произойдет само собой.
   - Люси! - начал Оливер. - У тебя роман?
   Пусть это произойдет. Скажи что-то естественное. Он сидел, как школьный
учитель, задавая вопросы, оценивая. И вдруг она поняла, что все пятнадцать
лет она каждую минуту боялась его.
   - Что? - спросила она, гордясь естественности удивления  и  возмущения,
которые ей удалось изобразить. Это временно, подумала она. Попозже,  когда
у нас будет больше времени, мы поговорим серьезно. Попозже мы доберемся до
вечной истины.
   - Роман, - повторил Оливер.
   Люси сморщила лоб, всем  своим  видом  выражая  недоумение,  как  будто
Оливер задал ей загадку, которая должна ей  неизменно  понравиться,  стоит
только понять ее суть.
   - С кем? - спросила она.
   - С Баннером, - ответил Оливер.
   Некоторое время Люси замерла. Затем начала смеяться.  При  этом  ее  не
оставляла мысль, что где-то в глубине  ее  сидит  модель  идеальной  жены,
которая подсказывает, когда нужно издать определенный звук, как  правильно
отвечать  на  вопросы.  И  все,  что  ей  самой  оставалось  делать,   это
автоматически воспроизводить все это.
   - О боже, - возмутилась она. - С этим ребенком?
   Оливер  пристально  наблюдал  за  ней,  уже  почти  убежденный   в   ее
невинности, потому что ему так этого хотелось.
   - Ты должна избавиться от своей привычки считать  детьми  всех  мужчин,
которым еще нет пятидесяти, - тихо отметил он.
   - Бедный Джеф, - Люси все еще смеялась. - Он бы  возгордился,  если  бы
услышал это. А что, -  продолжала  она,  чувствуя,  что  ее  лицо  сковала
жесткая маска смеха, и начиная импровизировать наудачу, без всякого плана:
"А что, всю прошлую зиму, он ходил на танцы с девчонкой  -  школьницей  из
Бостона. Она главный болельщик. Носит такую коротенькую юбку,  что-то  там
изображает на футбольных матчах по субботам, и их даже в бары не  пускают,
потому  что   бармены   отказываются   их   обслуживать.   -   Внимательно
прислушиваясь к себе  внутренним  слухом,  она  искала  и  аходила  нужные
интонации для выражения искреннего шутливого удивления. Это как  прыжок  в
воду, сравнила она. Начав, уже не можешь вернуться назад, как бы ни пугала
высота, как бы глубоко не было, как бы ты ни пугался, как бы ни сожалел, о
том на что уже решился. - И  поэтому  ты  приехал  сюда  так  внезапно?  -
спросила она.
   - Да, - признался муж.
   - Такой далекий, далекий путь, ты проехал один, -  сочувствующим  тоном
произнесла Люси. Это  была  самая  середина  прыжка  -  полет,  парение  в
воздухе. - Бедный мой  Оливер.  И  все  же,  если  это  единственный  путь
заполучить тебя сюда, я довольна. - Потом она заговорила  более  серьезным
тоном. - И как же тебе в голову пришла подобная идея?  Что  случилось?  Ты
получил анонимное письмо, пропитанное ядом,  от  одной  из  этих  клуш  из
гостиницы? Я с ними не общаюсь, и полагаю, это их  раздражает.  Они  видят
нас всякий раз вместе с Тони и Джефом, и им же нужно о чем-то  поговорить,
обсудить какой-то скандал...
   - Я не получал анонимных писем, - перебил Оливер.
   - Нет? - с вызовом бросила Люси. - Тогда что же?
   - Это Тони, - начал Оливер. - Он позвони мне вчера вечером.  Он  просил
меня срочно приехать.
   - О, - ответила она. - И ты не перезвонил мне?
   Он просил меня не делать этого, - сказал Оливер.
