Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Прус Бореслав. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  -
авикорды (фортепьяно, оставшееся от лучших времен, давно было продано). Он сыграл мазурку, польку, кадриль, и понемногу музыка всколыхнула его воображение, хотя клавикорды бренчали, как расстроенная арфа. Незаметно от плясовых мелодий он перешел к совсем иным. Вот зазвучал концерт Шопена, некогда завоевавший ему славу... Потом та песня, которую он играл на благотворительном концерте... Ноктюрн тех времен, когда он еще учился в консерватории... "Песня" Шумана, которую так любила его жена... Новый аккорд... "Что это такое?" - спросил он себя. В первую минуту не мог припомнить, но пальцы сами пробежали по клавишам... и он услышал ту мелодию, которую играл в детстве, ту самую, что решила его судьбу, вначале так много обещавшую, но такую печальную. Горячая слеза упала на руку... - Боже мой! - прошептал он. - Что жизнь со мной сделала! И за что? Какой злой дух привел в наш дом человека, который хотел меня осчастливить - и погубил... Но скоро им завладели воспоминания, ему чудилось, что он опять маленький мальчик Адась, сидит за этими самыми клавикордами и играет... Что? Да разве он знал? Быть может, историю своей разбитой и затоптанной души. В эти минуты вся его жизнь казалась ему страшным сном, от которого он, маленький Адась, проснулся только что... Сейчас войдет его мать... Он задрожал всем телом: дверь и в самом деле открылась. В вечернем сумраке на пороге стояла женщина. - Мать? - шепнул он, еще не совсем очнувшись. Но женщина сказала резко: - У хозяйки голова болит, она велела вам сказать, чтобы вы не шумели так. Что тут - пустой дом или трактир? - Хозяйка? - с недоумением переспросил пан Адам. - Какая хозяйка?.. Ах да! Теперь он совсем очнулся и встал из-за клавикордов. Волоча ноги, подошел к шкафу, достал непочатую еще бутылку водки и выпил залпом четверть ее содержимого. Вечером он вышел из дому - на новую работу. "III" Орфей Жеребьевка кончилась, и фельдфебель повел новобранцев к временным казармам. В этой партии были деревенские парни, остриженные в скобку, в новых сапогах и праздничных сермягах, городские мещане в синих картузах и длинных серых сюртуках, два еврея, один болезненно-бледный, с пейсами, в атласном сюртуке, другой - фельдшер в летнем пиджачке и светлом шарфе на шее, и, наконец, захудалый шляхтич в дождевом плаще. Одни несли в руках свертки, другие - большие узлы на спине, а были и такие, которые не предвидели своей участи - эти ничего не захватили из дому. Фельдфебель построил их парами, рослых на правом фланге, а кто пониже - на левом. Новобранцы бодрились, в рядах слышался смех и шутки. - Ноги выпрями, пан вояка, а то они у тебя колесом! - сказал один из крестьянских парней молодому еврею в атласном сюртуке. - Я всех офицеров брить буду, вот увидите! - твердил фельдшер с таким видом, словно это была остроумнейшая шутка. - Идем на турка! - крикнул один из горожан. Фельдфебель окинул ряды одобрительным взглядом и буркнул в усы: "Молодцы!" Потом, пересчитав обе колонны, скомандовал: - Направо, кругом! Все немедленно повернулись, но одни - вправо, другие - влево, а еврей с пейсами даже выскочил из шеренги. Поднялась сумятица. Новобранцы хохотали, толпясь в беспорядке, но фельдфебель быстро их унял и снова построил. - Марш! - скомандовал он. Колонна двинулась, а фельдфебель мерным шагом шел сбоку, рядом с первой парой, придерживая саблю в ножнах. Этот плечистый мужчина огромного роста, бронзоволицый, суровый и важный, в своем сером плаще напоминал статую из песчаника, какие поддерживают балконы и подъезды домов. Стоял конец ноября. Со свинцового неба сеялся мелкий дождик, и четырехугольная рыночная площадь местечка