видно
будет...
     Его мысли и  чувства  Новиков  читал  без  труда.  Слишком  они  были
элементарны. И не осуждал Вадима. Он и сам когда-то, слушая по  телевизору
покаянное выступление одного видного  диссидента  и  зная,  как  оно  было
получено, задумался, как поступил бы  в  предлагаемых  обстоятельствах  он
сам? Несколько  слов  -  причем  никого  не  предавая,  а  лишь  признавая
собственные заблуждения - и свобода! Отказ - и пять-семь лет лагерей. Ради
чего? Задумывался и не находил окончательного ответа. Но  признавал  право
того, на экране, выбрать свободу. "Надо уметь вовремя  извлекать  принципы
из кармана и вовремя прятать их в карман", - говорил Дизраэли.  "На  любую
принципиальность следует отвечать беспринципностью", - развивал его  мысль
Троцкий.
     Одновременно он уже прикидывал,  каким  образом  обставить  появление
Вадима в ЧК, чтобы это  вызвало  минимальное  к  нему  подозрение.  Или  -
наоборот...
     А  Шульгин,  выслушав   пылкие   заверения   чекиста,   саркастически
рассмеялся.
     - И чем же ты, парень, гарантируешь, что не врешь? Прибежишь к своему
шефу и тут же расколешься. Мыто опять успеем смыться, тем более ты даже не
знаешь, где сейчас находишься, а тебя потом найдем и  все  равно  шлепнем,
однако... Мы тебе, выходит, бесплатно сколько-то  дней  жизни  подарим,  а
сами в дураках? Нет, так не пойдет...
     И,  не  слушая  сбивчивых  уверений,  ничего  не  стоящих   гарантий,
крутнулся на каблуках и вышел из комнаты с видом зловещим и решительным.
     -  Да-а,  -  вздохнул  Новиков.  -  Александр  Иванович   -   мужчина
скептический. Я вот - доверчивый, романтик, можно сказать, всегда в  людях
лучшее ищу, а он - нет. Кстати, если бы не  он,  вы  со  мной  что  сейчас
делали бы?..
     Расстроенно закурил, протянул портсигар Вадиму. Тот  с  трудом  попал
вздрагивающим концом сигареты в огонек зажигалки.
     Столько раз за минувшие сутки его бросало от надежды к отчаянию,  что
нервы сдали окончательно. Все же, за  исключением  нескольких  месяцев  на
фронте, всерьез рисковать жизнью ему не приходилось, а определенная отвага
и решительность, проявленные в борьбе с контрреволюцией, в немалой степени
зависели от  авторитета  стоявшей  за  ним  организации  и  почти  полного
отсутствия  действительно  серьезных  противников.  У   "заговорщиков"   и
"классово чуждых элементов" и завалящий наган имелся не  всегда.  Так  что
Вадимову смелость с достаточным основанием можно было назвать и  наглостью
самого сильного в зоне бандита.  Те  тоже  в  разборках,  бывает,  на  нож
идут...
     А сейчас, наконец, гонор с Вадима слетел. Остался человек, осознавший
свою ничтожность перед лицом сил,  которым  безразлична  магия  трех-  или
четырехбуквенных аббревиатур.
     Тут как раз вернулся Шульгин. Сел рядом, показал на раскрытой  ладони
несколько аккуратных, в мизинец величиной золотистых цилиндриков.
     - Знаешь, что это такое,  господин  бывший  прапорщик?  -  Похоже  на
детонаторы.
     - Почти угадал. Это радиовзрыватели. Что такое радио, ты тоже знаешь.
По соответствующей команде такую штуку можно  взорвать  верст  за  десять.
Запомнил? Молодец. Теперь вот, - Шульгин показал  ему  рацию  величиной  с
сигаретную пачку.
     - Если когда видел полевую радиостанцию, так это она и  есть.  Только
чуть меньше обычной. Прогресс  потому  что.  Смотри.  -  Шульгин  вышел  в
коридор и стал у двери в кухню, метрах  в  пятнадцати  от  холла.  Новиков
включил  здоровенный,  отделанный   кленовым   шпоном   "Н1-Р1"   приемник
пятидесятых годов "Телефункен".
     Нагрелись лампы, из динамиков послышался негромкий гул.
     - Раз, два, три, настройка.  Раз,  два,  три,  как  слышно?  Ну  что,
студент, убедительно? - Сочный голос Сашки заполнил комнату.
     Впечатляющая демонстрация для человека,  которому  даже  радиостанция
весом в десять пудов, на пароконной повозке, - чудо техники.
     Остального можно было и не делать, но  для  полноты  внушения  Вадима
отвели в ванную, при  нем  замотали  взрыватель  в  старое  одеяло  и  для
надежности накрыли сверху подушкой.
     После  чего  Новиков  удалился  в  коридор  и  отчетливо  произнес  в
микрофон: - Взрыв.
     Ахнуло не слишком громко, но в  срезонировавшей  чугунной  ванне  все
равно убедительно.  Удушливо  завоняло  сгоревшей  взрывчаткой  и  паленой
шерстью.
     - Как человек с военно-университетским образованием, -  наставительно
говорил Шульгин, когда они снова сидели в комнате,  -  ты  понимаешь,  что
если взрыватель пристроить к ста  -  больше  не  надо  -  граммам  тола  и
полученную мину закрепить стальной цепочкой у тебя на поясе,  то  в  любой
нужный момент может произойти что? Правильно угадал.  Причем  при  попытке
расстегнуть или распилить цепь будет то же самое. А чтобы знать, правильно
ты себя ведешь или не очень, кому и что  говоришь,  во  внутренний  карман
тебе кладется рация. И если что не  так,  то  -  хлоп...  Последствия  сам
дорисуй. А если мы прицепим к тебе не сто грамм тола,  а  тысячу,  получим
бомбу, что и пол-этажа разнесет...
     Сашка ерничал в своей лучшей манере. Новиков слушал его  с  печальным
лицом уставшего  от  жестокостей  этого  мира  человека.  Вадим  же  сидел
совершенно раздавленный. Не столько даже  крушением  последних  надежд  на
какой-то в его понимании достойный выход, а мыслью о том,  что  столкнулся
он с чем-то невообразимым. Университетского образования и  умения  строить
силлогизмы для этого хватало.
     Ему хотелось спросить в лоб, кто же такие его  собеседники  и  откуда
они здесь появились, потому что в их принадлежность к  белой  и  вообще  к
какой угодно армии  он  больше  не  верил.  Разве  что  действительно  они
представляют здесь сверхтайный орден, оснащенный изобретениями сумасшедших
ученых, вроде доктора Калигари.
     Но спрашивать он ничего не стал. - Не только потому, что  ваши  слова
крайне убедительны, - сказал он, сглотнув слюну, - но и потому,  что  ваши
цели представляются мне гораздо более достойными и важными,  чем  я  думал
вчера, я буду с вами работать. А это, - он  показал  на  раскатившиеся  по
столу взрыватели, - пусть будет по-вашему. Я понимаю...
     - И слава Богу, - облегченно вздохнул Новиков. -  Я  всегда  говорил,
что с умным человеком договориться можно.
     - Особливо, если система доказательств выбрана правильно...  -добавил
Шульгин.
     Несколько  позже  приободрившийся  и  повеселевший  Вадим  спросил  у
Новикова (к Шульгину он по-прежнему впрямую обращаться избегал): -  Ну,  а
вот если представить, чисто условно, что я все же решил бы  вас  обмануть?
Стал бы говорить одно, а при этом на бумаге писал  своему  начальнику  все
как есть?
     - Ты не поторопился его умным назвать,  господин  полковник?  -лениво
осведомился Шульгин. - Нет, просто  человеку  сразу  трудно  проникнуться.
Допустим, он так и сделает.  И  что?  Оставим  в  стороне  простейший,  но
неспециалисту малоочевидный  факт,  что  одновременно  говорить  и  писать
противоположные вещи он не сможет. Обязательно возникнут паузы,  изменения
интонации, замедленная реакция собеседника... Психологу через  минуту  все
станет ясно. А там на выбор - хочешь, сразу взрывай, хочешь - играй дальше
с учетом очередного поворота. Но это уже высший пилотаж. Для дураков можно
проще  об®яснить.  Где  он  найдет  такого  аса  разведки,  да  и   просто
нормального человека, который  по  нескольким  словам  торопливой  записки
поверит ЗДЕСЬ, что возможна радиопередача через коробочку в кармане, взрыв
мины за десять верст, и не только поверит, а и мгновенно в игру  включится
на высоком профессиональном уровне? Ваш Агранов похож на такого  человека?
- обратился Андрей непосредственно к чекисту. - Он тебе громко, да еще и с
матом скажет: "Что ты тут, такой-сякой, корябаешь? Умом тронулся или  меня
за такого держишь?" И в самом лучшем для тебя  случае  вызовет  фельдшера.
Похоже?
     Вадим обреченно кивнул. Его волновал и еще один момент - не может  ли
адское устройство сработать самопроизвольно, но  он  хорошо  понимал,  что
вопросов - ни умных, ни глупых - больше задавать не следует.



