аты.
     Наконец она открылась. Главнокомандующий выглядел бодрым и веселым, а
врач - растерянным.
     Новиков поманил его пальцем, указал на стул рядом с собой.
     - Прошу вас, не говорите сейчас ничего. Я знаю, что вас  удивило.  Но
не делайте опрометчивых выводов. Мы с  вами  образованные  люди  и  должны
сохранять здоровый скепсис.  Однако  завтра  повторите  самый  углубленный
медосмотр. И если положение не изменится...
     - А отчего бы нам не выпить вина, господа? -  провозгласил  Врангель.
Андрей понимал его  состояние.  Когда  сам  он  впервые  испытал  на  себе
действие браслета, ему тоже хотелось бегать, прыгать  и  совершать  всякие
несовместимые с возрастом  поступки.  Потому  что  впервые  после  раннего
детства он ощутил тогда состояние полного телесного и душевного  здоровья,
остроту и яркость чувств, давно  забытые,  стертые  серой  повседневностью
жизни  и  накопившейся  в  организме  необратимой  усталостью.   Врангель,
очевидно,  из-за  отсутствия  привычки  к  рефлексиям  не  мог  так  четко
определить случившиеся  с  ним  изменения,  но  само  изменение  ощутил  и
отреагировал на него доступным ему образом.
     Да и чему удивляться - на взрослого человека браслет действовал  так,
что после даже получасового воздействия пациент физически чувствовал себя,
как Гагарин на последнем перед стартом медосмотре.
     Причем, как начал догадываться Андрей, сам по себе браслет - не более
чем  "аптечка  первой  помощи",  настоящее  же  лечение  требует   участия
специалиста, роль которого исполнила Сильвия. Доктор Чуменко  жадно  выпил
большой бокал хереса.  -  Нет,  завтра  я,  конечно,  проведу  углубленное
обследование. Рентген, все анализы, может быть, даже соберу консилиум.  Но
все равно это  поразительно!  У  генерала  исчезли  отеки,  нормализовался
пульс, я не слышал шумов в сердце. А самое  главное  -  шрамы!  Два  шрама
пулевых и один осколочный... Они-то куда пропали?  Вы  должны  помочь  мне
побеседовать с этой дамой. Как переводчик. Я, видите ли,  только  немецкий
знаю, учился в Данциге...
     - Это не  беда,  доктор.  Мисс  Си  и  по-немецки  говорит  свободно.
Проблема только - захочет ли?
     -  Вы  непременно  должны  это  устроить.  Это  необыкновенно  важно.
Интересы науки...
     -  Хорошо,  хорошо,  я  постараюсь,  но  вы  должны  обещать   полную
конфиденциальность. Нам не нужны лишние слухи, и к частной  практике  мисс
Си не стремится...



        Глава 7

     Брак по расчету бывает удачным, когда расчет правильный", -  вспомнил
Новиков услышанную когда-то фразу. Его расчет тоже оказался правильным,  и
Врангель, наверное, проникся бы к нему  абсолютным  доверием  и  уважением
даже и без вмешательства в его подсознание, только по результатам лечения.
Слишком они были убедительны.
     Своим здоровьем, как и жизнью  вообще,  Петр  Николаевич  не  слишком
дорожил, оно было нужно генералу как инструмент, обеспечивающий достижение
главной цели - победы в войне. Теперь он этот инструмент получил  и  вновь
мог, как во времена учебы в Академии  и  японской  войны,  сутками  подряд
работать с документами и картами, по многу часов не слезать с седла, бегом
и с полной выкладкой подниматься на сопки.
     И ощущать при этом лишь легкую, быстро  проходящую  усталость.  После
основательной   командно-штабной   игры,   в   ходе    которой    Берестин
продемонстрировал и обосновал свой план летней кампании в Северной  Таврии
и ее стратегические  перспективы,  Врангель  подписал  приказ:  "Зачислить
Берестина Алексея Михайловича, российского подданства бригадного  генерала
Национальной гвардии САСШ, на службу в Русскую армию с производством его в
чин генерал-майора со старшинством в сем чине с июля 30-го дня 1920  года.
Назначить  генерал-майора  Берестина  на  должность  генерала  для  особых
поручений при Главнокомандующем..."
     На совещание были приглашены командующий  Первым  армейским  корпусом
генерал Кутепов, Вторым корпусом - Слащев, конным  корпусом  -  Барбо-вич,
братья генералы Бредовы: Бредов 1-й,  Николай  Эмильевич,  и  Бредов  2-й,
Федор Эмильевич, а также начальник Корниловской дивизии  генерал  Скоблин.
Все - люди интересные. Не только своими заслугами в  гражданской  войне  и
немалыми воинскими талантами, но и последующей (в ранее  уже  состоявшейся
Реальности) судьбой. И Берестин наблюдал за ними  со  странным  и  сложным
чувством. Каждый из них уже вошел в  историю,  их  фамилии  упоминались  в
энциклопедиях и сотнях беллетристических  и  мемуарных  книг.  Врангель  и
Слащев сами издали воспоминания и мемуары. И  в  то  же  время  они  сидят
сейчас перед ним, переговариваются, спорят, часто курят, и ничего  пока  в
их судьбах не решено. Невозможно  даже  представить,  какая  новая  жизнь,
какая слава или бесславие, какие чины и должности их еще ждут...
     Вот Слащев Яков Александрович, тридцатитрехлетний  генерал-лейтенант,
гений тактики, куда там до него прославленному Жукову, не  выигравшему  ни
одного  сражения  без  пятикратного  перевеса  над  врагом.   Изображенный
Булгаковым под  именем  Хлудова,  заклейменный  в  советской  истории  как
"Слащев-вешатель",  эмигрировавший,  вернувшийся   в   Советскую   Россию,
амнистированный,  преподававший  в  Академии   РККА   и   при   загадочных
обстоятельствах в 1929 году убитый.
     Кутепов Александр Павлович, последний командир славного  лейб-гвардии
Преображенского полка, вечный соперник Слащева, после эмиграции - преемник
Врангеля и глава  Российского  Общевоинского  Союза.  В  том  же  двадцать
девятом году похищенный агентами ГПУ из Парижа, привезенный в Ленинград  и
тайно там расстрелянный.
     Скоблин Николай Владимирович. В 1914 году добровольно пошел на  фронт
в  чине  прапорщика,  корниловец,  участник  Ледяного   похода,   ныне   -
генерал-майор и начальник пресловутой Корниловской  дивизии.  В  эмиграции
входил в состав руководства РОВС, был завербован чекистами,  участвовал  в
похищении из Парижа сменившего Кутепова на посту начальника РОВС  генерала
Миллера, бежал в  Москву,  где  в  тридцать  седьмом  году  был  без  суда
расстрелян.
     Барбович Иван Гаврилович, командующий всей  белой  кавалерией,  герой
боев с махновцами, вечный недоброжелатель и соперник  Слащева.  Из-за  его
пассивности и бесконечных дискуссий  о  старшинстве  и  подчиненности  был
упущен последний шанс разгрома Красной армии  под  Каховкой.  Эмигрировал,
активно участвовал в деятельности РОВС, бесследно исчез. Скорее всего  был
убит агентами ГПУ.
     Много интересного можно было бы  рассказать  и  о  других  участниках
этого совещания. Но это не важно сейчас, важно  то,  что  эти  люди  вновь
держали в руках судьбу России и свои собственные судьбы.
     Врангель выслушал доклады генералов и приступил к  постановке  боевой
задачи:
     - Предупреждаю, господа, условием успеха этой операции, на которую  я
возлагаю величайшие надежды, является полная, абсолютная  секретность.  Ни
единая душа, кроме здесь присутствующих, не должна посвящаться в ее  общий
замысел. Исполнители должны знать лишь свою непосредственную  задачу.  Как
величайшей тайной является и та помощь, которую мы получили и еще  получим
от наших друзей из Северо-Американских Соединенных Штатов. Это уже высокая
дипломатия.   Касающаяся   отношений   между   нашими   так    называемыми
"союзниками".
     Ни в оружии, ни в боеприпасах нужды отныне мы испытывать не будем. Но
об  этом  не  должно  узнать  не  только  красное   командование,   но   и
представители
     Англии  и  Франции.   Надеюсь,   всем   все   понятно...   Теперь   -
непосредственно к делу...
     В основу  своего  плана  Берестин  положил  стратегию  Армии  обороны
Израиля  в  шестидневной  войне  1967   года.   В   условиях   абсолютного
превосходства противника в живой силе и  технике  успех  могла  обеспечить
только точнейшая координация действий войск, стремительный маневр ударными
частями по внутренним операционным линиям, тщательно разработанная система
дезинформации противника.
