еи.
   С другой стороны, он  испытал  некоторое  облегчение.  По  крайней  мере,
пятьсот долларов существенно упростят объяснение  с  супругой.  Можно  будет
рассказать ей жуткую историю о том, как он весь день и  всю  ночь  катал  по
окрестностям  бандитов,  которые  в  конце   концов   расплатились   с   ним
по-королевски щедро и отпустили восвояси. Деньги помогут жене успокоиться  и
поверить в эту байку, в которой, в принципе, не  было  ничего  невозможного.
Почему бы и нет? А может, так оно и было?
   Олег Андреевич вздохнул. Что-то подсказывало ему, что все не так  просто,
но память упорно отказывалась  оживлять  подробности  минувших  суток.  Зуев
затолкал бумажник на место и зачем-то провел дрожащими ладонями вдоль  тела.
Правая ладонь нащупала в боковом кармане куртки что-то твердое, угловатое, и
Олег Андреевич испуганно замер. Что это может быть?
   Существовал один-единственный способ ответить  на  этот  вопрос,  и  Олег
Андреевич после недолгих колебаний воспользовался им. Его ладонь  осторожно,
словно опасаясь укуса, скользнула в карман. Пальцы  сомкнулись  на  холодной
рубчатой рукояти, и Олег Андреевич понял, что у него в кармане, еще  раньше,
чем его взгляд уперся в вороненое железо пистолета.  Вытравленные  на  стали
готические буквы складывались в смутно знакомое слово. "Вальтер",  -  прочел
Зуев и тихонько застонал. Ему вдруг вспомнилась "Бриллиантовая  рука":  жена
тычет в нос полумертвому с похмелья мужу пачку денег и пистолет. "Откуда?" -
"Оттуда". Н-да...
   Память вдруг проснулась, ожила и  принялась  со  скоростью  взбесившегося
диапроектора выбрасывать на поверхность сознания картинки минувших  суток  -
одну омерзительнее другой. В течение нескольких секунд Зуев вспомнил все  до
мельчайших подробностей: своего странного пассажира, укол в  шею,  распятого
на стене, изрезанного, окровавленного, дико кричащего человека, свой ужас  и
голос своего пассажира, раз за разом повторяющий: "Ты -  пес.  Ты  -  раб...
Обещание, данное неверному, ничего не стоит... Ты - раб.  Убьешь  Валиева  -
получишь много денег..."
   Ужас вернулся, вцепившись  в  сердце  ледяными  когтями.  Олег  Андреевич
понимал, что теперь с этим страхом ему предстоит жить до самой смерти. Убить
Валиева было просто немыслимо. Обещание, данное неверному.., ну и так далее.
Мозг  Зуева  лихорадочно  метался  в  поисках  выхода,  которого  не   было.
Обратиться в милицию?  Что  ж,  возможно,  это  на  какое-то  время  оттянет
неизбежный конец, но время отсрочки будет исчисляться днями, а может быть, и
минутами. Разве не говорил сам Валиев, что милиция давно опустила руки перед
нашествием кавказских бригад? И потом, кто ему поверит? Вот  деньги,  а  вот
пистолет, и неизвестно, сколько трупов уже числится за этим стволом. Кое-кто
может безумно обрадоваться возможности повесить все эти трупы на  шею  Олега
Андреевича.
   Выход был один - бежать. Бежать прочь из Москвы,  скрыться,  исчезнуть...
Зуев поморщился. Легко сказать - бежать. Бросить квартиру просто, сложнее ее
потом найти. Жена и слушать его не захочет, не говоря уже о детях. В  угрозу
собственной жизни она поверит только тогда, когда будет уже поздно.