        Глава 28

     Времени до вечера было еще много. Появляться в городе по-светлому  не
имело смысла -  весь  центр  наверняка  плотно  перекрыт  и  патрулями,  и
агентами в штатском. Идут сплошные проверки документов,  повальные  обыски
во всех подозрительных, с точки зрения чекистов, домах, возможно и  взятие
заложников. Вполне нормальная практика властей в подобной ситуации. А  вот
когда наступит комендантский час, тогда  самое  время.  На  улицах  темно,
тихо, безлюдно, и любые шаги слышны за квартал, и точно знаешь, что вокруг
только враги, не рискуешь  принять  случайного  прохожего  за  чекиста,  и
наоборот... Значит, есть время собраться надело. - Саш, так что там у тебя
в мешках? - спросил Новиков.
     - Я же  говорил  -  коллекция  Робинзона,  или  ящик  капитана  Немо.
Необходимый набор для выживания в экстремальной ситуации. Припоминаешь?
     - Почему же нет? Хвастайся. - Новиков  заранее  обрадовался  Сашкиной
предусмотрительности, потому как остаться сейчас совсем без ничего, лишь с
парой пистолетов, да и то почти незаряженных,  было  немногим  лучше,  чем
колонистам острова Линкольн с  карманными  часами  и  ножом  из  собачьего
ошейника. Искать же сейчас Басманова, неизвестно где, тоже не вариант.
     А Шульгин был как-то особенно доволен собой и расшнуровывал контейнер
с видом демонстрирующего новый трюк Игоря Кио.
     - Я как будто чувствовал, что очередная пакость нам еще предстоит,  -
разглагольствовал он, стоя возле  мешка  на  коленях.  -  Надо,  думаю,  в
случае, если мы вдруг от своих отобьемся, в  окружение  попадем  или  Олег
заартачится и кислород нам перекроет,  быть  готовыми  ответить  на  вызов
судьбы. Аксушки наши хороши, слов нет, а только где  к  ним  в  автономном
плавании патронов найдешь? Вон и у Басманова уже  кончаются.  А  здесь  не
придумали еще таких патронов. - Он наконец  расшнуровал  мешок.  -  Так  в
итоге и вышло. АН нет, мы и тут в полном порядке... - И протянул  Новикову
автомат, показавшийся ему смутно знакомым.
     - Патроны вообще главная проблема, - продолжал свой монолог  Шульгин.
- В случае чего, если патроны есть, какой-никакой  самопал  напильником  и
молотком под них сварганить можно, и хоть гвоздем  и  резинкой  от  трусов
выстрелить, а без патронов самую шикарную машинку спокойно выбрасывай... Я
еще в Замке догадался, когда Антон про двадцатый год заикнулся.
     -  Подумаешь,  гениальное  озарение,  -  буркнул  Андрей,  осматривая
автомат с нарастающим интересом.
     - Не скажи. Тут голова нужна. Какое в  наше  время  приличное  оружие
было,  чтобы  к  нему  здесь  боеприпас  нашелся?  В  теории,  конечно,  и
"Томпсон", и "МП-38", "узи" опять  же.  Так  то  в  теории,  а  где  ты  в
кахом-нибудь Мухосранске кольтовский "45 АПК" найдешь или парабеллумный? А
для этого вот - как грязи...
     Тут Шульгин был, конечно, прав. И решение нашел  едва  не  идеальное.
Потому что держал сейчас Новиков в  руках  нечто,  отдаленно  напоминающее
пистолет-пулемет Судаева,  "ППС",  известный  как  лучший  автомат  второй
мировой войны. Стреляющий патронами 7,62 "ТТ", в девичестве они же -  7,63
"маузер". И было их в гражданскую  войну  действительно  немерено  по  обе
стороны фронта. Уж ящик, другой раздобыть всегда можно.
     Только поупражнялся Сашка с прототипом вволю. Кто когда-нибудь держал
в руках "ППС" или хотя бы видел в музеях,  знает,  что  выглядел  он  так,
словно клепался в деревенской кузнице - грубая штамповка,  даже  заусеницы
не зачищены, про качество сварки и говорить  нечего,  да  оно  и  понятно,
фэзэушники да голодные  блокадники  в  сорок  третьем  году  в  Ленинграде
делали, однако и при всем том машинка была безотказная и бой приличный.
