ного
происхождения. Скорее он склонен был считать, что это  предзнаменование.
Чувство юмора, которого он отчасти лишился, увидев то, что произошло  на
ферме Собергов, теперь, казалось, совсем его покинуло.
   Слишком много событий  происходило  одновременно.  Какую  бы  ужасную
судьбу они ни готовили этому  миру,  их  деятельность  уже  подходила  к
решающей стадии.
   Когда охотников отделяла от  дома  сотня  метров,  их  увидели  дети.
Множество маленьких фигурок во главе с Дэнни бежали к ним со всех ног. С
громким лаем вокруг них носились обе собаки.
   - С нами Фрейя, - вопил Дэнни, срывающимся голосом. - С  нами  Фрейя,
отец. Вот здорово, правда?
   Затем они с ликующими криками и улыбками вцепились в него. Энтузиазм,
с которым они это делали, вызвал у него улыбку, и он с радостью ласкал и
обнимал их. В  течение  какого-то  времени  он  упивался  этой  встречей
возвратившегося героя. Сейчас он был рыцарем-защитником и  Санта-Клаусом
в одном лице. Они ждали от него очень многого.
   - Что вы нашли на фермах, отец?
   - Сегодня вы быстро вернулись.
   - Пожалуйста, отец, скажите Барнаби, чтобы он вернул мой блок учителя
чтения.
   - Там был шоколад?
   - Вы обещали поискать диски с разными историями.
   Сопровождаемый весело болтавшими  детьми,  Хорст  направил  лошадь  к
дому. Вслед за ним, беседуя со своими друзьями, шли Расс и Миллс.
   -  Когда  пришла  Фрейя?  -  спросил  он  Дэнни.  Он  не  забыл   эту
черноволосую девочку из Абердейла, Фрейю Честер, которой было лет восемь
или девять. Ее родители привезли с собой  огромное  количество  саженцев
различных фруктовых деревьев. Роща Керри Честер  всегда  была  одним  из
лучших угодий деревни.
   - Минут десять назад, - ответил мальчик, - здорово, правда?
   - Да, конечно. Это и в самом деле замечательно.
   Он был удивлен тем, что она сумела уцелеть. Большинство детей  пришли
в первые две недели после  того,  как  они  разбили  лагерь  на  поляне,
расположенной всего в километре от Абердейла. Пятеро из  них  пришли  из
Шустера. Они сказали, что большую часть пути их сопровождала  женщина  -
Хорст подозревал, что это была Ингрид Винкамп. Нескольких других,  самых
маленьких, он нашел сам, когда они бесцельно слонялись по джунглям. Он и
Джей регулярно совершали обходы местности вокруг деревни в надежде найти
других детей. И спасая одного, он мучился, представляя себе, как  других
заблудившихся в этом ужасном подлеске детей преследует сейс  и  как  они
медленно умирают от голода.
   Через две недели стало абсолютно ясно,  что  эта  грязная,  жаркая  и
влажная поляна совершенно непригодна для постоянного проживания. К этому
времени он уже собрал больше  двадцати  детей.  Именно  Джей  предложила
поселиться в каком-нибудь  фермерском  доме,  и  через  четыре  дня  они
оказались в безопасном месте. С тех пор к ним пришло всего  лишь  пятеро
детей. Скитания в джунглях, лежавших между Абердейлом и саванной, довели
их до  ужасного  состояния.  Брошенные  на  произвол  судьбы,  они  были
совершенно не в состоянии позаботиться о себе,  спали  в  джунглях,  при
случае крали в деревне еду, что,  впрочем,  случалось  не  очень  часто.
Последней была Юстайс, которую  нашли  две  недели  назад,  когда  Хорст
охотился в джунглях. От нее остались кожа да кости,  обернутые  в  серые
изодранные тряпки. Она уже не могла идти, и если бы эльзасец не учуял ее
и не поднял тревогу, она бы умерла в тот же день. Хорст  едва  сумел  ее
спасти.
   - Где Фрейя? - спросил он Дэнни.
   -  В  доме,  отец,  она  отдыхает.  Я  сказал  ей,  что   она   может
воспользоваться вашей кроватью.
   - Молодец. Ты правильно поступил.
   Хорст разрешил Джей и еще нескольким девочкам отвести лошадь к корыту
с  водой  и  выделил  группу  мальчиков,  которым  поручил  снять   тушу
дандерила, которую он  прикрепил  к  седлу.  Внутри  дома  было  немного
прохладнее, чем снаружи.  Стены  и  потолок  были  обшиты  двумя  слоями
майоповых досок, которые  оказались  хорошими  теплоизоляторами.  Весело
поздоровавшись с детьми, сидевшими вокруг стола, на котором  стоял  блок
учителя чтения, он прошел в свою комнату.