   "Ну и черт с ней, - с внезапным ожесточением подумал Зуев. - Черт с  ними
со всеми. Посмотрим, как они проживут без меня - никчемного, бесполезного  и
нищего. Пусть поищут себе другого кормильца, раз  я  их  не  устраиваю.  Вот
заведу сейчас машину и рвану куда глаза глядят. Жене позвоню откуда-нибудь -
скажу, чтобы не искала и ни в коем случае не обращалась  в  милицию.  Потом,
когда все  как-нибудь  утрясется,  можно  будет  вернуться.  А  можно  и  не
возвращаться. Чего я  там  не  видал?  А  чеченцы  найдут  себе  кого-нибудь
другого. Пистолет выброшу в первую же речку... Семье они ничего не сделают -
какой смысл, если меня нет?"
   Он зашарил по карманам в поисках сигареты. В левом кармане куртки  лежало
еще что-то, чего раньше  там  не  было.  Поначалу  несведущий  в  устройстве
стрелкового оружия Зуев решил, что это запасная обойма  к  пистолету,  но  в
кармане оказалась трубка сотового телефона. Олег Андреевич тупо уставился на
нее, думая о том, что сейчас, с пистолетом в одной руке и трубкой мобильника
в другой, он должен выглядеть как карикатура на "нового русского".  Доллары,
оружие, телефон - все это начинало смахивать на  бред,  но  Зуев  знал,  что
никаким бредом тут, увы, даже не пахнет. Словно в подтверждение его  мрачных
мыслей, телефон вдруг ожил, издав мелодичную трель.
   После второго звонка Зуев нажал кнопку соединения и с  огромной  неохотой
поднес трубку к уху. Он звал, кто звонит.
   - Не вздумай хитрить, пес, - без предисловий сказал  незнакомый  голос  с
сильным кавказским  акцентом.  -  Если  через  два  часа  твой  приятель  не
перестанет дышать, мы возьмем твою  дочь.  Ты  сам  знаешь,  что  мы  с  ней
сделаем. Потом - твой сын, твоя жена и ты сам.
   - Да пошел ты! -  собрав  остатки  мужества,  сказал  Олег  Андреевич.  -
Забирай кого хочешь, мне плевать. Меня нет  в  городе  и  уже  не  будет.  Я
уезжаю, понял? Я сейчас на трассе, и хрен вы меня найдете, бараны.
   -  Дурак,  -  ответил  голос,  и  прозвучавшее  в  нем   презрение   было
убедительнее любых речей. - Я же сказал: не вздумай хитрить. Оглянись!
   Олег Андреевич резко обернулся. Сквозь запотевшее заднее стекло ничего не
было видно, и ему пришлось распахнуть дверцу и выйти из машины.
   Позади, метрах в  двадцати,  у  самого  поворота  дороги,  стоял  большой
темно-синий джип. Передняя дверь джипа была открыта, и рядом с машиной  Зуев
разглядел фигуру в кожанке. Фигура подняла руку, демонстрируя зажатую в  ней
трубку мобильника.
   - Сволочи, - прошептал Олег Андреевич и вдруг вскинул все еще  зажатый  в
правой руке пистолет. Курок сухо щелкнул,  и  больше  ничего  не  произошло.
Стоявший рядом с джипом чеченец снова помахал телефоном и  поднес  трубку  к
уху.
   Олег Андреевич медленно поднял свою. Ему показалось,  что  она  весит  не
меньше пуда.
   - Обойма в бардачке, - сказал  чеченец.  -  Там  два  патрона.  Один  для
Валиева, а второй на всякий случай. Вдруг ты с  первого  раза  не  попадешь?
Всего два, понял? Береги их. Будешь стрелять в нас - придется душить  своего
приятеля голыми руками. У тебя два патрона и два часа, не забудь.
