ягу на  пятнадцать  минут.  -  Потом,  испугавшись,  что  мать  начнет
суетиться вокруг него, он широко и бесхитростно улыбнулся ей. - Эти походы
такие тяжелые, - сказал он. - Увидимся позже. - Он пошел в дом  и  лег  на
кровать. Так он и лежал неподвижно, с открытыми  глазами,  потом  услышав,
как мама с Джефом прошли под окном его  спальни,  направляясь  в  бар,  он
медленно досчитал до пяти, пошел в гостиную и набрал номер телефона отца в
Хартфорде.



11

   Машина,  подъехавшая  к  коттеджу,  была  забрызгана  грязью  с  серыми
разводами на ветровом стекле, которое матово отражало свет  фар  и  мокрый
блеск стволов. Оливер остановил машину и некоторое время замер  за  рулем,
отдыхая после долгой езды по  мокрой  дороге.  В  домике  горел  свет,  но
никакого движения внутри не было заметно. Оливер вышел из машины, захватив
с собой дождевик и небольшую сумку с походными  принадлежностями,  которую
он перед отъездом бросил на заднее сиденье машины. Он вошел через крыльцо.
Комнаты были пустыми. Слышался только стук дождя,  стекавшего  с  тополей,
разросшихся над домом. На столе в центре комнаты были  разбросаны  газеты,
на диванчике лежала перевернутая открытая  книга.  На  шахматной  доске  в
беспорядке стояли фигуры, две-три из них упали на пол. Ваза с  пионами  на
камине роняла лепестки, которые плавно опускались на каминный коврик.
   Стоя на пороге и осматривая пустую комнату, Оливер подумал,  что  стоит
Люси появиться где-то хоть на пять минут, она  неизменно  оставляла  после
себя  легкий  незначительный  беспорядок.  Иногда   зрелище   вот   такого
беспорядка,  оставленного  Люси,  доставляло  ему  удовольствие,   чувство
близости и заботливого понимания. Но сегодня, после  долгой  поездки,  это
вызвало у него лишь раздражение.
   Он снял шляпу и потер руки, стараясь согреть их после уличной прохлады.
Камин не горел. Часы на полке показывали две минуты девятого. Как  обычно,
Оливер прибыл без всякого опоздания. Он направился  в  кухню  за  бутылкой
виски, которая обычно стояла в шкафу для посуды. В  мойке  было  несколько
тарелок, оставшихся после чаепития. Три чашки, три тарелки, отметил он про
себя, несколько тарелок с крошками шоколадного  торта.  Он  взял  виски  и
налил себе бокал. Даже не разбавив напиток водой, он вернулся в гостиную и
устало присел,  в  ожидании  потягивая  виски.  Через  минуту  на  крыльце
послышались шаги. Дверь открылась и вошел Тони. На  нем  была  бейсбольная
кепочка. Он остановился прямо на пороге, и, казалось не хотел  заходить  в
комнату.
   - Привет, Тони, - Оливер улыбнулся сыну.
   -  Пап,  -  ответил  мальчик  и  приблизился  к  Оливеру,  будто  хотел
поцеловать его, но остановился на полдороге.
   Оливер снял с ребенка  кепочку  и  нежно  потрепал  его  волосы  легким
любящим жестом.
   - Ты так загадочно говорил, Тони, - сказал ему Оливер шутливым тоном. -
Даже не сказал по телефону, в чем дело. И требовал, чтобы я приехал  ровно
в восемь. Просил меня не говорить с матерью.
   - Ты точно не звонил ей? - подозрительно спросил Тони.
   - Я не звонил ей, - заверил Оливер. Тони не  стоило  сообщать,  что  он
пытался связаться с ней по телефону по дороге из Уотбери, но  из-за  дождя
был обрыв на линии и ему не удалось пробиться.
   - Она не знает, что ты здесь? - настаивал Тони.
