ринципе
- название неформальное, это волшебство  никогда  не  было  зарегистрировано
официально, потому что после Трисс повторить его  не  удавалось  никому.  По
самым прозаическим  причинам.  У  Трисс  тогда  был  искалечен  рот,  и  она
произносила слова неразборчиво. Кроме того,  злые  языки  утверждают,  будто
язык у нее заплетался от страха.
     - В это, - надула  губы  Кондвирамурса,  -  как  раз  поверить  трудно.
Примеров мужества и отваги  почтенной  Трисс  вполне  достаточно.  Некоторые
хроники даже называют ее Бесстрашной. Но я хотела спросить о другом. Одна из
версий легенды говорит, что Трисс была не одна на Ривийском Холме. Что с нею
была и Йеннифэр.
     Нимуэ смотрела на акварель, изображающую черный, крутой, острый как нож
холм на фоне  подсвеченных  темно-синих  туч.  На  вершине  холма  виднелась
стройная женская фигурка с распростертыми руками и развевающимися волосами.
     Из затягивающего поверхность озера тумана долетел ритмичный стук  весел
лодки Короля-Рыбака.
     - Если кто-нибудь там и был с Трисс, - сказала Владычица Озера, - то не
оставил отпечатка в видении художника.

     - Ох, наделали мы дел, - повторила Йеннифэр. - Осторожней, Трисс!
     Из клубящейся над Ривией черной тучи обрушился на город град,  граненые
ледяные шарики размером с куриное яйцо.  Градины  били  так  сильно,  что  с
грохотом разваливались черепицы на крышах домов. Били так  плотно,  что  вся
okny`d| мгновенно покрылась их толстым слоем. Толпа забурлила, люди  падали,
прикрывали головы, заползали один под  другого,  убегали,  переворачивались,
теснились в подворотнях  и  под®ездах,  жались  под  стенами.  Не  всем  это
удавалось. Некоторые оставались, валялись  как  рыбы  на  окрашенном  темной
кровью льду.
     Град валил так, что дрожал и готов был вот-вот лопнуть  магический  щит
над головами, который почти в последний момент успела выколдовать  Йеннифэр.
Других заклинаний она даже не пыталась выкрикивать. Знала,  что  сотворенное
остановить невозможно, что совершенно случайно они разбудили стихию, которая
должна - и вскоре иссякнет - сама.
     Во всяком случае, Йеннифэр на это надеялась. Полыхнуло, громыхнул гром.
Протяжно, раскатисто. Так, что задрожала земля. Град  колотил  по  крышам  и
брусчатке, вокруг летали осколки разваливающихся градин.
     Небо слегка пояснело. Пробившийся сквозь тучи луч солнца хлестнул город
будто плеть. Из горла Трисс вырвался не то стон, не то всхлип.
     Град все еще барабанил по брусчатке, покрывая ее толстым слоем  ледяных
шариков, сверкающих словно бриллианты. Но градины падали уже не так плотно и
заметно медленнее. Йеннифэр поняла это по тому, как изменился звук ударов  о
магический щит. А потом град прекратился. Сразу. Как не бывало.  На  площадь
ворвались вооруженные люди,  захрустели  по  льду  подковы.  Толпа  с  ревом
кинулась  бежать,  подхлестываемая  нагайками,  избиваемая  древками  пик  и
обрушивающимися плашмя мечами.
     - Браво, Трисс, - прохрипела Йеннифэр. - Не знаю, что  это  было...  но
получилось у тебя здорово.
     - Было что защищать, - прохрипела Трисс Меригольд, Героиня с Холма.
     - Защищать всегда есть что. Бежим, Трисс. Пожалуй, это еще не конец.