   - Так вот почему он улизнул так рано с обеда. Так вот почему ты приехал
в столь необычное время, - с иронией в голосе произнесла  Люси.  -  Тайная
встреча мужской части нашей семьи.
   - Ну, по правде говоря, - начал было защищаться  Оливер.  -  Я  пытался
дозвониться тебе из Уотебери, но линия была повреждена весь день.  Он  мне
ничего не сказал по телефону. Он просто был в истерике.  И  повторял,  что
хочет видеть только меня.
   - Я... мне стыдно, - Люси вторила шепоту безупречной супруги, звучащему
внутри нее. - За тебя. За Тони. За себя. За наш брак.
   - А что бы сделала ты? -  удрученно  сказал  Оливер.  -  Если  бы  Тони
позвонил тебе и сказал, что я...
   - Ты хочешь сказать, что я все время делала? - быстро спросила она.
   - Но со мной ничего такого не было, - оправдывался он. - Ты  ведь  сама
знаешь.
   - Не было? Может, и не было, - иронизировала жена. - Кто  знает?  Я  не
спрашивала. Это что единственная проблема, с  которой  сталкиваются  люди,
живущие вместе пятнадцать лет? Разве я когда-то лгала тебе? Разве скрывала
что-то от тебя?
   - Нет, - устало согласился Оливер, и Люси  почувствовала,  что  он  уже
готов забыть всю эту историю.
   - Вдруг, - Люси старалась закрепить свои позиции и  говорила  быстро  и
напористо:  -  Вдруг  все  меняется.  И  всплывают   заговоры,   секретные
посещения, слежка, детские показания. К чему все это?
   - Ладно, - сдался Оливер. - Признаю - я должен был позвонить. Но это не
объяснение. Все же, почему Тони сказал то, что сказал?
   - Откуда мне знать? - спросила Люси. - Я даже не знаю,  что  именно  он
сказал тебе.
   - Люси, - тихо сказал он. - Тони сказал,  что  видел  тебя  и  молодого
человека в доме его сестры.
   Конец прыжка.
   Люси захватила дыхание долгим и шумным вздохом.
   - О. Так он и сказал?
   - Да.
   Она говорила безучастным мертвым голосом.
   - И что именно он, по его словам, видел?
   - Я не могу повторить этого, Люси.
   - Ты не можешь повторить, - отозвалась она  голосом,  лишенным  всякого
тембра.
   - Не могу, - подтвердил он. - Но, к сожалению, все это очень похоже  на
правду.
   - О... мне так жаль. - Люси наклонила голову, и он  не  мог  видеть  ее
лица, и на мгновение ему показалось, что она уже собирается признаться.  -
Жаль главным образом Тони, - сказала  она.  Ошибка.  Прыжок  не  закончен.
Потому что это был не сам прыжок.  Это  было  парение  во  сне,  кружение,
хватание руками за воздух. - Послушай, Оливер, - трезво обратилась к  мужу
Люси. - Ты должен кое-что знать о своем сыне. Это е  слишком  приятно.  Ты
ведь знаешь, как он  способен  выдумывать  разные  истории?  назовем  вещи
своими именами. Лгать. Сколько раз мы уговаривали его.
   - Он уже не делает этого, - возразил Оливер.
   - Это ты так думаешь, - сказала Люси. - Просто истории его стали  более
замысловатыми, когда он подрос, более правдоподобными, менее невинными.
   - А я думал, он уже избавляется от этого, - ответил Оливер.
   - Потому что ты не знаешь его. Ты видишься с ним раз в неделю, когда он
становится паинькой. Ты не знаешь его так, как знаю я. Потому что  ты  уже
много лет не проводил с ним подряд целые сутки. - Поджог, ужаснулась  Люси
собственной мысли. Чиркнув спичкой, уже ничего не остается, как  отойти  в
сторону и наблюдать за тем, как горит дом.  Все  отрицать,  настаивать  на
алиби. - Вот почему, все это произошло, - сказала она. - Дело в  том,  что
он ведет себя со мной не как ребенок. А как ревнивый,  властный  любовник.
