лу.
     Двое, не раздумывая, прыгнули в озеро и  поплыли,  резко  буравя  воду,
прямо на плес. Остальные разбежались. Часть свернула к корчме.
     Из улицы выперла толпа.  Она  бежала  быстрее  краснолюдов.  Эту  гонку
выигрывала жажда убийства.
     Крики убиваемых сверлили уши, зазвенели цветные стекла в окнах  корчмы.
Геральт почувствовал, как у него начинают дрожать руки.
     Одного краснолюда буквально разорвали на части. Другого, поваленного на
землю, за несколько секунд превратили в кровавое  месиво.  Женщину  закололи
вилами и пиками, ребенка, которого она защищала до конца, просто растоптали,
раздавили ударами каблуков.
     Трое - краснолюд и две женщины - бежали прямо к корчме. За ними гналась
ревущая толпа.
     Геральт глубоко вздохнул. Поднялся.  Встал.  Чувствуя  на  себе  полные
ужаса взгляды Лютика и Вирсинга, снял с  полки  над  камином  сигилль,  меч,
b{jnb`mm{i в Махакаме, в кузнице самого Рундурина.
     - Геральт... - душераздирающе застонал поэт.
     - Ладно, - сказал ведьмак, направляясь к выходу.  -  Но  это  последний
раз! Пусть меня удар хватит, это действительно будет последний раз!
     Он вышел на крыльцо, а с крыльца уже прыгнул,  быстрым  взмахом  рассек
надвое верзилу  в  одежде  каменщика,  замахнувшегося  на  женщину  кельмой.
Следующему  отсек  руку,  вцепившуюся  в  волосы  другой  женщины.  Топчущих
поверженного на землю краснолюда разделал двумя резкими косыми ударами.
     И пошел в толпу. Быстро, извиваясь  в  полуоборотах.  Рубил  специально
широко, на первый взгляд беспорядочно, зная, что такие удары бывают особенно
кровавыми и более зрелищными. Он не хотел убивать. Хотел только как  следует
покалечить.
     - Эльф! Эльф! - раздался дикий голос из толпы. - Убить эльфа!
     "Какое преувеличение, - подумал он. - Лютик еще, может, и сойдет, но  я
не похож на эльфа, как ни крути".
     Он высмотрел того, который кричал, кажется, солдата, потому что тот был
в бригантине25 и высоких сапогах. Ввернулся в толпу угрем. Солдат заслонился
древком копья, которое держал обеими руками. Геральт  прошелся  мечом  вдоль
древка, отрубив солдату пальцы. Закружился, очередным широким ударом  вызвав
крик боли и фонтаны крови.
     - Пощади! - Расчохранный парнишка с ошалевшими глазами упал  перед  ним
на колени. - Смилуйся!
     Ведьмак смилостивился, удержал руку, а предназначенный для удара  напор
использовал для разворота. Краем глаза увидел, как юнец вскакивает,  увидел,
что у него в руках. Геральт переломил оборот, чтобы развернуться в  обратный
вольт. Но увяз в толпе. Всего на долю секунды увяз в толпе.
     И мог только видеть, как на него летит трезубец вил.

     Огонь в топке огромного камина погас, в холле сделалось темно. Веющий с
гор ветер свистел в щелях стен, выл, врывался сквозь неплотные  ставни  окон
Каэр Морхена, Ведьмакова Пристанища.
     - Дьявольщина! - Эскель не выдержал, встал, отворил  буфет.  -  "Чайку"
или водку?
     - Водку, - в один голос ответили Койон и Геральт.
     - Ну конечно, - проговорил сидящий в тени Весемир. - Ну конечно,  ясно!
Утопите свою глупость в сивухе! Идиоты чертовы!
     - Это был несчастный случай... - бухнул Ламберт. - Она уже  справлялась
на гребне...
     - Заткнись, дурень! Слышать тебя не хочу! Говорю тебе, если с  девочкой
что-нибудь случилось...