     Однако это уже  был  конец.  Град,  обрушенный  чародейками  на  город,
остудил горячие головы. Остудил настолько, что армия  отважилась  ударить  и
навести порядок. До того солдаты робели. Они знали, чем грозит нападение  на
озверевшую чернь, на опоенную кровью и убийством толпу, не боящуюся ничего и
не  отступающую  ни  перед  чем.  Однако  вмешательство  неукротимой  стихии
усмирило чудовищную стоглавую гидру, а армия доделала остальное.
     Град нанес городу ужасный урон. И вот уже тот человек,  который  только
что убил краснолюдскую женщину, а  голову  ее  ребенка  размозжил  о  стену,
теперь всхлипывал, теперь рыдал, теперь глотал слезы и сопли, видя  то,  что
осталось от крыши его дома.
     В Ривии воцарились мир и покой. Если б не  почти  двести  изуродованных
трупов и несколько сожженных домов, можно было бы  сказать,  что  ничего  не
случилось. В районе Вязова, у самого озера Лок Эскалотт,  над  которым  небо
расцветилось изумительной дугой радуги, плакучие ивы картинно  отражались  в
гладкой словно зеркало поверхности вод. Пели птицы, пахло влажными листьями.
Все здесь выглядело вполне идиллически.
     Даже лежащий в луже  крови  ведьмак,  над  которым,  стоя  на  коленях,
склонилась Цири.

     Белый как мел Геральт был без сознания и лежал  неподвижно,  но,  когда
они остановились рядом, он начал кашлять, хрипеть, отплевываться кровью. Его
стало трясти и он принялся дрожать так, что  Цири  не  могла  удержать  его.
Йеннифэр опустилась рядом. Трисс видела, что у нее трясутся руки.  Она  сама
почувствовала себя слабым ребенком, у нее вдруг потемнело в  глазах.  Кто-то
поддержал ее, не дал упасть. Она узнала Лютика.
     - Это на него совсем не действует, - услышала она полный отчаяния голос
Цири. - Твоя магия его вообще не лечит, Йеннифэр.
     - Мы пришли... - Йеннифэр с трудом шевелила губами. - Мы пришли слишком
поздно.
     - Твоя магия не действует, - повторила Цири, словно не слыша. - Грош ей
цена, всей твоей магии.
     "Ты права, Цири, - подумала Трисс, чувствуя, как  у  нее  перехватывает
горло. - Мы умеем вызывать градобой, но  не  умеем  отгонять  смерть.  Хотя,
казалось бы, второе сделать легче".
     - Мы послали за медиком, -  хрипло  сказал  стоявший  рядом  с  Лютиком
краснолюд. - Но его что-то не видать...
     - Поздно звать медика, -  сказала  Трисс,  сама  удивляясь  спокойствию
собственного голоса. - Он умирает.
     Геральт снова вздрогнул, выплюнул кровь, напружинился и  замер.  Лютик,
поддерживающий Трисс, отчаянно вздохнул, краснолюд начал ругаться.  Йеннифэр
застонала,  лицо  у  нее  вдруг  изменилось,  сморщилось  и   стало   ужасно
некрасивым.
     - Нет зрелища более жалкого, чем плачущая чародейка,  -  резко  бросила
Цири. - Ты  сама  учила  меня  этому.  Но  сейчас  ты  жалка  по-настоящему,
Йеннифэр. Ты и твоя магия, которая ни на что не годится.
     Йеннифэр  не  ответила.   Она   обеими   руками   держала   бессильную,
выскальзывающую из рук голову Геральта, ломким голосом повторяя  заклинания.
По  ее  ладоням,  по  щекам,  по  лбу  ведьмака  плясали  синие  огоньки   и
потрескивали искорки. Трисс знала, какой энергии требуют  такие  заклинания.
Знала также, что эти  заклинания  здесь  не  помогут.  Она  была  более  чем
уверена, что ничего не дали бы даже заклинания специализировавшихся на  этом
целительниц. Было слишком поздно. Чары Йеннифэр только  изнуряли  ее.  Трисс
даже удивлялась, что черноволосая чародейка так долго это выдерживает.
