но сделанные)  обязательно  поя-
вятся - русский человек не потерпит чтобы "свято место"  Светлого
Будущего долго оставалось пусто. Но, боюсь - в следующем  тысяче-
летии...
   В ближайшие годы, полагаю, будут по прежнему создаваться заме-
чательные произведения в жанре "бытовой фантастики" и  "фантасти-
ческого детектива", но они никогда не вызывали широкого интереса,
нет в них Неведомого.
   Зато, словно в пику утерянному, в российской фантастике появи-
лось новое перспективное направление (да и на Западе оно еще дос-
таточно молодо) - альтернативная фантастика. Что было бы, если...
О, это же безумно интересно! Простор для воображения и для  авто-
ров, жаждущих писать Большую Литературу. И новые возможности  ав-
торам боевиков. Но для создания "костюмных  развлекаловок"  мате-
риал сложноват. Массовый читатель в альтернативной фантастике  не
находит Неведомого: "Я лучше детектив почитаю, чем буду  разгады-
вать головоломку типа "а что было бы, если бы Ленина задушили  во
младенчестве..."
   Зато возродились в фантастике колдуны и необъяснимые  магичес-
кие, надчеловеские силы. Фэнтези и хоррор. Хоррор привлекает наг-
нетанием ужасов, но обычно действие  разворачивается  в  знакомой
обстановке, в современных реалиях. Страшно - да. Интересно -  да.
Но воображение не поражает. Не заставляет воскликнуть  восторжен-
но: ух ты!
   Фэнтези - поражает! Да - не шибко квалифицированного читателя.
Потому что и фэнтези приличной пока нет. Есть  толкиновская  эпо-
пея - к ней все относятся уважительно. Есть еще  кое-что  из  ан-
гло-американской фантастики, на что эстет не  смотрит  совсем  уж
скривившись. Но читатель, именно в поисках Неведомого, покупает и
покупает на лотках книжки с изображениями  мускулистых  воинов  с
мечами или седобородых старцев с посохами. Это читатель  того  же
склада, что четверть века назад искал в библиотеках книги о  Кос-
мосе. У него есть ярко выраженная потребность в Неведомом, фэнте-
зи вошла в России в моду. Следовательно, писатели, желающие иметь
массового читателя, вынуждены писать фэнтези. Ведь  писатель  пи-
шет для читателя, как часто это забывается! Забывается не  всеми,
к счастью. Кое-что в этом жанре уже появилось в  российское  фан-
тастике. Робкие ростки, но есть. И что видим? Крепко и профессио-
нально сделанный нашумевший роман Николая Перумова есть продолже-
ние известной трилогии Толкина. Целиком и полностью привязанный к
Профессору роман "Кольцо Тьмы" к российской фантастике имеет  от-
ношение лишь в том смысле, что на русском языке написан. И  книги
Юрия Никитина... И "северо-западный" сериал "Миры Асты"... О  них
можно упоминать, но обсуждать не хочется. Потому что "нет  содер-
жания". Потому что  если  спросят,  о  чем  вещь  -  и  вспомнить
трудно... Но - судя по хотя бы сетевым конференциям - их  читают.
Пока читают - пока не появилось что-то,  сделанное  на  достойным
уровне, с достойным содержанием... А ведь будет  сделано,  обяза-
тельно и в фэнтези появятся авторы,  умеющие  совмещать  содержа-
тельность и сюжетность.
   Мне-то чего беспокоиться, казалось бы?  Только  вот  писатели,
заявившие о себе в конце восьмидесятых - начале девяностых, очень
уж мне нравятся (если быть скрупулезно точным - их  произведения,
но и их мировоззрения, эстетики, личности - тоже и не  в  послед-
ней степени). И мне далеко небезразлична их творческая судьба.  Я
имею в виду членов питерского семинара Б.Н.Стругацкого. И -  шире
- так называемых "малеевцев".  Всех,  кого  уважает  фэндом,  чьи
произведения фигурируют сегодня в номинациях "Бронзовой Улитки"...
   С 1988 года я имею счастье посещать  Семинар  Б.Н.Стругацкого.
Сколько умных мыслей, глубоких рассуждений о смысле жизни,  путях
Большой Литературы, о мире, о власти и  истории.  Одного  там  не
слышал почти - о читателе.
   Вспомним - писать "непроходняк" на "Малеевке" считалось почет-
ным, почти подвигом! Чем острее и смелее - тем лучше.  Но  посте-
пенно желание написать произведение обличительное вошло  в  кровь
(почему иначе так вскинулись Лазарчук и Успенский в ответ на реп-
лику Легостаева по поводу "пнуть мертвого льва"?) В кругах  семи-
нара и близких к ним по духу, не принято думать о  легкости  чте-
ния - наоборот. Чем сложнее, тем лучше. А.Столяров сказал на  се-
минаре во время обсуждения  повести  Логинова  "Миракль  рядового
дня": "Во-первых, я хотел бы отметить, что рассказ  хороший.  Это
надо четко и ясно сказать - он здорово написан. Этот рассказ  бу-
дет прочитан с восторгом очень большой аудиторией... Но у расска-
за есть один крупный недостаток... Он написан в классической фор-
ме... сейчас эта форма умерла - она полностью  исчерпана,  в  ней
больше писать нельзя".