     - Она же прекрасно себя  чувствует,  -  мягко  прервал  Койон.  -  Спит
спокойно. Глубоко и здорово. Проснется немного побитая, вот и все. О трансе,
о том, что случилось, вообще не будет помнить.
     - Лишь бы вы помнили, - засопел Весемир. - Головы еловые! Налей и  мне,
Эскель.
     Молчали долго, вслушиваясь в вой метели.
     - Надо кого-нибудь позвать, - сказал наконец Эскель. -  Надо  притащить
сюда какую-нибудь магичку. То, что творится с девочкой, - ненормально.
     - Уже третий раз такой транс.
     - Но в первый она говорила членораздельно...
     - Повторите мне еще раз, что она говорила, -  приказал  Весемир,  одним
духом осушив кубок. - Слово в слово.
     - Слово в слово не получится, - сказал Геральт, уставившись на  уголья.
- А смысл, если вообще есть смысл искать смысл в ее словах, таков: я и Койон
умрем. Зубы будут нашей гибелью. Обоих нас убьют зубы. Его  -  два.  Меня  -
три.
     - Вполне вероятно, - хмыкнул Ламберт, - что нас загрызут. Любого из нас
в любой момент могут погубить зубы. Однако  если  ее  вещание  действительно
вещее, то вас двоих прикончат какие-то особенно щербатозубые чудовища.
     - Либо гнойная гангрена от гнилых  зубов,  -  покачал  головой  Эскель,
сохраняя серьезность. - Только зубы-то у нас не гниют, вот какая штука.
     - Я, - сказал Весемир, - повременил бы ехидничать.
     Ведьмаки молчали.
     Метель выла и свистела в щелях стен Каэр Морхена.

     Расчохранный парнишка, словно испугавшись содеянного, выпустил  из  рук
древко, ведьмак закричал от боли,  согнулся,  древко  воткнувшихся  в  живот
трехзубых вил перевесило, а когда он упал на колени, зубья  выскользнули  из
тела, упали на брусчатку.  Кровь  хлынула  с  шумом  и  плеском,  достойными
водопада.
     Геральт хотел было подняться с колен. Вместо этого перевернулся на бок.
     Окружающие его звуки сделались громче и раскатистее, он слышал их  так,
словно голова его была под  водой.  Видел  тоже  нечетко,  перспектива  была
нарушенной, геометрия окружающего пространства - ложной.
     Но он видел, как толпа пятится. Видел, как отступает  перед  теми,  кто
шел ему на выручку: Золтаном и Ярпеном с топорами, Вирсингом с  тесаком  для
рубки мяса и Лютиком, вооружившимся метлой.
     "Стойте, - хотел он крикнуть. - Куда вы!  Хватит  того,  что  я  всегда
мочусь против ветра!"
     Но крикнуть не смог. Голос задавил поток крови.

     Дело шло к полудню, когда чародейки добрались  до  Ривии  и  внизу,  на
продолжении большака, сверкнула зеркалом  поверхность  озера  Лок  Эскалотт,
загорелись красные крыши замка и города.
     - Ну, приехали, - отметила факт Йеннифэр.  -  Ривия.  Удивительно,  как
петляют и сплетаются судьбы.
     Цири, долгое время  очень  возбужденная,  заставила  Кэльпи  плясать  и
отбивать дробь копытами. Трисс Меригольд незаметно  вздохнула.  То  есть  ей
казалось, что незаметно.
     - Ну-ну. - Йеннифэр скосила на нее глаза.  -  Какие-то  странные  звуки
вздымают твою девственную грудь, Трисс. Цири, поезжай вперед,  проверь,  что
там к чему.
     Трисс отвернулась, полная решимости не провоцировать  сама  и  не  дать
спровоцировать себя. Впрочем, на эффект  она  не  рассчитывала.  Уже  долгое
время она ощущала в Йеннифэр злость и агрессию,  усиливающиеся  по  мере  их
приближения к Ривии.
