т одежды казался ему частью его самого,  принесенной
ей в жертву.
   - В давние  времена  принято  было  говорить,  что  наказание  должно
соответствовать совершенному преступлению, - сказала Беннет. Килиан снял
джинсы, и она насмешливо улыбнулась, увидев его тощие ноги. -  Я  всегда
думала,  что  это  верно.  Но  сейчас  считаю,  что  часть  дела  должна
соответствовать преступлению.
   - Да, - прохрипел Килиан.
   Объяснения  не  требовалось.  В  его   обязанности   входила   уборка
свинарника. Все сектанты должны были заниматься этим. И  все  ненавидели
отвратительных визжащих  животных.  Он  понял  намек  на  ожидавшую  его
судьбу. Всем сектантам Эдмонтона угрожало это,  и  не  важно,  были  они
дисциплинированы или нет.
   Свиньи у Беннет были  особой,  выведенной  несколько  столетий  назад
породы. Генная инженерия тогда еще только зарождалась. Свиньи нужны были
для трансплантации органов. Очень ценный проект: помочь сердечникам  или
людям  с  больными  почками.  Органы  свиньи  и  человека  совпадают  по
размерам,  к  тому  же  после  пересадки  человеческий  организм  их  не
отторгает. В начале двадцать  первого  года  эта  концепция  процветала.
Потом  начали  бурно  развиваться   медицина,   генетика   и   протезная
технология. О свиньях, кроме историков медицины да некоторых  любопытных
зоологов, все забыли. Беннет случайно наткнулась  на  старинный  файл  в
медицинском разделе.
   Она заинтересовалась, выявила  потомков  тех  самых  свиней  и  снова
начала их выращивать. При этом применяла новейшие  генетические  идеи  и
значительно укрепила породу. Больше всего  ее  привлекала  примитивность
концепции.  Использование  современных  технологий  вступало  в   резкий
контраст с убеждениями секты.  Свиньи  и  старомодная  хирургия  явились
идеальной альтернативой этому.
   Когда сектанту требовалась трансплантация, она имплантировала ему  не
искусственную мышцу. Мышцы свиньи, как и остальные органы,  человеческим
организмом не отторгались. И кожа, толстая  и  крепкая,  не  отторгалась
тоже.  Позднее  она  стала  экспериментировать  с   другими   животными.
Обезьяньи ноги, пересаженные сектанту, превращали его в акробата, а  это
требовалось, когда надо было забраться на верхние  этажи.  Более  легкие
кости в ногах  позволяли  им  убежать  от  полицейских  механоидов.  При
наличии времени  и  объектов  исследования,  полагала  она,  ей  удастся
создать людей, не уступающих космоникам и  созданным  генной  инженерией
наемникам, широко применявшимся Конфедерацией.
   Хирургию она использовала  и  для  исправления  поведения.  Например,
заменяла при попытке побега ноги свиными ножками. Что делать с Килианом,
Беннет пока не решила. Она  предполагала,  удлинив  его  толстую  кишку,
вывести ее в горло, чтобы он испражнялся  через  рот.  Вставит  в  горло
дополнительную трубку, и очень толстая шея будет  в  полной  гармонии  с
тупой башкой.
   Когда Килиан разделся, положила его на стол лицом вниз и  пристегнула
ремнями. Наказание пока подождет. Ее заинтересовало то, что он  сболтнул
об одержимом. Беннет выжала ему на затылок крем  для  удаления  волос  и
очистила участок для имплантации нейросети.
   Анестезии ему не полагалось. Он,  не  переставая,  стонал  и  хныкал,
когда волокна вонзались  в  мозг,  казалось,  в  голове  у  него  что-то
непрерывно взрывалось, нервы посылали  спазмы  в  ноги  и  руки.  Беннет
сидела рядом на  табурете,  прихлебывала  охлажденный  мартини,  подавая
время от времени новые команды во внедренную нейросеть. Первые  ответные
импульсы пошли через два часа. Беннет принесла процессор для  анализа  и
интерпретации  поступившей   информации.   Изображения,   представлявшие
поначалу случайные сочетания цветовых всплесков, успокоились, и AI начал
приводить синаптические  разряды  в  определенный  порядок.  Как  только
шедшие в мозгу процессы были каталогизированы и соотнесены с нейросетью,
появилась возможность  управлять  сознанием.  В  синапсы  через  волокна
поступали новые импульсы, выявляя его мысли.