представляла собою сплошную лужу. Фельдфебель пошел прямо по ней, и следом за ним - вся колонна. Новобранцы шли бодро, галдя и пересмеиваясь, сами себе командуя: "Раз-два! Раз-два!" - а позади бежало несколько уличных мальчишек: один трубил в горлышко от разбитой бутылки, другой колотил палкой по доске, третий размахивал трещоткой, производя страшный шум, и все громко орали. Вдруг со стороны въезда в город показалась беспорядочная толпа женщин и стариков. Спотыкаясь, они бежали по лужам навстречу новобранцам, громко плача, протягивая к ним руки. Добежав, ворвались в ряды и преградили путь колонне. - Эй, бабы, с дороги! Войско идет, не видите? - крикнул кто-то из солдат. - Валюсь! - завопила одна из женщин, бросаясь к молодому крепкому парню. - Валюсь! Попрощайся хоть ты со мной! Не дали мне и наглядеться на тебя в последний раз... На, сынок, на тебе злотый... Иисусе Христе! И когда же мы с тобой, сирота, опять свидимся? Она повисла у сына на шее, целуя его и обливаясь слезами. - Шагом марш! - скомандовал фельдфебель. В эту минуту бледного юношу в атласном сюртуке схватил за руку старик еврей с заплаканными, красными, как у кролика, глазами, и зашептал ему на ухо: - Мошек, ты сразу ложись в госпиталь... Я все продам, а тебя вызволю... - Вперед! Вперед! - твердил фельдфебель, равнодушно наблюдая горестные сцены вокруг. - Ну, будет вам, идите себе! - кричали и новобранцы, проталкиваясь сквозь толпу баб. Когда уже подходили к казармам, их догнала молодая горожанка с грудным ребенком на руках. - Юзек, ты здесь! - воскликнула она удивленно и жалобно. - А мне сказали, что ты вытянул счастливый номер! Тот, к кому она обращалась, только рукой махнул и, не глядя на нее, украдкой отер слезу. - Юзек... Зайди домой... Не можешь же ты так уйти, я тебе соберу чего-нибудь в дорогу... Матерь божья! А я-то всю обедню нынче пластом лежала у алтаря... Думала, что не возьмут тебя, а ты вот где, Юзек! Ты вот где! Колонна дошла уже до дверей казармы. Галдеж все усиливался. Новобранцы, словно им не терпелось войти туда, подталкивали друг друга, храбрились, а фельдшер, остановившись на дороге, подбросил вверх свою ветхую шелковую шапчонку и посиневшими губами закричал: "Ура!" Все вошли в коридор. На улице оставался еще только мещанин с женой, которая его не отпускала, уцепившись за его руку. - Ну, входи! - приказал ему фельдфебель, указывая на дверь. - Он не пойдет, - ответила за него женщина. - У него еще ничего нет с собой в дорогу. - На военной службе ему все дадут, - возразил фельдфебель тоном глубокого убеждения. - На военной службе? А я не хочу, чтобы он пошел служить. Если заберете его, я тоже с ним пойду. - Нельзя. - Кому нельзя, а мне можно. Жена я ему или нет? Фельдфебель втолкнул солдата в коридор и вошел вслед за ним. - Юзек, ты хоть сына-то поцелуй! - кричала женщина, порываясь к двери. Но ее оттащили солтыс и полицейский. Дверь захлопнулась. - Ура! - гаркнули в коридоре новобранцы. С улицы доходили крики толпы и заунывный голос старого еврея, посылавшего благословения сыну. Потом кто-то забарабанил кулаком в дверь и завопил раздирающим голосом: - Юзек! Юзек! Пройдя темный коридор с щербатым полом, новобранцы очутились в просторном помещении, где все три окна были забраны решетками. Здесь стояло несколько скамей, а на полу у стен лежали охапки соломы, которые должны были служить солдатам постелью. В печи пылал яркий огонь, освещая серые мокрые стены. Было сыро и дымно. Новобранцы вошли и вдруг остановились, словно пришибленные. Быть может, на них так подействовала тишина. Сюда уже не доходил ни один звук с улицы. Долго стояли они молча, напрягая слух. Поникли головы, улыбки сбежали с лиц. Люди стали переглядываться с недоумением и тревогой. Первый опомнился фельдшер. С