eмикe ? Кирилл оставил при дворе кагана в особых книгах,  так
называемых "Хазарских проповедях". "Кто хочет найти эти  проповеди  пол-
ностью, - отмечает биограф Кирилла, - найдет их в книгах Кирилла,  кото-
рые перевел учитель наш и архиепископ Мефодий, брат Константина  Филосо-
фа, поделив их на восемь частей". Просто невероятно,  что  целые  книги,
восемь проповедей Кирилла(Константина Салоникского), христианского  свя-
того и создателя славянской письменности, написанные на греческом и  пе-
реведенные на славянский язык, исчезли без следа! Не потому  ли,  что  в
них было слишком много еретического? Не было ли в них иконоборческой ок-
раски, что было полезно в  полемике,  но  не  соответствовало  догматам,
из-за чего потом их и изъяли из  употребления?  Я  еще  раз  перелистала
Ильинского, всем нам хорошо известный "Обзор систематизированной  библи-
ографии Кирилла и Мефодия" до 1934  года,  а  потом  его  последователей
(Попруженко, Романского, Петковича и т.д.). Снова прочла Мошина. И потом
перечитала всю приведенную там литературу о хазарском вопросе. Но  нигде
нет даже упоминания о том, что "Хаза рские проповеди"  привлекли  чье-то
внимание. Как могло получиться, что все бесследно исчезло?  Этот  вопрос
все оставляют без внимания. А ведь существовал  не  только  оригинальный
греческий текст, но и славянский перевод, из чего можно  сделать  вывод,
что это произведение некоторое время имело очень широкое хождение.  При-
чем не только в хазарской миссии, но и позже;  его  аргументация  должна
была бы использоваться и в славянской миссии братьев из Салоник, и  даже
в полемике со сторонниками "трехъязычия". Иначе зачем бы им было перево-
дить это на славянский язык? Я предполагаю, что на след "Хазарских  про-
поведей" Кирилла можно напасть, если искать методом сопоставления.  Если
систематически пересмотреть исламские и еврейские источники о  хазарской
полемике, наверняка там что-нибудь да всплывет о "Хазарских  проповедях"
Но дело в том, что я не могу сделать это сама, это вообще  не  по  силам
одним славистам, нужно участие и востоковедов, и специалистов по древней
еврейской культуре. Я посмотрела у Dunlop'a (History of Jewish  Khazars,
1954), но и там нет ничего, что могло бы навести на след утраченных "Ха-
зарских проповедей" Константина Философа.
   Видишь, не только ты в своем Ягеллонском университете занимаешься на-
укой, я здесь тоже. Я вернулась к своей специальности, к своей  молодос-
ти, которая по вкусу похожа на фрукты, доставленные пароходом с  другого
берега океана. Я хожу в соломенной шляпе вроде корзинки. В ней можно, не
снимая ее с головы, принести с рынка черешню. Я старею всякий раз, как в
Кракове бьет полночь на романской колокольне, и  просыпаюсь,  когда  над
Вавелем 'раздается звон, возвещающий зарю. Я завидую твоей вечной  моло-
дости. Как поживает Абу Кабир Муавия? Действительно ли, как в моих снах,
у него два копченых сухих уха и хорошо выжатый нос? Спасибо, что ты взя-
ла его на себя. Вероятно, ты уже все знаешь о нем. Представь,  он  занят
делом, весьма близким к тому, чем занимаемся мы с тобой! Мы с ним  рабо-
таем почти в одной области. Он преподает в Каирском университете сравни-
тельную историю религий Ближнего Востока  и  занимается  древнееврейской
историей. Ты с ним мучаешься так же, как и я? Любящая тебя д-р Шудьц.

   9 Иерусалим, январь 1981
   Доротка, произошло невероятное. Вернувшись из Америки, я нашла в  не-
распечатанной почте список участников той самой конференции о  культурах
Черноморского побережья. Ты себе не представляешь, кого я увидела в этом
списке! А может, ты это узнала раньше меня, благодаря своей провидческой
душе, которой не требуется  парикмахерская  завивка?  Араб,  собственной
персоной, тот самый, с зелеными глазами, который изгнал меня из  постели
моего мужа. Он будет на конференции в Царьграде. Однако не хочу  вводить
тебя в заблуждение. Он приедет не для того, чтобы повидаться со мной. Но
я еду в Царьград, чтобы наконец-то его увидеть. Я уже давно  рассчитала,
что наши профессии близки настолько, что достаточно просто участвовать в
научных конференциях, чтобы в конце концов пересеклись и  наши  пути.  В
моей сумке лежит доклад о хазарской миссии Кирилла и Мефодия, а под  ним
- S.&W, модель 36, калибр 38. Спасибо тебе за напрасные попытки взять на
себя д-ра Абу Кабира Муавию. Теперь я беру его на свою душу.  Люби  меня
так же, как ты не любишь Исаака. Сейчас мне это нужнее, чем когда бы  то
ни было. Наш общий отец нам поможет...