   Однажды на семинаре я не выдержал, сказав:  "За  шесть  лет  я
слышал здесь много рассуждений от вас, Борис Натанович. Но ни ра-
зу вы не говорили об интересном сюжете, об антураже, об  интриге.
В текстах Стругацких это непременное условие, для  вас  это  нас-
только самоочевидно, что вы ни разу даже не говорили об этом.  И,
как следствие - ваши ученики об этом не думали". Б.Н.  был  очень
удивлен, он даже спросил: не уподобился ли он повару, который два
часа объясняет поваренку сколько и каких специй класть в  жаркое,
но забывает сказать, как об очевидном, о мясе, и в результате по-
лучает... Жаркий тогда получился спор, интересный. В том числе  и
о Большой Литературе. Не хотят участники семинара писать  ничего,
кроме Большой Литературы. У Б.Н. даже существует метафора -  шкаф
с книгами: внизу стоят Дюма и Грин, а вот на самой  видной  полке
Достоевский и Толстой. Тогда же было дано определение Большой Ли-
тературы: реальные судьбы реальных людей  в  реальной  обстановке
(фантастический  антураж  не  мешает    реальности,    если    он
достоверен). И тут же было сказано, что Бондарев, Иванов,  Марков
пишут Большую Литературу. Помню, Столяров удивился. А  Стругацкий
сказал: "Андрей, вы до сих пор не поняли, что в Большой Литерату-
ре могут быть и плохие произведения?"
   О простом читателе, потребителе не думают совсем. Выйдя  из-за
рабочего стола или из-за станка человеку хочется отдохнуть -  это
так естественно. А его намеренно заставляют работать -  и  ничуть
не меньше, чем работал автор! А ведь книги Учителей,  Стругацких,
никогда не брались начинающим читателем, чтобы решать  какие-либо
проблемы. Однажды, на вопрос почему Мымра  в  Городе  говорит  на
незнакомом языке и что  это  значит,  Б.Н.  привел  замечательное
сравнение, что содержание фантастического романа, важное для  ав-
тора, для читателя подобно горькому, но  необходимому  лекарству.
Чтобы читатель это лекарство проглотил, требуема сладкая  облатка
- "мясо" романа: интрига и антураж. Мымра - элемент этой  "облат-
ки", и не ломайте голову, ребята, почему она говорит на  незнако-
мом языке...
   Забывать об "облатке" считается хорошим тоном. Такое впечатле-
ние, что авторы пишут в расчете не на читателя, а на "себе подоб-
ных" - писателей, критиков и литературоведов. Всеми  силами  ста-
раются, чтобы "произведение попало  в  исторический  литературный
процесс". Ничего, наверное, в этом  плохого  нет.  Только  отсюда
следует требование специального, "квалифицированного" читателя.
   Мне нравятся произведения членов семинара. Очень нравятся.  Но
я не уверен, что смогу своих пацанов лет  через  дцать  уговорить
прочитать любимые мои книги. То есть, книги Стругацких - вне вся-
кого сомнения. А вот книги Столярова - не знаю...
   Как мы негодовали в свое время на статью С.Щеглова в  "Сизифе"
(#4 за 1990 год). "Реалистическая серость, воспевающая и обличаю-
щая всю ту же убогость нашей реальности катастроф, мафий  и  бес-
просветности, годами прививаемая  советской  фантастике,  пустила
столь глубокие метастазы, что мы уже повторяем как попугаи "Прав-
диво... Идейно... О, Литература!" над произведениями, читать  ко-
торые - сизифов труд". Тогда мы считали - дайте  возможность  на-
шим авторам публиковаться и читатель все сам  расставит  на  свои
места, несмотря на все злопыхания. Свобода  издания  есть,  рынок
есть - а счастья нет. Не провозглашать надо что "наши" лучше "их-
них", а бороться за читателя. Книги Стругацких  и  сейчас  вполне
конкурентноспособны, несмотря на лавину западных супербоевиков.
   Но ведь очень хочется быть хорошим и "нашим" и "вашим" -  что-
бы и в Большую Литературу войти, и чтобы читали взахлеб.  Премий,
кстати, тоже хочется.
   Хотим  мы  или  нет,  но  исторически  сложилось,  что  клеймо
"ФАНТАСТИКА" - товарная марка. Она привлекательна для читателя. В
то время как Большая Литература - для массового читателя -  прив-
лекательна гораздо менее. И всеми писателями, пусть на  подсозна-
тельном уровне, это непременно ощущается. И авторы Большой  Лите-
ратуры именно из-за отсутствия столь  широкой  аудитории  презри-
тельно относятся к фантастам.  Писатели-фантасты  хотят  войти  в
Большую Литературу - похвально. Но и читателей они терять не  хо-
тят...
   Господи,  да  ведь  это  возможно!  Стругацкие  писали  только
ФАНТАСТИКУ и вошли в Большую Литературу, несмотря на  все  вражьи
происки. Они всего лишь совместили несовместимое.