     Она перестала удивляться, когда Йеннифэр умолкла на середине  очередной
магической формулы и опустилась на брусчатку рядом с ведьмаком.
     Один из краснолюдов снова  выругался.  Другой  стоял,  опустив  голову.
Лютик, все еще поддерживающий Трисс, хлюпал носом.
     Вдруг резко потемнело. Поверхность  озера  задымилась,  словно  ведьмин
котел, затянулась испарениями. Туман прибывал, клубился над  водой,  волнами
наползал на берег, окутывая все густой белой млечностью, в которой  затихали
и умирали звуки, исчезали контуры, расплывались формы.
     - А я, - медленно сказала  Цири,  так  и  не  вставая  с  окровавленной
брусчатки, - когда-то отказалась от своей Силы. Если б не отказалась,  я  бы
сейчас его оберегала. Вылечила бы его,  я  знаю.  Но  -  слишком  поздно.  Я
отказалась и теперь ничего не могу сделать. Все получается так, будто именно
я его убила.
     Тишину  разорвало  сначала  громкое   ржание   Кэльпи.   Потом   глухое
восклицание Лютика.
     Все остолбенели.

     Из тумана возник белый единорог. Он бежал  легко,  воздушно,  бесшумно,
изящно неся  свою  красивую  голову.  В  этом-то  как  раз  не  было  ничего
необычного, все знали легенды, а те были едины в том, что  единороги  бегают
легко, воздушно и бесшумно, а головы держат с только им присущим изяществом.
Если что-то и было странно, так лишь  то,  что  единорог  бежал  по  озерной
глади, а гладь даже не морщинилась.
     Лютик икнул, на этот раз от  изумления.  Трисс  почувствовала,  как  ее
охватывает эйфория возбуждения.
     Единорог зацокал  копытцами  по  брусчатке  бульвара.  Тряхнул  гривой.
Заржал протяжно, мелодично.
     - Иуарраквакс, - сказала Цири. - Я так надеялась, что ты придешь.
     Единорог подошел ближе, заржал снова, скребнул копытом,  сильно  ударил
по брусчатке. Наклонил голову. Торчащий из его выпуклого лба рог  неожиданно
запылал резким светом, блеском, который на мгновение развеял туман.
     Цири коснулась рога.
     Трисс глухо вскрикнула, видя, как  глаза  девушки  разгораются  млечным
пламенем, как ее охватывает огненный ореол.  Цири  не  слышала  ее,  она  не
слышала никого. Одной  рукой  она  держалась  за  рог  Иуарраквакса,  другую
направила  на  неподвижного  ведьмака.  Из  ее  пальцев  заструилась   лента
мерцающего, горящего как лава света.

     Никто не мог сказать, как долго это продолжалось. Потому  что  все  это
было нереально.
     Как сон.

     Единорог, почти растворяясь в густеющем тумане, заржал, ударил копытом,
несколько раз  мотнул  головой,  словно  указывая  на  что-то  рогом.  Трисс
взглянула. Под балдахином свисающих над озером ивовых ветвей она  увидела  в
воде темную тень. Лодку.
     Единорог указал рогом снова. И начал быстро таять в тумане.
     - Кэльпи, - сказала Цири. - Иди с ним.
     Кэльпи захрапела. Задергала  головой.  Послушно  пошла  за  единорогом.
Ondjnb{  несколько  мгновений  звенели  по  брусчатке.  Потом   звук   резко
оборвался. Так, словно кобыла улетела, исчезла, дематериализовалась.
     Лодка стояла у самого берега. В те мгновения, когда туман  развеивался,
Трисс четко  видела  ее.  Это  была  примитивная  плоскодонка,  неуклюжая  и
угловатая, словно огромная колода для свиней.
     - Помогите мне, - сказала Цири. Голос был уверенный и решительный.