   В трубке раздались короткие гудки. Олег Андреевич увидел, как чеченец сел
в машину. Джип  завелся,  рыкнул  двигателем  и,  объехав  "Москвич"  Зуева,
скрылся за поворотом. Олег Андреевич проводил его взглядом,  все  еще  держа
телефонную трубку возле уха. Когда рокот двигателя  затих  в  отдалении,  он
разжал пальцы, и пластмассовая трубка с негромким  глухим  стуком  упала  на
землю. Зуев снова сел за руль, отыскал в бардачке обойму и со второй попытки
сумел загнать ее в рукоять пистолета. Он чувствовал себя  опустошенным,  как
кувшин, из которого наконец вылили прокисшее молоко. Страх ушел,  испарился,
и Олег Андреевич вдруг понял, что ему все равно.  Он  перешагнул  черту,  за
которой инстинкт самосохранения имел какое-то значение.
   Зуев запустил остывший за ночь двигатель и откинулся на  спинку  сиденья,
давая машине прогреться. Он думал о Валиеве. О Валиеве, который втравил  его
в этот ужас, а сам остался в стороне. Сейчас  он  уже  наверняка  выехал  на
работу  и  подвозит  очередного  пассажира,  а  может  быть,  снова   пудрит
кому-нибудь мозги своими профсоюзными  бреднями.  У  него  широкие  плечи  и
твердый подбородок, он ничего не боится, и все,  что  ему  угрожает,  -  это
быстрая и безболезненная смерть. Если его не застрелит Олег Андреевич  Зуев,
это непременно сделает кто-нибудь другой. Для Валиева это ничего не изменит,
зато для Зуева будет иметь решающее значение. Теперь  ему  стало  ясно,  что
идея создания профсоюза была не только губительной, но и бредовой от  начала
до конца. Каждый за себя, один Бог за всех - именно так обстояли дела в этом
печальном мире, и Олег Андреевич больше не чувствовал в  себе  желания  идти
наперекор законам природы. Он хотел только  одного:  чтобы  его  оставили  в
покое. А Валиев... Что ж, разве не  Валиев  был  виновником  всех  несчастий
Олега Андреевича? Будет только логично, если он получит по заслугам.  Что  с
того, что у Валиева семья? У Зуева тоже семья, и если он должен был о ком-то
заботиться, то в первую очередь о ней, а не  о  близких  какого-то  Валиева,
которых он даже никогда не видел.
   Он включил передачу и медленно выехал из леса на шоссе. Темно-синий  джип
ждал  его  у  поворота  и,  когда  Олег  Андреевич  проехал  мимо,   открыто
пристроился к нему сзади. Зуев бросил в его сторону беглый взгляд и сразу же
забыл о нем, занятый собственными мыслями. Он проехал мимо поста ГИБДД, даже
не позаботившись спрятать лежавший на соседнем сиденье заряженный  пистолет.
Его не остановили, и он горько улыбнулся, ведя машину в сторону Центра:  его
последняя попытка уклониться от неизбежного конца рухнула,  оставшись  никем
не замеченной.
   Он припарковался у Белорусского вокзала и, быстро  поискав  глазами,  без
труда нашел машину Валиева. Все шло как по-писаному, и на  секунду  он  даже
поверил, что у этой истории может быть хороший конец. Он вышел из  машины  и
неторопливо зашагал в сторону перрона, до боли  в  суставах  сжимая  рукоять
лежавшего в кармане пистолета.
   До перрона он  так  и  не  добрался.  В  дверях  ему  встретился  Валиев,
нагруженный двумя  чемоданами,  за  которым  вышагивала  расфуфыренная  дама
баскетбольного роста. Она недовольно нахмурила выщипанные в  ниточку  брови,
когда Валиев, увидев приятеля, поставил чемоданы На землю, но промолчала.
   - Здорово, Андреич! - воскликнул Валиев, протягивая руку для  пожатия.  -
Куда это ты запропастился? Мне твоя жена раз пять звонила. Загулял, что ли?
   Он все еще держал  на  весу  протянутую  руку.  Зуев  с  трудом  расцепил
прикипевшие к рукоятке пистолета пальцы,  вынул  руку  из  кармана  и  пожал
ладонь Валиева.
   - Долгая история, - бесцветным голосом ответил он.
