олчания  торговец,  подгоняя
осла хворостинкой, - господа  солдаты.  Да  и  тебе  благодарность,  молодой
господин.
     - А, ерунда, - махнул рукой ландскнехт. - Мы привыкли.
     - Разные всякие в армию прутся. - Его спутник оглянулся через плечо.  -
Как выпадет деревне или городку доля  выдать  с  каждого  десятого  дана  по
солдату, так пользуются случаем, чтобы от самой большой сволочи  отделаться.
Вот. А потом тракты полны такими, а, да что говорить, паршивцами. Ну ничего,
уж там, в армии, их вышколят, вымуштрует ефрейторская палка, научит негодяев
порядку, когда раз-другой пройдутся меж строя солдат.
     - Я, - поспешил пояснить Ярре, - иду записываться добровольцем,  не  по
принуждению.
     - Похвально,  похвально.  -  Ландскнехт  поглядел  на  него,  подкрутил
нафабренные кончики усов. - И то, вижу, что тебя с детства из  другой  глины
лепили. Как же ты к ним-то пристал?
     - Случай столкнул.
     - Доводилось мне уже видывать, - голос солдата был  серьезен,  -  такие
"случайные"  столкновения  и  связи,  когда  побратавшихся  под  одну  общую
шибеницу волокли. Сделай отсюда выводы, парень.
     - Сделаю.

     Прежде чем закрытое облаками солнце достигло зенита, большак  вывел  их
на тракт. Здесь пришлось остановиться надолго. Тут же толпилась  и  солидная
группа путников, пришедших  раньше.  Ярре  и  его  компания  вынуждены  были
задержаться - тракт был забит войсками.
     - На юг, - многозначительно пояснил один из ландскнехтов. - На фронт. К
Марибору и Майене.
     - Чьи знаки? - указал головой второй.
     - Реданцы, - сказал Ярре. - Серебряные орлы на кармазине.
     - Точно угадал. -  Ландскнехт  похлопал  его  по  плечу.  -  Башковитый
парень. Реданская армия, которую королева Гедвига нам на  подмогу  прислала.
Мы теперь единством сильны. Темерия,  Редания,  Аэдирн,  Каэдвен  -  все  мы
теперь союзники, одного дела приверженцы.
     - И пора уж, - проговорил у них за спиной Щук с явным ехидством.
     Ландскнехт обернулся, но промолчал.
     - Ну, так присядем, - предложил Мэльфи, - дадим культяпам  передохнуть.
Этому войску  конца-края  не  видно,  много  времени  пройдет,  пока  дорога
освободится.
     - Посидим, - сказал  торговец,  -  вон  там,  на  горке.  Оттуда  обзор
получше.
     Прошла реданская конница, за ней, взбивая пыль, маршировали пращники  и
щитоносцы. Дальше уже виднелась колонна идущих шагом латников на лошадях.
     - Вон те, - указал на латников Мэльфи, - под другим знаком идут. У  них
черные штандарты, чем-то белым напестренные.
     -  Эх,  глухое  захолустье.  -  Ландскнехт  глянул  на  него.  -  Герба
собственного короля не знаешь. Это ж серебряные лилии, голова садовая.
     - Черное поле, усеянное серебряными лилиями, - сказал Ярре, и  ему  тут
же захотелось показать, что уж кто-кто, а он-то не глухое захолустье.  -  На
давнем гербе королевства Темерии, - начал он, - был изображен шагающий  лев.
Но темерские коронные князья пользовались  измененным  гербом:  добавляли  к
щиту дополнительное поле  с  тремя  лилиями,  потому  что  в  геральдической
символике лилия есть знак королевского сына, наследника трона и скипетра.
     - Мудрила засраный... - прошипел Клапрот.
     - Пусть  говорит,  а  ты  заткнись,  конская  морда,  -  грозно  сказал
ландскнехт. - Продолжай, парень. Это интересно.