   10 Царьград, отель "Кингстон", 1 октября 1982
   Дорогая Доротея, наш общий отец нам поможет, так я  написала  тебе  в
последний раз. Что ты знаешь о нашем общем отце, бедная моя глупышка?  В
твоем возрасте и я ничего не знала, так же как ты сейчас. Но  моя  новая
жизнь дала мне время на раздумья. Знаешь ли ты, кто твой настоящий отец,
детка? Неужели тот самый поляк с бородой, похожей на пук травы,  который
дал тебе фамилию Квашневская и отважился жениться на твоей матери,  Анне
Шолем? Думаю, что нет. Попытайся вспомнить того, кого мы никак не  могли
удержать в памяти. Помнишь некоего Шолема Ашкенази, юношу на  фотографи-
ях, с криво сидящими на носу очками и с другой  их  парой,  торчащей  из
кармана жилетки. Того, который курит вместо табака чай и у которого кра-
сивые волосы налезают на сфотографированные уши. Того, который, как  нам
рассказывали, говорил, что "нас спасет наша мнимая жертва". Помнишь бра-
та и первого мужа нашей матери, Анны Шолем, псевдо-Закевич в девичестве,
Шолем по первому и Квашневскую по второму мужу? И знаешь ли ты, кто  был
первым отцом ее дочерей, твоим  и  моим?  Ну,  вспомнила  наконец  через
столько лет? Твой дядя и брат матери прекрасно мог быть и  нашим  отцом,
не правда ли? А почему, собственно, им не мог быть муж твоей матери? Что
ты думаешь о таком раскладе, дорогая моя? Может быть, госпожа  Шолем  не
имела мужчин до брака и не могла повторно выйти замуж девушкой?  Возмож-
но, поэтому она напоминает о себе таким неожиданным образом, неся с  со-
бой ужас. Как бы то ни было, ее старания не пропали даром,  и  я  думаю,
что моя мать, если и сделала так, была права тысячу раз, и если  я  могу
выбирать, то я выбираю отцом охотнее, чем кого бы то ни было, брата моей
матери. Несчастье, дорогая моя Доротея, несчастье учит нас  читать  нашу
жизнь в обратном направлении...
   Здесь, в Царьграде, я уже кое с кем познакомилась. Мне не хочется ни-
кому показаться странной, и я болтаю со всеми не закрывая рта.  Один  из
моих коллег, приехавший на эту конференцию, - доктор Исайло  Сук  ?.  Он
археолог, медиевист, прекрасно знает арабский, мы говорим с ним  по-анг-
лийски, а шутим по-польски, потому что он знает сербский и считает  себя
молью собственного платья. Его семья уже сто лет переселяет  из  дома  в
дом одну и ту же изразцовую печь, а он считает, что XXI век будет  отли-
чаться от нашего тем, что люди наконец-то  единодушно  восстанут  против
скуки, которая сейчас затопляет их, как грязная вода. Камень скуки,  го-
ворит д-р Сук, мы несем на плечах, подобно Сизифу, на огромный холм. На-
верное, люди будущего соберутся с духом и восстанут  против  этой  чумы,
против скучных школ, скучных книг, против скучной музыки, скучной науки,
скучных встреч, и тогда они исключат тоску из  своей  жизни,  из  своего
труда, как этого и требовал наш праотец Адам. Говорит он это  не  совсем
серьезно, а когда пьет вино, не позволяет доливать в свой бокал,  потому
что, считает он, бокал не кадило, чтобы добавлять в него прежде, чем  он
иссяк. По его учебникам учатся во всем мире, но он  сам  преподавать  по
ним не может. Он вынужден преподавать в университете что-то другое. Иск-
лючительные знания доктора Сука в его области никак не соответствуют его
крайне незначительному научному авторитету. Когда я ему сказала об этом,
он улыбнулся и объяснил мне это так:
   - Дело в том, что вы можете стать великим ученым или великим  скрипа-
чом (а знаете ли вы, что все великие скрипачи, кроме Паганини, были  ев-
реями?) только в том случае, если вас поддержит и встанет за вашей  спи-
ной и за вашими достижениями один из мощных интернационалов современного
мира. Еврейский, исламский или католический. Вы принадлежите к одному из
них. Я же - ни к одному, поэтому я и неизвестен.  Между  моими  пальцами
давно уже проскочили все рыбы.
   - О чем это вы говорите? - спросила я его изумленно.
   - Это парафраз одного хазарского текста, примерно  тысячелетней  дав-
ности. А вы, судя по названию доклада, который  собираетесь  нам  прочи-
тать, хорошо осведомлены о хазарах. Чему же вы тогда удивляетесь? Или вы
никогда не встречали издание Даубманнуса? Должна признаться, что он меня
смутил. Особенно когда упомянул "Хазарский  словарь"  Даубманнуса.  Если
даже такой словарь когда-либо и существовал, ни один его экземпляр, нас-
колько мне известно, не сохранился.
   Дорогая Доротка, я вижу снег в Польше, вижу, как снежинки превращают-
ся в твоих глазах в слезы. Вижу хлеб, насаженный на шест со связкой  лу-
ка, и птиц, которые греются в дыму над домами. Д-р Сук говорит, что вре-
мя приходит с юга и переходит Дунай на месте Траянова моста.  Здесь  нет
снега, и облака похожи на остановившиеся волны, которые выбрасывают  ры-
бу. Д-р Сук обратил мое внимание еще на  одно  обстоятельство.  В  нашем
отеле остановилась чудесная бельгийская семья, их фамилия Ван д„р  Спак.
Семья, какой никогда не было у нас и не будет у меня. Отец, мать и  сын.
Д-р Сук называет их "святое семейство". Каждое утро во время завтрака  я
наблюдаю, как они едят; все они довольно упитаны, а господин Спак, как я
случайно слышала, однажды в шутку сказал: на толстой кошке блоха не  жи-
вет... Он прекрасно играет на инструменте, сделанном  из  панциря  белой
черепахи, а бельгийка занимается живописью. Рисует она, и при этом очень
хорошо, левой рукой, на всем, что ей попадается: на  полотенцах,  стака-
нах, ножах, на перчатках своего сына. Их мальчику года  четыре.  У  него
коротко подстриженные волосы, зовут его Мануил, и он только недавно нау-
чился составлять свои первые фразы. Съев булочку, он  подходит  к  моему
столу и застывает, глядя на меня так, как будто  влюблен.  Глаза  его  в
пятнышках, напоминающих мелкие камешки на тропинке, и он постоянно спра-
шивает меня: "Ты меня узнала?" Я глажу его по голове, словно глажу  пти-
цу, а он целует мне пальцы. Он приносит мне трубку своего отца, похожего
на цадика, и предлагает покурить. Ему нравится все, что красного,  голу-
бого и желтого цвета. И он любит всю еду таких же цветов. Я  ужаснулась,
когда заметила один его физический недостаток - на каждой руке у него по
два больших пальца. Невозможно разобрать, какая рука правая, а какая ле-
вая. Но он еще не понимает, как выглядит, и не прячет от меня свои руки,
хотя родители все время надевают ему перчатки. Не знаю, поверишь ли  ты,
но иногда мне это совсем не мешает и перестает казаться чем-то неестест-
венным.
   Да может ли мне вообще что-то мешать, если сегодня утром за завтраком
я услышала, что на конференцию прибыл и др-р Абу Кабир  Муавия.  "...Мед
источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но  последствия  от  нее
горьки, как полынь, остры, как меч  обоюдоострый;  ноги  ее  нисходят  к
смерти, стопы ее достигают преисподней". Так написано в Библии.

   11 Царьград, 8 октября 1982
   Мисс Доротее Квашневской - Краков. Я потрясена твоим эгоизмом и  без-
жалостностью приговора. Ты уничтожила и мою жизнь,  и  жизнь  Исаака.  Я
всегда боялась твоей науки и предчувствовала, что она несет мне зло. На-
деюсь, ты знаешь, что произошло по твоей вине. В то утро я вышла завтра-
кать, твердо решив стрелять в Муавию, как только он появится во внутрен-
нем садике ресторана, где накрывают столики тем, кто живет в этом отеле.