нервной суетливостью потирая руки, он сказал одному из горожан: - Мне бояться нечего. Уж такая у меня профессия!.. Сперва назначат меня младшим, а потом и старшим фельдшером... а может, потом и в доктора выйду... На военной службе могут произвести... Никто не откликнулся на его слова, и фельдшер подошел к огню: он трясся, как в лихорадке. - Холодно... - пробормотал он. Шляхтич бросил свой плащ на солому, лег на него и закрыл глаза. Один из горожан отошел к окну и тихо плакал, припав головой к решетке. Деревенские парни, рассевшись на скамьях, шептались, оглядываясь по сторонам... - Ну, чего головы повесили? На улице - хваты, а в казарме - бабы! Стыд и срам! - А я ничуть не беспокоюсь! - крикнул от печи еврей в летнем пиджачке. - Я ведь фельдшер... Хотите, пан фельдфебель, мигом вас побрею? А ежели пану деньги нужны, - добавил он шепотом, - так я могу ссудить. - Не надо, - сухо отрезал фельдфебель. - Ну, развеселитесь, хлопцы! - обратился он к остальным. - В армии хорошо служить. Это только сперва бывает тошно, а через какой-нибудь год ни одного и силой домой не прогонишь. - Я бы хоть сейчас ушел! - пробормотал один из тех, кто еще недавно храбрился и шумел больше других. - Много ты понимаешь! - сказал фельдфебель. - В деревне небось одну картошку жрал да ходил босиком и в дырявой сермяге, а на военной службе выдадут тебе чистый мундир, сапоги... и каждый божий день на обед мясо. А винтовку такую дадут - из нее за полторы тысячи шагов всадишь пулю в неприятеля! - Или он - в меня! - тихонько вставил один из горожан. Фельдфебель покосился на него, плюнул и ушел к себе в каморку. За ним пошел фельдшер. - Они сразу развеселились бы, если бы вы, пан, позвали сюда с улицы их баб, - сказал он. - Нельзя. - Ну, нет, так нет. А то пошлите кого-нибудь за водкой. Мы соберем деньги, и вы, пан фельдфебель, тоже с нами выпьете. - Не разрешается. - И этого нельзя? Ну, тогда вы пошлите ко мне домой за картами. Начнут играть - и веселее им будет. - И карты не разрешаются. Фельдшер сморщил лоб и тер руки: он сильно озяб, но ему непременно хотелось сойтись с фельдфебелем поближе. - Вы, пан фельдфебель, издалека? - спросил он, помолчав. Тень пробежала по лицу фельдфебеля, но он ответил не повышая голоса: - А тебе что? Твое дело отвечать, когда спрашивают, - и больше ничего. Фельдшер смутился. Однако он еще не терял надежды и через минуту начал снова: - У нас в городе есть такие девушки - чудо! В голубых глазах фельдфебеля сверкнул гнев. - Пошел вон! - крикнул он так громко, что фельдшер, позеленев от испуга, выскочил в соседнюю комнату и прилег на солому рядом с шляхтичем. Несколько минут он не мог выговорить ни слова. Потом, придвинувшись к соседу, зашептал: - Ох, беда! Военная служба хуже тюрьмы!.. Я в солдаты не гожусь, хоть бы и хотел служить, - у меня порок сердца... Видите, как меня трясет? Когда придем в губернский город, вы, пан, это удостоверьте... Ой, и зачем я не уехал за границу! Неудачные домогательства фельдшера и гневный окрик фельдфебеля еще больше растревожили новобранцев; они уже чувствовали себя в железных тисках воинской дисциплины и пали духом. Бледный молодой еврей сидел у стены, глядя в одну точку и не замечая ничего вокруг. Женатый мещанин затыкал рот рукой, чтобы не слышно было, что он плачет. И даже того, кто на площади громче всех орал: "С дороги, бабы!" - сейчас одолела тоска и тревога. В казарме было так тихо, словно здесь все уснули. Шляхтич лежал неподвижно. Он не вмешивался в разговор, не вздыхал и только прикусил молодой ус, а в сердце ножом ворочалась нестерпимая боль. До сих пор ему везло. В прошлом году он мечтал устроиться на службу в крупном имении - и это удалось. Купил лотерейный билет - и выиграл несколько сот рублей. Наконец, он