   Через стянутые занавески в комнату проникал желтый свет.  На  кровати
лежала маленькая фигурка, одетая в  длинное  темно-синее  платье,  подол
которого  задрался,  открывая  ноги.  Похоже,  что  она  не  умирала  от
истощения и даже не была голодна. Ее платье было чистым, как  будто  его
совсем недавно постирали.
   - Здравствуй, Фрейя, - мягко сказал Хорст. Внимательно  посмотрев  на
нее, он увидел, что ее тело излучает нечто большее, чем жар  раскаленной
саванны.
   Лениво подняв голову, Фрейя убрала с лица длинные, до плеч, волосы.
   - Большое спасибо вам, отец Хорст, за то, что приютили меня.  Вы  так
добры.
   Доброжелательная улыбка так и застыла на лице Хорста. Она была  одной
из них! Вселившихся в чужие  тела.  Под  здоровой,  загорелой  кожей  он
увидел высохшее больное тело ребенка, под  темным  платьем  проглядывала
грязная футболка слишком большого размера. Эти два образа  накладывались
друг на друга, то расплываясь, то вновь обретая четкость. Они были  едва
различимы, поскольку она затеняла  их,  наводя  на  его  разум  и  глаза
какую-то пелену. Реальность была ему противна, он не хотел ее  замечать,
не хотел верить в нее. Где-то у виска его голову пронзила жгучая боль.
   - Здесь рады всем, Фрейя, - сказал  он,  сделав  над  собой  огромное
усилие. - Должно быть, тебе было очень плохо в эти  последние  несколько
недель.
   - Да, это было ужасно. Мама и папа не разговаривали со мной. Я  целую
вечность пряталась в джунглях. Я ела ягоды и еще что-то, но горячей пищи
у меня не было. Иногда я слышала сейса. Он очень меня напугал.
   - Здесь нет сейсов, и у  нас  много  горячей  еды,  -  он  подошел  к
туалетному столику, стоявшему у окна. В тишине комнаты  каждый  его  шаг
раздавался как удар молота. Во дворе затих детский гомон. Казалось,  что
теперь кроме них двоих больше ничто не существует.
   - Отец? - напомнила она о себе.
   - Что тебе здесь нужно? - яростно прошептал  он,  не  оборачиваясь  к
ней. Он боялся отодвинуть занавески, боялся увидеть, что снаружи  больше
ничего нет.
   - Мне нужна доброта, - ее голос  звучал  все  глубже  и  теряя  живую
окраску, становился каким-то ущербным. - В этом мире для вас больше  нет
места. Для вас в вашем нынешнем состоянии. Вы должны  измениться,  стать
таким, как мы. Дети придут  к  вам,  как  только  вы  их  позовете.  Они
доверяют вам.
   - И это доверие никогда не будет обмануто, - он обернулся,  сжимая  в
руке Библию. Это была книга в кожаном переплете,  которую  ему  подарила
мать, когда он еще был новообращенным. На ней даже сохранилась  короткая
дарственная надпись, которую она оставила на обложке. Спустя десятилетия
черные чернила выцвели и приобрели водянисто-голубой оттенок.
   Посмотрев  на  Хорста  с  легким  изумлением,  Фрейя  стала  над  ним
глумиться.
   -  Ах,  бедный,  бедный  отец!  Вам  никак  не  обойтись  без   своей
спасительной опоры? Или за своей верой вы прячетесь от настоящей жизни?
   - Святой Отец, Царь Небесный и Земной, смиренно и покорно прошу Тебя,
помоги очистить от скверны, именем Иисуса  Христа,  жившего  среди  нас,
чтобы познать наши непотребства, даруй мне на это Твое благословление, -
молил Хорст. Он уже очень давно не  читал  литанию  по  молитвеннику  и,
казалось, совсем забыл эти слова, которые звучали так непривычно в эпоху
расцвета науки и универсальных знаний, порошкового бетона и  сверкающего
композита. Даже Церковь усомнилась в их  необходимости:  ведь  они  были
реликтами, оставшимися еще со времен противостояния веры и язычества. Но
теперь они озарили его разум подобно солнцу.
   Презрение Фрейи сменилось изумлением.
   - Что? - обескураженно спросила она, сбросив ноги с кровати.
