Так что наша профессия ловцов снов чревата как  невиданными  удачами,
так и огромными бедами. Но от нас это не зависит.  Наше  дело  пытаться.
Остальное - вопрос техники.
   И под конец еще одно замечание. Иногда  пути,  пролегающие  по  чужим
снам, намекают на некоторые признаки, по которым можно заключить,  нахо-
дится ли сейчас Адам-предтеча на подъеме своей стези  или  падает  вниз.
Этими признаками являются люди, видящие друг друга во сне.  Поэтому  ко-
нечная цель каждого ловца на сны - добраться до такой пары и  как  можно
лучше с ними познакомиться. Дело в том, что два  таких  человека  всегда
представляют собой частички тела Адама, находящиеся в различных фазах и,
значит, на разных ступенях лестницы разума.  Кроме,  разумеется,  высшей
ступени, где Бог плюнул Адаму в рот и облек  его  язык  четырьмя  видами
слюны. Поэтому, как только найдешь двоих, которые видят  друг  друга  во
сне, знай - ты у цели! И не забудь потом все, что добыл в  дополнение  к
хазарскому словарю оставить там, где это оставляют ловцы снов, добившие-
ся успеха, - в Басре, в мечети, посвященной пророчице Рабий...
   Так старик говорил Масуди. И так Масуди оставил музыку и стал  ловцом
снов.



   Начал он с того, что уселся читать все записи, относящиеся к хазарам,
которые в виде словаря получил в подарок. На первой странице книги  было
написано:
   "В этом доме, как и в любом другом, далеко не всех встретят с  одина-
ковой радостью. И не всем будут оказаны равные почести. Кого-то  посадят
во главе стола, будут предлагать ему самые изысканные блюда,  он  первым
увидит все, что подносят к столу, и сможет выбрать, что  ему  по  вкусу.
Другой будет есть на сквозняке, где у каждого куска по меньшей мере  два
запаха и вкуса. Третий займет обычное место, где все  куски  и  все  рты
одинаковы. А будут и такие, место для которых оставят у двери, где пода-
ют только жидкий суп, а на ужин там получают столько же,  сколько  расс-
казчик за свои истории, то есть - ничего".
   Затем в "Хазарском словаре", соответственно арабскому алфавиту,  были
размещены цепочки биографий хазар и других лиц, главным образом тех, кто
способствовал обращению хазарского племени в ислам. Центральной фигурой,
участвовавшей в этом обращении, был дервиш и мудрец по имени Фараби  Ибн
Кора ?, и о нем в словаре было написано очень  много.  Однако  в  других
статьях словаря имелись очевидные пробелы. В частности, хазарский каган,
который пригласил ко двору трех священников -  арабского,  еврейского  и
христианского, - потребовал от них истолковать один его сон.  Однако  не
все участники хазарской полемики ? были в равной степени представлены  в
исламских источниках и в арабском переводе "Хазарского словаря".  Броса-
лось в глаза, что здесь не были названы имена христианского и еврейского
ловцов снов, участвовавших в этой встрече. Да и вообще, о них  было  го-
раздо меньше данных, чем об арабе, который выдвигал аргументы  в  пользу
ислама, о Ибн Коре. Пока Масуди занимался "Хазарским  словарем"  (а  это
заняло не так уж много времени), у него возник вопрос: кто же  были  два
других? Может быть, среди христиан есть кто-то,  кто  знает  толкователя
снов и приверженца греческой веры на  четырехсторонних  переговорах  при
хазарском дворе? Сохранилось ли его имя? И опять же, знает ли кто-нибудь
из еврейских раввинов хоть что-то еще об одном участнике, о своем сопле-
меннике и единоверце? Не было ли среди греков или евреев людей,  которые
записали что-нибудь о христианском или еврейском мудреце, присутствовав-
шем при дискуссии, как записали это предшественники Масуди об исламском?
Аргументы этих чужестранцев - отметил и потом записал Масуди  -  кажутся
не такими сильными и исчерпывающими, как доводы Фараби Ибн Коры. Почему?
Потому ли, что аргументы Ибн Коры были действительно более убедительны и
всеобъемлющи или же в еврейских или христианских книгах о хазарах,  если
таковые имеются, их аргументы перевешивают то, что сказал Ибн Кора?  Мо-
жет быть, они умалчивают о нас так же, как и мы о них? Может быть, можно
составить одну, общую хазарскую энциклопед словарь о  хазарском  вопросе
после того, как будут собраны вместе все  три  рассказа  о  трех  ловцах
снов, и тогда будет видна истина? Тогда в таком  "Хазарском  словаре"  в
определенном порядке могли бы быть расположены статьи с именами и  хрис-
тианского, и еврейского участников хазарской полемики. Сюда также  могло
бы войти и кое-что из информации о хронистах этой полемики из  греческой
и еврейской среды. Потому что как же можно создать Адама Рухани, если не
хватает некоторых частей его тела?
   Когда Масуди представлял себе такие возможности, ему становилось жут-
ко, он пугался открытых шкафов и сундуков, из которых торчала его  одеж-
да, и всегда спешил закрыть их, стоило ему взяться за свой  словарь.  Он
начал разыскивать еврейские и греческие рукописи, связанные с  хазарами,
и хотя в изгибах его тюрбана можно  было  прочесть  слово  "Божественной
книги", он стремился к встречам с неверными, сходился с греками и еврея-
ми, попадавшимися на его пути, изучал их  языки,  которые  казались  ему
зеркалами, отражающими свет иным образом. И он учился видеть себя в этих
зеркалах. Его хазарская картотека росла, и он надеялся, что придет день,
когда ему удастся дополнить ее житием собственной добычи,  сообщением  о
своей доле проделанной работы, своим небольшим кусочком  огромного  тела
Адама Рухани. Но как и всякий настоящий охотник, он не знал наперед, что
это будет за добыча.
   А когда наступил месяц раби-аль-ахир и третья  джума  в  нем,  Масуди
впервые заглянул в чужие сны. Он заночевал на постоялом  дворе  рядом  с
человеком, лица которого не было видно, но слышно было, как он  напевает
какую-то мелодию. Масуди в первый момент не понял, в чем дело,  но  слух
его был быстрее мыслей. Имелся женский ключ с отверстием вдоль оси,  по-
лый внутри, который искал мужскую замочную скважину с осью внутри. И  он
нашел ее. Человек, лежавший с ним рядом в темноте, вообще-то не пел, пел
кто-то в этом человеке, кто-то, кого этот человек видел во сне... Стояла
тишина, такая, что было слышно, как у певца, лежавшего в темноте рядом с
Масуди, цветут волосы. И тогда легко, как в зеркало, Масуди вошел в  ог-
ромный сон, засыпанный песком, не защищенный от дождя и ветра,  населен-
ный дикими собаками и мечтающими о воде верблюдами. Он сразу  почувство-
вал, что ему грозит опасность остаться калекой или получить нож в спину.
Тем не менее он зашагал по песку, который поднимался и опускался в ритме
дыхания спящего. В одном из углов сна сидел человек и мастерил лютню  из
куска дерева, которое до этого лежало в ручье, корнями к  устью.  Сейчас
древесина была сухой, и Масуди понял, что человек делает инструмент  тем
способом, который был известен триста лет назад. Значит, сон старее  то-
го, кто его видит. Время от времени человек из  сна  прерывал  работу  и
брал в рот горсть плова, каждый раз удаляясь от Масуди по  меньшей  мере
на сотню шагов. Благодаря этому Масуди увидел сон до самого его дна: там
было немного света, испускавшего неописуемый смрад. В глубине  виднелось
какое-то кладбище, где два человека хоронили коня. Одним из них был тот,
кто пел. Но сейчас Масуди не только слышал песню, но вдруг увидел певца.
Во сне спящего рядом человека возник какой-то юноша, один его ус был се-
дым. Масуди знал, что сербские псы сначала кусают, потом лают, валахские
кусают молча, а турецкие перед тем, как укусить, брешут. Человек из  сна
не относился ни к одной из этих пород.  Масуди  запомнил  его  песню,  и
дальше ему предстояло ловить следующего, тог
   во сне навещает тот же самый юноша с седым усом. Масуди сразу  приду-
мал, как это сделать. Он собрал несколько лютнистов и певцов -  компанию
охотников для облавы - и научил их петь и играть под своим  управлением.
У него на пальцах были перстни разных цветов, и каждый цвет соответство-
вал десятиступенчатой лестнице звуков, которой  он  пользовался.  Масуди
показывал певцам тот или другой палец, и по цвету перстня, который  тре-
бовал своего тона, так же как каждый род зверей выбирает только свой род
пищи, они знали, какой тон брать, и никогда не ошибались,  хотя  мелодия
была им незнакома. Они пели в местах, где собирался народ - перед  мече-
тями, на площадях, возле колодцев, - и мелодия становилась живой приман-
кой для прохожих, по ночам обладавших добычей, которую искал Масуди. Та-
кие застывали на месте, будто увидев лунный свет, льющийся с  Солнца,  и
слушали как зачарованные.
   Выслеживая свою добычу, Масуди шел из города  в  город  вдоль  берега
Черного моря. Он начал подмечать особенности тех, кто видит сон, ставший
его целью. Там, где число людей, которых во сне навещает седоусый юноша,
увеличивалось, он отмечал удивительные вещи: глаголы в речи  приобретали
более важную роль, чем существительные, которые при малейшей возможности
вообще выбрасывались. Иногда юноша появлялся во снах целых групп  людей.
Армянские купцы видели его под виселицей, установленной на повозке, зап-
ряженной волами. Видели его потом и солдаты, он хоронил коней на  хорошо
ухоженном кладбище над морем, видели его с женщиной, лицо которой невоз-
можно было разглядеть во сне, на ее щеке виднелись только те места,  ве-
личиной с зерно, где седоусый оставил следы поцелуя... А потом вдруг до-
быча исчезла из виду, и Масуди потерял всякий след. Единственное, что он
мог сделать, - это внести в свой "Хазарский словарь" все, замеченное  им
во время этого путешествия, и его записи, и новые, распределенные по ал-
фавиту, и старые, кочевали вместе с ним в зеленом мешке, который  стано-
вился все тяжелее и тяжелее. У Масуди, однако, было чувство, что от него
ускользают сны, которые снятся кому-то, кто был совсем рядом, что он  не
успевает их схватить и определить, чьи они. Число снов было большим, чем
число спящих. Тогда Масуди обратил внимание на своего верблюда.  Окунув-
шись в сон животного, он увидел юношу с шишковатым лбом и  с  необычными
разноцветными усами, которые, казалось, были даны ему в  наказание.  Над
ним светило созвездие, которое никогда не отражалось в море. Он стоял  у
окна и читал книгу, брошенную на  пол  к  его  ногам.  Называлась  книга
"Liber Cosri", и Масуди, пока с закрытыми глазами смотрел сон  верблюда,
не знал, что значат эти слова. Тем временем погоня привела его к  бывшей
хазарской границе. В полях росла черная трава.
   Масуди встречал все больше людей, которые впускали на ночлег  в  свои
сны юношу с книгой "Liber Cosri". Он понял, что иногда  целые  поколения
или даже слои общества видят одни и те же сны и одних и  тех  же  лиц  в
них. Но понял он и то, что такие сны постепенно вырождаются и исчезают и
что они чаще встречались в прошлом. От этих снов  люди  старели.  Однако
здесь, на границе, в своей погоне он столкнулся с чем-то совершенно  но-
вым. А именно: Масуди давно заметил, что юноша с седым усом  каждому,  к
кому приходит в сон, дает в долг по одной мелкой серебряной монете. При-
чем на очень выгодных условиях, всего под один  процент  в  год.  И  эти
одолженные во сне деньги зачастую воспринимались здесь, на задворках Ма-
лой Азии, как векселя или гарантийные письма, потому что считалось,  что
видящие сновидения не могут обмануть один другого, пока в их жизни  при-
сутствует тот, кого они видят в снах и кто держит в своих руках все дол-
говые книги и счета. Таким образом,  существовало  что-то  вроде  хорошо
поставленной двойной бухгалтерии, которая охватывала и объединяла  капи-
тал яви и сна и основывалась на  общем  молчаливом  согласии  участников
сделки...
   В одном местечке, оставшемся для Масуди безымянным, он зашел в шатер,
где какой-то перс устраивал представление. Народу набилось столько,  что
яблоку негде было упасть, в середине на высокой стопке ковров  был  пос-
тавлен мангал, и вскоре перед зрителями  появилась  обнаженная  девочка.
Она тихо повизгивала, а в руках держала двух зябликов, одного  из  кото-
рых, того, что был в левой руке, она время от времени отпускала, но сто-
ило птице вспорхнуть, как девочка тут же хватала ее необыкновенно  быст-
рым движением. Девочка страдала странной болезнью: ее  левая  рука  была
более быстрой, чем правая. Она  жаловалась,  что  левая  рука  настолько
быстра, что умрет раньше нее: "Меня никогда не похоронят вместе  с  моей
левой рукой... Я так и вижу, как она покоится  одна,  без  меня,  в  ма-
леньком гробике, без памятника над ним, без имени, как в каком-то кораб-
ле без кормы..."
   Перс после этих слов попросил присутствующих всех вместе  этой  ночью
увидеть эту девочку во сне, чтобы она  смогла  выздороветь,  и  подробно
описал, каким должен быть сон. Народ разошелся, Масуди ушел первым, и  у
него было такое чувство, будто в языке его образовалась кость, что он  и
записал в своем "Хазарском словаре", обмакнув перо в горячий абиссинский
кофе. Ему здесь делать было нечего. Перс, несомненно,  пишет  свой  сло-
варь. Он тоже ловец снов. Значит, можно  служить  Адаму  Рухани  разными
способами. Правильный ли способ избрал Масуди?
   И вот наступил месяц джумада-аль-авваль и вторая  джума  в  нем.  Под
покровом речного тумана на берегу лежал в песке  новый  город,  голый  и
теплый. Его не было видно из-за мглы над водой, но в воде подо мглой от-
ражался каждый его минарет, вонзенный в быстрину. А за туманом, на суше,
лежала тишина, глубокая, трехдневная, и Масуди почувствовал, что от этой
тишины, от этого города и от жаждущей воды  в  нем  зарождается  мужская
страсть. В тот день он желал женского хлеба. Один из загонщиков, которых
он послал в город петь, вернулся и сообщил ему, что  кое-что  нашел.  На
этот раз - женщину.
   - Иди по главной улице до тех пор, пока не почувствуешь запах имбиря.
По этому запаху ты узнаешь, где ее дом, потому что она кладет  имбирь  в
любую еду.
   Масуди шел по городу и остановился, лишь почувствовал  запах  имбиря.
Женщина сидела перед костром, на котором стоял чугунок,  на  поверхности
супа лопались пузыри. Дети с посудой и собаки выстроились  в  очередь  и
ждали. Из чугунка она половником разливала суп детям и собакам, и Масуди
понял, что она разливает сны. Ее губы меняли цвет, и нижняя была  похожа
на перевернутую скамейку. Она лежала на остатках недоеденной рыбы,  как'
бродячая собака на костях добычи, и когда Масуди приблизился, предложила
и ему налить в миску, но он с улыбкой отказался.
   - Я больше не вижу снов, - сказал он, и она отставила чугунок.
   Она была похожа на цаплю, которая во сне видит себя женщиной. Масуди,
с ногтями изгнившими и изглоданными, с угасшими глазами,  лег  на  землю
возле нее. Они были одни, рядом лишь дикие осы точили жала о сухую  кору
деревьев. Он хотел поцеловать женщину, но ее лицо вдруг совершенно изме-
нилось. Его поцелуй приняла совсем другая щека. Он спросил,  что  случи-
лось, она ответила:
   - Ax, эти дни. Не обращай внимания, на моем лице они сменяются в  де-
сятки раз быстрее, чем на твоем или на морде твоего верблюда. Но ты нап-
расно хлопочешь под моим плащом, там нет того, что ты ищешь. У меня  нет
черной галки. Существуют души без тела,  евреи  их  называют  дибуки,  а
христиане - кабалы, но существуют и тела без пола. У душ  нет  пола,  но
тела должны его иметь. Пола нет только у тех тел, у которых  его  отняли
демоны. Так случилось и со мной. Шайтан по имени Ибн Хадраш  ?  отнял  у
меня пол, но пощадил мою жизнь. Одним словом, теперь у меня один  любов-
ник - Коэн ?.
   - Кто этот Коэн? - спросил Масуди.
   - Еврей, которого я вижу в снах и которого ты  преследуешь.  Юноша  с
седым усом. Его тело спрятано в трех душах, а моя душа спрятана в плоть,
и я могу поделиться ею только с ним, когда он приходит в мои сны. Он ис-
кусный любовник, и я не жалуюсь. К тому же он единственный, кто еще пом-
нит меня, кроме него никто больше не приходит в мои сны.
   Так Масуди впервые услышал, как зовут того, кого он преследовал.  Имя
юноши было Коэн.
   - Откуда ты знаешь? - решил проверить Масуди.
   - Я слышала. Кто-то окликнул его, и он отозвался на это имя.
   - Во сне?
   - Во сне. Это было в ту ночь, когда он отправился в Царьград.  Только
имей в виду: Царьград в наших мыслях всегда  на  сотню  поприщ  западнее
настоящего Царьграда.
   Потом женщина достала из-за пазухи что-то вроде  плода,  похожего  на
небольшую рыбу, протянула Масуди и сказала:
   - Это ку ? . Хочешь его попробовать? Или ты хочешь чего-то другого?
   - Я бы хотел, чтобы ты сейчас увидела во сне Коэна, - сказал  Масуди,
и женщина заметила с удивлением:
   - Твои желания скромны. Слишком скромны, имея в виду  обстоятельства,
которые привели тебя ко мне, но, судя по всему, ты этого не сознаешь.  Я
исполню твое желание; сон этот я буду смотреть специально для тебя, и  я
заранее дарю его тебе. Но берегись - женщина, которая  преследует  того,
кто тебе снится, доберется и до тебя...
   Она опустила голову на собаку, ее лицо и руки были исцарапаны  много-
численными взглядами, которые веками вонзались в нее, и приняла  в  свой
сон Коэна, произнесшего: "Intentio tua grata et  accepta  est  Creatorii
sed opera tua поп sunt accepta..."
   Скитания Масуди были окончены, от этой женщины он узнал  больше,  чем
за время всех поисков, теперь он спешил, как дерево, распускающее почки.
Он оседлал верблюда и устремился в обратный путь, в  сторону  Царьграда.
Добыча ждала его в столице. И  тут,  пока  Масуди  взвешивал,  насколько
удачна была последняя охота, его собственный верблюд обернулся и  плюнул
ему прямо в глаза. Масуди бил его мокрой уздечкой по морде до  тех  пор,
пока тот не выпустил всю воду из обоих горбов, но так и не  смог  разга-
дать, что значил этот поступок верблюда.
   Дорога липла к его обуви, он шагал, твердя слова Коэна, словно  музы-
кальную фразу, потому что не понимал их, и думал о том, что нужно вымыть
обувь на первом же постоялом дворе, потому что дороги требовали от  про-
шагавших по ним за день подошв вернуть обратно налипшую на них грязь.
   Один христианский монах, который не знал никакого другого языка, кро-
ме греческого, сказал Масуди, что слова, которые он  запомнил,-  латинс-
кие, и посоветовал обратиться к местному раввину. Тот перевел фразу Коэ-
на: "Создателю дороги твои намерения, до не дела твои!"
   Так Масуди понял, что желания его осуществляются и что он  на  верном
пути. Фразу эту он узнал. Он давно знал ее по-арабски,  потому  что  это
были слова, которые ангел сказал хазарскому кагану несколько сот лет на-
зад. Масуди уже догадался, что Коэн - один из тех двоих, кого  он  ищет,
ибо Коэн гнался за хазарами по еврейским преданиям так же, как Масуди по
исламским. Коэн был тот человек, которого Масуди  предсказал,  бодрствуя
над хазарским словарем. Словарь и сны складывались в  одно  естественное
целое.
   Однако именно тогда, когда Масуди стоял на пороге великого  открытия,
когда стало ясно, что предполагаемая добыча напоминает кого-то вроде его
близнеца в погоне за хазарскими историями, Масуди  вдруг  забросил  свой
"Хазарский словарь" и никогда больше к нему  не  возвращался.  Было  это
так.



   Они остановились на ночлег, мрак кружился  красноватыми  хлопьями,  и
Масуди глубоко дышал у себя в постели. Собственное тело казалось ему ко-
раблем, поднимающим и опускающим  его  на  волнах.  В  соседней  комнате
кто-то играл на лютне. Даже много лет спустя  среди  лютнистов  Анатолии
кружила легенда об этой ночи и этой музыке. Масуди сразу понял, что лют-
ня была исключительной по своим качествам. Дерево, из которого были сде-
ланы деревянные части инструмента, не рубили топором, и звук в  нем  ос-
тался живым. Кроме того, дерево это росло где-то на высоте, где леса  не
слышат шума воды. И наконец, само тело лютни не было деревянным, оно бы-
ло сделано из материала животного происхождения. Масуди  чувствовал  это
так же, как любители выпить чувствуют разницу в опьянении  от