     Вначале никто не понимал, о чем она говорит, какой помощи ждет.  Первым
сообразил Лютик. Может, потому, что знал эту легенду, когда-то читал одну из
ее поэтизированные версий.  Он  поднял  на  руки  все  еще  находящуюся  без
сознания Йеннифэр. И удивился, какая она маленькая и легкая. Он поклялся бы,
что кто-то помогает ему нести чародейку. Он поклялся бы, что чувствует рядом
со своей рукой плечо Кагыра. Уголком глаза он поймал промельк  светлой  косы
Мильвы. Когда укладывал чародейку в лодку,  мог  бы  поклясться,  что  видел
поддерживающую борт руку Ангулемы.
     Краснолюды подняли ведьмака, им помогала Трисс, поддерживая ему голову.
Ярпен Зигрин даже заморгал,  потому  что  несколько  мгновений  видел  обоих
братьев Дальбергов. Золтан Хивай поклялся  бы,  что  укладывать  ведьмака  в
лодку ему  помогал  Калеб  Страттон.  Трисс  Меригольд  голову  дала  бы  на
отсечение, что  чувствует  аромат  духов  Нейд  по  прозвищу  Коралл.  И  на
протяжении нескольких ударов сердца видела в толще  испарений  желто-зеленые
глаза Койона из Каэр Морхена.
     Вот такие штучки проделывал с органами чувств туман, плотный туман  над
озером Эскалот.
     - Готово, Цири, - глухо сказала чародейка. - Твоя лодка ждет.
     Цири откинула волосы со лба, хлюпнула носом.
     - Извинись перед дамами из Монтекальво, Трисс,  -  сказала  она.  -  Но
иначе быть не может. Я не могу  остаться  здесь,  если  Геральт  и  Йеннифэр
уходят. Попросту не могу. Дамы из Ложи должны это понять.
     - Должны.
     - Ну, прощай, Трисс Меригольд. Будь здрав, Лютик. Счастья вам всем.
     - Цири, - шепнула Трисс. - Сестренка... Позволь мне уплыть с вами...
     - Ты сама не знаешь, о чем просишь, Трисс.
     - Быть может, когда-нибудь я тебя еще...
     - Наверняка, - решительно прервала Цири.
     Она вошла в лодку, которая покачнулась и тут же стала уплывать. Таять в
тумане. Оставшиеся на берегу не слышали ни всплеска, не видели ни волны,  ни
движения воды. Словно это была не лодка, а призрак.
     Совсем-совсем недолго они еще видели маленькую воздушную фигурку  Цири,
видели, как длинным шестом она отталкивается от дна,  как  подгоняет  и  без
того быстро плывущую лодку.
     А потом был лишь туман.
     "Она солгала мне, - подумала Трисс. - Я больше не увижу ее. Никогда. Не
увижу, потому что Vaesse deireadh aep eigean. Что-то кончается..."
     - Что-то кончилось, - проговорил изменившимся голосом Лютик.
     - Что-то начинается, - подхватил Ярпен  Зигрин.  Откуда-то  со  стороны
города послышалось громкое пение петуха.
     Туман начал быстро подниматься.

     Геральт открыл глаза. Его дразнила  сквозь  веки  игра  света  и  тени.
Увидел над собой листья, калейдоскоп мерцающих  на  солнце  листьев.  Увидел
тяжелые от яблок ветви.
     На висках и щеках чувствовал  мягкое  прикосновение  пальцев.  Пальцев,
которые знал. Которые любил до боли.
     Болел живот, грудь, болели ребра, а тесный корсет  бандажа  убедительно
говорил о том, что город Ривия и трезубые вилы не были ночным кошмаром.
     - Лежи спокойно, любимый, - мягко сказала Йеннифэр. - Лежи спокойно. Не
шевелись.
     - Где мы, Йен?
     - Разве это важно? Мы вместе. Ты и я.
     Пели птицы - зеленушки или скворцы. Пахло травами, цветами, яблоками.
     - Где Цири?
     - Ушла.
     Она переменила положение, мягко высвободила  руку  из-под  его  головы,
прилегла рядом на траву, чтобы видеть его глаза. Она глядела на него  жадно,
так, словно хотела насытиться, словно хотела насмотреться про g`o`q, на  всю
вечность. Он тоже смотрел, а грусть стискивала ему горло.
     - Мы были с Цири в лодке, - вспомнил он. - На озере. Потом на реке.  На
реке с быстрым течением. В тумане... Ее пальцы  нащупали  его  руку,  крепко
сжали.
     - Лежи спокойно,  любимый.  Лежи  спокойно.  Я  рядом.  Не  важно,  что
случилось, не важно, где мы были. Сейчас я рядом с тобой. И уже никогда тебя
не покину. Никогда.
     - Я люблю тебя, Йен.
     - Знаю.
     - И тем не менее, - вздохнул он, - хотелось бы знать, где мы?
     - Мне тоже, - сказала Йеннифэр, тихо и не сразу.

     - И это, - спросил немного погодя Галахад, - конец истории?
     - Ну да! - возразила Цири, потирая ступню о ступню  и  стирая  высохший
песок, прилипший к пальцам и подошвам.  -  Ты  хочешь,  чтобы  повествование
окончилось так? Аккурат! Я бы не хотела!
     - Так что ж было дальше?
     - Все было нормально, - фыркнула она. - Они поженились.
     - Расскажи.
     - А что тут рассказывать? Была громкая свадьба. С®ехались  все:  Лютик,
матушка Нэннеке, Иоля и Эурнэйд, Ярпен  Зигрин,  Весемир,  Эскель...  Койон,
Мильва, Ангулема... И моя Мистле... И я там была. А они, то есть  Геральт  и
Йеннифэр, завели потом  собственный  дом  и  были  счастливы.  Очень,  очень
счастливы. Все равно как в сказке. Понимаешь?
     - Почему ты плачешь, о Владычица Озера?
     - И вовсе я не плачу. Просто глаза слезятся от ветра. Вот и все!
     Они долго молчали, глядя, как раскаленный  до  красноты  солнечный  шар
касается горных вершин.
     - Действительно, - нарушил наконец тишину  Галахад.  -  Преудивительная
это была история, ох удивительная. Воистину, госпожа Цири, необычен мир,  из
которого ты прибыла.
     Цири громко засопела.
     -  Да,  -  продолжал,  несколько  раз  откашлявшись,  Галахад,   слегка
обескураженный  ее  молчанием.  -  Но  и  здесь,  у  нас,   тоже   случаются
преудивительнейшие истории. Например, та, что приключилась с сэром  Гавейном
и Зеленым Рыцарем... Или с моим дядей, сэром  Ворсом  и  сэром  Тристаном...
Понимаешь, госпожа Цири, сэр Боре  и  сэр  Тристан  однажды  отправились  на
запад, в Тинтагель... Дорога их шла через леса дикие и  опасные.  Едут  они,
значит, едут, глядят - стоит лань белая, а рядом - дама, в черное одетая, ну
прямо черней черного и во сне не увидишь. А уж такая прекрасная та дама, что
прекраснее на целом свете не  сыщешь,  ну  разве  что  королева  Гвиневра...
Узрела та дама, что возле лани  стояла,  рыцарей,  рукой  махнула  и  такими
словами обратилась к ним...
     - Галахад...
     - Что?
     - Замолчи.
     Он закашлял, захрипел, умолк. Оба молчали,  глядя  на  солнце.  Молчали
очень долго.
     - Владычица Озера...
     - Я же просила не называть меня так.
     - Госпожа Цири...
     - Слушаю.
     - Поедем со мной в Камелот, а, госпожа Цири? Король Артур, вот увидишь,
окажет тебе честь и  уважение...  Я  же...  Я  буду  тебя  всегда  любить  и
почитать...
     - Немедленно поднимись с колен! Или нет. Раз уж  ты  там,  разотри  мне
ступни. Страшно замерзли. Спасибо. Ты очень мил.  Я  же  сказала  -  ступни!