   - Господи, обрати взор свой на  рабу  Твою  Фрейю  Честер,  падшую  к
нечистому духу, и позволь очистить скверну; именем Отца, Сына и  Святого
Духа, - Хорст осенил крестом разъяренную маленькую девочку.
   - Немедленно прекрати это, старый дурак. Уж не думаешь ли ты,  что  я
испугаюсь твоей слепой веры? - ей становилось все  труднее  поддерживать
свой внешний вид. Здоровый, чистый облик то приобретал четкие очертания,
то едва мерцал, будучи уже  не  в  состоянии  скрыть  хилую,  истощенную
детскую фигурку.
   - Молю Тебя, Господи, даруй мне Твою силу,  и  ее  душу  можно  будет
спасти от гибели.
   Библия в его руке запылала огнем. Хорст застонал, когда жар  коснулся
его руки. Он уронил книгу на пол, и она отлетела к ножке  кровати.  Руку
жгло так, как будто она была опущена в кипящее масло.
   Лицо Фрейи выражало решимость. Большие, как будто сделанные из резины
складки изменили ее хорошенькое лицо почти до неузнаваемости.
   - Да пошел ты, святоша! -  ругань,  произнесенная  ребенком,  звучала
смехотворно. - Я выжгу тебе мозги, я сварю их в твоей же крови. -  Вновь
замерцал ее иллюзорный облик. Несчастная Фрейя, которую он снова пытался
скрыть, задыхалась.
   Неповрежденная рука Хорста сжимала распятие.
   - Именем Господа нашего Иисуса Христа, заклинаю тебя, слуга Люцифера,
изыди из этой девочки. Возвращайся в небытие, откуда ты пришла.
   Фрейя испустила душераздирающий вопль:
   - Как ты узнал?!
   - Изыди из этого мира. Перед лицом Господа нет места тем,  кто  живет
во Зле.
   - Как ты узнал, священник? - ее голова поворачивалась  из  стороны  в
сторону, мышцы шеи напряглись так, как будто  она  боролась  с  какой-то
невидимой силой. - Скажи мне...
   Хорст почувствовал,  как  по  его  позвоночнику  прокатилась  горячая
волна. Он весь вспотел и уже начал опасаться  того,  что  она  и  впрямь
сожжет его. Ощущение было как при сильном  ожоге,  когда  обгоревшая  на
солнце кожа начинает трескаться. Он был уверен в том,  что  очень  скоро
загорится его одежда.
   Хорст снова поднес распятие к девочке.
   - Прииди, Фрейя Честер, прииди в свет и славу Господа нашего.
   И он отчетливо увидел  перед  собой  Фрейю  Честер,  ее  осунувшееся,
измученное болью лицо,  слюну,  стекавшую  с  подбородка.  Она  шевелила
губами, с трудом повторяя за ним эти мудреные слова. В ее темных  глазах
еще стоял ужас.
   - Ну же, Фрейа!  -  ликующе  крикнул  Хорст.  -  Приди,  тебе  нечего
бояться. Господь ждет тебя.
   - Отец, - ее слабый голос внушал жалость. Закашлявшись, она изрыгнула
слабую струйку слюны и желудочного сока. - Отец, помогите.
   - В Господа  мы  веруем,  Он  оградит  нас  от  зла.  Мы  ищем  Твоей
справедливости, зная, что не достойны ее. Мы пьем Твою кровь  и  вкушаем
Твою плоть, и поэтому слава Твоя, быть может, падет и на нас. Но мы лишь
прах, из которого Ты сотворил нас. Избави нас от нашей  не  праведности,
Господи, ведь в своей гордыне и грехе  не  ведаем,  что  творим.  Просим
Твоей святой защиты.
   В самый последний момент  демон,  завладевший  телом  девочки,  снова
возвратился.  Фрейя  посмотрела  на  Хорста  с  яростью.  Этот   взгляд,
исполненный  неприкрытой  злобой,  на  мгновение   поколебал   решимость
священника.
   - Я тебя не забуду, - вырвалось из ее перекошенного  рта.  -  Клянусь
вечностью, я никогда тебя не забуду, священник.
   Невидимые руки схватили его за горло, царапая его маленькими детскими
ноготками. Кровь брызнула из царапин, оставшихся вокруг его  кадыка.  Он
высоко поднял распятие, упрямо веря,  что  этот  символ  Христа  поможет
одержать победу.
   Фрейя ответила яростным рыком. После этого дух  демона  покинул  тело
девочки. Его уход сопровождался порывом  морозного  ветра,  отбросившего
Хорста  назад.  Рухнули  аккуратно  сложенные   пакеты   с   продуктами,
разлетелось в стороны постельное белье, упали на пол все  предметы,  что
лежали на туалетном столике. Раздался звук  удара,  подобный  тому,  что
издают ворота замка,  когда  их  захлопывают  перед  лицом  наступающего
врага.
   На кровати  распростерлось  покрытое  коростами  ран  костлявое  тело
Фрейи, настоящей Фрейи. Ее одежда превратилась в истрепанные лохмотья. С
ее потрескавшихся губ слетали тихие  всхлипывания.  Она  вот-вот  должна
была разрыдаться.
   Ухватившись за край кровати, Хорст поднялся  на  ноги.  Он  с  трудом
вздохнул, все тело отозвалось болью и усталостью, как  будто  он  только
что переплыл океан.
   В комнату ворвалась  Джей,  сопровождаемая  группой  самых  отчаянных
ребятишек. Их крики тотчас сменились изумленным лепетом.
   - Все в порядке, - сказал он, прикрывая царапины на горле.  -  Теперь
все в полном порядке.
   Проснувшись на следующее утро, Джей с удивлением обнаружила, что  она
проспала. Такого с ней еще не  случалось.  Те  редкие  минуты,  когда  в
начале каждого утра она оставалась наедине с собой, были одними из самых
счастливых  мгновений  ее  жизни.  Но  уже  наступил  рассвет.  Неясный,
первозданный свет проникал сквозь тростниковые шторы в  главную  комнату
дома. Остальные дети, судя по всему, еще спали. Быстро натянув  шорты  и
ботинки, она надела рубашку, которую в свое время  ей  пришлось  кое-как
подогнать под свой размер, так как она была ей слишком велика. Одевшись,
Джей проскользнула за дверь. Через тридцать секунд она уже бежала назад,
срывающимся голосом взывая к отцу Хорсту.
   Высоко над затерянной в  просторах  саванны  хижиной  длинные,  яркие
инверсионные   следы,   оставляемые   приводами   плавления   тринадцати
звездолетов, чертили загадочный узор на темном предрассветном небе.
 
24 
 
   Льюис Синклер родился в 2059 году. Он жил в Месопии, одном из  первых
специально спроектированных центров промышленности, проживания и досуга,
который был построен на средиземноморском побережье Испании.  Фактически
это был унылый типовой загон из бетона, стекла  и  пластика,  занимавший
участок земли  площадью  пять  квадратных  километров.  Девяносто  тысяч
человек нашли в нем убежище от  свирепых  штормов,  которые  уже  начали
опустошать Землю. Европейский федеральный  парламент  с  трудом  выделил
субсидии на этот проект,  так  как  в  это  время  он  отчаянно  пытался
избавиться от злокачественной  опухоли,  в  которую  переросла  проблема
деклассированных     элементов     общества,     вызванная      наличием
восьмидесятипятимиллионной  армии  безработных.   Идея,   заложенная   в
Месопии,  была  обречена  на  успех.  И  хотя  ее  не  особенно  крупные
технологические предприятия едва  сумели  окупить  вложения  инвесторов,
Месопия  оказалась  моделью  тех  огромных  поселений,  которые   спустя
столетия должны были предоставить кров, защиту и работу  катастрофически
увеличившемуся населению Земли.
   Жизненный путь Льюиса Синклера нельзя было назвать иначе как  чередой
сплошных неприятностей. Его родители были  малоимущими  людьми,  которые
попали в город-гигант лишь благодаря закону, принятому парламентом. Этот
закон требовал, чтобы население Месопии было социально сбалансированным.
Фактически он не смог найти себе место в этом  обществе,  которое  самым
решительным образом во всем насаждало этику среднего класса. В школе  он
прогуливал уроки, а позже  встал  на  путь  преступлений,  наркотиков  и
насилия. Он стал типичным  преступником,  одним  из  тысяч,  наводнивших
архитектурное убожество коридоров и аллей Месопии.