Ты же сам это говорил.
   - Не совсем, - возразил Оливер. - Я пошутил...
   - Это не шутка, - сказал Люси. - Ты же знаешь,  что  он  делает,  когда
приходит домой и не застает меня. Он  обыскивает  весь  дом,  звонит  всем
друзьям. Он идет ко мне  в  спальню  и  ждет  возле  окна,  ни  с  кем  не
разговаривает. Ты же сам видел это сотни раз, правда?
   - Да, и мне это никогда не нравилось, - угрюмо произнес Оливер.  -  Мне
казалось, что ты это слишком поощряешь.  Это  было  одной  из  причин,  по
которой я нанял Баннера.
   - И еще ты советовал  мне  побольше  оставлять  его  одного,  -  быстро
заговорила Люси. -  Давать  побольше  времени  проводить  с  самим  собой.
Заставить его быть независимым. То же самое ты говорил  Джефу.  Ну,  мы  и
следовали твоему указу. Твоему указу. Вот тебе и результат.
   - Что ты хочешь  этим  сказать?  -  Оливер  был  в  замешательстве.  Мы
оставляли его одного время от времени, - пояснила  Люси.  -  Мы  тщательно
избегали того, чтобы он чувствовал себя постоянно в центре внимания. И ему
это очень не понравилось. И вот его месть. Эта жуткая грязная история.
   Оливер покачал головой.
   - Маленький мальчик не может придумать такое.
   - Почему? - спросила Люси. - Особенно теперь. Ведь среди  прочих  твоих
наставлений ему был прописан курс сексуальных отношений.
   - И что в этом плохого? Уже пора...
   -  Уже  пора  ему  подстегнуть  свою  ревность  этой  новой  интересной
информацией и уничтожить нас этим.
   - Люси, - задал вопрос Оливер, - Ты говоришь правду?
   Люси сделала глубокий вдох, подняла голову и посмотрела  мужу  прямо  в
глаза.
   - Клянусь, - солгала она.
   Оливер повернулся, подошел к двери и открыл ее. - Баннер, -  позвал  он
юношу, - Баннер.
   - Что ты собираешься делать? - поинтересовалась Люси.
   - Хочу поговорить с ним. - Оливер вернулся в комнату.
   - Ты не можешь... - попробовала возразить она.
   - Придется, - мягко настаивал Оливер.
   - Ты не можешь так опозорить меня. Ты не можешь так опозорить меня.  Ты
не имеешь права унижать меня перед этим мальчишкой.
   - Я бы хотел поговорить с ним наедине, - попросил Оливер.
   - Если ты сделаешь это, - пригрозила Люси. - Я никогда не прощу тебя. -
Она произнесла эти слова не  потому  что  действительно  так  думала.  Она
повторяла то, что сказала бы невинная автоматическая идеальная жена.
   Оливер резко отмахнулся.
   - Будь добра, Люси.
   Так их и застал вошедший в комнату  Баннер  -  стоящими  друг  напротив
друга и напряженно сцепившимися глазами. Наконец Оливер заметил юношу.
   - О, да, - сказал он, - вы уже здесь. - Он повернулся к жене. - Люси, -
выжидательно напомнил он. Не глядя на  Джефа,  она  быстро  направилась  к
двери и вышла. Через  некоторое  время,  Оливер  сделав  над  собой  явное
усилие, вежливо кивнул Джефу. - Присядьте, - предложил он.
   Джеф  помедлил,  потом  присел  на  деревянный  стул.  Оливер  принялся
медленно расхаживать взад-вперед перед ним:
   - Для начала, я бы хотел поблагодарить вас за те письма, в  которых  вы
докладывали мне каждую неделю об успехах моего сына.