   Килиан думал о семье, такой, какой она была когда-то.  Мать  и  он  с
двумя сводными братьями, младше его, ютились в небоскребе купола Эдсон в
двух грязных комнатах. Как же давно  это  было.  Мать  жила  на  детское
пособие, и дома ее никогда  не  было.  Он  же  постоянно  слышал  брань,
музыку, шаги, шум поездов подземки. И была у него  одна  мечта:  бежать.
Плохое решение.
   - Почему? - спросила Беннет.
   Килиан вздрогнул. Растянувшись на просевшем диване возле окна,  он  с
любовью смотрел на знакомые предметы недолгого детства.
   Беннет встала возле дверей и устремила на  него  взгляд,  исполненный
презрения. Она была самым ярким пятном в комнате.
   - Почему? - повторила она.
   Словно шаровая  молния  взорвалась  в  мозгу  Килиана,  и  мысли  его
неудержимым потоком вырвались изо рта сами собой.
   - Да потому что, убежав, я тут же вступил в секту. А лучше бы я этого
не делал. Я ненавижу свою жизнь, ненавижу! Вот он я, на твоем  столе,  а
ты сейчас превратишь меня  в  собаку,  а  может,  отрежешь  мой  член  и
пришьешь его кому-то другому, чтобы  тот  другой  меня  моим  же  членом
изнасиловал. Ну, в общем, что-то вроде этого. А это несправедливо. Зла я
никому не делал. Всегда делал то, что требовала от  меня  секта.  Ты  не
можешь делать это со мной. В тебе  нет  ничего  человеческого.  Все  это
знают. Ты странная уродливая людоедка.
   - Вот тебе и благодарность. Но кому нужна эта жалкая тирада?  Я  хочу
узнать, когда ты видел одержимого.
   В мозгу взорвалась еще одна молния. Он громко закричал.  Воспоминания
серной кислотой обожгли ему глаза. Дома своего  он  уже  не  видел.  Дом
развалился, как гнилая плоть с костей, и сознанию его явилась церковь  в
куполе Вегревиль. Килиан был там три дня назад. Послал его туда  старший
сектант за каким-то пакетом. Он не знал,  что  в  нем,  знал  лишь,  что
"Беннет хочет его как можно быстрее".
   Собрание выглядело как-то по-другому. В  темных  комнатах  сгустилась
иная атмосфера, похожая на ночь перед большим сражением. Они смотрели на
него, как на шута. Их насмешило нетерпеливое его желание получить  пакет
и уйти. Каждый раз, как только он торопил их, они тянули время и страшно
веселились, видя его реакцию. Они  похожи  были  на  резвых  школьников,
мучающих нового ученика.
   Когда его привели наконец в церковь, старшие  сектанты  сказали,  что
пакет давно его  дожидается.  Стены  часовни  сделаны  были  из  тонких,
приваренных друг к другу металлических  стержней.  Помещение  напоминало
птичью клетку. Алтарь устроили на возвышении из ржавых, длинных гвоздей,
концы которых обрезали под одну высоту. Длинные  желтые  языки  пламени,
поднимаясь из ощетинившегося металла, танцевали  в  темноте.  Скамьи  из
кровельных досок прибиты к разного  рода  чурбакам.  На  стенах  обычные
руны, только сейчас их  было  почти  не  видно.  Зато  повсюду  в  глаза
бросался новый слоган: НОЧЬ ИДЕТ. На стенах, на потолке и даже на полу.
   Килиана заставили войти  одного.  Маленький  эскорт  его  остался  за
толстыми дверями, слышался их сдавленный смех. Раздражение его, когда он
подошел к алтарю, сменилось  страхом.  Его  ожидали  три  фигуры,  молча
стоявшие за алтарем. Одеты они были в черные сутаны.  На  одежде  их  не
было ни шестиугольников,  ни  украшений,  излюбленных  старшими  членами
секты. И это делало их еще  более  зловещими.  Капюшоны  почти  скрывали
лица. В желтом пламени свечей  проступала  иногда  та  или  иная  черта:
налитые кровью глаза,  крючковатый  нос,  большой  рот.  Третий  капюшон
показался Килиану пустым. Даже когда сектант приблизился к алтарю, то не
увидел ничего в черной, как ночь, пещере капюшона.
   - Меня послала Великий волхв, - пробормотал он, заикаясь.  -  У  вас,
кажется, есть для нее пакет?
   - Да, разумеется, - прозвучал голос из таинственного капюшона.
   Беннет насторожилась и пропустила голос  через  программу-анализатор.
Программы эти, правда, еще не достигли совершенства, и  целиком  на  них
полагаться не следовало.  Тем  не  менее  анализатор  обнаружил  большое
сходство с хранящимися в файле записями голоса Декстера.  Темная  фигура
медленно вытянула руку, и Килиан задрожал от страха, предполагая увидеть
в ней направленное  на  него  дуло  пистолета.  Но  из  широкого  рукава
выглянула снежно-белая кисть, небрежно  уронившая  на  алтарь  маленький
контейнер из пластмассы.