     А  главное,  учитывая   психологию   белых   генералов,   жесточайшая
исполнительская дисциплина. С  ней  обстояло  хуже  всего.  Как  правильно
заметил  Новиков  еще  при   первой   встрече   с   Врангелем,   армейские
военачальники все время, наподобие  бояр  удельных  времен,  считались  со
старшинством, постоянно держали в памяти негласную  табель  о  рангах,  по
которой подполковники, произведенные  в  чин  Высочайшим  указом,  а  ныне
генерал-майоры,  считали  себя  выше  нынешних   генерал-лейтенантов,   но
капитанов по царской армии. Независимо от занимаемых должностей.
     Поэтому, когда Врангель об®явил,  что  общее  командование  операцией
возлагается на Слащева, генералы взроптали.
     Главнокомандующий гневно ударил по столу рукой. - Прекратить!  Впредь
подобную реакцию на мой приказ буду расценивать как неповиновение в боевой
обстановке.   С   немедленным   отстранением   от    должности.    Генерал
Слащев-Крымский  (Врангель  специально  подчеркнул  присвоенное   ему   за
беспримерную оборону Крыма  зимой  двадцатого  года  почетное  именование)
является с сего момента исполнителем моей воли, и именно в таком  качестве
следует воспринимать возложенную  на  него  обязанность.  Для  координации
действий и наблюдения за неукоснительным  исполнением  боевого  приказа  я
прикомандировываю к штабу генерала Слащева генерала Берестина  в  качестве
моего личного представителя. С правом незамедлительного принятия всех мер,
которые он сочтет необходимым...
     Разумеется, окончательное  утверждение  его  решений  я  оставляю  за
собой.
     Внезапная  вспышка  начальственного  гнева  обескуражила   генералов.
Раньше барон себе такого не позволял,  предпочитая  более  тонкие  способы
поддержания  порядка.  И  последние  его  слова  были  приняты  с  угрюмым
молчанием. Только Слащев удовлетворенно улыбался, но в глубине  души  тоже
недоумевал. Он знал настороженное отношение к себе Главкома и не ждал, что
тот пойдет настолько далеко навстречу его желаниям. Яков Александрович  не
слишком скрывал, что считает большинство белых генералов  бездарностями  и
лишь себя видит в роли спасителя России.
     Промолчали все, кроме резкого и грубоватого генерала Кутепова. Внешне
очень похожий на Столыпина, только с более темными усами  и  бородкой,  он
звучно хмыкнул, машинально, а может, и намеренно провел ладонью  по  Знаку
1-го Кубанского похода - серебряный меч в терновом венце  на  Георгиевской
ленте - и спросил утрированно подобострастным тоном:
     - А не позволено ли будет осведомиться, в каких  войнах  и  сражениях
участвовал господин Берестин, за какие заслуги произведен  в  генеральский
чин и отчего он служил в американской,  а  не  Российской  армии  в  столь
тяжелые для Отечества годы?
     Врангель хотел было ответить очередной резкостью, но Берестин  кивнул
успокаивающе:
     - Я сам скажу.  В  причины,  приведшие  меня  в  американскую  армию,
вдаваться сейчас не будем, это вопрос сугубый. Чин же получил  за  участие
во многих делах, начиная от Филиппинской кампании и  англо-бурской  войны.
Смею надеяться, имею специфический боевой  опыт  именно  в  гражданских  и
партизанских  войнах,  например,  в  Мексике,  где  руководил  операциями,
которые можно приравнять и к фронтовому масштабу... Думаю, что в ближайшее
время смогу это доказать. Но заодно, раз уж на меня возложены определенные
обязанности, прошу сообщить потребности возглавляемых вами войск в  оружии
и иных предметах снаряжения. До начала операции нужно довести снабжение до
штатных норм. И выплатить задолженность по жалованью.
     ...Поставив  свой  БРДМ  на  вершине  заросшего  густым   кустарником
кургана, Берестин через  мощную  стереотрубу  рассматривал  правофланговые
позиции  красных  войск.  Их  расположение  было  нанесено  на   подробную
крупномасштабную карту, но личная рекогносцировка все  равно  позволяла  с
гораздо большим эффектом провести предстоящий бой. Одно дело -  значок  на
карте, обозначающий шестидюймовую батарею на позициях, и совсем  другое  -
отчетливо видимые в угломерной  сетке  орудийные  дворики,  выложенные  на
землю    снаряды    для    первых    выстрелов,    под®ездные    пути    и
командно-наблюдательные пункты.
     Видно  было  также,  в  какой  невыгодной  позиции   окажутся   полки
слащевского корпуса. С высокого правого берега красная  артиллерия  сможет
их  накрыть  еще  на  дальних  подступах  к  рубежам  развертывания,  сама
оставаясь  практически  недоступной  для  огня  полевых  трехдюймовок.  И,
напротив, когда  удастся  захватить  эту  и  остальные  батареи  армейской
артгруппы, в безнадежном положении окажутся  уже  красные.  Под  фланговый
огонь попадут части их 15-й дивизии, наведенные через Днепр мосты и  полки
двух переправившихся на левобережье дивизий.
     "Это какая же у меня война? - думал Алексей. - Получается, что пятая.
Не так уж я и врал генералам. Первая - это та, в которой участвовал  лично
как лейтенант Берестин.  Вторая  -  та,  на  Валгалле,  третья  -  Великая
Отечественная,  где  я  командовал  Западным  фронтом  в  теле  командарма
Маркова, и, наконец, четвертая, эта же самая гражданская, которую я  помню
памятью Маркова, тогда девятнадцатилетнего взводного в 11-й дивизии Первой
конной. Или четвертая не  считается?  Но  ведь  помню  я  ее  хорошо,  как
собственную молодость..." Пусть и привык он уже к парадоксам  межвременных
переходов, а все равно, когда начинал задумываться,  вникать  в  тонкости,
голова служить отказывалась. Как  при  попытках  понять  принцип  действия
компьютера. Но все равно, как бы там ни было, а он снова занимается делом,
для которого, скорее всего, и создан. Зря,  что  ли,  именно  его  выбрали
аггры для осуществления своих планов?
     С напарником ему тоже повезло. Сколько на него было навешано собак  и
врагами и "соратниками", а оказался он вполне нормальным человеком, даже -
приятным собеседником. Издерганным, конечно, нервным сверх меры,  склонным
снимать стрессы вином и кокаином. Но равного ему все равно здесь не было.
     Их стратегический замысел отличался простотой и даже  примитивностью.
Как известно, в первых числах августа двадцатого года Правобережная группа
Красной армии  под  командованием  Эйдемана  форсировала  Днепр  и  начала
наступление в направлении  Перекопа,  имея  целью  отрезать  врангелевским
дивизиям пути отхода в Крым и разгромить  их  в  чистом  поле.  Контрудары
Слащева предотвратили эту опасность и позволили удержать Северную  Таврию,
однако  Каховский  плацдарм  ликвидировать  не  удалось.   Бои   за   него
продолжались  до   конца   октября,   после   чего   началось   последнее,
закончившееся взятием Крыма наступление Красной  армии.  Хрестоматийно,  с
детства знакомо, читано в талантливых  и  бездарных  повестях  и  романах,
изучалось на кафедрах тактики и военной истории. И совсем не так очевидно,
как принято считать.
     Проиграв варианты на своем компьютере, Берестин поразился,  насколько
близок был Слащев к победе и насколько осложнилось бы положение  Советской
России, сумей он убедить Врангеля в необходимости перенести центр  тяжести
летней кампании с Кубани на правобережье Днепра.  Даже  без  вмешательства
потусторонних сил (к которым он относил себя) белые  могли  бы  удерживать
фронт как минимум до весны, а за это  время  всякое  могло  бы  случиться.
Достаточно   вспомнить   Кронштадтский    мятеж,    восстание    Антонова,
Махновщину... Вечером 31 июля они со Слащевым об®ехали  на  двух  "доджах"
расположение готовящихся к сражению войск.
     Все, что видел Алексей, странным образом напомнило ему картины  сорок
первого года. Измотанные в боях  полки  численностью  от  ста  до  трехсот
штыков, артиллерийские батареи с десятком  снарядов  на  орудие,  дивизии,
равные батальонам, растянутые  на  семидесятиверстном  фронте,  отсутствие
нормальной связи, абсолютно невыгодная местность. То есть воевать в  таких
условиях как бы даже и нельзя, бессмысленно, тем более  что  у  противника
огромный перевес в силе и, по идее, подавляющее моральное превосходство.
     А вот Марков тогда же, но с другой стороны фронта,  считал,  что  все
наоборот - белые сильны, отлично вооружены, от  пуза  накормлены  и  горят
жаждой перевешать всех рабочих и крестьян, вернуть себе дворцы  и  имения,
вновь посадить на трон царя.
     Нет, боевой дух солдат и  офицеров,  с  которыми  успел  перекинуться
парой слов Берестин, был высок на удивление. И еще  он  обратил  внимание,
что вопреки распространенным, не без  помощи  пресловутого  графа  Алексея
Толстого, представлениям о белой армии, в  некоторых  полках  офицеров  не
было совсем - только  унтер-офицеры,  рядовые  и  вольноопределяющиеся  из
гимназистов и студентов, кадеты и юнкера.
     - Еще раз вас прошу, Яков Александрович, - сказал  Слащеву  Берестин,
когда  они   возвратились   в   Черную   долину,   где   сосредоточивалась
предназначенная для  нанесения  главного  удара  Корниловская  дивизия,  -
выполняйте наш план с немецкой пунктуальностью. Упаси  вас  Бог  поддаться
азарту. Нам нужно только одно - связать красных боем на намеченном рубеже,
удерживать позиции до сигнала, контратаки  только  имитировать,  в  случае
особенно сильного нажима - медленно отступать. И точно  по  моему  сигналу
поднять в атаку корниловцев. На связь я не  совсем  полагаюсь  -  сигналом
будет серия ракет черного дыма с правого берега. Еще - старайтесь всемерно
беречь людей. Даже один к десяти - для нас неприемлемая цена...
     - Будьте спокойны, Алексей Михайлович, это-то я сумею  сделать.  Лишь
бы у вас все получилось.
     В  голосе  генерала  Берестин  уловил  некоторое  сомнение.  Ударного
батальона Слащев в деле не видел и не знал, можно ли рассчитывать, что тот
успешно осуществит намеченное. Да и новоиспеченного коллегу он пока уважал
только как теоретика. Грамотного, несомненно, и с характером.  Еще  Слащев
оценил, что каким-то способом Берестин  сумел  раздобыть  карту  с  полной
картиной расположения и численности красных  войск  на  утро  сегодняшнего
дня. На прямой вопрос тот  ответил,  что  и  у  большевиков  обычные  люди
служат. Одни до сих пор прикидывают, как все повернется,  а  другие  любят
деньги больше, чем коммунистическую идею...
     У поваленной ограды заброшенного хутора немцев-колонистов их встретил
худой, высокий,  в  заломленной  черно-красной  фуражке  генерал  Скоблин.
Отрапортовал, подбросив к козырьку ладонь.
     Корниловцы готовились к утреннему бою. От  ближайшей  железнодорожной
станции Шульгин пригнал колонну грузовиков с оружием.  Вначале  намечалось
вооружить ударный отряд карабинами "СКС", но в  последний  момент  Алексей
передумал. Все-таки промежуточные  патроны  образца  сорок  третьего  года
создавали  дополнительные  проблемы.  В  случае  непредвиденного  развития
событий войска могли в самый ответственный момент оказаться безоружными.
     Остановились на винтовках "СВТ". Скорострельность и емкость магазинов
такая  же,  огневая  мощь  и   дальнобойность   выше,   и   всегда   можно
воспользоваться трофейными патронами. Вдобавок в  случае  рукопашного  боя
винтовка с длинным ножевым штыком куда удобнее карабина.
     Ящики с винтовками выгружали с машин, разносили по ротам,  и  тут  же
инструкторы из числа басмановских рейнджеров  об®ясняли  их  устройство  и
приемы обращения. Опытным солдатам требовалось пятнадцать-двадцать  минут,
чтобы обучиться разборке, сборке и настройке газового регулятора. Со  всех
сторон раздавался металлический лязг и щелчки  затворов,  голоса  задающих
практические вопросы и обменивающихся мнениями людей.
     Особого удивления  новинка  не  вызвала,  многие  уже  встречались  с
самозарядными и автоматическими винтовками Манлихера, Маузера,  Мондрагона
еще на мировой войне. Разве что  обращали  на  себя  внимание  простота  и
отработанн