Я ждала, наблюдая, как тени птиц, пролетающих  над  гостиницей,  стреми-
тельно скользят по стене. И тогда  случилось  то,  чего  никоим  образом
нельзя было предусмотреть. Появился человек, и я сразу поняла, кто  это.
Лицо его было темным, как хлеб, волосы с сединой, будто у  него  в  усах
застряли рыбьи кости. Только на виске из шрама рос пучок  диких,  совер-
шенно черных волос, они у него не седеют. Д-р Муавия подошел прямо к мо-
ему столу и попросил разрешения сесть. Он заметно  хромал,  и  один  его
глаз был прищурен, как маленький закрытый рот. Я замерла,  потом,  сунув
руку в сумку, сняла револьвер с предохранителя и оглянулась. В саду кро-
ме нас был только один четырехлетний Мануил; он играл под соседним  сто-
лом. - Разумеется, - сказала я, и человек положил  на  стол  нечто,  что
навсегда изменило мою жизнь. Это была стопка бумаг.
   - Я знаю тему вашего доклада, - сказал он садясь, - и  поэтому  хотел
проконсультироваться по одному вопросу, связанному с ней.
   Мы говорили по-английски, у него немного стучали зубы, ему  было  хо-
лоднее, чем мне, губы его тряслись, но он ничего не делал,  чтобы  унять
дрожь. Он грел пальцы о свою трубку и вдувал дым в  рукава.  Вопрос  его
касался "Хазарских проповедей" Кирилла и Мефодия.
   - Я просмотрел, - сказал он, - всю литературу,  которая  относится  к
"Хазарским проповедям", и нигде не нашел никакого упоминания о том,  что
эти тексты дошли до наших дней. Однако отрывки из "Хазарских проповедей"
Кирилла сохранились и даже были напечатаны несколько сотен лет назад,  и
мне представляется невероятным, что никто об этом не знает.
   Я была потрясена. То, что утверждает этот  человек,  могло  бы  стать
крупнейшим открытием в моей области - славистике - за все время  ее  су-
ществования. Если это действительно так.
   - Почему вы так думаете? - спросила я его, пораженная, и почему-то не
очень уверенно изложила ему свое мнение по этому вопросу.  -  "Хазарские
проповеди" Кирилла, - сказала я, - науке не известны, о них лишь  упоми-
нается в житии Кирилла, откуда мы и знаем, что они существовали.  О  ка-
кой-то сохранившейся рукописи или же об опубликованном тексте этих  про-
поведей смешно говорить.
   - Это-то я и хотел проверить, - проговорил д-р Муавия, - но с настоя-
щего момента не только мне будет известно, что верно  совершенно  обрат-
ное...
   И он протянул мне те самые бумаги - ксерокопии,- которые лежали перед
ним. В этот момент я могла нажать на гашетку. Вряд ли  мне  представился
бы более удобный случай - в саду был всего один свидетель, да и тот  ре-
бенок. Но все получилось иначе. Я протянула руку и взяла эти так  взвол-
новавшие меня бумаги, копии которых приложены  к  этому  письму.  Когда,
вместо того чтобы стрелять,  я  брала  их,  мой  взгляд  остановился  на
пальцах сарацина с ногтями, напоминавшими скорлупу лесных  орехов,  и  я
вспомнила о том дереве, которое Халеви упоминает в книгах о  хазарах.  Я
подумала, что каждый из нас представляет собой такое дерево: чем выше мы
поднимаемся наверх, к небу - сквозь ветры и дожди - к Богу,  тем  глубже
должны наши корни уходить в мрак, грязь и подземные воды, вниз, к аду. С
такими мыслями читала я страницы, которые дал мне зеленоглазый  сарацин.
Их содержание изумило меня, и я недоверчиво спросила, как они к нему по-
пали.
   - Важно вовсе не то, как они ко мне попали. В XII веке они  оказались
в руках вашего соплеменника, поэта Иуды Халеви, он внес их в свой  трак-
тат о хазарах. Описывая известную полемику, он привел слова  ее  христи-
анского участника, называя его "философом", то есть так же, как это лицо
называет и автор жития Кирилла в связи с той же полемикой.  Таким  обра-
зом, имя Кирилла в этом еврейском источнике не названо, как и имя арабс-
кого участника спора, приводится только звание христианина -  "философ",
а в этом и состоит причина того, что до сих пор никто не искал текст Ки-
рилла в хазарской хронике Иуды Халеви. Я смотрела на д-ра Муавию, и  мне
казалось, что он не имеет никакого отношения к тому раненому человеку  с
зелеными глазами, который несколько мгновений назад сел за мой стол. Все
было настолько убедительно и ясно, так соответствовало уже известным на-
уке фактам, что просто удивительно, почему раньше никому не пришло в го-
лову искать этот текст таким способом.
   - Здесь имеется одна неувязка,- сказала  я  наконец  д-ру  Муавии,  -
текст Халеви относится к VIII веку, а хазарская миссия  Кирилла  была  в
девятом столетии: в 861 году.
   - Тот, кто знает истинный путь, может идти и в обход!  -  заметил  на
это Муавия. - Нас интересуют не даты, а то, были ли  у  Халеви,  который
жил позже Кирилла, под рукой его "Хазарские проповеди", когда  он  писал
свою книгу о хазарах. И использовал ли он их в этой книге, там, где при-
водит слова христианского участника хазарской полемики. Скажу  сразу,  у
Халеви в словах христианского мудреца есть несомненные совпадения с теми
аргументами Кирилла, которые дошли до нас. Мне известно, что вы  перево-
дили на английский житие Кирилла, и, конечно, вы сможете без  труда  уз-
нать отдельные фрагменты. Послушайте меня и скажите, чей, например,  это
текст, в котором говорится о том, что человек занимает  место  посредине
между ангелами и животными...
   Разумеется, я тут же вспомнила это место  и  процитировала  его  наи-
зусть:
   - "Бог, создавший свет, создал человека  между  ангелом  и  животным,
речью и разумом отделив его от животных, а гневом и похотью от  ангелов,
и через эти свойства он приближается или к высшим, или к низшим".  Это,-
заметила я,- часть жития об агарянской миссии Кирилла.
   - Совершенно верно, но точно это же мы встречаем и в пятой части кни-
ги Халеви, где он полемизирует с Философом. Есть  и  другие  совпадения.
Самое же важное то, что в самой речи, которую в хазарской полемике Хале-
ви приписывает христианскому ученому, рассматриваются  вопросы,  которые
Кирилл, как видно из жития, как раз и обсуждал. В обоих текстах говорит-
ся о Святой Троице и законах, существовавших до Моисея,  о  запретах  на
некоторые виды мяса и, наконец, о врачах, которые лечат  противно  тому,
как нужно. Приводится тот же аргумент, что  душа  сильнее  всего  тогда,
когда тело самое слабое (около пятидесятого года жизни) и т.д.  Наконец,
хазарский каган упрекает арабского и еврейского  участников  полемики  -
все это согласно Халеви, - что их книги откровений (Коран и Тора)  напи-
саны на языках, ничего не значащих для хазар, индусов и других  народов,
которые их не понимают. Это один  из  существенных  аргументов,  который
приводится и в житии Кирилла, когда речь идет о борьбе против  сторонни-
ков трехъязычия (то есть тех, кто  считал  языками  богослужения  только
греческий, древнееврейский и латинский), так что ясно, что в этом вопро-
се каган был под влиянием христианского участника  полемики  и  выдвигал
доводы, о которых мы и от другой  стороны  знаем,  что  они  принадлежат
действительно Кириллу. Халеви это только пересказал.
   Наконец, нужно обратить внимание еще на два  обстоятельства.  Во-пер-
вых, мы не знаем всего, что содержалось в потерянных "Хазарских пропове-
дях" Константина Салоникского (Кирилла), и не знаем, что из этого  восп-
роизведено в тексте Халеви. Значит, можно предположить, что такого мате-
риала имеется больше, чем я здесь привел. Второе: целостность текста Ха-
леви, именно в той его части, которая относится к христианскому участни-
ку полемики, серьезно нарушена. Эта часть не сохранилась в арабском  ис-
точнике, она имеется только в появившемся позже еврейском переводе, в то
время как напечатанные издания Халеви, особенно те, которые относятся  к
XVI веку, подвергались, как известно, цензуре христианской церкви.
   Короче говоря, книга Халеви о хазарах донесла до нас - хотя мы сегод-
ня не знаем, в каком объеме,- часть "Хазарской проповеди" Кирилла. Впро-
чем, здесь, в Царьграде,- закончил  д-р  Муавия,-  в  конференции  будет
участвовать и д-р Исайло Сук, который хорошо говорит по-арабски и  зани-
мается исламскими источниками о хазарской полемике. Он мне сказал, что у
него