   - Наш подарок Беннет. Надеюсь, он принесет ей пользу.
   Килиан торопливо его поднял.
   - Да. Благодарю.
   Больше всего хотелось ему выскочить отсюда, и как  можно  скорее.  От
этих парней у него мурашки по коже, как от Беннет.
   - Я хотел бы, чтобы Великий волхв продолжала свою  деятельность,  как
если бы ничего не случилось.
   Килиан не знал, что на  это  ответить.  Искоса  глянул  через  плечо,
соображая, сумеет ли в  случае  чего  улизнуть  отсюда,  хотя  прекрасно
понимал, что, если бы это входило в их намерения, то его отсюда никто бы
не выпустил.
   - Вам лучше знать, - пожал он робко плечами.
   - Без сомнения.
   - Ну так я пойду, отнесу ей это.
   - Ночь придет.
   - Знаю.
   - Отлично. Так ты присоединишься к нам, когда придет время.
   - Мой дракон силен.
   Из капюшона медленно выходила голова, черты  лица,  одна  за  другой,
проступали из темноты.
   - Это необходимое качество, - сказал Квинн.
   Беннет внесла в память его лицо. Сомнений не осталось.  Кожа,  белая,
как снег, глаза - черные омуты, - эмоциональное преувеличение. И тем  не
менее это Квинн.
   Великий волхв загадочно улыбнулась,  разглядывая  лицо.  Неистовость,
его оживлявшая и когда-то привлекавшая  ее,  ушла.  Выглядел  он  скорее
усталым. Глаза в лучиках морщин, да и щеки провалились.
   Она сконцентрировала мысли.
   - Декстер в Эдмонтоне. Один из моих сектантов встретил  его  три  дня
назад.
   - Благодарю, - ответила Западная Европа.
 
*** 
 
   Десять кораблей над Новой Калифорнией  доложили  о  прибытии  обороне
Монтерея. Черноястребы, сопровождавшие фрегаты, в  этот  раз  вперед  не
рвались. Пусть лучше плохую новость сообщит командир конвоя.
   - Где "Этчеллс"? - спросил Хадсон Проктор у четырех черноястребов.
   - Не знаем, - ответил Пран Су. - Он оставил  нас  в  районе  станции.
Возможно, скоро появится.
   - Вы уверены, что Конфедерация уничтожила станцию?
   - Да, фрегаты видели, как она взорвалась.
   Факт  этот  командир   конвоя   сообщил   очень   неохотно.   Новость
распространилась по астероиду в течение тридцати минут,  так  же  быстро
стало известно обо всем в городах Новой Калифорнии. В сельской местности
узнали обо всем за два дня, а  более  удаленные  астероидные  поселения,
входившие  в  Организацию,  -  за  неделю  (они  услышали  об  этом   из
журналистских сообщений, уж они-то такой возможности не упустят).
   На этот раз Эммет Мордден наотрез отказался идти с  новостью  к  Алю.
Старшие  лейтенанты,  посовещавшись,  решили,  что  честь  эту   следует
предоставить Лерою Октавиусу. Невысказанная ими мысль (неважно, к  какой
фракции они принадлежали), когда они смотрели на бредущего с  обреченным
видом Лероя, что тот струсит, и попросту расскажет обо всем Джеззибелле.
   От решения этого предостерегла Лероя жизнь, что прошла  в  общении  с
темпераментными   персонажами    мира    развлечений.    Понимая,    что
неприкосновенность дорогих ему тела и души  может  гарантировать  только
Джеззибелла,  он  не  мог  ослабить  ее  положение.  Мелькала   мыслишка
перепоручить задание бедному Авраму Харвуду, но,  пожалуй,  для  слабого
экс-мэра это чересчур. Набравшись храбрости, Лерой пошел в  Никсоновские
апартаменты. В нескольких метрах от входа почувствовал, как дрожат ноги.
Два телохранителя, уловив его настроение, отвели глаза и  открыли  перед
ним большие двери.
   Аль и Джеззибелла завтракали в  оранжерее.  Это  была  длинная  узкая
комната, одна ее стена,  из  прозрачного  сапфира,  придавала  голубизну
планетам  и  звездам,  а  противоположная  утопала  в  обвившем  решетку
цветущем винограде. Колонны, идущие по всей длине комнаты,  являлись  на
самом деле аквариумами, и в  них  плавали  странные  и  красивые  рыбки,
собранные из десятков миров.
   Стол в комнате был один, широкий овал из кованого металла,  в  центре
которого стояла ваза с оранжевыми лилиями. В одинаковых махровых халатах
цвета аквамарина сидели бок о бок Аль  и  Джеззибелла  и  жевали  тосты.
Либби, прихрамывая, ходила вокруг стола и наливала им кофе.
   Аль поднял глаза на вошедшего Лероя. Доброжелательная улыбка  тут  же
увяла, стоило ему уловить беспокойство в мыслях тучного менеджера.
   - Что-то ты невесел, Лерой, мальчик мой. Что  тебя  так  удручает?  -
Джеззибелла оторвалась от лежавшей перед ней исторической книги.
   Лерой сделал глубокий вздох и словно нырнул с высокого берега.
   - У меня новость. И не слишком хорошая.
   - Да ладно, Лерой. Я не съем тебя за то, что эти  умники  скинули  на
тебя грязную работу. Что там еще случилось?
   - Прибыл последний конвой, который мы посылали  на  станцию.  Там  их
поджидала засада - флот. Так вот, Аль, они станцию взорвали. Теперь  нам
негде производить антивещество.
   - Господи Иисусе! - кулак Альфа опустился на стол. Запрыгала  посуда.
На щеке Капоне пульсировали три тонких белых шрама. - Как они пронюхали?
Мы что же, не проявили осторожность, когда посылали конвой на станцию? И
они его выследили?
   - Не знаю,  Аль.  Через  девяносто  минут  причалят  фрегаты.  Может,
капитаны расскажут подробности.
   - Пусть попробуют, - кулаки Аля сжались. Он, не мигая,  уставился  на
звездное небо за сапфировой стеной.
   Лерой помялся, посмотрел на Джеззибеллу. Она  молча  кивнула  ему  на
дверь. Лерою только этого и надо было. Кивнув Алю, выкатился из  комнаты
так быстро, как только могли унести его толстые ноги. Джеззибелла  молча
терпеливо выжидала: она хорошо изучила повадки Аля.
   Выйдя через минуту из оцепенения, Аль заревел:
   - Пошло все к чертям! - и снова треснул кулаком по столу. На этот раз
он вложил  в  удар  энергистическую  силу.  Металл  прогнулся.  Тарелки,
вазочки с вареньем, чашки и ваза скользнули по  только  что  проложенной
долине, налетев одна на другую. Он вскочил, и кипящий  кофе  выплеснулся
на пол вместе с лилиями. - ПОШЛО ОНО ВСЕ! - Аль развернулся и пнул ногой
стул, так что он полетел в сапфировое окно. Либби,  пискнув,  прижала  к
себе молочник, словно он мог ее защитить. Джеззибелла,  прислонившись  к
спинке кресла, держала в руке спасенную чашку кофе. Лицо  ее  ничего  не
выражало.
   - Ублюдки! - Аль выпустил автоматную очередь ругательств. - Ведь  это
была моя станция. Моя, -  он  подвел  ладони  под  покалеченный  стол  и
подбросил его. Стол кувырком покатился по оранжерее. Посуда  рассыпалась
в песок.  Либби  съежилась,  когда  тяжелая  металлическая  ножка  стола
просвистела в нескольких сантиметрах от узла ее седых волос. - Никто  не
смеет забрать от меня мою собственность. Никто! Разве не  знают,  с  кем
имеют дело? Я не какой-нибудь захудалый пиратишка! Я ведь, черт  побери,
Аль Капоне. Мой флот наводит страх на целые планеты. Похоже, крыша у них
съехала. Я этих вонючих морпехов вытащу из их чертовой  воды.  А  тупому
русскому адмиралу засуну в задницу бейсбольную биту и изо рта вытащу.
   - Из космоса, - твердо сказала Джеззибелла.
   - Что? - Аль круто повернулся и заревел. - Что ты там такое несешь?
   - Ты вытащишь их из космоса. Не из воды. Мы ведь не на Земле, Аль.
   Он занес над  ней  дрожащий  кулак.  Потом  повернулся  и  ударил  по
высокому аквариуму. Стекло лопнуло. Через отверстие выплеснулась вода  с
косяком длинных алых рыбок и замочила край халата.
   - Черт, - и попятился, стараясь не замочить тапки.
   Джеззибелла спокойно подняла ноги,  когда  вода  забурлила  возле  ее
стула. Рыба в отчаянии металась на мозаичном полу.
   - У тебя было антивещество, когда ты только начинал?
   Аль смотрел на рыбу с  легким  недоумением,  словно  не  мог  понять,
откуда она взялась.
   - Что? - спросил он требовательно.
   - Ты слышал, - она сознательно  не  встречалась  с  ним  взглядом.  И
улыбнулась Либби:
   - Будь добра, сходи за ведром или чем там еще.
   - Хорошо, детка, - нервно сказала Либби и торопливо вышла.
   - Ты ее напугал, - укоризненно сказала Джеззибелла.
   - Пошла она к черту! - возмутился Аль. -  Что  ты  такое  сказала  об
антивеществе?
   - Прежде всего вспомни: у нас его еще  целые  тонны.  Конвои  не  так
много истратили.
   - Тонны?
   - Ну хорошо, не тонны, килограммы. Сам сосчитай, если мне не  веришь:
один килограмм равняется двум с половиной фунтам. Стало быть, того,  что
есть у флота и обороны, тебе с избытком хватит, чтобы стереть в  порошок
всех, кто вздумает пойти  на  Новую  Калифорнию.  И  потом  еще  Кингсли
Прайор. Ты его не забыл?
   Аль прекратил мысленные подсчеты. Считать он умел, как-никак  работал
в свое время в Балтиморе бухгалтером. И опять Джез  права:  у  них  и  в
самом деле приличные запасы антивещества. Кингсли он не забыл, только уж
больно много времени прошло с тех пор, как послал он  его  на  секретное
задание.
   - Этот осел? Я его давным-давно списал.
   - Не так уж давно  это  было.  Он  не  курьер,  не  орудие.  И  скоро
вернется.
   - Может, и так.
   - Так будет, и тогда ты выиграешь. Как только  Конфедерация  потерпит
поражение, можешь не волноваться: Новую Калифорнию у тебя не отберут.
   - Может, и так, - вздохнул он. - Зато антивещества у  нас  больше  не
будет. Послушай, Джез, если они пошлют к нам флот дважды, нам хана.
   - Не пошлют. Поверь мне. Это невозможно с политической точки  зрения.
Ну а  теперь  вернусь  к  первоначальному  вопросу.  Когда  ты  начинал,
антивещества у тебя не было,  и  все  же  тебе  удалось  взять  планету.
Антивещество стало лишь прекрасным бонусом, Аль. И ты этим преимуществом
великолепно   воспользовался.   Ты   не   только   перепугал   население
Конфедерации своими инфильтрационными полетами, ты их ослабил физически.
Одержимые находятся уже на двадцати пяти планетах, и  это  изувечило  их
экономику и властные структуры. Они не могут  атаковать  тебя  на  твоей
территории. Ни в коем случае. Вот что самое главное, - она вытянула ноги
и поставила каблуки на чудом сохранившийся стул. - В это окно мы никогда
не увидим их корабли. Ты в безопасности, Аль. Ты сделал все,  как  надо:
вырыл ров, через  который  ублюдкам  не  перейти.  А  теперь  тебе  надо
закрепить то, чего  ты  добился.  Не  дай  нытикам  и  неудачникам,  что
клянутся тебе в верности, разрушить Организацию.
   - Черт  побери,  ты  великолепна,  -  он  прошлепал  по  воде,  чтобы
поцеловать ее. Она улыбнулась  и  указательным  пальцем  пощекотала  ему
подбородок.
   - Ребята там с ума сходят, что станцию профукали.
   - Они боятся, вот и все, - сказала  она.  -  Ты  просто  покажи,  что
бояться им нечего, что ты контролируешь ситуацию. Их нужно ободрить.  Ты
им нужен, Аль, никто, кроме тебя, не может держать в руках все нити.
   - Ты права. Я вызову старших лейтенантов. Немного  попугаю,  а  потом
помилую.
   Она обняла его за шею.
   - Не торопись. Сделай это через час.
 
*** 
 
   Явившись в офис, Аль попридержал  эмоции:  ни  к  чему  бросаться  на
людей, пока собрание не началось.  Все  же  не  мог  не  вспомнить,  как
выглядела комната в самом начале. Чистая и блестящая, кофе в  серебряном
кофейнике,  элегантный  фарфор.  Теперь  она  являлась  примером  общего
беспорядка, охватившего Монтерей. Без механоидов ничего не убиралось,  а
уж о наведении  блеска  и  говорить  не  приходилось.  Тарелки  и  мятые
салфетки на столе не убирались вот уже три или четыре собрания.  На  дне
чашек образовалась плесень. Никто и не подумал отнести  их  в  ближайший
буфет.
   Нехорошо. Отвратительно. Джез права. Нужно заняться тем, что  у  него
есть. Навести элементарный порядок. Сделать все, как было когда-то.