просил руки одной милой девушки, и девушка дала согласие, хотя другие претенденты были богаче его. После всего этого он поверил в свою счастливую звезду, и, хотя накануне ему приснилось, что его придавило мельничным жерновом, он сегодня пошел на жеребьевку в воинское присутствие полный бодрости и надежд. И вытащил один из первых номеров!.. В первые минуты ему казалось это чем-то невероятным: как, его заберут в солдаты, теперь, когда у него хорошее место, и деньги, и такая невеста, как панна Ядвига! Но когда все кругом стали его поздравлять, уверяя, что он наверняка попадет в гвардию, а в особенности, когда ему не позволили сходить в город, он почувствовал, что в жизни его произошла большая перемена. Не вернется он уже в деревню, в свою комнату, не будет подстерегать панну Ядвигу, чтобы украдкой поцеловать у нее ручку. Что-то она сейчас делает? Знает ли уже об его участи? А что делает старик управляющий, которого он так любил, хотя они вечно спорили? А славный пес Заграй? Кто его приютит? С кем он теперь будет ходить на диких уток? На службе в имении постоянно бывали неприятности, приходилось со всеми воевать. Но сейчас он с таким сожалением вспоминал этих людей! Окажись перед ним самый дерзкий из батраков, он бросился бы к нему на шею - до того хотелось увидеть знакомого человека, пожаловаться ему: "Смотри, что со мной сделали!" Он боялся не войны, не смерти, а того неизвестного, что его ждало впереди. Он был как вырванное с корнем дерево, он терял почву под ногами, терял все, к чему успел привязаться. Он посмотрел на товарищей. Куда девалась их шумная веселость, которую они выставляли напоказ, проходя через рынок? Сидят мрачные, унылые, с тоской в глазах. Один машинально теребит полу сермяги, другой каждую минуту ерошит волосы с видом человека, который хочет и не может проснуться. Иной, вскочив, походит по комнате - и снова садится, а кто поспокойнее, уже укладывается на солому, чтобы сном скоротать время. - Эх, если бы можно было заснуть на несколько лет! - пробормотал шляхтич и снова закрыл глаза. В каморке рядом фельдфебель просматривал списки и прикидывал в уме: "В шесть придут подводы, в семь тронемся. После полудня будем уже в губернии, - там отправлю Мошека Бизмута в госпиталь на освидетельствование, остальных - в казармы..." - А который же из них Бизмут? - вслух спросил себя фельдфебель. Память и воображение у него были весьма слабо развиты, и, чтобы припомнить лицо больного новобранца, он пошел в общую комнату. Всмотревшись в болезненно-желтого, узкогрудого еврея, он сердито плюнул. - Тьфу, подлец! - буркнул он, представив себе, как на смотру вот этакий Бизмут в своем сюртуке, на согнутых дугой ногах выходит вперед. - Пан фельдфебель, - обратился к нему мещанин, - дозвольте моей жене зайти сюда. Она, наверное, дожидается у входа. - А на что она тебе? - Тошно мне... Фельдфебель только плечами пожал и ничего не ответил. Взгляд его случайно остановился на шляхтиче, и он, что-то вспомнив, заглянул в списки. - Вы, пан, родом из Вульки? - Да. - Я тоже оттуда, - сообщил фельдфебель. Ему, видно, хотелось поговорить с земляком о родных местах, но, заметив, что у фельдшера глаза зажглись любопытством, он сердито отвернулся и ушел в свою каморку. Молчание новобранцев его угнетало, а так как предаваться мечтам и размышлениям было не в его характере, он достал из сумки "Руководство для унтер-офицеров" и - бог весть в который раз - стал медленно вполголоса читать: - "Фельдфебель начальствует над всеми низшими чинами в роте, за исключением подхорунжих, которые подчинены непосредственно ротному командиру. Фельдфебель обязан: во-первых, следить за порядком в роте, за моральным поведением солдат и младших командиров, а также за точным выполнением дежурными всех