   - А, - Валиев понимающе кивнул и подхватил чемоданы. - Ладно, при  случае
расскажешь. Пока!
   - Пока, - пробормотал Зуев.
   Он пропустил Валиева мимо себя, вынул из кармана  пистолет  и  выстрелил,
почти не целясь. Пистолет звонко бабахнул, больно ударив его по  руке  между
большим и указательным пальцами. В аккуратно подстриженном  затылке  Валиева
вдруг возникло  черное  отверстие,  из  которого  мгновением  позже  толчком
выплеснулась  не  правдоподобно  красная   кровь.   Валиев   повалился   как
подкошенный, продолжая сжимать ручки чемоданов. Его пассажирка шарахнулась в
сторону, вопя, как теплоходная сирена.  Люди  бросились  врассыпную,  кто-то
дико закричал.
   - Не двигаться! - услышал Зуев. - Брось оружие! Милиция!
   Зуев огляделся. Со всех сторон к нему бежали  люди  в  мундирах  мышиного
цвета. Лица у чих были  испуганные  и  одновременно  ожесточенные,  в  руках
поблескивали пистолеты, Олег  Андреевич  поднял  "вальтер",  вставил  в  рот
ствол, скривившись от вкуса машинного масла, изо всех сил зажмурился и нажал
на спусковой крючок.

***

   Юрий долго чиркал зажигалкой, прежде чем  сумел  добыть  огонь.  Раскурив
сигарету, он энергично встряхнул зажигалку и; поднеся ее к  окну,  посмотрел
на свет. Газа в прозрачном корпусе  оставалось  еще  примерно  на  треть,  и
кремень исправно  сыпал  искрами,  но  в  последние  два-три  дня  зажигалка
почему-то упорно не срабатывала. "Засорилась, что ли", -  с  неудовольствием
подумал Юрий и засунул капризную зажигалку  в  карман.  Двигать  рукой  было
больновато, и, бросив мимолетный взгляд  на  кисть,  он  увидел  подсыхающие
ссадины на пальцах. "Теряю квалификацию,  -  подумал  он,  разглядывая  сбой
припухший, ободранный кулак. - Что за моду  взял:  как  дам  кому-нибудь  по
сусалам, так непременно кулак разобью... Но  дал  я  им  классно.  Непонятно
только, стоило ли".
   Он усмехнулся, затягиваясь  сигаретой,  и  стал  через  покрытое  мелкими
каплями дождя боковое  стекло  смотреть  на  вход  в  станцию  метро,  возле
которого поджидал пассажира. Между делом ему подумалось, что ничего смешного
в сложившейся ситуации нет  и  многие  знакомые  сочли  бы  его  законченным
психом, проведав о его ночных похождениях. "Вот тебе и профсоюз, -  мысленно
обратился Юрий к Валиеву. -  Кто  бы  мог  подумать,  что  для  того,  чтобы
избавиться от поборов, достаточно один раз набить морды троим отморозкам,  и
даже не чеченским, а своим, московским, можно сказать, родным... Чудны  дела
твои, Господи!"
   Память услужливо вернула его к событиям  минувшей  ночи.  Юрий  поудобнее
устроился на скрипучем сиденье,  прикрыл  слипающиеся  глаза,  и  перед  ним
немедленно  возникла  тесная  прихожая  бабы  Клавы  -  точная   копия   его
собственной - и бритый затылок вооруженного обшарпанным "наганом" бандита.
   ...Перепрыгнув через падающее тело, он ворвался в комнату и первым  делом
хлопнул ладонью по клавише выключателя. Свет погас,  осталась  лишь  тусклая
лампочка в прихожей,  скупо  освещавшая  косой  прямоугольник  облупившегося
дощатого пола и часть стоявшей напротив двери  кровати.  В  таком  освещении
голый зад квартиранта выглядел довольно странно - казалось,  он  светился  в
темноте, как еще один осветительный прибор. Немного выше двух  отсвечивающих
полушарий маячило бледное лицо сидевшего верхом на чеченце бандита.