   - Нет, - подтвердил отец. - Я подъехал сзади, как  ты  и  просил,  и  в
обеденное время.  -  Затем  Оливер  осторожно  добавил:  "Тони,  может  ты
начитался комиксов?
   - Я не читаю комиксы, - ответил ребенок.
   - Ты так испугал меня, - тихо сказал Оливер.
   - Извини.
   - Иди сюда, присядь. - Оливер  кивнул  на  стул,  стоящий  рядом.  Тони
медленно приблизился  к  стулу  и  осторожно  опустился  на  него.  Оливер
потягивал виски из своего бокала. - Ну - в чем дело?
   - Пап, - тихо начал Тони. - Я хочу домой.
   - А, - Оливер задумчиво разглядывал бокал. - Почему?
   Тони нервно развел руками:
   - Мне надоело это место.
   - Но это так полезно для твоего здоровья, Тони, - увещевал Оливер. - Ты
так хорошо выглядишь, загорел, и мама пишет мне...
   - Я хочу домой, - категорично заявил Тони.
   Оливер вздохнул.
   - Ты маме об этом говорил?
   - Нет, - сказал Тони. - С ней бесполезно разговаривать.
   Оливер понимающе кивнул.
   - А, - догадался он. - Так вы тут немного повздорили.
   - Нет.
   - Оливер сделал очередной глоток.
   - Так с Джефом?
   Тони ответил не сразу.
   - Ни с кем, - отрезал он. - Разве нельзя  хотеть  когда-нибудь  поехать
домой с собственным отцом и чтобы никто не нападал на тебя?
   - никто на тебя не нападает, Тони, - ободряюще сказал Оливер. -  Только
вполне естественно ожидать, что придется ответить на какие-то  мистические
указания. Будь умницей, Тони.
   - Я умница, - казалось Тони загнан в угол. - Я хочу домой,  потому  что
не желаю находиться под одной крышей с мамой и Джефом.
   Оливер поставил бокал и заговорил намеренно тихо.
   - Что ты сказал, Тони?
   - Не хочу быть под одной крышей с мамой и Джефом.
   - Почему?
   - Не скажу.
   Оливер бросил на  ребенка  резкий  неодобрительный  взгляд.  Тот  сидел
понурив голову, уставившись на носки  туфель,  всем  своим  видом  выражая
обиду и смущение.
   - Тони, -  сказал  Оливер,  -  мы  всегда  были  с  тобой  в  дружеских
отношениях, правда?
   - Да.
   - Я всегда говорил тебе, что волнует меня, ты всегда  делился  со  мной
своими бедами, - продолжал Оливер. - Правда ведь?
   - Да.
   - Разве я когда-то обещал  тебе  что-то,  чего  не  смог  выполнить?  -
спросил Оливер.
   - Нет, - признал Тони.
   - Разве я когда-то не давал тебе правдивых и честных  ответов  на  твои
вопросы?
   - Нет.
   - Когда ты прошлым летом  начал  рассказывать  твои  истории,  что  ты,
например, переплыл озеро, когда ты вовсе не умел еще плавать, или говорил,
что мистер Нортон пригласил тебя на свое ранчо в Уайоминг на месяц  и  что
он собирался дать тебе свою собственную лошадь...
   - Но это все детская болтовня, - перебил Тони.
   - Знаю, - рассудительно кивнул Оливер. - И разве я не говорил тебе, что
знал и понимал это? И ты правильно делал, что рассказывал именно  мне  все
свои выдумки, потому что я знал, что  ты  просто  развлекаешься,  развивая
свое воображение. Но люди, которые не знали тебя так хорошо как  я,  могли
бы подумать, что ты лгунишка и что тебе нельзя доверять.
   - Но я больше не фантазирую, - оправдывался Тони. - Ни для кого.
   - Конечно, - сказал Оливер. - И когда у тебя это случилось с глазами  -
были моменты в самом начале, когда тебе было очень непросто объяснить, что
происходит, и чем все может кончиться. Когда ты станешь  отцом,  Тони,  ты
поймешь, чего мне это стоило. - Он сделал паузу. - Но я сделал это.  Разве
не так? - закончил он.
   - Так, - покорно подтвердил мальчик.
   - И знаешь, почему я сделал это?
   - наверное, знаю, - Тони понизил голос почти до шепота.
   - Потому что я хотел, чтобы  между  нами  было  все  четко  и  ясно,  -
объяснил Оливер. - Для того, чтобы через многие годы, когда  ты  будешь  в
моем возрасте, что бы не произошло в твоей жизни, ты бы смог сказать:  "Мы
с отцом уважали друг друга".  -  Оливер  наклонился  и  похлопал  Тони  по
коленке. Затем он встал, прошелся до двери и выглянул в дождливую темноту.
   Тони поднял голову и не отрываясь смотрел на отцовскую спину, его  губы
задрожали. Он ждал, что Оливер скажет еще что-то, но отец молчал,  и  Тони
тоже поднялся, подошел к двери и остановился рядом с ним. - Я не знаю, как
это объяснить, - прошептал он. - Мама и Джеф...  Они  делают  плохое.  Они
делают то, что делают все взрослые, когда женятся. Я хочу домой.
   Оливер на мгновение закрыл глаза. Он недоумевал по поводу звонка  Тони,
но этого никак не предвидел. Сидя за  рулем  и  всматриваясь  в  дождливую
ночь, он уговаривал себя, что все это детская блажь, и что  все  наверняка
будет позади уже ко времени его приезда. Да он и не  поехал  бы,  если  на
заводе не было временного затишья. Теперь он уже так не думал.  Это  будто
ты слышишь крики из детской и направляешься туда в уверенности, что  нужно
разнять детей, дерущихся подушками или игрушкой, а  вместо  этого,  открыв
дверь комнаты находишь одного из детей в луже крови  на  полу,  а  другого
стоящего над ним с ножом в руке.
   - Кто тебе это сказал, Тони? - спросил он.
   - Сюзанна, - ответил он.
   - Кто такая Сюзанна?
   - Она здесь отдыхает со своей  мамой  в  отеле.  Сюзанна  Никерсон.  Ей
четырнадцать. У нее три папы. Ее мама  два  раза  разводилась.  Она  знает
много всего.
   - И поэтому ты попросил меня приехать, Тони? - настаивал Оливер. -  Это
единственная причина?
   Тони помедлил.
   - Да, наконец сказал он.
   - Тони, - Оливер говорил тщательно подбирая слова.  -  В  таких  местах
отдыха есть летом много беззаботных скучающих женщин, женщин  со  скверным
характером, которым нечего больше делать,  кроме  как  играть  в  бридж  и
сочинять истории о своих соседях,  всякие  сплетни,  которые  не  достойно
слушать порядочным людям. И часто маленькие девочки, которые уже  начинают
проявлять интерес  к  мальчикам,  слышат  какие-то  урывки  разговора,  не
предназначенные для их ушей,  и  сочиняют...  ну...  замысловатые  сказки.
Особенно девочка, у которой мать меняет мужей.
   - Я ударил ее, - сказал Тони. - Я ударил Сюзанну,  когда  она  мне  это
сказала.
   Оливер улыбнулся:
   - ну, не думаю, что стоило  ударять  ее.  Но,  наверное,  не  стоило  и
слушать ее. Тони, сделай мне одолжение.
   - Какое? - в голосе ребенка звучало недоверие.
   - Ничего не говори об этом матери, - сказал Оливер. -  И  Джефу.  Мы  с
тобой просто сделаем вид, что у меня неожиданно появилось время, и я сел в
машину и приехал проведать вас. Как по-твоему, неплохая мысль?
   Тони отпрянул, как от внезапного приступа боли.
   - Нет.
   - Почему нет? - спросил Оливер.
   - Потому что Сюзанна была не единственной.
   Оливер обнял мальчика за плечи.
   - Но даже если, два, три или сто человек сплетничают, - возразил  отец.
- Это совсем не означает,  что  все  это  правда.  Ты  знаешь,  что  такое
сплетни?
   - Да, - сказал Тони.
   - Это одна из самых плохих вещей на земле,  -  уточнил  Оливер.  -  Это
болезнь взрослых.  И  в  одном  только  смысле  порядочный  человек  может
оставаться ребенком всю свою жизнь -  это  не  сплетничать  и  не  слушать
сплетен.
   Внезапно Тони вырвался из объятий отца,
   - Это я!.. Я сам! Я вчера сам пошел к дому ее сестры и посмотрел  через
окно и видел все собственными глазами. - Мальчик отвернулся и почти  бегом
бросился через всю комнату и свалился в плетеное кресло, пряча  свое  лицо
от Оливера под подлокотник. Он плакал, стараясь одновременно изо всех  сил
не показать этого.
   Оливер устало провел ладонью по глазам, подошел к креслу  и  присел  на
подлокотник.
   - Ладно, ладно, ну будет тебе. - И он погладил сына по голове. -  Тони,
мне неприятно самому. Но просто не знаю, что делать. Ты  очень  молод.  Ты
еще не знаешь, что ты знаешь, а чего не знаешь. Ты мог увидеть что-то, что
тебе показалось плохим, и что на самом деле было вполне невинным. Тони,  -
заключил он, - ты должен точно рассказать мне, что именно ты видел.
   Тони заговорил в спинку кресла, не поворачивая головы.
   - Она сказала, что поехала в кино. Но Сюзанна была права. Она не была в
кино. Я пошел к дому его сестры. Сестра уехала и на этой неделе там  никто
не жил. На окнах были жалюзи. Но они не закрывали  окна  до  конца.  Внизу
была щелка, через которую все было видно. Они лежали рядом в кровати  и...
на них ничего  не  было.  Мама  целовала...  -  Тони  резко  повернулся  и
посмотрел в лицо отцу. - Я хочу домой... Я хочу домой. - Теперь он  рыдал,
безутешно и открыто.
   Оливер сидел на подлокотнике, не шевельнувшись, натянутый как струна, и
смотрел на рыдающего сына.
   - Прекрати плакать, тони, - сказал он хриплым шепотом. - Ты в последний
раз плакал, когда был совсем маленьким. -  Он  встал  и  вытащил  Тони  из
глубины кресла. - Теперь пойди, умойся, - приказал он бесцветным голосом.
   - Что ты собираешься делать? - спросил Тони.
   Оливер покачал головой:
   - Не знаю, - сказал он.
   - Ты ведь не уедешь, правда?
   - Нет, - сказал Оливер. - Я посижу здесь немного. А  ты  иди,  Тони.  У
тебя глаза совсем красные.
   Медленно, волоча ноги по полу, Тони направился в ванну. Оливер  смотрел
ему вслед, неопределенно покачивая  головой.  Он  тяжелой  походкой  начал
мерить  шагами  прохладную  комнату.  На  стуле  валялась   забытая   Люси
соломенная сумочка с ярко оранжевым  шарфом,  небрежно  брошенным  сверху.
Оливер остановился возле стула и взял в руки шарф. Он приложил его к  лицу
и вдохнул аромат ее  духов.  Снова  склонившись  над  стулом,  он  раскрыл
сумочку  и  начал  рассматривать  ее  содержимое.   Маленькая   компактная
пудреница попалась ему в руки  первой,  он  открыл  ее,  пудра  припорошил
маленькое зеркальце. Он осторожно положил пудреницу на стол, и начал  одну
за другой вынимать предметы из сумочки и в педантичном порядке расставлять
их на столе. Крошечный пузырек духов,  связка  ключей,  расческа,  рецепт,
вырезанный из газеты - рецепты пирога "Ангел". Потом  он  вынул  небольшой
кошелек для мелочи. Затем так же педантично одно за другим он  уложил  все
это  обратно  в  сумочку.  И  тут  послышались  голоса   Люси   и   Джефа,
приближавшихся к домику, затем их шаги на крыльце, и надев на  лицо  маску
спокойствия, Оливер повернулся к двери, распахнувшейся перед Люси. За  ней
следовал Джеф. Она смеялась. Увидев Оливера, замершего в  центре  комнаты,
Люси слегка  нахмурилась,  потом  с  радостью  и  удивлением  воскликнула:
"Оливер!" - и бросилась через комнату  ему  навстречу,  раскрыв  руки  для
объятий  и  поцелуя.  Джеф  тактично  ждал  на  пороге,  пока   закончится
приветствие.