Ступни оканчиваются на щиколотках!
     - Госпожа Цири...
     - Я все время здесь.
     - Солнце к закату клонится...
     - Верно. - Цири защелкнула застежки ботинок, встала. - Седлаем лошадей,
Галахад.  Есть  тут  неподалеку  какое-нибудь  место,  где  можно  было   бы
переночевать? О, по твоей мине вижу, что здешние места ты  знаешь  не  лучше
меня. Но не страшно, отправляемся, а уж если  придется  спать  под  открытым
meanl, так лучше где-нибудь подальше, в лесу. От озера холодом  тянет...  Ты
что так смотришь? Ага, - догадалась она, видя,  как  он  покраснел.  -  Тебе
мнится ночлег под ореховым кустом, на ковре из мхов? В  об®ятиях  чародейки?
Послушай, малыш, у меня нет ни малейшего желания...
     Она осеклась, глядя на его румянец и горящие глаза. В  принципе  вполне
нормальное лицо. Что-то стиснуло ей желудок и все, что было ниже. И это  был
не голод.
     "Что со мной творится? - подумала она. - Что со мной деется?"
     - Ну, волокита! - почти крикнула она. - Седлай мерина!  Когда  они  уже
были в седлах, она глянула на него и громко рассмеялась. Он глянул на нее, и
взгляд у него был изумленный и вопрошающий.
     - Нет-нет, ничего... - легко сказала она. - Мне просто кое-что пришло в
голову. Ну, в путь, Галахад.
     "Ковер из мхов, - подумала она, сдерживая хохот. - Под ореховым кустом.
И я - в роли чародейки. Ну-ну..."
     - Госпожа Цири...
     - Да?
     - Поедешь со мной в Камелот?
     Она протянула ему руку. Он протянул ей руку. Они соединили руки,  едучи
бок о бок.
     "К черту, - подумала она. - А почему бы и нет? Побьюсь на что угодно  -
в этом мире тоже найдется занятие для ведьмачки.  Ибо  нет  такого  мира,  в
котором не нашлось бы для ведьмачки занятия".
     - Госпожа Цири...
     - Давай не будем об этом сейчас. Едем.
     Они ехали прямо на закат. Позади оставалась  темнеющая  долина.  Позади
оставалось  озеро,  озеро  заколдованное,  озеро  голубое  и  гладкое,   как
отшлифованный сапфир. Позади оставались камни на озерном  берегу.  Сосны  на
склонах.
     Это было позади.
     А впереди у них было все.


_______________________________

     1 единогласно (лат.).
     2 отвратительный тип (лат.).
     3 конец (нем.).
     4 для будущего (лат.).
     5 Ничего подобного (лат.).
     6 Благо народа превыше всего (лат.).
     7 слова улетают (лат.).
     8 Не можем! (лат.) - форма категорического отказа.
     9 Земля, являющаяся личной собственностью рыцаря.
     10 Фидеикомисс (fideicomiss -  лат.)  -  система  наследования  крупной
собственности.
     11 Примогенитура  (средневек.-лат.)  -  право  первенства  наследования
трона, собственности и т.п.
     12 последний представитель (лат.).
     13 Хоссы и бессы (hausse, baisse - фр. ) - повышение и понижение  курса
ценных бумаг.
     14 памятная записка (лат.)
     15 Судьба (тюркск. )
     16  "Бесстыжий  средний  палец"  (лат.)  -  что-то  вроде   российского
"кукиша".
     17 Углеодород - "углевонючка",  от  уголь+одор.  Одор  -  вонь,  залах,
зловоние (лат.).
     18 и так далее, и так далее (лат.).
     19 во-первых (лат.).
     20 во-вторых (лат.).
     21 в-третьих (лат.).
     22 горячая водка с медом и пряностями.
     23 устаревшее воинское звание в к