     - Ты, Трисс, - ядовито бросила Йеннифэр, - не красней, не  вздыхай,  не
распускай слюни и не верти задом в седле. Думаешь,  почему  я  поддалась  на
твою просьбу, согласилась, чтобы ты поехала с нами? Согласилась, на чреватую
шикарным обмороком твою встречу с бывшим любовником? Цири, я  же  просила  -
продвинься немного вперед. Дай нам побеседовать!
     - Это монолог, а не беседа, - дерзко  ответила  Цири,  но  под  грозным
взглядом  Йеннифэр  тут  же  капитулировала,  свистнула  Кэльпи  и   галопом
помчалась по большаку.
     - Ты не едешь на встречу с любовником, Трисс, - продолжала Йеннифэр.  -
Я не настолько благородна и не столь глупа, чтобы  предоставить  тебе  такую
возможность,  а  ему  искушение.  Только  один  раз,  сегодня,  а  потом   я
позабочусь, чтобы у вас обоих не было  ни  искушений,  ни  возможностей.  Но
сегодня я не откажу себе в сладком и извращенном удовольствии.  Он  знает  о
сыгранной тобой роли. И поблагодарит за это своим знаменитым взглядом.  А  я
буду смотреть на твои дрожащие губы и трясущиеся  руки,  буду  слушать  твои
неловкие извинения и оправдания. И  знаешь  что,  Трисс?  Я  буду  млеть  от
удовольствия.
     - Я знала, - буркнула Трисс, - что ты этого не  забудешь,  что  станешь
мне мстить. Я пошла на это, потому что действительно  виновата.  Но  одно  я
должна тебе сказать, Йеннифэр. Не  очень-то  рассчитывай  на  то,  что  тебе
удастся млеть от удовольствия! Он умеет прощать.
     - То, что сделано ему, верно, - прищурилась Йеннифэр. - Но  он  никогда
не простит тебе того, что вы сделали Цири. И мне.
     - Возможно, - сглотнула Трисс. - Возможно, и не простит. Особенно  если
ты приложишь к этому руку. Но измываться не будет наверняка. До этого он  не
унизится.
     Йеннифэр хлестнула лошадь нагайкой. Лошадь  заржала,  встала  на  дыбы,
заплясала так, что чародейка покачнулась в седле.
     - Хватит препираться, - проворчала она. - И будь скромнее,  ты,  наглая
шантрапа! Это  мой  мужчина,  мой,  и  только  мой!  Понимаешь?  И  прекрати
разговоры о нем,  и  перестань  думать  о  нем,  и  кончай  восхищаться  его
благородным характером... Сейчас же, немедленно! Ох, до чего ж  мне  хочется
схватить тебя за твои рыжие космы...
     - Только попробуй! - крикнула Трисс. - Только попробуй, обезьяна,  и  я
b{v`p`o`~ тебе глаза! Я...
     Они замолкли, увидев Цири, мчащуюся к ним во весь опор в туче  пыли.  И
сразу, еще прежде, чем Цири под®ехала, поняли, что их ожидает.
     Поверх домишек уже близкого пригорода взвились красные  языки  пламени,
клубами повалил дым. До чародеек  долетел  далекий  крик,  гул,  похожий  на
бренчание назойливых мух,  на  гудение  обозленных  шмелей.  Крик  разбухал,
усиливался, контрапунктируемый отдельными высокими выкриками.
     - Что там, язви их, происходит? - Йеннифэр поднялась  на  стременах.  -
Нападение? Пожар?
     - Геральт... - вдруг простонала Цири, становясь белее веленевой бумаги.
- Геральт!
     - Цири! Что с тобой?
     Цири подняла руку, и чародейки увидели кровь, стекающую по  ее  ладони,
по линии жизни.
     - Круг замкнулся, - прошептала девушка, закрывая глаза. -  Меня  ранила
игла из Шаэрраведда, и змей Уроборос вонзил зубы в собственный хвост. Я еду,
Геральт! Я еду к тебе! Я не оставлю тебя одного!