   - Ну, - ответил Джеф. - Поскольку вы сами не  могли  приехать  сюда,  я
посчитал,  что  будет  лучше  информировать  вас  о  том,  чем  мы   здесь
занимаемся.
   - Мне очень нравились ваши письма, - похвалил Оливер. - Они чрезвычайно
тонки и проницательны. Вы  по  всей  видимости,  прекрасно  понимаете  что
происходит  с  Тони,  и  у  меня  создалось  впечатление,   что   вы   его
действительно полюбили.
   - Он очень достойный мальчик, - сказал Джеф.
   - Достойный? - Оливер с неопределенной интонацией повторил  это  слово,
будто это понятие было по его мнению неприложимо к его сыну. - Неужели? Но
вот письма у меня сложилось о вас довольно четкое впечатление.
   Джеф засмеялся немного смущенно.
   - Правда? Надеюсь, я не выдал себя чем-то?
   -  Наоборот,  -   сказал   Оливер.   -   Я   представляю   себе   очень
интеллигентного, умного и порядочного  молодого  человека.  Я  даже  начал
подумывать о том, что когда вы окончите колледж, и если вы перемените свое
решение стать дипломатом, я мог бы найти вам место в моем деле.
   - Рад слышать это, сэр, - смущенно сказал Джеф. - Буду иметь в виду.
   -  Между  прочим,  -  добавил   Оливер,   будто   посчитал   невежливым
преждевременно приступать к основному вопросу и  перебирал  разные  мелкие
темы, - та девушка, о которой вы говорили в день нашего знакомства. я даже
запомнил точно ваши слова. Я спросил  вас,  есть  ли  у  вас  девушка,  вы
ответили: "Приблизительно". Она что все еще учится в школе в Бостоне?
   - В школе? - изумлено переспросил Джеф.
   -  Да,  -  подтвердил  Оливер.  -  Главная  болельщица  вашей  школьной
футбольной команды?
   Джеф смущенно рассмеялся.
   -  Нет,  -  сказал  он.  -  Я  не  встречался  никогда  с   бостонскими
школьницами. И ни с какими главными болельщиками.  Девушка,  о  которой  я
говорил, на первом курсе колледжа Вассар, а в общем, я тут больше хвастал.
Я вижусь с ней от силы пять-шесть раз в год. А почему вы спрашиваете?
   - Ну, я наверное, что-то перепутал, - небрежно ответил Оливер. - Может,
что-то проскользнуло в одном из писем Тони.  Его  почерк  оставляет  много
места воображению получателя. -  Он  повел  плечами.  -  Неважно.  Итак  -
никаких болельщиц.
   - Ни единой, - подтвердил Джеф.
   Оливер выждал некоторое время.
   - А как насчет женщин постарше? - ровным тоном спросил он.  -  Замужних
женщин?
   Джеф опустил глаза.
   - Вы что действительно ожидаете, что я отвечу вам, мистер Краун.
   - Нет, наверное, нет, - Оливер вынул из кармана свою чековую  книжку  и
ручку. - Миссис Краун платила вам аккуратно каждую неделю?
   - Да, - ответил Джеф.
   - Но она еще не расплатилась с вами за эту неделю?  -  спросил  Оливер,
держа чековую книжку открытой.
   - Нет, - сказал Джеф. - Минуточку, сэр.
   - Сегодня пятница, - спокойно продолжал Оливер, - мы договаривались  на
тридцать долларов за семидневную рабочую неделю,  правда?  Так  это  будет
пять седьмых от тридцати - ну, грубо говоря округлим до  двадцати  одного.
Если вы не против, я выпишу чек. У меня сейчас мало наличности.
   Джеф встал.
   - Мне не нужны деньги, - сказал он.
   Оливер поднял в удивлении брови.
   - Почему? - спросил он. - Вы же брали деньги  каждую  неделю  у  миссис
Краун, не так ли?
   - Да. Но...