   Оливер поцеловал жену в щеку.
   - Привет, Люси, - доброжелательно сказал он.
   - Что ты здесь делаешь? - пробормотала Люси. - Почему ты  не  позвонил?
Сколько ты будешь с нами? Ты уже обедал? Какой приятный  сюрприз!  Ты  уже
видел Тони?
   - Оливер усмехнулся,
   - не спеши, - сказал он. - Всему своя очередь. Привет, Баннер.
   - Добро пожаловать, мистер Краун, - ответил Джеф с детской вежливостью,
вытянувшись при этом по струнке.
   Люси взяла Оливера за руку и подвела его к диванчику.
   - Пойдем присядем, - предложила  она.  -  Ты  выглядишь  усталым.  Тебе
что-то принести? Что-нибудь выпить? Бутерброд?
   - Ничего, - отказался Оливер. - Я поел по дороге.
   Джеф глянул на часы.
   - Уже поздно, - сказал он. - Наверное, мне пора.
   - О! Нет, останьтесь, пожалуйста,  -  попросил  Оливер.  Он  был  почти
уверен, что Люси бросила на него тревожный взгляд. - Я бы хотел с вами кое
о чем поговорить. Если вы не очень спешите, конечно.
   - Нет, - сказал Джеф. - Я не спешу.
   - Ты уже видел Тони? - спросила Люси.
   - Да, - ответил Оливер. - Он в ванной.
   - Он прекрасно выглядит, правда?
   - Прекрасно, - согласился Оливер.
   - Я говорила тебе, что на  этой  неделе  он  проплыл  сто  ярдов?  -  с
гордостью сообщила Люси.
   Оливеру показалось, что она говорит быстрее, чем обычно,  как  пианист,
который нервничает в присутствии аудитории и старается скрыть  это  быстро
проигрывая наиболее сложные пассажи.
   - Он заплывал далеко-далеко на озере, - продолжала Люси. - А Джеф  плыл
за ним в лодке. У меня сердце было в пятках и...
   - Я уже имел с ним  небольшую  беседу,  -  сказал  Оливер.  Он  любезно
повернулся к Джефу.
   - Вы сейчас обедаете в гостинице?
   - На этой неделе, - поспешно  вставила  Люси,  прежде  чем  Джеф  успел
открыть рот.
   - Его сестра уехала, и бедный мальчик остался с  двумя  банками  рыбных
консервов, и мы сжалились над ним.
   - А, понятно, - улыбнулся Оливер. - Вы оба  прекрасно  выглядите,  лето
пошло вам на пользу.
   - Да лето выдалось неплохим, - ответила Люси. - Хотя было много дождей.
А ты как? Как тебе удалось вырваться? Что все твои замечательные работники
на заводе забастовали?
   - Все гораздо прозаичнее, - объяснил муж. - Просто удалось улизнуть.
   - В городе ужасно, правда? - спросила Люси.
   - Ну, не так уж ужасно.
   Люси погладила его по руке.
   - Мы так  скучали  по  тебе.  Тони  все  спрашивал,  когда  ты  наконец
приедешь. Ты побудешь с нами, да?
   - Не знаю, - сказал Оливер. - Посмотрим.
   - А, - пробормотала она. - Посмотрим.
   И Люси направилась к небольшому коридорчику, ведущему в ванную  комнату
и крикнула:
   - Тони! Тони!