     Прежде чем чародейки успели запротестовать, девушка развернула Кэльпи и
моментально пошла в галоп.
     Им достало ума тут же послать вперед своих лошадей.  Но  их  лошади  не
могли состязаться с Кэльпи.
     - Что такое?! - крикнула Йеннифэр, глотая ветер. - Что происходит?
     - Ты же знаешь! - рыдала Трисс, мчась рядом. - Гони, Йеннифэр!
     Не успели они еще влететь в узкие улочки пригорода, не успели  миновать
бегущих навстречу  первых  паникующих  обитателей  города,  а  Йеннифэр  уже
совершенно четко представила себе, что  происходит  впереди,  знала,  что  в
Ривии не пожар, знала, что на Ривию не напали  вражеские  войска.  Нет!  Она
знала, что в Ривии бушует погром. Йеннифэр знала  уже,  что  предчувствовала
Цири, куда - и к кому - она мчится. Знала Йеннифэр и то, что  не  сможет  ее
догнать. Это было исключено.  Через  массу  сбившегося  в  паникующую  толпу
народа, перед которой им с Трисс пришлось так резко осадить лошадей, что они
лишь чудом  не  перелетели  через  конские  головы,  Кэльпи  просто-напросто
перемахнула. Копыта кобылы сбили при этом несколько капюшонов и шапок.
     - Цири, стой!
     Они и сами не заметили, как оказались уже в лабиринте  улочек,  забитых
мечущейся и воющей толпой. С мчащейся во весь опор  лошади  Йеннифэр  видела
валяющиеся в канавах тела, видела убитых, повешенных  за  ноги  на  столбах,
балках. Видела корчащегося на земле краснолюда,  которого  пинали  ногами  и
били палками, видела другого, которого уродовали донышками разбитых бутылок.
Слышала рев истязающих, крики и вой истязаемых. Видела, как сомкнулась толпа
над выброшенной из окна женщиной, как замелькали колья в руках  обезумевших,
потерявших человеческий облик людей.
     Толпа густела, рев  нарастал.  Чародейкам  показалось,  что  расстояние
между ними и Цири уменьшается. Очередной преградой на пути Кэльпи  оказалась
группка растерявшихся алебардистов, которых вороная кобыла приняла за ограду
и перемахнула через них, сбив с одного плоский каплан26.  Остальные  присели
от страха.
     Не сбавляя скорости, они вылетели на площадь. Здесь  было  черным-черно
от людей.  И  дыма.  Йеннифэр  сообразила,  что  Цири,  безошибочно  ведомая
пророческим  инстинктом,  направляется  к  самому   ядру,   в   самую   гущу
происходящего. В самый огонь  пожаров,  туда,  где  бушевало  и  буйствовало
убийство.
     На улице, в которую они свернули, шел яростный бой. Краснолюды и  эльфы
защищали наваленную наспех  баррикаду,  обороняли  уже  обреченные  позиции,
падали и погибали под напором  наваливающейся  на  них  воющей  толпы.  Цири
вскрикнула, прижалась к лошадиной шее.  Кэльпи  взвилась  и  перелетела  над
баррикадой, как гигантская черная птица.
     Йеннифэр ворвалась  в  толпу,  резко  осадила  лошадь,  сбив  при  этом
нескольких человек. Ее стащили с седла  прежде,  чем  она  сумела  крикнуть.
Получила чем-то по спине, по крестцу, по затылку. Упала на  колени,  увидела
волосатого типа в сапожническом фартуке, собирающегося ее пнуть.
     Йеннифэр уже была по горлышко сыта такими субчиками, которые пинают.
     Из  ее  растопыренных  пальцев  вырвался  синий  шипящий  огонь,  бичом
прошелся по лицам, телам и рукам окружающих людей. Запахло горелым мясом, на
мгновение сквозь общий рык и гвалт пробились рев и визги боли.
     - Ведьма! Эльфья ведьма! Чародейка!