     Этот же экземпляр смотрелся произведением искусства. Кожух  и  крышка
ствольной коробки не  железные,  а  из  углепластика,  цветом  и  фактурой
имитирующего необработанный гранит, рукоятка вместо неудобной  бакелитовой
- от нольвосьмого "борхарт-люгера", с мелкорифлеными деревянными  щечками,
в ладонь  ложится  так,  что  выпускать  не  хочется,  и  скоба  спусковая
аккуратненькая, тоже как на "восьмерке".
     Магазин подлиннее и потолще, патронов  на  сорок  пять,  а  то  и  на
пятьдесят, опять же пластиковый и  со  специальными  защелками  по  бокам,
чтобы второй горловиной вниз пристегивать, а не изолентой  или  пластырем,
как в Афгане делали. Ну и еще всякие удобные мелочевки, прицел передвижной
на пятьсот метров, мушка в кольцевом намушнике фосфорная, рукоятка затвора
на левую сторону перенесена и так далее...
     А Шульгин продолжал об®яснять и комментировать:
     - Кроме ствола и пружин, все остальное или титан,  или  пластика.  За
счет чего при том  же  весе  ствол  почти  вдвое  толще.  Баллистика,  сам
понимаешь, и греется меньше. Подгоночка деталей прецизионная, и  вообще...
Нравится? Есть и второй такой же, так что огневая мощь  у  нас  теперь  на
уровне. - А чего раньше не показал? В секреты играешься? - Какие  секреты?
Делал так, для забавы,  вроде  от  скуки,  а  показать  не  собрался,  сам
помнишь, сколько всего сразу навалилось. Тут другое интересно. Когда  сюда
шли, я этот НЗ скомплектовал, вот точно как чуял. И пригодилось, да? - Нет
слов...
     - Тут и еще полезный в хозяйстве инвентарь наличествует.
     Шульгин стал раскладывать на ковре свое богатство.  Восемь  гранат  в
сумках, шесть снаряженных магазинов, два прибора ночного видения  и  запас
аккумуляторов  с   зарядным   устройством,   два   мощных   фонаря,   тоже
аккумуляторных,  пластиковая  взрывчатка  с   детонаторами,   бинокль,   в
отдельном  тючке  комплект  снаряжения  ниндзя,  а  также  спецнабор   для
изменения внешности.
     - Гений. Рукопожатие перед строем. А во втором мешке что?
     - Аналогично. Спецтехника, карбоновые жилеты, химия  всякая...  Денег
немного. Проживем, даже если совсем одни останемся.
     - Наше будущее светло и прекрасно.  Но  ничего  не  могу  поделать  с
привычкой   к   дурацким   вопросам.   Если   ты   просто   запасливый   и
предусмотрительный мужик - все хорошо и понятно. А ежели  тебе  сия  мысль
внедрена свыше?
     - Отрицать не могу, а что из того  следует?  -  Например,  нас  хотят
подтолкнуть  к  неким  действиям,  при  которых  именно   это   снаряжение
необходимо...
     - Ага. Не суббота для  человека,  а  человек  для  субботы.  Остается
угадать, к каким действиям нас желают подтолкнуть. - И поступить наоборот?
     - Отнюдь. Именно так и поступить. Пусть они  думают,  что  такой  ход
значит... - Достойная задачка. Скучно не будет. - И я о том же...
     ...Уходя,  Вадима  снова  прицепили  наручником  к  сливной  трубе  в
туалете.
     - Посиди. Здесь тепло и уютно. И поспать можно, и  бегать  никуда  не
потребуется. Мы тебе уже доверяем, но не  настолько,  чтобы  на  хозяйстве
оставить. А вздумаешь сбежать и цепочку  вдруг  перегрызешь,  мы  к  двери
снаружи гранату пристроим. Нам обоев не жалко, нам обидно будет с тобой не
попрощаться. Так что дверь трогать ни в каком варианте не советуем.
     Чтобы не скучал, вручили  ему  том  Салтыкова-Щедрина  из  библиотеки
хозяина, с предварительно вырванным титульным листом и выходными  данными.
Ни к чему чекисту знать, что книга издана аж в 1954 году.
     Из дому вышли около девяти вечера. По здешнему -  глухая  ночь.  Идти
было не слишком далеко - километра четыре по прямой, переулками и дворами,
конечно, дальше. Если никто не помешает, два часа в один конец.
     Вадим, хорошенько подумав,  вспомнил,  что  как-то  при  нем  Агранов
сболтнул, что "об®ект" содержится в  Шубинском  переулке.  Ни  Андрей,  ни
Шульгин такого  не  знали,  хоть  и  считали  себя  коренными  москвичами.
Пришлось Вадиму рисовать. Оказалось, в двух шагах от  Бородинского  моста,
на крутом спуске от Смоленской площади  к  реке.  Там  в  будущие  времена
откроется неподалеку фирменный магазин "Дели".