   Его жизнь могла бы  сложиться  совсем  по-другому,  если  бы  система
образования вовремя взяла бы его в оборот, или если бы  у  него  хватило
сил   противостоять   дурному   влиянию,   или   если   бы   технократы,
проектировавшие  Месопию,  с  меньшим  высокомерием  относились   бы   к
социологии. В общем, такие возможности существовали. Льюис Синклер жил в
эпоху глубоких научно-технических преобразований, о которых он, впрочем,
так и не узнал и  которые  прошли  мимо  него  стороной.  Первые  партии
добытого на астероиде металла уже  стали  пополнять  исчерпанные  запасы
планеты, биотехнология уже стала приносить первые обещанные  плоды,  уже
демонстрировались пока еще достаточно примитивные возможности ментальной
связи; по мере увеличения поставок гелия, добытого из атмосферы Юпитера,
входило в строй все большее и  большее  количество  экологически  чистых
установок плавления. Но все это никоим образом не затронуло жизни низших
слоев общества, к которым он принадлежал. Он умер в 2076 году в возрасте
семнадцати лет, через  год  после  того,  как  на  орбите  Юпитера  было
основано биотех-обиталище Эден, и за  год  до  того,  как  на  астероиде
Нью-Конг  было  начато  осуществление  исследовательского   проекта   по
созданию сверхсветового космического двигателя. Его смерть была столь же
бессмысленна, как и его жизнь. Это произошло во время драки на  ножах  с
энергетическими лезвиями, которая случилась в подземном складе,  залитом
лужами мочи.  И  он,  и  его  противник  находились  под  большой  дозой
синтетического крэка <Сильнодействующий наркотик>. Причиной  поножовщины
стала тринадцатилетняя девочка, сутенером которой каждый  из  них  хотел
стать.
   Он проиграл, энергетическое  лезвие,  пронзив  его  ребра,  разрезало
желудок на две неравные части.
   Льюис Синклер сделал  открытие,  которое  в  конечном  счете  суждено
сделать каждому  человеку.  Смерть  не  стала  для  него  концом  бытия.
Последующие  столетия  он  провел,  фактически  находясь   в   состоянии
бессильной  астральной  сущности,  подвешенной   в   пустоте,   лишенной
пространственных измерений. Завидуя физическому существованию  смертных,
он страстно хотел вновь обрести его.
   Но теперь Льюис Синклер вернулся. У него  снова  было  тело,  которое
плакало от радости, вызванной таким  простым  чудом,  как  капли  дождя,
которые падали на его запрокинутое вверх лицо. Он не  собирался  ни  при
каких обстоятельствах возвращаться  туда,  куда  он  попал  после  своей
физической смерти. И у него были все основания для такой уверенности: он
и другие, действуя совместно, были непобедимы.
   Теперь  в  нем  было  нечто  большее,  чем  та  сила,   которой   его
обеспечивали плоть и кровь. Часть его души все  еще  оставалась  там,  в
омуте пустоты. Он еще  не  полностью  вернулся  к  жизни,  пока  еще  не
полностью. Он пребывал в состоянии, подобном тому, в  котором  находится
бабочка, оказавшаяся не в состоянии  завершить  процесс  превращения  из
неприглядной  куколки  в  недолговечное  крылатое  существо.  Ему  часто
казалось,  что  тело,  которым  он   овладел,   было   просто   каким-то
биологическим сенсором, подобным голове крота, которая,  высунувшись  из
земли, через бестелесную пуповину передает  чувственные  восприятия  его
лишенной ощущений душе. Странные энергетические вихри  кружились  вокруг
пространственного изгиба, где смешивались эти два континуума, закручивая
в узел реальность. Он мог по собственному желанию  воспользоваться  этим
причудливым эффектом. Он мог изменять  физические  структуры,  придавать
энергии форму и даже распознавать узы, которые связывали его  с  далекой
внешней вселенной. Его умение владеть этой мощью постепенно  возрастало,
но ее неуправляемые выбросы приводили в хаос окружавшую его  кибернетику
и электронику.
   И  вот  сейчас,  наблюдая  через  узкое  изогнутое  ветровое   стекло
космоплана за тем, как на  фоне  ярких  звезд  стремительно  уменьшаются
очертания  "Яку"  (который   теперь   совершал   полет   по   поддельным
документам),  он  почувствовал,  как  расслабились  его   новые   мышцы.
Поскольку системы космоплана были на целый порядок  проще,  чем  системы
"Яку", резкое ухудшение их работы было весьма нежелательно.  Космический
полет был делом чрезвычайно ненадежным, уж слишком многое здесь зависело
от техники. Его раздражала  зависимость  от  механизмов,  которые  могли
выйти из строя уже от одного  его  присутствия.  Если  повезет,  то  ему
больше  никогда  не  придется  отправляться  в  рискованные  межзвездные
путешествия. Он и его пятеро коллег высадятся на поверхность.  Их  будет
вполне достаточно для того, чтобы завоевать этот