     - А когда принц Гоидемар, сын старого короля Гардика, шел в бой  против
повстанцев дьяволицы Фальки, темерская армия именно под его началом, под его
гербом с лилиями, билась и победила решающим образом. И когда Гоидемар после
отца унаследовал трон, он в память о тех победах и чудесном избавлении  жены
и детей из вражеских рук сделал королевским гербом три серебряные  лилии  на
черном поле. А позже  король  специальным  рескриптом  государственный  герб
изменил тем, что усеял черный щит серебряными лилиями... Таким он и остался,
темерский герб, до сих дней. В чем  все  вы  легко  можете  убедиться  сами,
поскольку по тракту идут как раз темерские копейщики.
     - Очень ловко, - сказал торговец, - все это ты нам об®яснил, юноша.
     - Не я, - вздохнул Ярре, - а Ян из Аттре, ученый геральдик.
     - Да и ты не хужее. Видать, тоже ученый.
     - В шамый раш для рекрута, -  вполголоса  буркнул  Щук,  -  чтобы  дать
прикончить шебя под шеребряными лилиями жа короля и Темерию.
     Послышалось пение. Гортанное, воинственное, гулкое как штормовая волна,
как грохот приближающейся бури.  Следом  за  темерцами  шла  ровным  плотным
строем другая армия. Серая,  почти  бесцветная  кавалерия,  над  которой  не
развевались ни  хоругви,  ни  штандарты.  Перед  едущими  во  главе  колонны
командирами несли украшенный конскими хвостами шест с поперечиной, к которой
были прибиты человеческие черепа.
     -  Вольная  Компания,  -  указал  на  серых  всадников  ландскнехт.   -
Кондотьеры. Наемное войско.
     - Сразу видать, - вздохнул Мэльфи, -  боевые.  Мужик  к  мужику!  А  уж
ровненько идут, будто на параде.
     - Вольная Компания,  -  повторил  ландскнехт.  -  Посмотрите,  кметы  и
желторотики, на настоящих солдат.  Эти  уже  в  бою  побывали,  именно  они,
кондотьеры, что  шли  под  знаменами  Адама  Пангратта,  Молли,  Фронтина  и
Абатемарко, перевесили чашу весов  под  Майеной,  благодаря  им  развалилось
нильфгаардское кольцо, их надо благодарить за то, что крепость освобождена.
     - Головой ручаюсь, - добавил другой,  -  боевые  и  мужественные  люди,
кондотьеры, в битве не отступают, что твоя скала. Хоть и за  деньги  Вольная
Компания служит, как из их песни понять можно.
     Отряд  приближался,  песня  гремела  все  сильнее  и  громче,   но   на
удивительно грустной и злой ноте.

     Нам не нужны ни почести, ни троны,
     Нам не милы поблажки королей.
     А нам нужны за нашу кровь и стоны
     Дукаты, те, что солнца посветлей.

     Штандарты не целуем мы и руки,
     Нам почести и слава ни к чему,
     Мы терпим боль, презрение и муки,
     Лишь поклоняясь злату одному.

     - Эх, у таких служить, - снова  вздохнул  Мэльфи.  -  С  такими  вместе
воевать... Добился бы человек и славы, и шмоток.
     - Глаза меня обманывают, или как? - Окультих  поморщился.  -  Во  главе
второй-то хоругви... Баба? Так они под бабской командой воюют, наемники-то?
     - Это точно баба, - подтвердил ландскнехт. - Но  не  какая-нибудь.  Это
Джулия Абатемарко, ее называют Сладкой Ветреницей. Воин  что  надо!  Под  ее
командой кондотьеры раздолбали рейд Черных и эльфов под Майеной, хоть у  нее
под командой всего дважды по пять сотен бойцов  было,  а  на  нильфовых  три
тысячи вдарили!
     - Довелошь  мне  краем  уха  прошлышать,  -  проговорил  Щук  странным,
слащаво-заискивающим и одновременно злым тоном, - что не  много  эта  победа
дала, впуштую пошли отпущенные на наемников дукаты.  Шобралша  Нильфгаард  и
шнова жадал нашим перцу, да еще какого! И Майену обратно опояшал.  А  может,
уж и жахватил крепошть-то? А может, уж шуды нацелилшя? Может, вот-вот  ждешя
будет?  Может,  эти  продажники  кондотьеры  давно  нильфгаардшким   жолотом
перекуплены. А может...
     - А может, - оборвал его рассердившийся солдат, - в морду хочешь,  хам?
Учти, за оскорбление наших войск шибеницей карают! Заткнись, пока я добрый!
     - Ооооо! - Дубина Клапрот, широко раскрыв  рот,  разрядил  ситуацию.  -
Ооо, гляньте-ка! Какие чудные недомерки!
     По дороге, под глухой грохот литавр, трубный рев  кобз  и  дикий  свист
пищалок, топал отряд пехоты, вооруженной алебардами,  гизармами,  бердышами,
цепами и палицами, толстые концы которых были утыканы кремнями  и  железными
шипами. Одетые в меховые бурки, кольчуги и островерхие колпаки, солдаты были
действительно непривычно невысоки.
     - Краснолюды с гор, -  пояснил  ландскнехт.  -  Одно  из  подразделений
Махакамской Добровольческой Рати.
     - А ведь я-то думал, - бросил Окультих, - что краснолюды не с  нами,  а
супротив нас. Мол, предали нас эти вшивые  карлы  и  теперича  с  Черными  в
сговоре.
     - Ты думал.  -  Ландскнехт  сочувственно  глянул  на  него.  -  А  чем,
интересно? Ты, недотепа, если б в супе таракана с®ел, так в  кишках  у  тебя
завелось бы  больше  ума,  чем  в  башке.  Те,  что  там  идут,  -  одно  из
подразделений краснолюдской пехоты, которую  прислал  нам  в  помощь  Брувер
Гоог, староста махакамский. Они в большинстве тоже в бою  побывали,  крупные
потери понесли, ну, тогда их под Вызиму отправили на переформировку.
     - Боевой народ эти краснолюдины, - подтвердил Мэльфи. - Когда мне  один
такой в Элландерском трактире по уху дал, так у меня в том ухе  аж  до  Йуле
звенело.
     - Краснолюдский отряд - последний  в  колонне,  -  заслонил  ландскнехт
глаза ладонью. - Конец маршу. Сейчас  тракт  освободится.  Собираемся  -  ив
путь, потому как скоро уже полдень.

     - Столько военного люда на юг топает,  -  сказал  продавец  амулетов  и
чудодейственных  снадобий,  -  что,  несомненно,  бо-ольшая   будет   война.
Бо-о-льшие будут на людей  несчастья!  Бо-ольшое  поражение  армий.  Гибнуть
будет народ тысячами от меча и пожоги.  Взять,  господа,  хотя  бы  тот  вон
комет, что по небу кажную ночь  видать,  красный  хвост  огненный  за  собою
волочит. Ежели у комета хвост  синий  али  бледный,  сие  на  зимние  хвори,
лихоманки, плевры, флегмы и простужения. А такоже несчастья водные, таковые,
како наводнения, ливни или  другие  ненастья  и  напасти.  Красный  же  цвет
указывает, что это комет горячки, крови и огня, а такоже железа, кое из огня
рождается. Страшные, страшные несчастья на народ свалятся! Бо-ольшие погромы
будут и резня. Како сказано в том пророчестве: "Будут трупы  лежать  грудами
по локтей двунадесять, на опустошалой земле будут волки выть, а человек след
другого человека целовать будет". Ох, горе нам, горе!
     - Почему нам? - холодно перебил ландскнехт. - Комета высоко  летит,  из
Нильфгаарда ее тоже видать, не говоря уж  о  долине  Ины,  откуда,  говорят,
Менно Коегоорн движется. Черные тоже в  небо  глядят  и  комету  видят.  Так
почему же не принять, что она не нам, а им поражение  ворожит?  Что  это  их
трупы будут грудами уложены?
     - Точно! - буркнул второй ландскнехт. - Это им горе-то, Черным!
     - А ловко вы это, милсдари, сообразили!
     - Конечно.

     Они миновали окружающие Вызиму леса, вышли на луга  и  пастбища.  Здесь
паслись целые  табуны  лошадей,  самых  разных  -  кавалерийских,  упряжных,
тягловых тяжелых першеронов. Травы, как обычно в марте, на  лугах  было  что
кот наплакал, но стояли скирды и телеги, полные сена.
     - Ну, видитя? - облизнул губы Окультих. - И-эх,  коняшки!  И  никто  не
стерегеть! Бери-выбирай!
     - Заткни хлебало, - прошипел Щук и подхалимски  улыбнулся  ландскнехтам
выщербленными зубами. - Он, гошпода, в кавалерии вожмечталша шлужить, потому
так на этих коняг жырытшя.
     - В кавалерии! - бросил ландскнехт. - Ишь что хаму  мечтается!  Конюхом
ему быть, навоз из-под лошадей вилами выгребать да на тачке вывозить!
     - Швятую иштину, милшдарь, говорите.
     Двинулись дальше, наконец добрались до дамбы,  идущей  вдоль  прудов  и
каналов.  И  неожиданно  над  верхушками  ольх  увидели   красные   черепицы
вздымающихся над озером башен вызимского замка.
     - Ну, стало быть, мы почти на месте, - сказал торговец. - Чуете?
     - Фууу! - скривился Мэльфи. - Что за вонь? Что такое?
     - Наверно, шолдаты ш голодухи подохли на королевшкой шлужбе, - забурчал
у них за спинами Щук, но так, чтобы ландскнехты не расслышали.
     - Чуть нос не своротит, э? - засмеялся  один.  -  Верно,  тут  тысячами
стоял люд военный на передыхе, а военный люд есть должен, а как  поест,  так
бздит, прошу прощения. Таким уж фортелем природа людей  сделала,  и  тут  уж
ничего не попишешь. Ну  а  то,  что  высрано,  то  в  те  вон  рвы  вывозят,
вываливают, даже не присыпая. Зимой,  пока  мороз  дерьмо  прихватывал,  оно
как-то держалось, а с весны... Тьфу!
     - И постоянно новые приходят и на  старую  кучу  наваливают.  -  Второй
ландскнехт тоже сплюнул. - А громкое жужжание слышите? Это мухи. Тут их тучи
целые, ранней весной невиданное дело! Заверните носы кто чем может, не то  в
глаза и рот полезут, паскуды! И чем быстрее отсюда уберемся, тем лучше!

     Миновали рвы, но отделаться от вони не удавалось. Даже  наоборот.  Ярре
мог бы  поклясться,  что,  чем  ближе  они  подходили  к  городу,  тем  вонь
становилась плотнее, насыщеннее, но в то же  время  понятнее,  масштабнее  и
богаче оттенками. Воняли окружающие город воинские обозы  и  палатки.  Вонял
гигантский лазарет.
     Вонял многолюдный и шумливый пригород, вонял вал, воняла земля у валов,
воняли ворота, воняли площадки и улочки,  воняли  стены  возвышающегося  над
городом замка. К счастью, ноздри быстро привыкли,  и  вскоре  "добровольцам"
было все равно, навоз ли это,  падаль,  кошачья  моча  или  очередной  пункт
раздачи пищи.
     Мухи были повсюду. Они настырно звенели,  лезли  в  глаза,  в  нос.  Их
невозможно было отогнать. Проще - раздавить прямо на лице... либо разжевать.
     Как только они вышли из тени  ворот,  в  глаза  им  бросилась  огромная
картина на стене, изображающая рыцаря с нацеленным в  них  пальцем.  Надпись
под картиной кричала огромными буквами:
     "ТЫ УЖЕ ЗАВЕРБОВАЛСЯ В СОЛДАТЫ?"
     - Уже, уже, - буркнул ландскнехт. -  К  сожалению.  Таких  картин  было
множество, можно сказать - что ни стена, то картина. В  основном  -  тот  же
рыцарь с пальцем, довольно часто  попадалась  Мать-Родина  с  развевающимися
седыми  волосами,  за  спиной  у  нее  пылали  деревни  и  висели  младенцы,
насаженные на острия нильфгаардских пик. Попадались также изображения эльфов
с окровавленными ножами в зубах.
     Ярре вдруг обернулся и увидел, что они остались одни: он, ландскнехты и
торговец. Щук, Окультих, кметские новобранцы и Мэльфи испарились.
     - Да-да, - подтвердил предположение  ландскнехт,  внимательно  на  него
глядя. - Смылись твои дружки при первой же возможности, за первым же  углом,
замели след хвостами. И знаешь, что я тебе скажу, парень? Хорошо,  что  ваши
дорожки разошлись. И не стремись к тому, чтобы сошлись снова.
     - Жаль Мэльфи, - проворчал Ярре. - В принципе-то он неплохой парень.
     - Каждый сам выбирает свою судьбу. А ты - пошли с  нами.  Покажем,  где
вербовочный пункт.
     Они вышли на небольшую площадь, посреди которой на каменном  возвышении
стоял позорный столб. Вокруг позорного столба толпились жаждущие развлечений
горожане и солдаты. Закованный в  цепи  осужденный,  только  что  получивший
грязью в лицо, плевался и плакал. Толпа рычала и корчилась от смеха.
     - Эй! - крикнул ландскнехт. - Гляньте-ка, кого  закандалили-то!  Это  ж
Фусон. Интересно, за что его так?
     - За земледелие, - поспешил раз®яснить тучный горожанин в волчьей  дохе
и фетровой шапке.
     - За что?
     - За земледелие, - с нажимом повторил толстяк. - За то, что он сеял!
     - Хо! Ну это уж вы, простите, навалили, будто вол после долгой  жвачки,
- засмеялся ландскнехт. - Я Фусона  знаю,  он  сапожник,  сапожников  сын  и
сапожников внук. В жизни он не пахал, не сеял, не жал. Ну,  говорю,  ляпнули
вы с этим сеянием, аж дух пошел.
     - Собственные слова бейлифа! -  распетушился  мужчина.  -  Он  будет  у
позорного столба до зари стоять за то, что сеял! А  сеял  он,  злостник,  по
нильфгаардскому наущению и за нильфгаардские  сребреники...  Дивное,  правду
сказать,  зерно  сеял,   какое-то,   похоже,   заморское...   О,   вспомнил.
Дефетизьму(6), вот чего.
     - Верно-верно! - воскликнул продавец амулетов. - Слыхал я,  говорили  о
том, нильфгаардские шпионы и эльфы мор ширят,  колодцы,  источники  и  ручьи
разными ядами отравляют: то дурманом, то цикутой, то лепрой, то  дефетизмами
всякими.
     - Ага, - кивнул горожанин в волчьей дохе. - Вчера двух эльфов повесили.
Как пить дать за это ж самое отравление.

     - За углом этой улочки, -  показал  ландскнехт,  -  корчма,  в  которой
заседает  вербовочная  комиссия.  Там  растянута  большая  тряпка,  на   ней
темерские  лилии,  кстати,  знакомые  тебе,   парень,   так   что   попадешь
безошибочно. Ну, будь здоров! Дай нам боги  встретиться  в  лучшие  времена.
Бывайте и вы, господин перекупщик.
     Торговец громко кашлянул.
     - Милостивые государи, - сказал он, копаясь в  баулах  и  шкатулках,  -
позвольте за вашу помощь... Во знаки благодарности...
     - Не беспокойтесь, добрый человек, - улыбнувшись, сказал ландскнехт.  -
Помогли, вот и все. И на том конец, что тут говорить...
     - А может, чудотворную мазь от прострелов? - Торговец отыскал что-то на
дне  шкатулки.  -  Может,  универсальное  и  безотказное  средство  супротив
бронхита, подагры, паралича? Перхоть тоже облегчает. Может, бальзам смоляной
супротив ужаления пчелиного, змеиного и вампирьего? Или талисман для  защиты
от последствий дурного сглаза?
     - А может,  у  вас  есть,  -  серьезно  спросил  второй  ландскнехт,  -
что-нибудь для защиты от последствий скверной жратвы?
     - Есть! -  крикнул,  расцветая,  торговец.  -  Вот  весьма  эффективное
средство,   из   магических   кореньев   изготовленное,   пахучими   зельями
приправленное. Достаточно трех капель после еды. Прошу,  берите,  милостивые
государи!
     - Благодарствуйте. Я пошутил. Ну, бывайте! Бывай и ты,  парень.  Успеха
тебе!
     - Вежливые, воспитанные и приличные, - оценил торговец,  когда  солдаты
скрылись в толпе. - Не каждый день таких встречаешь. Ну и ты тоже помог мне,
юнош. Что ж подарить-то тебе? Амулет громоотводный?  Противоядие?  Черепаший
камень, супротив ведьмовых прелестностей действующий? Хм. Есть и трупий  зуб
против лести чужой, есть и кусок усушенного дьявольского дерьма, его  хорошо
в правом башмаке носить...
     Ярре оторвал взгляд от людей, яростно смывающих со стены  дома  надпись
"ДОЛОЙ ПОГАНУЮ ВОЙНУ", и сказал:
     - Бросьте. Мне пора.
     - О! - воскликнул торговец, вытаскивая из шкатулки латунный медальончик
в форме сердечка. - Это должно тебе пригодиться, юнош, потому что эта вещь в
самый раз для юных. Это  раритет  редкостный,  у  меня  такой  только  один.
Чудодейственный амулет. Он делает так, что о носящем его  милка  не  забудет
никогда,  даже  ежели  их  разделяет  время  и  версты.  Взгляни,  вот   тут
отворяется, а внутри листок из тонкого папируса, на этом листике  достаточно
написать магическими чернилами, красными, они у меня есть,  имя  любимой,  и
она не забудет, сердца не отринет, не покинет и не предаст. Ну?
     - Хм-м-м. - Ярре слегка покраснел. - И не знаю даже....
     - Какое имя? - Торговец погрузил тонко оструганную палочку в магические
чернила. - Написать?
     - Цири. То есть - Цирилла.
     - Готово. Бери.
     - Ярре! А ты, черт побери, что тут делаешь? Ярре  резко  обернулся.  "Я
надеялся, - подумал он машинально, - что оставил позади свое прошлое. Все. И
что теперь все будет новым. А тут чуть не на каждом шагу  наталкиваешься  на
старых знакомых".
     - Господин Деннис Кранмер?
     Краснолюд в тяжелой шубе,  кирасе,  с  карвашами(7)  на  предплечьях  и
лисьей шапке с пучком перьев, окинул быстрым  взглядом  паренька,  торговца,
потом снова паренька.
     - Что ты тут делаешь, Ярре? - сурово спросил он, топорща брови,  бороду
и усы.
     Юноша  несколько  мгновений  молчал,  решая,  не  солгать  ли,  а   для
достоверности не вплести ли в ложь версию благорасположенного  торговца.  Но
почти тут же раздумал. Деннис Кранмер, служивший  некогда  в  гвардии  князя
Элландера, пользовался репутацией краснолюда, которого трудно обмануть.  Так
что и пробовать не стоило.
     - Хочу в армию вступить.
     Он знал, каким будет следующий вопрос.
     - А Нэннеке разрешила?
     Отвечать не было нужды.
     - Ты сбежал! - затряс бородой Деннис Кранмер. - Просто сбежал из храма.
А Нэннеке и жрицы там рвут у себя волосы на головах.
     - Я оставил записку, - бух