ами  храма,  на  дымы
далеких костров. Нэннеке молчала. Мыслями она была не здесь. Там, где кипела
битва и лилась кровь. Она думала о девушках, которых послала туда.
     - Они, - проговорила Трисс, - отказали мне во всем.
     Нэннеке молчала.
     -  Отказали  во  всем,  -  повторила  Трисс.  -  Такие  мудрые,   такие
рассудительные, такие логичные... Как им не верить, когда они  говорят,  что
есть проблемы более важные и проблемки менее важные... что от  менее  важных
надо отказываться не раздумывая, без тени сомнения, полностью посвятив  себя
более важным. Что нет смысла спасать людей, которых знаешь и любишь,  потому
что это всего лишь единицы, а судьбы единиц не сказываются на судьбах  мира.
Что бессмысленно вставать на защиту чести и  идеалов,  ибо  все  это  пустые
слова. Что истинное поле боя за судьбы  мира  находится  в  совершенно  ином
месте, и именно там-то будет идти борьба. А  я  чувствую  себя  ограбленной.
Меня ограбили, не позволили совершать безумные поступки.  Я  не  могу  сломя
голову, как безумная,  поспешить  на  помощь  Цири,  не  могу  как  безумная
мчаться, чтобы спасти Геральта и Йеннифер. Не могу даже участвовать в войне,
в той войне, на которую убежал Ярре, на которую ты послала своих  девочек...
Мне отказали в возможности подняться на Холм. Еще раз встать там. Но  только
на этот раз  -  полностью  осознавая  продуманность  и  правильность  такого
решения.
     - У каждого - свое решение и свой Холм, - тихо сказала первосвященница.
- У каждого. И ты от своего не убежишь.

     У входа в палатку образовалась толкучка. Принесли очередного раненого в
сопровождении нескольких рыцарей. Один, в полной латной  броне,  покрикивал,
командовал, подгонял:
     - Двигайтесь, санитары! Живее! Несите его сюда, сюда! Эй ты, фельдшер!
     - Я занят. - Русти даже головы не  повернул.  -  Положите  раненого  на
носилки. Я займусь им, как только закончу...
     - Ты займешься им сейчас,  дурной  медикус!  Ибо  это  сам  благородный
господин граф Гаррамон!
     - У этого госпиталя, - Русти повысил голос, потому  что  застрявший  во
внутренностях раненого наконечник бельта снова выскользнул у него из щипцов,
- у этого госпиталя  очень  мало  общего  с  демократией.  Сюда  в  основном
приносят именно баронов, графов, маркизов и разных других всяких, что повыше
рангом. А вот о раненых, что рангом пониже, мало кто заботится.  Но  все  же
некоторое равенство существует и здесь! Здесь, а именно - у меня на столе!
     - Э! Не понял?
     - Не имеет значения, - Русти снова сунул в рану зонд и щипцы, - хам  ли
тот бедняга, у которого я  сейчас  пытаюсь  вытащить  из  бебехов  железяку,
дворянин ли древнего рода, аристократ, или скартебель23. Он лежит у меня  на
столе. А у меня, позволю себе заметить, князь стоит шута.
     - И что?
     - А то, что ваш граф подождет своей очереди.
     - Ах ты, низушек затраханный!
     - Помоги мне, Шани. Возьми другие щипцы. Осторожнее с артерией.  Марти,
еще немного магии, если можно попросить. У нас здесь ужасное кровотечение.
     Рыцарь шагнул вперед, скрежеща зубами и латами.
     - Я прикажу повесить тебя! Повесить прикажу, ты, нелюдь!
     - Молчи, Пепербок, - с трудом, кусая губы, проговорил раненый  граф.  -
Молчи. Оставь меня здесь и возвращайся на поле боя...
     - Нет уж, граф! Никогда!
     - Это приказ.
     Из-за полотна палатки долетели грохот и звон  железа,  конский  храп  и
дикий вой. Раненые выли в лазарете на разные голоса.
     - Прошу взглянуть. - Русти поднял щипцы и продемонстрировал вытянутый с
таким  трудом  зазубренный  наконечник   бельта.   -   Эту   цацку   выковал
профессионал, который получает за свой труд плату, позволяющую ему содержать
многочисленную семью и попутно помогать  развитию  мелкого  производства,  а
стало быть, содействовать повышению  всеобщего  благосостояния  и  не  менее
всеобщего счастья. А способ, которым эта прелесть  держится  в  человеческих
внутренностях, несомненно, защищен патентом. Да здравствует прогресс!
     Он  небрежно  бросил  окровавленный  наконечник  в  ведро,  глянул   на
раненого, потерявшего в ходе операции сознание.
     - Зашить и унести, - прошипел он.  -  Если  посчастливится  -  выживет.
Давайте следующего в очереди. Того, у которого разрублена голова.
     - Он, - спокойно сказала Марти Содергрен, - очередь  освободил.  Только
что.
     Русти втянул и выпустил воздух, без лишних замечаний отошел  от  стола,
склонился над раненым графом. Руки у него были  испачканы,  халат  забрызган
кровью, словно у резника. Даниель Эччеверриа, граф Гаррамон,  побледнел  еще
больше.
     - Ну-с, - просопел Русти, - очередь свободна, светлейший граф.  Давайте
его на стол. Так. Что тут у нас?  Хо,  от  этого  сустава  уже  не  осталось
ничего, что можно было бы спасать. Каша! Пульпа! Чем вы  там  дубасите  друг
друга, милсдарь граф, что до такой степени раздалбливаете себе  мослы?  Нус,
будет немного больно, милостивый государь. Немножко  поболит.  Но  прошу  не
волноваться. Будет совсем как в бою. Жгут! Нож! Ампутируем, ваша милость.
     Даниель Эччеверриа, граф Гаррамон, до сих  пор  державшийся  с  должным
достоинством, взвыл волком. Прежде чем успел стиснуть от боли челюсти,  Шани
быстрым движением сунула ему в рот между зубами затычку из липового сучка.

     - Ваше королевское величество! Господин коннетабль!
     - Говори, парень!
     -  Добровольческая  Рать  и  Вольная  Компания  держат  перешеек  около
Золотого Пруда... Краснолюды и кондотьеры стоят твердо, хоть все в  крови...
Говорят, "Адью" Пангратт убит. Фронтин убит. Джулия Абатемарко убита... Все,
все убиты. Дорианская хоругвь, что шла им на помощь, уничтожена...
     - Резерв, милсдарь коннетабль, - тихо, но четко проговорил Фольтест.  -
Если хотите знать мое мнение, пора вводить резервы. Пусть Бронибор бросит
     m` Черных свою пехоту! Сейчас же! Немедленно! Иначе  они  разрубят  наш
стык, а это конец.
     Ян Наталис не ответил, уже издалека видя очередного связника, мчащегося
к ним на лошади, разбрасывающей клочья пены.
     - Отдышись, парень. Отдышись и говори складно!
     - Фронт прорвали... эльфы из бригады "Врихедд"...  Господин  де  Руйтер
сообщает вашим превосходительствам...
     - Что сообщает? Говори!
     - Что пора спасать жизнь. Ян Наталис воздел очи горе.
     - Бленкерт! - сказал он глухо. - Да явится Бленкерт! Или  да  опустится
ночь.

     Земля  вокруг  палатки  задрожала  под  копытами,  полотно,   казалось,
вспучилось от конского ржания и громких криков. В палатку  ворвался  солдат,
вслед за ним два санитара.
     - Бегите все! - зарычал солдат. - Спасайтеся!  Нильфгаард  бьет  наших!
Гибель! Гибель! Поражение!
     - Клемму. - Русти отвел лицо  от  струйки  крови,  энергичным  и  живым
фонтаном бьющей из артерии. - Зажим! И тампон! Зажим, Шани!  Марти,  сделай,
пожалуйста, что-нибудь с этим кровотечением...
     Совсем рядом с  палаткой  кто-то  взвыл  зверем.  Отрывисто.  Завизжала
лошадь, что-то рухнуло на землю со звоном и грохотом. Бельт  из  арбалета  с
треском прорвал полотно,  зашипел,  вылетел  с  противоположной  стороны,  к
счастью, слишком высоко, чтобы угрожать лежащим на носилках раненым.
     - Нильфгаард! - снова  крикнул  солдат  высоким,  дрожащим  голосом.  -
Господа фершела! Не слышите,  что  ль,  что  говорю-то?  Нильфгаард  прорвал
королевскую линию, идет и крошит! Бегииитя!
     Русти взял у Марти Содергрен иглу, сделал  первый  стежок.  Оперируемый
уже долгое время не двигался. Но сердце билось. Это было видно.
     - Не хочу умирать! - заорал кто-то из находившихся в сознании  раненых.
Солдат  выругался,  прыгнул  к  выходу,  что-то  крикнул,  рухнул  назад  и,
разбрызгивая кровь, свалился на глинобитный пол. Иоля, стоявшая на коленях у
носилок, вскочила на ноги, попятилась.
     Неожиданно стало тихо.
     "Скверно, - подумал Русти, увидев,  кто  входит  в  палатку.  -  Эльфы.
Серебряная Молния. Бригада "Врихедд". Прославленная бригада "Врихедд".
     - Мы здесь,  получается,  лечим,  -  отметил  факт  первый  из  эльфов,
высокий, с удлиненным, красивым, выразительным лицом и большими васильковыми
газами. - Лечим?
     Никто не отозвался. Русти чувствовал, как у него начинают дрожать руки.
Он быстро отдал иглу Марти. Увидел, что у Шани побелели лоб и переносица...
     - Как же так? - сказал эльф, зловеще растягивая слова. -  Зачем  же  мы
там, в поле, раним? Мы там, в бою, раним для  того,  чтобы  из-за  этих  ран
умирали. А вы, стало быть, лечите? Я вижу в этом полное отсутствие логики. И
единства интересов.
     Он сгорбился и, почти не размахиваясь, вонзил  меч  в  грудь  раненого,
лежащего на носилках, что ближе  стояли  к  входу.  Другой  эльф  пригвоздил
второго раненого шпонтоном. Третий раненый,  бывший  в  сознании,  попытался
отвести удар левой рукой и толсто перебинтованной культей правой.
     Шани крикнула. Тонко, пронзительно.  Заглушая  тяжелый,  нечеловеческий
стон  убиваемого  калеки.  Иоля,  кинувшись  к  носилкам,   прикрыла   собой
следующего раненого. Лицо побелело  у  нее  как  ткань  бинта,  губы  начали
непроизвольно дрожать. Эльф прищурился.
     - Va vort, beanna! - пролаял он. - Иначе я  продырявлю  тебя  вместе  с
твоим Dh'oine!
     - Вон отсюда! - Русти тремя прыжками подскочил к Иоле, заслонил  ее.  -
Вон из моей палатки, убийца! Выматывайся отсюда  туда,  на  поле.  Там  твое
место. Среди других убийц. Можете поперебивать друг друга там, если  вам  не
терпится! Но отсюда - вон!
     Эльф глянул вниз. На трясущегося от страха пузатого  низушка,  макушкой
курчавой головы достающего ему лишь чуточку выше пояса.
     - Bloede Pherian, - зашипел он. - Людской лакей! Прочь с дороги!
     - Ну уж нет. - Зубы низушка стучали, но слова были четкими.
     Второй эльф подскочил, подтолкнул хирурга древком шпонтона. Русти  упал
m` колени. Высокий эльф грубым рывком стащил Иолю с раненого, занес меч.
     И замер, видя на черном, свернутом под головой  раненого  плаще  язычки
серебряного пламени дивизии "Деитвен". И полковничьи знаки различия.
     - Yaevinn! - крикнула, влетая в палатку, эльфка с темными, заплетенными
в косу волосами. - Caemm, veloe! Ess'evgyriad a'Dh'oine a'en va! Ess'tedd!
     Высокий эльф несколько секунд  глядел  на  раненого  полковника,  потом
перевел взгляд на слезящиеся от ужаса глаза хирурга. Посмотрел,  развернулся
на каблуках и вышел.
     Из-за полотна палатки снова донеслись топот, крик и звон железа.
     - Вперед на Черных! Бей-убивай! - орали тысячи глоток. Кто-то взвыл по-
звериному, вой перешел в чудовищный хрип. Русти попытался встать, но ноги не
слушались его. Руки тоже не очень.
     Иоля, сотрясаемая спазмами сдерживаемых  рыданий,  скорчилась  рядом  с
носилками раненого нильфгаардца. В положении плода.
     Шани плакала,  не  пытаясь  скрыть  слезы.  Но  крючки  держала.  Марти
спокойно шила, только губы у нее  двигались  в  каком-то  немом,  беззвучном
монологе.
     Русти, все еще не в силах встать, сел. Встретился взглядом с  вжавшимся
в угол палатки санитаром.
     - Плесни мне водки, - с трудом проговорил он. - Только не говори, что у
тебя нет. Знаю я вас, шельмецов. У вас всегда есть.

     Генерал Бленгейм Бленкерт поднялся на стременах и вытянул шею на  манер
журавля, прислушиваясь к звукам боя.
     - Развернуть строй, - приказал он командирам. - А  за  тем  вон  холмом
сразу в рысь. Из слов разведчиков следует, что мы  выйдем  прямо  на  правое
крыло Черных.
     - И покажем им, где раки зимуют! - тонко крикнул один  из  лейтенантов,
юноша с шелковистыми и еще очень редкими усиками.
     Бленкерт косо глянул на него.
     - Отряд со штандартом вперед! - приказал он, вынимая меч. - А при атаке
кричать "Редания!". Кричать что есть мочи! Пусть парни Фольтеста и  Наталиса
знают, что идет подмога.

     Граф Кобус де Руйтер рубился во  множестве  битв  четырнадцать  лет,  с
шестнадцатого годка жизни, и у него в генах, несомненно, выработалось  чтото
такое, что позволяло ему, Кобусу де Руйтеру, воспринимать  рев,  крик  и  ор
битвы как симфонию, концерт  для  барабана  с  оркестром,  хотя  для  любого
другого боевой рев и ор были не чем  иным,  как  все  заглушающим  криком  и
грохотом.
     Вот и сейчас граф де Руйтер моментально различил в концерте новые ноты,
аккорды и оттенки.
     - Уррра, парни! - зарычал он, размахивая булавой.  -  Редания!  Редания
идет! Орлы! Орлы!
     С севера, из-за холмов, к полю боя катился  вал  конницы,  над  которой
плескались амарантовые флажки и большой гонфалон24  с  серебряным  реданским
орлом.
     - Помощь! - рявкнул Руйтер. - Помощь идет! Уррррааа! Громи Черных!
     Будучи  солдатом  в  восьмом  поколении,  он   мгновенно   засек,   что
нильфгаардцы сворачивают фланг, пытаясь развернуть его навстречу наступающей
коннице плотным фронтом. Он знал, что этого допустить нельзя.
     - За мной, - прокричал граф, вырывая из рук хорунжего  штандарт.  -  За
мной! Третогорцы, за мной!
     Они  ударили.  Ударили   самоубийственно,   страшно.   Но   действенно.
Нильфгаардцы из дивизии "Венендаль" сломали строй, и на них с ходу  налетели
реданские хоругви. В небо вознесся страшный гул.
     Кобус де Руйтер уже не видел и не слышал этого.  Шальной  бельт  угодил
ему прямо в висок. Граф повис в  седле  и  упал  с  лошади,  словно  саваном
накрывшись штандартом. Восемь поколений де Руйтеров, полегших до него в боях
и следивших сейчас за битвой из иного мира, одобрительно кивали головами.

     - Можно сказать, господин ротмистр, нордлингов в тот день спасло  чудо.
Либо стечение обстоятельств,  которого  никто  не  мог  предвидеть.  Правда,
Рестиф де Монтолон пишет в своей книге, что маршал Коегоорн совершил  ошибку
при оценке сил и намерений противника. Что пошел на неоправданный
     phqj, разделив Группу Армий "Центр" и двинув кавалерийский резерв.  Что
рискованно принял бой, не обладая  по  крайней  мере  троекратным  превосход
ством. И что пренебрег разведкой, не обнаружил реданской  армии,  идущей  на
помощь.
     - Кадет Путткаммер! Сомнительной ценности "произведения"  господина  де
Монтолона нет в программе нашей школы! А его императорское  величество  даже
изволили весьма критически  отозваться  об  этой  книжонке!  Посему,  кадет,
извольте не цитировать ее здесь. Вы меня просто удивляете. До сих  пор  ваши
ответы были вполне хорошими, очень точными, и  вдруг  вы,  кадет,  начинаете
толковать нам о чудесах и стечениях обстоятельств и наконец позволяете  себе
критиковать способности командиров Менно  Коегоорна,  одного  из  крупнейших
военачальников, каких породила империя. Кадет Путткаммер и остальные господа
кадеты, соизвольте намотать себе на несуществующие у вас  усы  и  запомнить,
если вы всерьез думаете сдать цензовый экзамен, что решающую  роль  в  битве
под  Бренной  сыграли  никакие  не  чудеса  или  случай  ности,  а  заговор!
Враждебные  диверсионные  силы,  подрывные  элементы,   подлые   возмутители
порядка, космополиты, политические банкроты, предатели  и  изменники!  Язва,
которую  впоследствии  выжгли  каленым  железом!  Однако  прежде,  чем   это
случилось, подлые предатели собственной  нации  плели  свои  паучьи  сети  и
готовили силки подвохов. Именно  они  одурманили  и  предали  тогда  маршала
Коегоорна, обманули его и ввели в заблуждение! Это они, подлецы без чести  и
веры, привыкшие...

     - Сукины дети, - повторил Менно Коегоорн, не отрывая глаз от  подзорной
трубы. - Просто-напросто сукины дети. Но я вас отыщу, погодите, я вас  научу
заниматься разведкой! Де Вингальт! Ты лично разыщешь офицера, командовавшего
патрулем за холмами на севере. Всех, весь патруль, прикажешь повесить.
     - Слушаюсь! - щелкнул каблуками Удер  де  Вингальт,  ад®ютант  маршала.
Откуда ему было знать, что Ламарр Флаут, тот самый офицер патруля, именно  в
этот момент умирает под копытами  лошадей  атакующего  с  фланга  секретного
резерва нордлингов, того самого, которого он не обнаружил.  Де  Вингальт  не
мог также знать, что и ему самому жить осталось всего два часа.
     - Сколько их там, господин Трахе, -  Коегоорн  по-прежнему  не  отрывал
подзорной трубы от глаз, - по-вашему?
     - Не меньше десяти тысяч, - сухо ответил командир Седьмой  Даэрлянской.
- В основном реданцы, но я вижу также  шевроны  Аэдирна.  Есть  и  единорог,
значит, там же и Каэдвен... В количестве не меньше хоругви...

     Хоругвь шла галопом, из-под копыт летели песок и гравий.
     - Вперед, Бурая! -  орал  пьяный,  как  всегда,  сотник  Полугарнец.  -
Бейруби! Каэдвееен! Каэдвееен!
     "Язви его, ссать хоцца, мочи нет! - подумал Зывик. - Надыть было отлить
загодя перед боем... Теперича могу не успеть!"
     - Вперед, Бурая!
     "Вечно  Бурая!  Ежели  где  хреново,  так  -   Бурая!   Кого   посылали
экспедиционным корпусом в  Темерию?  Бурую.  Завсегда  Бурая.  А  мне  ссать
хоцца".
     Подлетели. Зывик рявкнул, вывернулся в седле и рубанул от уха, разрубив
наручье и плечо коннику в черном плаще с серебряной восьмиконечной звездой.
     - Бурая! Каэдвеееен! Бей-убивай! С грохотом, лязгом и  звоном,  в  реве
людей  и  визге  лошадей  Бурая,  она  же  -  Медвежья,  хоругвь  сбилась  с
нильфгаардцами.

     - Де Меллис-Сток и Брайбан справятся с их подмогой, -  спокойно  сказал
Элан Трахе, командир Седьмой Даэрлянской Бригады. -  Силы  уравнены,  ничего
плохого пока не случилось. Дивизия Тырконнеля  уравновешивает  левый  фланг,
"Магна" и "Венендаль" сдерживают правый. А мы... Мы в силах перевесить чашу,
господин маршал...
     - Ударить в стык, исправить положение после эльфов, -  сразу  же  понял
Менно Коегоорн. - Выйти  на  тылы,  вызвать  панику.  Правильно!  Так  мы  и
поступим, клянусь Великим Солнцем! По частям, господа! "Наузинаа" и Седьмая,
пришел ваш час!
     - Да здравствует император! - крикнул Кеес ван Ло.
     - Господин де Вингальт, - повернулся маршал, -  возьмите  ад®ютантов  и
эскадрон охраны. Хватит им  бездельничать!  Идем  в  бой  вместе  с  Седьмой
Даэрлянской.
     Удер де Вингальт слегка побледнел, но тут же взял себя в руки.
     - Да здравствует император! - крикнул он во весь голос. И голос у  него
почти совсем не дрожал.

     Русти резал, раненый выл и скреб  стол.  Иоля,  героически  сражаясь  с
головокружениями, смотрела за повязками, жгутами  и  зажимами.  От  входа  в
палатку доносился возбужденный голос Шани:
     - Куда? Вы что, сдурели! Тут  живые  ждут  спасения,  а  вы  претесь  с
трупом?
     - Но это же сам барон Анзельм  Обри,  лично,  мазель  фершелша!  Это  ж
командир хоругви!
     - Был командир хоругви. А сейчас - покойник! Вам удалось притащить  его
сюда одним куском только потому, что у него плотные латы!  Забирайте!  Здесь
лазарет, а не морг!
     - Но, мазель фершелша...
     - Не загораживайте вход! Видите, несут такого, который  еще  дышит.  Во
всяком случае, мне кажется, что дышит. Потому что это могут быть лишь пер...
э... газы выходят.
     Русти хмыкнул, но тут же насупился.
     - Шани! Немедленно ко мне! Запомни, девчонка, -  проговорил  он  сквозь
стиснутые  зубы,  наклонившись  над  разрубленной  ногой.  -  Хирург   может
позволить себе быть циничным только после десяти лет практики. Запомнила?
     - Ага, господин Русти.
     - Бери респиратор и оттяни надкостницу... А, дьявольщина, надо  бы  еще
немного обезболить... Где Марти?
     - Блюет за палаткой, господин Русти, -  без  всякого  цинизма  ответила
Шани. - Как обожравшаяся кошка.
     - Чародеи, - Русти взял пилу, - чем выдумывать бесчисленные заклинания,
страшные  и  могущественные,  лучше  б   сосредоточились   на   придумывании
одногоединственного. Такого, которое позволило бы им наводить  мелкие  чары.
Например, обезболивающие. Но - запросто. И без блевания.
     Пила заскрипела и захрустела на кости. Раненый выл.
     - Туже повязку, Иоля.
     Кость наконец поддалась. Русти обработа