призывно торчащей грудки, - "О солтысах
бесполезных и строптивых". Под локтем - "Экономия, или Простые указания, как
создавать, разделять и использовать богатства".
     "Заметки о кончине неминуемой" он уже прочитал, прильнул  губами  к  ее
шее, а руками находясь вблизи "Солтысов...". Фрингилья издала странный звук:
то ли крик, то ли стон, то ли вздох... Отнести его к какой-либо определенной
разновидности восклицаний было сложно.
     Стеллажи задрожали,  стопки  книг  закачались  и  рухнули,  повалившись
словно скалы-останцы после крупного землетрясения. Фрингилья крикнула снова.
На сей раз с грохотом  свалилось  первое  издание  "De  larvis  scenicis  et
figuris comicis"(26) - истинная белая ворона, за нею рухнул "Перечень  общих
команд для кавалерии", потянув за  собой  украшенную  прелестными  гравюрами
"Геральдику" Иоанна Аттрейского. Ведьмак охнул, пинком вытянутой ноги свалив
новые тома. Фрингилья опять крикнула, громко и  протяжно,  свалила  каблуком
"Размышления или медитации на дни  все  всего  года",  интересное  анонимное
произведении, которое неведомо как оказалось на спине  у  Геральта.  Геральт
подрагивал  и  читал  ее  поверх  плеч  Фрингильи,  невольно  узнавая,   что
"Замечания..." написал доктор Альбертус Ривус, издала Цинтрийская  Академия,
а отпечатал мэтр-типограф Иоганн Фробен-младший на втором году  царствования
его величества короля Корбетта.
     Воцарившуюся  тишину   нарушал   только   шорох   сползающих   книг   и
переворачивающихся страниц.
     "Что делать, - думала Фрингилья, ленивыми движениями руки касаясь  бока
Геральта и твердого уголка  "Размышлений  о  природе  вещей".  -  Предложить
самой? Или ждать, пока предложит он? Только б не подумал,  что  я  робкая...
или нескромная...
     А как повести себя, если предложит он?"
     - Пойдем и поищем какую-нибудь постель, - предложил немного  хрипловато
ведьмак. - Нельзя так безобразно обращаться с книгами - источником знания.

     "Тогда мы отыскали постель, - вспоминал Геральт, пуская Плотву в  галоп
по парковой аллее. - Постель в ее  комнате,  в  ее  алькове.  Мы  отдавались
любви, будто помешанные, ненасытно, жадно, алчно, словно  после  многих  лет
воздержания. Как бы про запас, так, будто воздержание снова грозило нам.
     Мы поведали друг другу  многое.  Поверяли  весьма  тривиальные  истины.
Изливали прекраснейшую ложь. Но ложь эта, хоть и была ложью,  говорилась  не
для обмана".
     Возбужденный галопом, он направил Плотву прямо  на  присыпанную  снегом
клумбу роз и заставил лошадь перепрыгнуть ее.
     "Мы любили. И говорили. И наша ложь была все прекраснее. И все лживее.
     Два месяца. От октября по Йуле.
     Два месяца сумасшедшей, самозабвенной, ненасытной, бурной любви".
     Подковы Плотвы зацокали по плитам двора дворца Боклер.

     Быстро и бесшелестно прошел он по коридорам. Никто не видел,  никто  не
слышал его. Ни стражи с алебардами, убивающие скуку  дежурства  болтовней  и
сплетнями, ни кемарящие лакеи и пажи. Не дрогнули даже огоньки свечей, когда
он проходил мимо канделябров.
     Он был недалеко от дворцовой кухни. Но не вошел туда. Не  присоединился
к компании, которая там управлялась с бочонками и чем-то жареным. Постоял  в
тени, послушал.
     Говорила Ангулема.
     - Это какое-то прям, курва ее  мать,  зачарованное  место,  весь  ихний
Туссент. Какое-то заклятие  висит  над  всей  тутошней  долиной.  А  уж  над
дворцом-то и подавно. Меня удивлял Лютик, поражал ведьмак, но теперь меня  и
саму чего-то томит под животом... Тьфу ты, я поймала себя на том, что... что
там говорить. Послушайте, уезжать отсюда надо. И как можно скорее.
     - Скажи это Геральту, - пробурчала Мильва. - Ты ему это скажи.
     - Верно, поговори с ним, - сказал Кагыр  довольно  саркастически.  -  В
одну из тех кратких минут, когда  его  удается  поймать.  В  перерыве  между
чародейкой и охотой на чудовищ. Между обоими занятиями, которыми он вот  уже
два месяца забивает время, чтобы забыть...
     - Тебя и самого-то, - отмахнулась Ангулема, - поймать можно в  основном
в парке, где ты играешь в серсо со своими мазельками-баронессочками. Эх,  да
что там, зачарованное это место,  весь  тутошний  Туссент.  Регис  по  ночам
куда-то исчезает, у тетечки - рябомордый барон...
     - Заткнись, девчонка! И перестань называть меня тетечкой!
     - Но-но, - примирительно встрял Регис. - Девочки,  прекратите.  Мильва,
Ангулема. Да восторжествует  согласие.  Ибо  согласие  возводит,  несогласие
разрушает. Как говаривает ее милость Лютикова княгиня, владычица сей страны,
дворца, хлеба, масла и огурчиков. Кому еще налить?
     Мильва тяжело вздохнула.
     - Слишком долго мы тута сидим. Слишком длинно,  говорю,  сидим  тута  в
праздности. Дуреем из-за этого.
     - Хорошо сказано, - проговорил Кагыр. - Очень хорошо сказано.
     Геральт осторожно ретировался. Бесшелестно. Как летучая мышь.

     Быстро и бесшелестно прошел он по коридорам. Никто не видел,  никто  не
слышал его. Ни стражи, ни лакеи, ни пажи. Не дрогнули даже  огоньки  свечей,
когда  он  проходил  мимо  канделябров.  Крысы  слышали,  поднимали   усатые
мордочки, становились столбиками. Но не пугались. Они его знали.
     Он ходил здесь часто.
     В алькове витал аромат очарования и волшебства, амбры, роз  и  женского
сна. Но Фрингилья не спала.
     Она присела на постели, откинула одеяло, своим видом околдовывая его  и
овладевая им.
     - Наконец-то ты здесь, - сказала она, дотягиваясь. - Ты  непростительно
забываешь обо мне, ведьмак. Раздевайся и быстренько сюда. Быстро, как  можно
быстрее.

     Быстро и бесшелестно прошла она по коридорам. Никто не видел, никто  не
слышал ее. Ни стражи, лениво сплетничающие на посту, ни  кемарящие  лакеи  и
пажи. Не дрогнули даже огоньки свечей, когда она проходила мимо канделябров.
Крысы слышали. Поднимали усатые мордочки, становились столбиком, следили  за
ней черными бусинками глаз. Но не пугались. Они ее знали.
     Она ходила здесь часто.

     Был  во  дворце  Боклер  коридор,  а  в  конце  коридора   комната,   о
существовании которой не знал никто. Ни нынешняя  владелица  замка,  княгиня
Анарьетта,  ни  самая  первая  владелица,  прапрабабка  Анарьетты,   княгиня
Адемарта, ни капитально перестраивавший замок  архитектор,  знаменитый  Петр
Фарамонд, ни работавшие в соответствии с  проектом  и  указаниями  Фарамонда
каменщики. Да что там, даже сам камергер ле Гофф,  который,  как  считалось,
знал в Боклере все, не знал о существовании коридора и комнаты.
     Коридор и комната, замаскированные сильнейшей иллюзией,  были  известны
исключительно  первоначальным  конструкторам  замка,  эльфам.  Позже,  когда
эльфов уже не было, а Туссент стал  княжеством,  -  немногочисленной  группе
чародеев, связанных с княжеским домом. В частности, Арториусу Виго, магистру
магических  тайн,  крупному  специалисту  в  области  иллюзий.  И  его  юной
племяннице Фрингилье, обладавшей особым даром иллюзионистки.
     Быстро и бесшелестно пройдя по коридорам дворца Боклер, Фрингилья  Виго
остановилась  перед  участком  стены  между  двумя  колоннами,   украшенными
лиственным аканфом. Тихо произнесенное заклинание и быстрый  жест  заставили
стену - которая была иллюзией  -  исчезнуть,  приоткрыв  коридор.  Казалось,
глухой. Однако в конце коридора были задрапированные иллюзией  двери.  И  за
ними - темная комната.
     Войдя   в   комнату,   Фрингилья,   не   теряя    времени,    запустила
телекоммуникатор. Овальное зеркало  помутнело,  потом  разгорелось,  осветив
помещение и выхватив из мрака древние, тяжелые от пыли гобелены на стенах. В
зеркале проявилась ниша, погруженный в мягкое кьяроскуро зал, округлый  стол
и сидящие за ним женщины. Девять женщин.
     - Мы слушаем, мазель Виго, - сказала Филиппа Эйльхарт. - Что нового?
     - К сожалению,  -  ответила,  откашлявшись,  Фрингилья,  -  ничего.  Со
времени последней телесвязи - ничего. Ни одной попытки сканирования.
     - Скверно, - сказала Филиппа. - Не скрываю, мы рассчитывали на то,  что
вы что-нибудь обнаружите. Прошу по крайней мере сказать нам...  ведьмак  уже
утихомирился? Сможете удержать его в Туссенте хотя бы до мая?
     Фрингилья Виго помолчала. У нее не было ни малейшего  желания  сообщать
Ложе, что только за последнюю неделю ведьмак дважды называл  ее  "Йеннифэр",
причем в такие моменты, когда у нее были все основания ожидать  собственного
имени. Но у Ложи, в свою очередь, были все основания ожидать от нее  правды.
Искренности. И верных выводов.
     - Нет, - наконец ответила она. - До мая, пожалуй, нет. Однако я  сделаю
все, что в моих силах, чтобы удерживать его как можно дольше.

     1 Стеклянный Остров (лат.).
     2 Озеро благословенных (шотл.+англ.).
     3 Уважаемая барышня (нем.+англ.). - Здесь и далее примеч. пер.
     4 для детей (лат.).
     5 во весь рост (фр.).
     6 Все рифмованные тексты выполнены переводчиком.
     7 Альшбанд (искаженное немецкое Halsband), что-то вроде шейного  обруча
(тора).
     8 пакет, небольшая папка (fasciculum, лат.).
     9 Гипокаусты - форма центрального отопления, при котором образующийся в
центральной топке горячий воздух пропускается через  систему  отверстий  или
труб под полом или внутри стен, прежде всего в фермах.
     10 Золотое Зеркало (лат.).
     11 дозорная башня (фр.).
     12 Это были дни хорошей охоты и хорошего сна. Редьярд Киплинг
     13 Имя есть значение (лат.).
     14 опасный, угрожающий опасностью (лат.).
     15 обстоятельство (circumstantia, лат.) - устаревшее.
     16 строгое следование законам, правилам,  установлениям  (observantium,
лат.) - устаревшее.
     17 диалога.
     18 Великий Зверь (лат.).
     19 Цетнар (центнар) - В средневековой Европе от 40,5 до 64,8 кг. Фунт -
от 400 до 560 г.
     20 шкварки.
     21 декоративный мотив, составленный из оружия.
     22 "Золотое Зеркало" (лат.).
     23 Бремя власти (лат.).
     24 К вопросу о геморроидах (лат.).
     25 Дипломатический кодекс (лат.).
     26 "Театральные маски и комические представления"


        ГЛАВА 4


     КОРРЕД, чудовище из многочисленного  семейства  Strigoformes  (см.),  в
зависимости   от   региона   именуемый   также   корриганом,    руттеркином,
румпельштыльцем, кренчиком либо месмером. Одно о нем можно сообщить - вреден
до невозможности. Это  такой,  прямо  сказать,  дерьмогнусник,  такой  сучий
хвост, что ни о внешности евонной,  ни  об  обычаях  писать  мы  не  станем,
поскольку истинно говорю вам: жаль слова тратить на эту дрянность.
                                                               Physiologus

        x x x


     Колонный зал дворца Монтекальво заполнял аромат,  представляющий  собой
удивительную смесь запахов старинных деревянных панелей,  истекающих  воском
свечей  и  десяти  разновидностей  духов.  Десяти   специально   подобранных
ароматических смесей,  коими  пользовались  десять  женщин,  восседавших  за
круглым дубовым столом в креслах с поручнями в виде сфинксов.
     Напротив  Фрингильи  Виго  сидела  Трисс  Меригольд  в  светло-голубом,
застегнутом под горлышко платье. Рядом с Трисс, держась в  тени,  устроилась
Кейра Мец.  Ее  огромные  серьги  из  многофасеточных  цитринов  то  и  дело
разгорались тысячами манящих взгляд розблесков.
     - Прошу продолжать, мазель Виго, - поторопила Филиппа Эйльхарт.  -  Нам
не терпится узнать окончание истории и предпринять соответствующие шаги.
     На Филиппе - что случалось с ней исключительно редко - не было  никаких
драгоценностей, кроме приколотой к киноварного цвета платью большой камеи из
сардоникса. Фрингилья уже успела  ознакомиться  со  сплетней  и  знала,  кто
подарил Филиппе камею и чей профиль на ней вырезан.
     Сидящая рядом с Филиппой Шеала де Танкарвилль была вся в  черном,  лишь
самую малость украшенной бриллиантами. У  Маргариты  Ло-Антиль  на  бордовом
атласном платье было литое золото без камней. Зато  у  Сабрины  Глевиссиг  в
колье, серьгах и перстнях красовались любимые ею ониксы,  гармонировавшие  с
цветом глаз и одежды.
     Ближе всех к Фрингилье сидели обе эльфки - Францеска  Финдабаир  и  Ида
Эмеан аэп Сивней. Маргаритка из Долин выглядела, как всегда, по-царски, хотя
ни прическа, ни карминовое платье сегодня, в виде исключения, не похвалялись
излишеством, а диадема и колье отливали пурпуром не рубинов, а скромных и со
вкусом оправленных гранатов. Ида же Эмеан была одета в выдержанные в осенних
тонах муслин и тюль, столь тонкие и воздушные, что даже  при  едва  ощутимом
сквознячке, вызванном движением обогреваемого из единого центра воздуха, они
порхали и трепетали словно анемоны.
     Ассирэ вар Анагыд, как обычно в  последнее  время,  вызывала  удивление
элегантностью скромной, но  изысканной.  В  небольшом  декольте  облегающего
темно-зеленого платья  красовался  одинокий  изумрудный  кабошон  в  золотой
оправе на золотой же цепочке. Холеные ногти, покрытые очень темной  зеленью,
придавали композиции привкус истинно чарующей экстравагантности.
     - Мы ждем, мазель Виго, - напомнила Шеала де Танкарвилль. - Время идет.
     Фрингилья откашлялась.
     - Наступил декабрь. Пришло Йуле, потом Новый  год.  Ведьмак  успокоился
настолько, что имя Цири  уже  не  всплывало  в  каждой  беседе.  Вылазки  на
чудовищ, которые он предпринимал  регулярно,  казалось,  поглощают  его  без
остатка. Ну, скажем, не вполне без остатка-то...
     Фрингилья понизила голос. Ей почудилось, будто в лазурных глазах  Трисс
Меригольд промелькнула вспышка ненависти. Но в конце  концов  это  мог  быть
просто  отблеск  мерцающего  пламени  свечей.  Филиппа  хмыкнула,  поигрывая
камеей.
     - К чему такая скромность, мазель Виго?  Мы  среди  своих.  В  обществе
женщин, которые знают, что, кроме удовольствия, дает секс. Все мы пользуемся
этим инструментом, когда возникает потребность. Продолжайте.
     - Если днем он  еще  как-то  пытался  демонстрировать  независимость  и
гордыню, - заговорила Фрингилья, - то ночами был полностью  в  моей  власти.
Говорил мне все, пел дифирамбы моей женственности -  учитывая  его  возраст,
достаточно, надо признать, щедрые. А потом засыпал. В моих об®ятиях,  припав
устами к моей  груди.  В  поисках,  полагаю,  суррогата  материнской  любви,
которой не знал никогда.
     Теперь-то уж она была уверена, что  это  не  отблеск  свечей.  "Хорошо,
извольте, ревнуйте, завидуйте, - подумала она. - Завидуйте мне. Благо,  есть
чему завидовать".
     - Да, он был всецело в моей власти.

     - Возвращайся в постель, Геральт. Ведь не рассвело еще, черт побери!
     - У меня контракт. Надо ехать в Помероль.
     - Я не хочу, чтобы ты ездил в Помероль.
     - У меня контракт, и я  дал  слово.  Управляющий  виноградниками  будет
ждать меня у ворот.
     - Все твои вылазки на чудовищ  глупы  и  бессмысленны.  Что  ты  хочешь
доказать, убивая в пещере очередное страшилище? Свою мужественность? Я  знаю
способы получше. Короче - возвращайся в постель. Не поедешь ты  ни  в  какой
Помероль. Во всяком случае, не так быстро. Управляющий может подождать,  кто
он такой, в конце концов,  твой  управляющий?  Я  хочу  заниматься  с  тобой
любовью.
     - Прости. У меня на это нет времени. Я дал слово.
     - А я хочу заниматься любовью!
     - Если хочешь присутствовать при моем завтраке, начинай одеваться.
     - Ты меня не любишь больше, Геральт. Ты меня больше не любишь? Ответь!
     - Надень то перламутрово-серое платье, что с аппликациями из норки. Оно
тебе очень к лицу.

     - Он был всецело под  моими  чарами,  исполнял  любое  мое  желание,  -
повторила Фрингилья. - Делал все, чего я от него требовала. Так было.
     -  Да  верим  мы,  верим,  -  невероятно  сухо  произнесла   Шеала   де
Танкарвилль. - Продолжай. Фрингилья кашлянула в кулак.
     - Трудности были с его компанией, - снова заговорила  она.  -  Странной
шайкой, которую он называл дружиной. Кагыр Маур Дыффин аэп Кеаллах,  который
все время приглядывался ко мне и краснел от натуги, пытаясь меня припомнить.
Но никак не мог, потому что в Дарн Дыффе, родовом замке его дедов, я бывала,
когда ему  было  лет  шесть  или  семь.  Мильва,  девица  на  первый  взгляд
задиристая и строптивая. Однако мне дважды довелось застать  ее  плачущей  в
уголке конюшни. Ангулема - ветреное дитя.  И  Регис  Терзиефф-Годфрой.  Тип,
раскусить которого я так и не сумела. Вся эта шайка влияла на ведьмака, и  я
не могла этого нейтрализовать.
     "Хорошо, хорошо, - подумала она, - не поднимайте так высоко  брови,  не
кривите рты. Погодите. Это еще не конец. Вы еще услышите о моем триумфе".
     - Каждое утро все они собирались на кухне в нижнем этаже замка  Боклер.
Кухарь любил их, сам не зная почему. Всегда что-нибудь подносил им настолько
обильное и настолько вкусное, что завтрак обычно затягивался на два, порой и
на три часа. Я не раз ела с ними вместе с  Геральтом.  Поэтому  знаю,  какие
абсурдные разговоры они привыкли вести.

     По кухне, опасливо ступая когтистыми лапками, расхаживали две курицы  -
одна черная, другая  пестрая.  Поглядывая  на  завтракающую  компанию,  куры
склевывали с пола крошки.
     Компания, как и каждое утро, собралась в дворцовой кухне. Кухарь  любил
их,  неизвестно  почему.  Всегда  у  него  находилось  для  них   что-нибудь
вкусненькое. Сегодня это были яичница, супчик на  мучной  закваске,  тушеные
баклажаны, кроличий паштет, половинка гуся и колбаса со свеклой, а ко  всему
прочему - большой кусок козьего сыра. Ели с аппетитом, в молчании. Не считая
Ангулемы, которая молчать не умела.
     - А я вам говорю: для начала устроим здесь бордель. А когда уже сделаем
все, что надо сделать, вернемся и устроим дом разврата. Я  осмотрела  место.
Здесь есть все. Одних только цирюлен насчитала девять да восемь аптек. А вот
бордель всего один. И никакой конкуренции. Мы откроем более роскошный. Купим
одноэтажный домик с садиком...
     - Смилуйся, Ангулема.
     - Исключительно для почтенной клиентуры. Я буду  бордель-маман.  Уверяю
вас, мы зашибем здесь хорошие денежки и заживем не хуже шикарных  господ.  В
конце концов меня изберут советницей, и тогда-то уж я вам наверняка  не  дам
помереть, потому что как только меня изберут, так я изберу вас, не успеете и
оглянуться...
     - Ангулема, ну пожалуйста... Отведай бульон с паштетом.
     Некоторое время стояла тишина.
     - На что нынче охотишься, Геральт? Трудная работа?
     - Очевидцы, - ведьмак поднял голову над тарелкой, - дают противоречивые
описания.  Следовательно,  либо  прыскирник,  а  значит,  работа   предстоит
достаточно трудная, либо делихон,  то  есть  -  средней  трудности,  или  же
нажемпик, то есть - сравнительно легкая. А может выйти и так, что  работа  и
вовсе легкая,  потому  что  последний  раз  чудовищ  видели  перед  Ламмасом
прошлого года. Они могли перебраться из Помероля за тридевять земель.
     - Чего им и желаю, - сказала Фрингилья, обгладывая гусиное бедрышко.
     - А как там, - неожиданно переменил тему ведьмак, - у Лютика?  Я  видел
его так давно, что все  сведения  о  нем  черпаю  из  распеваемых  в  городе
пашквилей.
     - У нас положение не лучше, - улыбнулся,  не  разжимая  губ,  Регис.  -
Знаем только, что наш поэт уже вступил  с  госпожой  княгиней  Анарьеттой  в
отношения столь близкие, что позволяет себе даже при  свидетелях  достаточно
фамильярно именовать ее Ласочкой.
     - Точненько бьет, - сказала  с  набитым  ртом  Ангулема.  -  У  госпожи
княгини действительно какой-то ласочкин нос. Не говоря уж о зубах.
     - Идеальных людей не бывает, - сощурилась Фрингилья.
     - Правда ваша, тетечка.
     Куры, черная и пеструшка, обнаглели настолько,  что  принялись  клевать
башмаки Мильвы. Лучница отогнала их пинком и выругалась. Геральт  уже  давно
приглядывался к ней. Теперь решился.
     - Мария, - сказал он серьезно, даже сурово. - Я знаю, что  наши  беседы
трудно  назвать  серьезными