   Выключив свет, Юрий низко пригнулся и скользнул вдоль стены  подальше  от
двери, уверенный, что сейчас начнется пальба.  Он  не  ошибся.  В  полумраке
сверкнуло бледное пламя, уши заложило от грохота, и пистолетная пуля с тупым
щелчком влепилась в дверной косяк. За первым выстрелом немедленно последовал
второй, потом еще один, и горевшая в прихожей лампочка лопнула  с  негромким
печальным треском. Тоненько зазвенело, падая на пол, стекло, и восемнадцатая
квартира погрузилась в кромешную тьму,  слегка  разжиженную  лишь  отсветами
горевшего во дворе одинокого фонаря.
   Некоторое время  в  квартире  царила  тишина,  даже  чеченец  на  кровати
перестал мычать и брыкаться. Бандиты затаились, ожидая продолжения. Юрий был
уверен, что они не успели его  разглядеть  и  теперь  теряются  в  догадках,
пытаясь сообразить, что же все-таки произошло.  Это  была  война  нервов,  и
Филатов не сомневался в том, что сможет ее выиграть. Точнее, смог  бы,  если
бы время не работало против него. Тьма в квартире не  была  абсолютной.  Еще
немного, и глаза бандитов привыкнут к темноте, а на  то,  что  видно  глазу,
очень легко навести пистолет. Юрий потихоньку двинулся вперед,  стараясь  не
дышать и держа направление на кровать, никелированная спинка которой  слегка
поблескивала в темноте.  Он  слышал  доносившееся  с  той  стороны  хриплое,
испуганное дыхание.
   - Чего это, Маныч? - раздалось из темноты немного левее кровати. - Что за
хрень? Маныч, ты где?
   Затаившийся на кровати Маныч хранил молчание, и Юрий без труда представил
себе, какие слова рвутся сейчас с его губ. Товарищ  Маныча  был  новичком  в
войне нервов  и  вообще,  похоже,  не  отличался  сообразительностью.  Такие
недостатки были непозволительной роскошью. Почти не скрываясь,  Юрий  сделал
шаг в сторону этого нервного отморозка, увидел блик электрического света  на
расстегнутой "молнии" его куртки и от души  врезал  кулаком  примерно  в  то
место, где по его расчетам должна была находиться голова бандита.
   Бандит оказался немного  ближе,  чем  думал  Филатов,  и  удар  получился
слишком  сильным.  Коротко  завопив,  Комар  пролетел  через  всю   комнату,
опрокинув по дороге табурет и чуть не свалив  стол.  Юрий  услышал,  как  он
врезался в стену и с глухим шумом свалился на пол.
   Маныч снова пальнул из пистолета. Юрий почувствовал на левой щеке плотное
дуновение,  пригнулся  и  нырнул  вперед,  под  следующий   выстрел,   успев
перехватить метнувшегося в сторону  от  кровати  бандита.  Они  сцепились  и
покатились по  полу.  Тело  Маныча  под  тяжелой  кожанкой  было  крепким  и
жилистым, он  отчаянно  боролся,  и  Юрию  показалось,  что  бандит  вот-вот
высвободит руку с зажатым в ней пистолетом и застрелит его  в  упор.  Он  из
последних сил сдавил запястье Маныча и боднул его  головой  в  лицо.  Бандит
издал сдавленный стон и выронил пистолет.  Юрий  сразу  выпустил  его  руку,
оттолкнул противника от себя и дважды сильно  ударил  кулаком  в  лицо.  Под
рукой у него что-то противно захрустело, Маныч взвыл и обмяк.
   - Сука! - гнусаво выкрикнул он. - Мочите этого козла, он мне нос сломал!
   Юрий вскочил, пнул Маныча напоследок, оборвав на полуслове  его  матерную
тираду, и встретил вернувшегося в строй Комара сильным боковым ударом. Комар
снова отправился в свой угол, не  касаясь  ногами  пола.  На  этот  раз  его
траектория пересеклась со столом под прямым углом, и  старенький  стол  бабы
Клавы с громким треском распался на составные части.
   В прихожей послышалась глухая возня. Глаза Юрия уже достаточно привыкли к
темноте для того, чтобы он смог разглядеть Секу, стоявшего  поперек  прохода
на четвереньках и шарившего рукой по  полу  в  поисках  револьвера.  Филатов
подошел к нему и безжалостно ударил  ногой  в  живот  -  стрельбы  уже  было
предостаточно. Сека повалился на бок и  скорчился,  обхватив  живот  руками.
Маныч глухо постанывал, лежа на полу лицом вниз, Комар не подавал  признаков
жизни.
   Юрий рывком поставил на ноги квартиранта бабы Клавы и торопливо  развязал
ему руки. Тот первым делом наклонился и водворил  на  место  болтавшиеся  на
щиколотках трусы. Юрий схватил висевшую на спинке стула одежду, комом  сунул
ее в руки чеченцу и, взяв за плечо, потянул его к выходу.
   - Что... - начал было тот, но Юрий толчком послал его вперед, в прихожую.
Чеченец споткнулся о скорчившегося на полу Секу и чуть не упал.
   - Тише, дурак, - сказал ему Юрий. - Давай отсюда по-быстрому, пока никого
нет. Если хочешь, оставайся, а мне с ментами говорить не о чем.
   Чеченец моментально сообразил, что  к  чему,  и  бесшумно  выскользнул  в
коридор. Прежде чем последовать за ним, Юрий осторожно выглянул из квартиры.
Все дверные глазки  были  предусмотрительно  залеплены  пластилином,  и  он,
удовлетворенно кивнув, поспешил вслед за  своим  соседом  как  раз  вовремя,
чтобы не дать тому в одних трусах выскочить  на  улицу.  Догнав  чеченца  на
площадке третьего этажа, Юрий затолкал его в свою квартиру, осторожно закрыл
дверь и дважды повернул барабанчик замка.
   - Э, - негромко сказал в темноте чеченец, - это ты, сосед?
   - Я, я, - ответил Юрий, прислушиваясь к тишине на лестничной площадке.  -
Тише ты, джигит.
   Оденься лучше, а то простудишься. Только свет не зажигай.
   Позади зашуршала одежда.
   - Носки забыли, - огорченно сказал чеченец. - И туфли...  Слушай,  ты  их
замочил?
   - Надеюсь, что нет, - ответил Юрий и прошел в комнату. В это время  внизу
заворчал двигатель, и по потолку пробежал яркий свет фар.  Юрий  выглянул  в
окно и увидел свернувший за угол, к подъезду, милицейский "уазик".  -  Очень
вовремя, - добавил он.
   - Что вовремя? - раздраженно переспросил чеченец. - Это не люди,  они  не
должны жить на свете. Их нужно было замочить.
   - Сам замочишь, - рассеянно  откликнулся  Юрий.  -  Для  тебя  ведь  это,
насколько я понимаю, дело чести.
   Чеченец вдруг подскочил к нему сзади и с  неожиданной  силой  ухватил  за
плечо.
   - Ты ничего не видел, понял? - яростно прошипел он. - Если  скажешь  хоть
слово, умрешь как собака. Я  тебя  из-под  земли  достану,  если  кто-нибудь
узнает про мой позор.
   - Да уймись ты, чудила, - рывком освобождая  плечо,  сказал  Юрий.  -  Не
видел так не видел. Тоже мне, порнозвезда. Задом своим он меня удивил...  Да
такого добра в любой бане навалом, и  никто  при  этом  не  грозится  глотку
перегрызть... - Он замолчал, слушая, как по лестнице торопливо топают обутые
в тяжелые сапоги ноги. Потом  наверху  гулко  ахнула,  ударившись  о  стену,