   - Что случилось на этой неделе? - Оливер произносил слова размеренно  и
рассудительно. - Ну разве что эта неделя на два дня короче.
   - Мне не нужны деньги, - настаивал Джеф.
   Оливер упорно не желал понимать его.
   - При таком положении вещей, - сказал он, - вы ведь не думаете, что вам
следует оставаться здесь, не правда ли?
   - Правда, - пробормотал Джеф так тихо, что Оливер  едва  расслышал  его
слова.
   -  Конечно  нет,  -  по-отечески  снисходительно  подтвердил  Оливер  и
протянул Джефу чек. - Вот, возьмите. Вы честно заработали их. Помню,  я  в
вашем возрасте, всегда мог найти применение двадцати  долларам.  Не  может
быть, чтобы все так изменилось с тех пор.
   Джеф печально посмотрел на чек в руке и направился к  двери.  Затем  он
повернулся:
   - Наверное, я должен сказать, что я сожалею, что мне стыдно или  что-то
в этом роде. Наверное, вам так будет легче.
   Оливер добродушно улыбнулся:
   - Не обязательно, - сказал он.
   - Но ничего подобного, - с вызовом бросил юноша. -  Это  самое  лучшее,
что у меня было в жизни.
   Оливер кивнул.
   - Так всегда бывает, - прокомментировал он. - В двадцать лет.
   - Вам этого не понять, - без всякой связи с  предыдущей  мыслью  сказал
Джеф. - Вы не знаете ее.
   - Может быть, - согласился Оливер.
   - Она чистая, нежная. Вы не имеете права обвинять ее. Это  все  я.  Это
моя вина.
   - Я и не собираюсь лишать  вас  каких-то  заслуг,  -  угодливо  ответил
Оливер. - Но должен вам  сказать,  что  когда  тридцатипятилетняя  женщина
начинает путаться с двадцатилетним  мальчишкой,  его  заслуга  состоит  не
более чем в его присутствии.
   - Вы... - с горечью в голосе начал Джеф, решительно нападая на стоящего
перед ним мужчину. - Вы так уверены в себе. Вы  все  о  себе  знаете.  Она
говорила мне. Отсиживаетесь. Даете всем указания, кто что  должен  делать.
Что думать. Люди работают на вас. Ваш ребенок. Ваша жена. Все должно  быть
по-вашему. Вы вежливы,  холодны,  беспощадны.  Боже,  даже  сейчас  вы  не
соизволите рассердиться. Вы приезжаете и узнаете, что я люблю вашу жену, и
что же вы делаете? Вы выписываете чек. - Мелодраматичным жестом он скомкал
чек и бросил его на пол.
   Оливер не сменил своего вида заинтересованного изумления.
   - Это один из аргументов,  который  часто  доводится  слышать  в  адрес
сыновей богатых семей, - сказал он.  -  У  них  нет  должного  уважения  к
деньгам.
   - Надеюсь, она уйдет от вас, - продолжал Джеф. - И если это произойдет,
я женюсь на ней.
   - Баннер, - Оливер подавил улыбку, - простите6 что я так говорю, но  вы
ведете себя как последний дурак. Вы  сентиментальны.  Вы  говорите  слова,
типа  любовь,  брак,  нежность,  чистота,  и  я  понимаю  почему,  и  даже
восхищаюсь вами. Вы не хам, и хотите быть о себе высокого  мнения.  Хотите
видеть себя страстным, исключительным. Ну, это довольно естественно,  и  я
вас не могу винить - но должен вам сказать, что это не вяжется с фактами.
   - Что вы можете знать о фактах? - с горечью спросил Джеф.
   - Вот что я знаю, - ответил Оливер. - Никакого романа у вас не было. Вы
все это себе придумали.  Вы  придумали  женщину,  которой  не  существует,
чувство, которого нет.
   - Не говорите этого, - перебил Джеф.