     Маршрут  проложили  сложный.  Самым  опасным  на  первом  этапе  было
форсирование Тверской. До  и  после  нее  почти  весь  путь  можно  пройти
скрытно, а магистраль наверняка контролируется. Хорошо еще, что  она  пока
не подверглась сталинской реконструкции, и ширина ее ровно  вдвое  меньше.
Ну и освещение послабее.
     Шли в два  эшелона.  Впереди  Шульгин,  в  тонком  черном  костюме  в
обтяжку,  вроде  легководолазного,  только  не  резиновом,  а  кевларовом,
покрытом сверху  чем-то  вроде  чешуи.  Под  каждой  чешуйкой  силиконовая
смазка. Если нажать посильнее, смазка выдавливается и  из  любого  захвата
можно вывернуться. И кевлар хоть и тонкий, но  прочный.  Пулю  удержит  не
всякую, а ножом не  пробить.  Остальное  снаряжение  у  Шульгина  тоже  из
арсенала ниндзя. Для аккуратной, тихой работы.
     Есть еще пистолет с глушителем  на  крайний  случай,  но  в  магазине
только шесть патронов. Остальные он расстрелял на вокзале, а  запасных  не
оказалось, не рассчитал немного  Сашка.  Про  автоматные  подумал,  а  для
"беретты" не взял. Ну, даст Бог, и без стрельбы  обойдется.  А  на  голове
закреплен бинокулярный прибор ночного видения с активной подсветкой.
     Метрах  в  двадцати  позади  Шульгина  двигался  Новиков.  Для   него
спецкостюма не нашлось. Хорошо хоть ноктовизор есть, в его окулярах ночная
тьма превращается в зеленоватые предутренние сумерки, а если в поле зрения
попадется редкий уличный фонарь, то глаза слепит, как в солнечный  полдень
на пляже.
     Андрей изображал группу огневой поддержки. У него автомат,  на  поясе
пять полных рожков, гранатная сумка, в левом внутреннем кармане  браунинг,
к бедру пристегнут десантный нож. Лучше, конечно, чтобы до боя  не  дошло,
по крайней мере, в первой фазе операции. Если на отходе, это  еще  ничего,
от двух-трех десятков вооруженных винтовками солдат он  отстреляется.  Или
от чекистов с наганами. Он-то их будет видеть, как  на  ладони,  а  они  -
только вспышки от его выстрелов. Так что шансы хорошие. Но легкий  мандраж
все равно присутствовал.
     Против  ожиданий,  через  Тверскую  перешли  спокойно.   Минут   пять
наблюдали вправо и влево по улице и не заметили никакого  движения.  Может
быть, патрули перекрывают только перекрестки у бульваров и Охотного  ряда.
Перебежали по одному на самом темном пролете между Столешниковым и  улицей
Огарева, там где будет построен Центральный телеграф.
     И дальше, выбирая переулочки поглуше, к Суворовскому  бульвару,  мимо
Арбата, на Сивцев вражек. На всем пути - ни души. Словно и вправду вымерла
Москва.  Только  собаки  яростно  лаяли  за  глухими  заборами  купеческих
особняков и обывательских домишек.
     На Смоленской площади патруль они все же увидели. Только  несерьезный
какой-то патруль. Три красноармейца или милиционера с винтовками за плечом
стояли,  курили  козьи  ножки,   переговаривались   громко.   Будто   сами
напрашивались, чтобы их кто-нибудь  "снял".  Или  наоборот,  сильно  умные
бойцы. Как бы заранее предупреждают - вот они мы, смотрите,  обходите  нас
подальше, если вам погулять в комендантский час требуется, только и нас не
троньте...
     Потянуло сыростью от реки, переулки круто пошли вниз.
     - Черт,  где  тот  Шубинский  искать,  ни  фонарей,  ни  табличек,  -
выругался Шульгин.
     -Давай в любую дверь постучим да спросим... - предложил Новиков.
     - Да, может, и придется. - Шульгин достал из-под  манжета  бумажку  с
планом. - Вот набережная, вот Плющиха, вон  мост  виднеется.  Похоже,  что
следующий переулок наш. Теперь тихо...  Пойду  дом  искать.  Куда  б  тебе
спрятаться? Собаки,  сволочи,  опять  разгавкались.  Давай  вот  под  этим
крылечком, а я вперед. Охрана при доме наверняка имеется, только какая? Я,
наверное,  круга  два  сделаю,  с  тыла  зайду,  через   соседние   заборы
понаблюдаю. Если шума не будет - ту