обязанностей; во-вторых, передавать нижним чинам все распоряжения ротного командира, а также читать им приказы; в-третьих, выполнять распоряжения дежурных офицеров и докладывать о них командиру..." Дочитав до этого места, фельдфебель задремал. И снилось ему, что он получил приказ сопровождать в губернский город два десятка рекрутов, и один из них во что бы то ни стало добивался свидания с женой. А он, фельдфебель, читая "Руководство для унтер-офицеров", уснул, дойдя до конца третьего параграфа инструкций. Он очнулся. Книга лежала на том же месте, а в казарме была все та же гробовая тишина. Фельдфебель вскочил в испуге: не сбежал ли кто, пока он спал, не вошла ли та женщина с ребенком? Но, пересчитав новобранцев и удостоверившись, что все налицо, он успокоился. Женатый мещанин по-прежнему сидел один и тяжело вздыхал. "Вот дурак, как убивается по жене!.. Ну, да и я был когда-то такой же дурак, когда шел на военную службу..." Он сидел, подперев голову рукой, и, напрягая память, силился вспомнить прошлое... "Сейчас я спал, а перед этим читал инструкцию... А еще раньше, в воинском присутствии принял новобранцев и повел их сюда. А еще раньше? В прошлом году служил фельдфебелем в Одессе, а два года назад - фельдфебелем в Калуге, а до этого - фельдфебелем в Тамбове, а еще раньше..." Так, шаг за шагом возвращаясь мысленно в прошлое, он видел себя только фельдфебелем. Казалось, он никогда и не был никем другим, даже в Вульке, и всегда у него на поясе справа висел револьвер в лакированной кобуре, а слева - сабля в железных ножнах. Тосковал ли он по дому, страдал ли оттого, что он на военной службе? Этого он совсем не помнил. К нему подошел шляхтич. - Пан фельдфебель, позвольте тому бедняге поговорить с женой! - У солдата нет жены, есть только его рота, - резко сказал фельдфебель. - Натешится он еще вашей ротой, а теперь пусть хоть попрощается с бабой, - не так будет скучать. - Эх! Вот вы, пан, - шляхтич, а ума ни на грош! Да ведь не сегодня, так завтра ему с женой расстаться надо? Надо. А раз того требует закон, значит лучше сразу отрезать, чем то и дело встречаться да прощаться. Не солдаты вы, а настоящие бабы! Идете в армию, все равно как еврей - в воду. Вам бы сперва палец окунуть, потом ступню, потом войти по колено - только бы не сразу. Никуда это не годится! Ныряй без оглядки и не думай ни про жену, ни про мать, пока не отбудешь срок. Солдат должен быть солдатом. И бабам в казарме не место. Новобранцы внимательно слушали эти рассуждения, от которых у них стало еще тяжелее на душе. "Хорошее войско будет из этой голытьбы! Не приведи господи! - думал фельдфебель. - Какой рекрут, такой и солдат! Тут он не может оторваться от бабы, а там не хватит духу идти в огонь... Настоящий сброд!" Развалившись на стуле, он закурил папиросу и скоро стал опять клевать носом. И снилось ему, что он командует ротой, одетой в сермяги и пиджаки, и ни у одного из солдат нет оружия, и ни один не умеет повернуться, как полагается в строю, не знает, где правая сторона, где левая. А скоро парад, и на военном плацу уже гарцует на конях весь штаб полка! Пот выступил на лбу у фельдфебеля. "Боже, какой срам! Был бы у меня под рукой ящик пороху, взорвал бы всю эту сволочь да и себя вместе с ними". Он вдруг проснулся и, вспоминая свой сон, пробормотал: - Я вам покажу, что значит служба! Или сделаю из вас настоящих солдат, чтобы не позорили меня, или всех в порошок... Он не успел договорить, так как в эту минуту новобранцы вскочили с мест и толпой бросились к окнам. "Бунт?" - подумал ошеломленный фельдфебель и невольно схватился за револьвер. А люди уже распахнули окна и радостно кричали: - Ясек! Скрипач! Здорово! Сейчас и фельдфебель услыша

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору