Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Прус Бореслав. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  -
росила его: - Влетело тебе? - А вы, может, думаете, не влетело? - простонал мальчик. - За учение? - Нет, не за учение, а так, чтобы согреться. Мать махнула рукой. - Что ж, - сказала она после некоторого раздумья, - придется еще подождать, как-нибудь достанется тебе и за учение. - А потом, подбрасывая дрова в печку, бормотала себе под нос: - Так всегда со вдовами и сиротами на этом свете бывает! Дала бы я учителю полтинник, а не сорок грошей, он бы живо за мальчишку взялся. А так - только баловство одно. Антек, услышав это, подумал: "Ну, ежели это баловство, так что же будет, когда он примется меня учить?!" К счастью или к несчастью, опасения мальчика оказались напрасными. Однажды - это было через два месяца после поступления Антека в школу - пришел к его матери учитель и после обычных приветствий спросил: - Ну как, хозяюшка, будет с вашим мальчиком? Дали вы за него сорок грошей для начала, и вот пошел уже третий месяц, а я ни полгрошика больше не вижу. Так не годится: платите хоть по сорок грошей, но каждый месяц. А вдова в ответ: - Где же я возьму, раз у меня их нет! Что ни заработаю, каждый грош в волость идет. Тряпку детишкам не на что купить. Учитель поднялся со скамьи, надел шапку еще в комнате и ответил: - Если так, то и Антеку нечего в школу ходить. Я даром руки свои утруждать не стану. Такое обучение, как у меня, беднякам не по карману. Учитель ушел, а вдова, глядя ему вслед, думала: "И то верно. Недаром же испокон веков только господские дети в школу и ходят. Где уж простому человеку на это денег взять?.." Снова она позвала на совет кума Анджея, и они принялись вдвоем экзаменовать мальчика. - Чему же ты, постреленок, выучился за эти два месяца? - спросил его Анджей. - Мать-то отдала за тебя сорок грошей. - Ох, отдала! - подтвердила вдова. - Чему мне там было выучиться, - ответил мальчик. - Картошку чистят в школе так же, как дома, и свиньям корм так же дают. Только и всего, что я несколько раз учителю сапоги почистил. Так за это мне одежку порвали этими... согреваниями. - Ну, а из учения ничего ты не понял? - Чего там понимать! - отвечал Антек. - Когда вздумает он учить нас по-нашему, по-деревенски, - все врет. Напишет на доске какую-то закорючку и говорит, что это дом с комнатой, с сенями да картинами. А ведь глаза-то у меня есть: вижу, что это не дом. А когда учит нас по-своему, по-школьному, то шут его поймет! Есть там несколько старших, что песни по-школьному поют, а младшие - спасибо, если хоть ругаться выучились!.. - Поговори у меня еще, я тебе задам! - не утерпела мать. - Ну, а хозяйством ты не надумал заняться? - спросил Анджей. Антек поцеловал у него руку и сказал: - Уж вы пошлите меня туда, где учат мельницы строить. И мать и сосед, словно по команде, пожали плечами. Злосчастная мельница, моловшая зерно на другом берегу Вислы, так запала в душу мальчика, что никакой силой ее оттуда нельзя было вырвать. После долгого совещания решено было ждать. Вот и ждали. Шли неделя за неделей, месяц за месяцем, мальчику сравнялось уже двенадцать лет, а помощь от него в хозяйстве все была невелика. Он стругал свои палочки и даже вырезал из дерева диковинные фигурки. И только когда у него ломался ножик, а мать не давала денег на новый, он нанимался к кому-нибудь на работу. То он ночами лошадей на лугу стерег, утопая в седом тумане и любуясь звездами; то водил волов на пашне, ходил в лес по ягоды или грибы и, набрав полную корзину, продавал ее за несколько грошей шинкарю Мордке. А дома у них все не ладилось. Хозяйство без мужика - что тело без души; а отец Антека, как известно, покоился уже несколько лет на том холме, откуда сквозь живую изгородь, усыпанную красными ягодами, глядят на деревню печальные кресты. Вдова на пахоту нанимала работника, платила подать в волость, а уж на то немногое, что оставалось, кормилась с обоими детьми. Вот и ели они изо дня в день пустую похлебку и картошку, иной раз кашу и клецки, реже горох, а мясо - разве только на пасху. Случалось, что и этого не было в доме, тогда вдова, которой незачем было топить печку, чинила одежду сыновей. Маленький Войтек плакал, а Антек от скуки ловил в обеденную пору мух и отправлялся во двор стругать свои лесенки, заборы, мельницы и фигурки святых. Надо сказать, что он начал вырезать и святых - правда, пока еще без лица и рук. Наконец кум Анджей, верный друг осиротелой семьи, нашел Антеку место у кузнеца в соседней деревне. И вот в воскресенье он повел туда вдову и мальчика. Кузнец принял их хорошо. Он осмотрел руки и плечи Антека и, убедившись, что мальчик для своих лет достаточно силен, принял его в учение с условием проработать в кузнице шесть лет без оплаты. Страшно и тоскливо было мальчику глядеть, как его плачущая мать и старый Анджей, простившись с ним и с кузнецом, скрылись за огородами на дороге, ведущей к дому. Но еще тоскливее стало позже, когда ему впервые в жизни пришлось ночевать под чужим кровом, в каком-то сарайчике, вместе с другими учениками кузнеца, которые за ужином съели его долю, а на сон грядущий дали ему несколько тумаков в залог будущей дружбы. Но когда на следующее утро, поднявшись с рассветом, они отправились всей гурьбой в кузницу, когда развели огонь в горне и Антек принялся раздувать его пузатыми мехами, а остальные запели вместе с мастером утреннюю молитву и начали ковать молотками раскаленное железо, - в мальчике проснулась какая-то новая жизненная сила. Звон металла, мерные удары, песня, которой вторило лесное эхо, - все это опьянило Антека. Казалось, ангелы небесные натянули в ею сердце какие-то струны, неведомые другим деревенским детям, и струны эти зазвучали только сегодня - под вздохи мехов и грохот молотов, в брызжущих из железа искрах. Ах, какой отличный вышел бы из него кузнец! А может, и кое-что побольше... Но мальчик, хоть и страшно ему нравилась новая работа, по-прежнему думал о своих ветряных мельницах. Кузнец, нынешний опекун Антека, был человек обыкновенный. Он ковал железо и пилил его - ни хорошо, ни плохо. Случалось, он избивал мальчиков до того, что они распухали, но больше всего он заботился о том, чтобы те не слишком быстро выучились ремеслу. А то еще вздумает такой малокосос, окончив учение, тут же, под носом у своего мастера, обзавестись собственной кузницей и заставит его старательней работать... Надобно знать, что у мастера была одна особенность. На другом конце деревни жил большой приятель кузнеца - солтыс, который обычно трудился не покладая рук, но, когда ему перепадало что-нибудь по службе, бросал все дела и отправлялся в корчму, куда путь лежал мимо кузницы. Случалось это раз-два в неделю. Захватив заработанные на службе деньги, он идет "под елку"{593}, а по дороге, как бы невзначай, заглядывает в кузницу. - Слава Иисусу! - окликает он кузнеца с порога. - Вовеки! - отвечает кузнец. - Ну, как там, в поле? - Ничего, - говорит солтыс. - А как у вас, в кузнице? - Ничего, - говорит кузнец. - Наконец-то вы из хаты вылезли. - Да, - отвечает солтыс. - До того я наговорился в канцелярии, что надо хоть чуточку рот ополоснуть. Не мешало бы и вам пойти, наглотались небось пыли? - Отчего же не пойти, здоровье прежде всего, - отвечал кузнец и, не снимая фартука, отправлялся с солтысом в корчму. А раз уж он ушел, ученики могли спокойно гасить горн. Хоть бы была у него самая спешная работа, хоть бы светопреставление началось, ни кузнец, ни солтыс до вечера не уйдут из корчмы, разве только солтыса вызовут по казенному делу. Возвращались они домой уже поздней ночью. Обычно солтыс вел кузнеца под руку, а тот нес бутылку с "полосканием" на завтра. На следующий день солтыс был совершенно трезв и с рвением принимался за работу до следующего приработка, а кузнец то и дело прикладывался к принесенной бутылке, пока не показывалось дно, и таким образом отдыхал два дня подряд. Уже полтора года Антек раздувал мехи в кузнице, не интересуясь, казалось, больше ничем, - и полтора года мастер с солтысом регулярно полоскали рот "под елкой". Но однажды приключилось неожиданное происшествие. Сидели как-то солтыс с кузнецом в корчме, и не успели они выпить по стопочке, как вдруг стало известно, что кто-то повесился, и солтыса насильно вытащили из-за стола. Кузнец, покинутый своим верным собутыльником, вынужден был прекратить "полоскание" и, купив неизменную бутылку, потихоньку отправился с ней домой. Тем временем в кузницу пришел крестьянин подковать лошадь. Увидев его, ученики закричали: - Мастера нет, он сегодня с солтысом "полощет рот". - А из вас никто не сумеет мою клячу подковать? - спросил расстроенный хозяин. - Да откуда ж нам уметь! - ответил старший ученик. - Я подкую вам, - неожиданно сказал Антек. Утопающий, говорят, хватается за соломинку, - так и крестьянин согласился на предложение Антека, хотя не слишком ему доверял, тем более что остальные ученики стали высмеивать его и ругать. - Видали, какой выискался! - издевался старший ученик. - Сам в жизни молота в руках не держал, а только огонь раздувал да угли подбрасывал, а туда же, берется лошадь подковать!.. Но Антек, как видно, не раз держал молот в руках: он живо взялся за дело и очень скоро выковал несколько гвоздей и подкову. Подкова, правда, была великовата и не совсем ровная, но все же ученики разинули рты. И в эту именно минуту вернулся мастер. Ему рассказали обо всем, что произошло, и показали гвозди и подкову. Кузнец глянул и от изумления стал протирать налитые кровью глаза. - Да где же ты этому выучился, мошенник? - спросил он Антека. - В кузнице, - ответил мальчик, радуясь похвале. - Когда вы уходили "полоскать рот", а они разбегались, я ковал разные вещи из олова или железа. Мастер был так ошеломлен, что забыл даже поколотить Антека за порчу инструментов и материала. Он поспешил посоветоваться с женой, и в результате мальчика изгнали из кузницы и определили по хозяйству. - Уж чересчур ты, мой миленький, умен, - сказал Антеку кузнец. - Так ты, пожалуй, выучишься за три года ремеслу и удерешь. А ведь мать отдала мне тебя в услужение на шесть лет. Антек пробыл у кузнеца еще полгода. Он копал землю в саду, полол, нянчил детей, колол дрова, но больше уже не переступал порога кузницы. За этим все усердно следили: и мастер, и жена его, и ученики. Даже родная мать Антека и кум Анджей, узнав о решении кузнеца, не могли ничего возразить. По условию и установившемуся обычаю, ученик только через шесть лет имел право кое-как разбираться в кузнечном деле. А если он оказался на диво сметлив и за один год сам обучился ремеслу, так тем хуже для него. Но Антеку надоел этот образ жизни. "Чем здесь копать землю и колоть дрова, лучше уж я буду это делать дома у матери". Так раздумывал он неделю, месяц, колебался, но в конце концов удрал от кузнеца и вернулся домой. Однако эти два года пошли ему на пользу. Мальчик вырос, возмужал, повидал немало людей, не то что в своей долине, а главное - научился обращаться с разными необходимыми ремесленнику инструментами. Теперь, живя дома, он иногда помогал матери по хозяйству, а большей частью делал свои машины и вырезывал фигурки. Кроме ножика, у него уже были долото, напильник и буравчик, и он владел ими так искусно, что кое-что из его изделий начал покупать Мордка-шинкарь. Зачем?.. Этого Антек не знал, хотя ею ветряные мельницы, избушки, замысловатые шкатулки, фигурки святых и резные трубки расходились по всей округе. Все удивлялись таланту неизвестного самоучки, даже немало платили за его изделия шинкарю, но мальчиком никто не интересовался и уж, во всяком случае, никто не подумал о том, чтобы протянуть ему руку помощи. Разве кто-нибудь станет ухаживать за полевыми цветами, дикой грушей или вишней, хотя известно, что при некотором уходе из них можно было бы извлечь больше пользы... Между тем мальчик подрастал, и деревенские девушки и женщины все ласковей поглядывали на него и все чаще говорили о нем: - Ну и красив же, бестия, ох и красив! Антек на самом деле был красив. Он был хорошо сложен, ловок, держался прямо, а не так, как крестьяне, у которых спины согнуты, и от усталости они еле ноги таскают. Лицо у него было тоже не такое, как у других, - с правильными чертами, свежее, румяное и вместе с тем умное. Волосы у него были светлые, кудрявые, брови темные, а глаза темно-синие, мечтательные. Мужчины удивлялись его силе и корили его за то, что он бездельничает. Женщины любили смотреть ему в глаза. - Как глянет, подлец, - говорила какая-то бабенка, - так и побегут мурашки по спине. Такой молоденький, а смотрит, как большой, да не как наш брат, а словно шляхтич какой! - Вот уж неправда! - возразила другая. - Смотрит он обыкновенно, как все подростки, но такая у него сладость в глазах, что просто за сердце хватает! А уж я в этом разбираюсь!.. - Ну, уж я-то получше тебя разбираюсь, - не сдавалась первая. - Я в имении служила... Женщины спорили, так или этак смотрит Антек, а он тем временем вовсе на них не смотрел. Пока что хороший напильник интересовал его больше, чем самая красивая женщина. В эту пору войт, старый вдовец, у которого дочь от первого брака уже вышла замуж, а дома была еще куча детей от второго брака, женился в третий раз. Но, как известно, плешивым на роду счастье написано, вот он и нашел себе за Вислой молодую, красивую и богатую жену. Когда эта пара встала перед алтарем, люди начали подсмеиваться, и даже ксендз покачал головой, до того они не подходили друг к другу. Войт трясся, как нищий, вышедший из больницы, и только потому был не очень седым, что голова у него была гладкая, как дыня. Зато жена его была - как огонь! Настоящая цыганка, с алым, как вишня, чуть приоткрытым ртом и с черными глазами, в которых пламенем горела юность. После свадьбы дом войта, обычно такой тихий, сразу оживился: от гостей не было отбоя. То являлся стражник, у которого почему-то стало больше дел в волости; то писарь, видимо не насытившись лицезрением войта в канцелярии, приходил к нему еще и домой; то навещали войта стрелки из охраны, до тех пор не очень-то часто показывавшиеся в деревне. Даже сам учитель, получив месячное жалованье, швырнул в угол старый тулуп и разоделся, как барин, так что в деревне многие начали величать его "ваша милость". И все эти стражники, стрелки, писаря и учителя тянулись к войтовой, как крысы к мельнице. Не успевал один войти в горницу, как другой уже стоял у забора, третий мчался с другого конца деревни, а четвертый вертелся вокруг войта. Хозяюшка была рада всем, весело смеялась, кормила и поила гостей. Но случалось, она выдерет кого-нибудь за волосы, а то и побьет, потому что настроение у нее часто менялось. Наконец после полугодового веселья все понемногу успокоились. Одним стало скучно, других войтова прогнала, и только пожилой учитель, сам недоедая и моря голодом жену, каждый месяц, получив жалованье, покупал какую-нибудь безделушку для своего туалета и либо усаживался у войтовой на пороге (из комнаты он был изгнан), либо клялся и вздыхал у забора. Однажды в воскресенье Антек, как всегда, отправился с матерью и братом к обедне. В костеле было уже полно народу, но для них нашлось еще местечко. Мать опустилась на колени среди женщин - справа, а Антек с Войтеком среди мужчин - слева; и все трое молились, как умели: сначала святому, стоявшему в главном алтаре, потом святому, который стоял над ним, потом святым в боковых приделах. Антек молился за отца, которого придавило деревом, и за сестру, у которой в печке слишком быстро вышла болезнь, и о том, чтобы милосердный бог и его святые из всех алтарей послали ему счастье в жизни, если на то будет их воля. Когда Антек уже в четвертый раз подряд повторял все свои молитвы, он вдруг почувствовал, как кто-то наступил ему на ногу и тяжело оперся о его плечо. Он поднял голову. Протискиваясь сквозь густую толпу, возле него остановилась войтова, смуглолицая, раскрасневшаяся, запыхавшаяся от быстрой ходьбы. Она была одета, как крестьянка, но из-под платка, соскользнувшего с плеч, видны были сорочка из тонкого полотна и нитки янтарных и коралловых бус. Они посмотрели друг другу в глаза. Она все еще не снимала руки с его плеча, а он... стоял на коленях, смотрел на нее, как на какое-то чудесное видение, и не смел пошевелиться, боясь, чтобы оно не исчезло. В толпе послышался шепот: - Потеснитесь, кумовья, войтова идет. Кумовья потеснились, и войтова двинулась дальше, прямо к главному алтарю. По дороге она как будто споткнулась и снова взглянула на Антека, а его жаром обдало от этого взгляда. Потом она села на скамейку и принялась читать молитвенник, время от времени поднимая голову и оглядываясь. А когда при возношении святых даров наступила гробовая тишина и молящиеся упали ниц, она закрыла молитвенник и снова повернулась к Антеку, пронизав его огненным взглядом. На ее цыганское лицо и нитку бус упал из окна сноп света, и мальчику показалось, что это святая, в присутствии которой люди умолкают и повергаются к ее ногам. После обедни народ толпой повалил домой. Войтову окружили писарь, и учитель, да еще винокур из дальней деревни, и Антеку уже не удалось ее увидеть. Дома мать подала мальчикам отличную похлебку, заправленную молоком, и большие пироги с кашей. Но сегодня Антек едва прикоснулся к любимым кушаньям. После обеда он убежал в горы, растянулся на самой высокой вершине и стал глядеть на хату войта. Однако видел он оттуда только соломенную крышу и легкий голубой дымок, медленно поднимавшийся из побеленной трубы. Ему почему-то стало так тоскливо, что он уткнулся лицом в старую сермягу и заплакал. Впервые в жизни он осознал свою бедность. Хата у них была самая убогая во всей деревне, а поле самое плохое. У матери его было, правда, свое хозяйство, но ей постоянно приходилось наниматься к чужим, и ходила она чуть ли не в лохмотьях. Его в деревне считали пропащим, который, неизвестно почему, ест чужой хлеб. А сколько раз его избивали, сколько раз натравливали на него собак!.. Ох, как далеко ему было до учителя, до винокура и даже до писаря! Они-то могли, когда бы им ни вздумалось, приходить к войту и разговаривать с войтовой! Но Антек о многом и не мечтал. Он жаждал только, чтобы еще хоть раз, единственный и последний раз в жизни войтова оперлась рукой о его плечо и посмотрела ему в глаза так, как тогда, в костеле. В этом взгляде ее он увидел что-то чудесное, как молния, которая раскрывает на миг глубь неба, исполненную тайн. Если бы кому-нибудь удалось разгадать их, он узнал бы все, что только есть на этом свете, и стал бы богатым, как король. Тогда, в костеле, Антек не успел как следует вглядеться в то, что промелькнуло в глазах войтовой. Он был застигнут врасплох, ослеплен и упустил счастливый случай. Но если бы она захотела еще раз так посмотреть на него!.. Ему чудилось, что он увидел промелькнувшее счастье, и он затосковал.

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору