Но речь-то  шла  совсем о  другом
человеке -- об Аркадии Назарове!
     Который во время путча девяносто  первого года нес от биржи стометровый
российский флаг.
     Который стоял рядом с Ельциным на танке возле Белого дома.
     И  который через несколько  месяцев после этого сказал Ельцину  прямо в
лицо перед десятками телекамер:
     -- Борис Николаевич, своим бездействием вы просрали нашу победу!
     Он, конечно, не совсем так сказал, но смысл был именно такой, и все это
поняли. В том числе и сам Ельцин.
     И этого человека "несанкционированно переместить" в Россию?
     Полковник Голубков излагал суть дела короткими фразами, без рассуждений
-- так, как ставят боевую задачу.  Но  мне показалось, что немногословие его
вызвано другим -- стремлением поскорее с этим покончить.
     --  Таким  образом, ваше  задание состоит из трех  частей, -- подвел он
итог. -- Первая:  блокировать контакты об®екта  с  третьими лицами.  Вторая:
обеспечить безопасность об®екта. Это -- одна  из важнейших задач операции. И
наконец, третья  -- переместить  об®ект  в пункт,  который будет  указан вам
позже. Вопросы есть?
     -- По  первым  двум  частям  --  нет.  По  третьей...  Чем  вызвана эта
необходимость? -- спросил я.
     -- Не в курсе.
     -- Вот как?
     -- Мы солдаты, Серега. Нам отдают приказ -- мы выполняем.
     -- Каждый солдат  должен знать свой маневр. Это  еще Суворов сказал, --
напомнил я.
     -- Свой, -- подчеркнул Голубков. -- Даже Суворов не об®яснял гренадерам
общий замысел.
     -- Я не  гренадер.  А вы  не Суворов. Если  я  что-то делаю,  я  должен
понимать, для чего. Кто в курсе?
     -- В Управлении, думаю, только сам Волков.
     --Я хочу с ним встретиться. Голубков кивнул:
     -- Доложу.
     --  И еще, -- продолжал я. -- Мне  нужна  вся информация, которая у вас
есть. Досье, агентурные данные, все остальное.
     -- Это сверхсекретные документы.
     --  Константин  Дмитриевич,  мы  можем  работать  без оружия.  Мы можем
работать без прикрытия. Но с завязанными глазами не можем. И никто не может.
     -- Он прав, --  заметил майор Васильев, молчаливо присутствовавший  при
разговоре.
     --  Но  я же не могу  дать ему допуск. И  Нифонтов  не может.  Это  наш
начальник, -- об®яснил мне Голубков. -- Генерал-майор.
     -- Волков может? -- не отставал я.
     -- Он-то, конечно, может.
     -- Пусть он и даст. Мне без разницы, от  кого я получу документы.  Хоть
от вашей уборщицы.
     Голубков поднялся с бревна, на котором мы сидели.
     -- Попробую с ним связаться, -- сказал он и направился к вертолету.
     --  Хорошие  у вас тут  места,  --  заметил майор Васильев.  -- Тишина.
Простор. Настоящая Россия. А там -- церковь? -- кивнул он в  сторону Заулка,
где  виднелись  три купола,  один  большой и два поменьше, поблескивающие  в
закатном солнце позолотой крестов.
     -- Да. Спас-Заулок.
     -- Действующая?
     -- Действующая.
     -- Это  хорошо. Бабка  моя  говорила:  если храм стоит,  значит,  земля
живая...
     Я  огляделся.  Солдаты подтащили коляску с  Тимохой к  избе, Ольга  уже
поила его  молоком.  Молоко  здесь было такое, что к утру в  банке  набегало
сливок на четыре  пальца,  на нем Тимоха быстро от®естся. Буренки, пользуясь
недосмотром, разбрелись по всему берегу Чесны. Я взял кнут  и направил стадо
в пойму.
     Когда я вернулся, майор Васильев стоял у бревна и курил сигарету.
     -- Богатый у тебя кнут, -- оценил он.
     -- Еще дедовский. Настоящая сыромять. Четыре с половиной метра.
     -- Ловко ты им управляешься. Трудно, наверное?
     -- Чего тут трудного? -- удивился я  и  выщелкнул кончиком кнута окурок
прямо у него изо рта.
     Он отпрянул, а потом рассмеялся, обнажив ровные белоснежные зубы.
     -- Ты прямо ковбой! Лихо! Дай попробовать!
     -- Ну, попробуй, -- сказал я и на всякий случай отошел подальше.
     Майор примерился к кнуту, с форсом размахнулся и врезал себе по заднице
так, что бросил кнутовище и обеими руками схватился за ожженное место.
     Полковник Голубков, подоспевший от вертолета, только головой покачал.
     --  Пацаны,  да  и  только!.. Беги переодевайся,  -- кивнул  он мне. --
Волков встретится с тобой в двадцать пятнадцать.
     -- К чему такая спешка? -- удивился я.
     --  К  тому. Есть свежая  информация.  Зафиксирован телефонный  звонок.
Завтра с компаньоном  Назарова встречается  какой-то тип.  Скорей  всего  --
эмиссар КПРФ. Вероятно, будет договариваться  о встрече  с  самим Назаровым.
Нужно успеть предотвратить этот контакт.
     --  Но я не могу так сразу. Надо найти, кто бы меня подменил. Стадо без
присмотра не бросишь.
     -- Боже ты мой, какой только ерундой не приходится заниматься!
     Голубков, конечно,  не  совсем  так  выразился, но  в этом  смысле.  Он
повернулся к майору:
     --  Вадим  Алексеевич,