   - Будьте добры, дайте мне  закончить,  -  Оливер  махнул  рукой.  -  Вы
ухватились за нечто обыденное  и  незначительное  и  приукрасили  все  это
розами и лунным светом. Вы приняли бессовестность по-детски глупой женщины
за страсть, и в результате вы пострадаете от этого больше всех.
   - Если вы о ней именно такого мнения, - Джеф почти заикался от злости и
смущения, - вы не имеете права вообще говорить о ней. Вы ее  не  уважаете,
не любите ее, не восхищаетесь.
   Оливер вздохнул.
   - Когда вы подрастете, - ответил он, - вы  поймете,  что  любовь  очень
часто не имеет ничего общего с уважением и восхищением. В любом случае,  я
не затем проехал столько километров, чтобы  поговорить  о  себе.  Джеф,  -
продолжал он, - позвольте мне попросить вас  сделать  нечто  действительно
непостижимое - посмотреть на реальность, какая она  есть  на  самом  деле.
Посмотрите на это лето. На все  эти  отели.  На  эти  картонные  дворцы  с
тонкими стенками и паршивым танцевальным ансамблем, с картинными озерами и
ленивыми, безмозглыми отдыхающими здесь женщинами, которые  расстаются  со
своими мужьями на все эти жаркие месяцы. Они валяются на солнце весь  день
напролет, скучающие, беспокойные, пьющие слишком много виски, шатающиеся в
поисках приключений с проезжими комивояжерами, с  официантами,  тренерами,
музыкантами и студентами. Это целое племя дешевых доступных самцов, что  и
является их основным качеством. Это да еще то, что они бесследно исчезают,
при наступлении зимних холодов. Между прочим, - беззаботно добавил Оливер,
- вы говорили с миссис Краун на тему замужества?
   - Да, говорил.
   - И что она сказала?
   - Она рассмеялась, - признал Джеф.
   - Разумеется, - Оливер старался говорить как можно более  дружелюбно  и
сочувственно. - Со мной было  то  же  самое,  как  раз  когда  мне  только
исполнилось  двадцать.  Только  это  произошло  на  пароходе,   во   время
путешествия во Францию. И все было значительно романтичнее, чем у вас... -
И он махнул рукой в сторону коттеджа, озера, леса.  -  Пароходы  были  уже
таким же как сегодня, а Франция была послевоенной Францией.  И  даме  моей
хватило ума оставить детей дома,  так  как  она  была  намного  искушеннее
миссис Краун. Это было чистое безумие. Была даже двухнедельная  поездка  в
Италию в смежных каютах старого "Шаплена", и я делал ей признания на корме
судна на обратном пути в Америку, наверняка, вы говорили то же самое этими
лунными ночами. Но нам повезло больше. Муж  так  ничего  и  не  узнал.  Он
появился только когда мы  причалили.  И  все  равно,  -  Оливер  задумчиво
рассмеялся: - Ей потребовалось  только  несколько  часов,  потраченных  на
багаж и таможню, чтобы начисто забыть мое имя.
   - Зачем вы все так уродуете? - сказал Джеф. - Вам так легче?
   - Я не уродую, - поправил Оливер, - просто называю вещи своими именами.
Это приятно - я имею в  виду  то  лето  в  Европе,  которое  украшает  мои
воспоминания  -  но  все  равно  все  было  как  это  обычно  бывает.   Не
расстраивайтесь, потому  что  в  определенном  возрасте  вы  поймете,  что
пережили то, что уже проходили сотни молодых людей до вас. - Он  склонился
и поднял с пола скомканный чек. - Вы уверены, что чек вам не нужен?  -  Он
протянул бумажку юноше.
   - Уверен, - отрезал Джеф.
   - Как вам будет угодно. Когда вы повзрослеете, вы научитесь  осторожнее
обращаться с деньгами. - Он разгладил чек, рассеянно посмотрел на  него  и
внезапным резким движением швырнул его в  камин.