     Второй тип подскочил к ней с занесенным топором. Йеннифэр  ударила  его
огнем прямо в лицо, глазные яблоки лопнули, закипели и с  шипением  вылились
на щеки.
     Немного поредело. Кто-то схватил ее за  руку,  она  рванулась,  готовая
жечь и палить, но это была Трисс.
     - Бежим отсюда, Йенна... Бе... жим...
     "Я уже слышала ее, слышала такой голос, - пронеслось в голове Йеннифэр,
- слова, которые выговаривают губы, словно деревянные, не  увлажненные  даже
капелькой  слюны.  Губы,  парализованные  страхом,  дрожащие  от  охватившей
паники. Я слышала ее голос. На Содденском Холме.
     Когда она умирала от страха.
     Сейчас она тоже умирает от страха. До конца жизни она будет умирать  от
страха. Потому что тот, кто однажды не  переборол  в  себе  трусости,  будет
умирать от страха до конца своих дней".
     Пальцы, которыми Трисс вцепилась  в  ее  рукав,  были  будто  стальные.
Йеннифэр с величайшим трудом высвободилась от их хватки.
     - Хочешь - беги! - крикнула она. - Схоронись за юбками твоей Ложи!  Мне
есть что защищать! Мне есть  кого  защищать!  Я  не  оставлю  Цири  одну!  И
Геральта!
     - Прочь, голодрань! С дороги, если вам шкура дорога! Толпа,  отсекающая
Йеннифэр от лошади попятилась перед молниями, вылетающими из ее глаз и  рук.
Йеннифэр тряхнула головой, рассыпала черные локоны. Теперь она  превратилась
в фурию, в ангела смерти, карающего ангела смерти с огненным мечом.
     - Вон, прочь с дороги, пошли по домам, хамы! - взвизгнула она,  иссекая
толпу пламенным бичом. - Прочь! Иначе искромсаю огнем, как скотов!
     -  Это  всего  одна  ведьма,  люди!  -  раздался   из   толпы   звучный
металлический голос. - Единственная психованная эльфья колдунья!
     - Она одна! Вторая-то сбежала! А ну-ка, ребя, живо за камнями!
     - Смерть нелюдям! Горе чаровнице!
     - Бей-убивай!
     Первый камень просвистел у нее рядом с ухом.  Второй  ударил  по  руке.
Йеннифэр покачнулась. Третий попал прямо в  лицо.  Боль  вспыхнула  огнем  в
глазах и накрыла все черным бархатом.

     Она очнулась, застонала от боли. Оба предплечья и кисти  рук  разрывала
боль. Она потянулась, ощущая толстый слой бинтов. Снова застонала  -  глухо,
отчаянно. От обиды, что это не сон. И от обиды, что ничего не получилось.
     - Не получилось, - сказала сидящая рядом с кроватью Тиссая де Врие.
     Йеннифэр хотела пить. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь хотя бы  смочил
ей губы, покрытые липким налетом. Но не просила. Гордость не позволяла.
     - Не получилось, - повторила Тиссая де Врие. - Но не потому, что ты  не
старалась. Ты резала хорошо и глубоко. Поэтому я и сижу сейчас рядом. Если б
это был всего лишь кукольный театрик, дурацкая и дурная демонстрация,  то  я
могла бы лишь презирать тебя. Но ты резала глубоко. И всерьез.
     Йеннифэр тупо глядела в потолок.
     - Я займусь тобой, девочка.  Мне  кажется,  дело  стоит  того.  А  ведь
придется над тобой поработать, ох, придется. Придется не  только  выпрямлять
позвоночник и лопатку, но и вылечить руки. Перерезая сосуды, ты перерезала и
сухожилия. А руки чародейки - серьезный инструмент, Йеннифэр.
     Влага на губах. Вода.
     - Будешь жить. - Голос Тиссаи деловой, серьезный, даже суровый.  -  Еще
не пришло твое время. Когда придет, ты вспомнишь этот день.
     Йеннифэр жадно высасывала влагу с обернутой мокрым бинтом палочки.