   - Оставь его пожалуйста, - попросил Оливер. - Мне  нужно  поговорить  с
тобой, Люси.
   Джеф, который все еще стоял на пороге, смущенно кашлянул.
   - В таком случае, - начал он, - мне лучше...
   -  И  с  вами,  Джеф,  тоже,  если  не  возражаете.  -  Оливер  говорил
подчеркнуто любезно. - Вы не сочтете  за  грубость,  если  я  попрошу  вас
подождать возле озера несколько минут? По-моему, дождь уже прекратился.  Я
бы хотел поговорить с женой наедине - если вы не против - а потом я позову
вас.
   - Конечно, - с легкостью согласился Джеф. -  Располагайте  временем,  я
подожду.
   - Благодарю вас, - сказал Оливер в спину уходящему Джефу.
   Люси почувствовала, как у нее пересохло горло,  ей  хотелось  закричать
юноше:
   - Не уходи! Останься! Дай мне время!
   Но она молча смотрела ему вслед, затем, сглотнув, пытаясь избавиться от
сухости во рту, она приблизилась к мужу. Она была почти  уверена,  что  ей
удавалось изображать улыбку, обнимая  его  за  плечи.  Она  понимала,  что
главное в этот момент вести себя естественно. Хотя, что такое естественно?
Тут ее охватила паника  при  мысли,  что  она  уже  не  может  определить,
насколько естественно ее поведение.
   - Как я рада видеть тебя, - попыталась она. - Так много прошло времени.
   Кажется, естественно.
   Чтобы  чем-то  заняться  и  выиграть  время,   Люси   решила   заняться
пристальным изучением лица мужа. Продолговатое,  жесткое,  такое  знакомое
лицо, бледные, умные, знающие глаза, четкие бледные очертания рта, который
становился таким удивительно мягким, когда он целовал  ее,  мягкая  нежная
кожа. Она кончиками пальцев провела по усталым морщинкам под его глазами.
   - Ты выглядишь очень усталым.
   - Прекрати повторять все время, что я плохо выгляжу, -  Оливер  впервые
позволил себе проявить легкое раздражение.
   Люси отстранилась от него, подумав, что все, что  она  не  сделала  бы,
будет раздражать его.
   -  Извини,  -  сказала  она  покорно.  -  Ты  сказал,  что  посмотришь,
останешься ли ты с нами - посмотришь на что?
   - На тебя!
   - О, - Люси невольно сцепила кулаки, больно сжав пальцы. - На меня?
   Вдруг свет в  комнате  показался  ей  невыносимо  ярким,  все  предметы
приобрели слишком  четкие,  острые  уродливые  очертания  -  стол,  желтые
занавески,  потертые  подлокотники  плетеного  кресла.  Все   это   больно
впивалось  краями  в  ее  сознание,  время  летело   быстро,   как   поезд
спускающийся с горы в туннель. Как  было  прекрасно,  если  бы  она  могла
упасть в обморок, отлежаться в темноте, в теплом убежище  бессознательного
тумана, подготовиться к предстоящему ей тяжелому разговору. Несправедливо,
думалось ей, что в самый важный момент в моей жизни, у меня нет времени на
размышление.
   - Знаешь, чего бы мне сейчас хотелось, - легко произнесла она, все  еще
надеясь, что ей удается сохранить улыбку, - хочется выпить и...
   Оливер потянулся к ней и взял ее за руку.
   - Подойди сюда, Люси. - Он подвел ее к дивану. - Присядь.
   Они сели рядом.
   Люси рассмеялась - пусть все идет само собой,  плывешь  по  течению  не
сопротивляясь.
   - Ну ты и серьезный, - сказала она.
   - Очень серьезный, - сказал Оливер.
   - О, - голос Люси звучал робко, по-домашнему, с извиняющимися  нотками.
- Я что много потратила? Снова превысила свой банковский лимит?
   Ну, вот, это  неплохо  сказано,  отметила  она  про  себя.  Пусть,  все