     - Я займусь тобой, - повторила Тиссая де Врие, мягко касаясь ее  волос.
- А теперь... Мы здесь одни. Без свидетелей. Никто не увидит, а я никому  не
скажу. Плачь, девочка. Выплачься. Выплачься последний раз.  Потом  тебе  уже
нельзя будет плакать. Нет зрелища более жалкого, чем плачущая чародейка.

     Она очнулась, раскашлялась, отхаркнула, выплюнула кровь. Кто-то волочил
ее по земле. Трисс. Она узнала  по  аромату  духов.  Неподалеку  звенели  по
брусчатке подковы, дрожал крик. Йеннифэр  увидела  наездника  в  доспехах  и
белой накидке с красным шевроном,  с  высоты  копейного  седла  охаживающего
толпу кнутом. Летящие из толпы камни бессильно отскакивали от лат и g`ap`k`.
Конь ржал, рвался.
     Йеннифэр  чувствовала,  что  вместо  верхней  губы   у   нее   огромная
картофелина. По крайней  мере  один  передний  зуб  был  сломан  или  выбит,
болезненно царапал язык.
     - Трисс... - еле выговорила она. - Телепортируй нас отсюда!
     - Нет, Йеннифэр. - Голос у Трисс был очень спокойный. И очень холодный.
     - Нас убьют.
     - Нет, Йеннифэр. Я не убегу. Не спрячусь за юбки Ложи. И не  бойся,  не
свалюсь в обморок от страха, как под Содденом. Я переломлю это в  себе.  Уже
переломила!
     Недалеко от  начала  улочки,  в  изломе  обомшелых  стен,  громоздилась
большая куча перегноя, навоза и отбросов. Солидная была куча. Можно  сказать
- холм.
     Толпе наконец удалось зажать и лишить подвижности рыцаря  и  его  коня.
Его со страшным грохотом повалили на землю, толпа заползла  на  него,  будто
вши, прикрыла копошащейся массой.
     Трисс, втянув за собой Йеннифэр, поднялась на  кучу  отбросов,  воздела
кверху руки. Прокричала заклинание,  прокричала  с  настоящей  яростью.  Так
пронзительно, что толпа на долю секунды замерла и утихла.
     - Нас убьют. - Йеннифэр сплюнула кровь. - Точно...
     - Помоги мне! - Трисс на мгновение прервала декламацию. -  Помоги  мне,
Йеннифэр. Пустим на них Перон Альзура...
     "И  прикончим  пятерых-шестерых,  -  подумала  Йеннифэр.  -   А   потом
оставшиеся разорвут нас на куски. Но хорошо, Трисс, как хочешь. Если  ты  не
убегаешь, то не увидишь, как убегаю я".
     Она присоединилась. Теперь они кричали вдвоем.
     Толпа несколько мгновений таращилась на них, но быстро пришла  в  себя.
Вокруг  чародеек  снова  засвистели  камни.  Совсем  рядом  с  виском  Трисс
пролетело брошенное копье. Трисс даже не шелохнулась.
     "Это вообще не действует, - подумала Йеннифэр, - наши чары не действуют
совсем. Нам не удастся произнести Перон Альзура. Утверждают, что  у  Альзура
голос был подобен колоколу и дикция оратора. А мы пищим  и  бормочем,  путая
ритмику и слова... Нет, слишком это для нас сложно..."
     Она  готова  была  остановиться,  сконцентрировать   остатки   сил   на
какомнибудь другом заклинании, способном либо телепортировать их обеих, либо
угостить напирающий сброд -  пусть  даже  только  на  секунду  -  чем-нибудь
малоприятным. Но оказалось, что в этом нет нужды.
     Небо внезапно потемнело, над городом заклубились тучи. Стало  чертовски
мрачно. И повеяло холодом.
     - Эй, - простонала Йеннифэр, - похоже, наделали мы дел.

     - Разрушительное Градобитие Меригольд, - повторила Нимуэ. - В  п