   И это - рано или поздно - будет сделано другими.
   Я никого ни к чему не призываю и, упаси Бог, не учу  КАК  и  О
ЧЕМ писать. Я лишь изложил свои наблюдения.
   Писатели "Четвертой волны" вспыхнули на излете перестройки - и
о них забыли. Их быстро сменили другие, вытеснив в  номинационные
списки премий. Обидно за писателей, которых люблю. Времена смени-
лись стремительно, никого не интересует борьба с  мертвым  львом.
Но как не хочется перестраиваться, и  мы  реанимируем  покойника,
как в страшилках Кинга...
   Впрочем, оговорюсь, я отнюдь не имел  в  виду  всех  писателей
скопом. Каждый писатель - индивидуальность, каждый идет своим пу-
тем. Многие авторы и без меня дошли до  столь  простых  мыслей  -
есть уже этому подтверждения. И я говорил о тенденциях в  дорогой
моему сердцу русскоязычной фантастике - хочется,  чтобы  она  шла
вперед и развивалась. И читалась как  можно  большим  количеством
людей. Чтобы не надо было выращивать "особого советского  читате-
ля".
   И удивительно, но это возможно в фэнтези.  Совместить  Неведо-
мое и реальные судьбы реальных людей - пусть существующих  только
на бумаге, но таких же живых, как Горбовский, Комов, Каммерер...
   В фэнтези возможно все, даже отражение нашего недавнего  прош-
лого, о котором так трудно забыть.
   Попробую повеселить вас, господа, напоследок. В двадцать  пер-
вом томе БСФ, посвященном сказочной фантастике, в предисловии по-
казано, как легенда о царе Мидасе легко преобразуется в  "жесткую
НФ". Верно и обратное. Помните  замечательный  фильм  "Неуловимые
мстители"? А теперь представьте добротно  написанный  роман  (или
повесть), где в условно средневековом мире "светлый" вождь  сбро-
сил с трона старого "черного" тирана и армии  "светлого"  борются
по стране с недобитыми приверженцами прежнего  владыки.  И  сюжет
фильма даже изменять не надо - только фантазий с  драконами  чуть
добавить. Правда, сцену с угоном поезда в финале придется менять.
Но это трудности технические, то есть, преодолимые. И, что  инте-
ресно, появись такая вещь - может никто и не просечет  первоосно-
ву. Но это не важно. Важно, что все мысли - столь необходимые для
нас, сохраняются. А ведь можно  и  доосмыслить,  усложнить  не  в
ущерб действу, вложить кучу такого... А можно и самому  придумать
сюжеты, которые ставят и позволяют осмыслить проблемы нашего дня.
   Но для меня и это не важно. Мне всегда казалось, что литерату-
ра призвана отражать отношения людей друг к другу.  Фэнтези  пре-
доставляет для этого все возможности - ограничений нет.
   Но все новое воспринимается в штыки. Да,  новое,  ибо  россий-
ская фэнтези (даже написанная на условно средневековом материале,
имеющим корни  в  английско-французском-арабском  рыцарстве)  все
равно не будет никогда похожим на фэнтези западную. Русский  мен-
талитет не позволит снять кальку с образца американской  массовой
литературы (естественно, я говорю о Писателях, не  о  ремесленни-
ках). И не хочется писателям отказываться от старого, родного.  И
сейчас в России возникают те же жаркие споры, что шли вокруг НФ в
США двадцатых - или, скажем, у нас в шестидесятых. В "МЕГЕ" #3 за
1993 год помещена полемика А.Силецкого и Е.Дрозда. Силецкий  оли-
цетворяет здесь крайнюю точку зрения - полного неприятия  ("неин-
тересны гномы и драконы!"): "Это плохо написанная, сугубо развле-
кательная и лишенная какой-либо осмысленности разновидность прик-
люченческого жанра - совершенно непонятно кем и почему  она  была
причислена к фантастике. Пристойно написано в жанре фэнтези -  не
бывает. Там, где хорошо - уже не фэнтези, а нечто, хоть  каким-то
боком сопричастное литературе". Ничего не  напоминает?  Разве  не
говорили так об НФ, разве не отбирали  у  фантастики  "Мастера  и
Маргариту" и "Нос", как теперь отбирают у фэнтези трилогию Толки-
на? Разве не крушили все чохом: в НФ не может быть чего-то  напо-
минающего литературу, это чтиво для идиотов! История повторяется.
И находятся графоманы, которые быстро шлепают новые и новые тома,
подобно Доку Смиту, и плевать хотели на добрую память  и  литера-
турный процесс. И в историю войдут  лишь  потому,  что  оказались
первыми, и снова будет стыдно... И приверженцы жанра пытаются от-
городить фэнтези от литературы, как некогда Гернсбек  боролся  за
чистоту жанра: "нельзя выходить за границы  традиций!"  И  бурлит
фэндом, и спорят критики, и думают писатели...
   Фэнтези - часть фантастики, которая, как известно, часть лите-
ратуры. И, как свойственно литературе, чихала она  на  все  убий-
ственные прогнозы и попытки уложить ее на  прокрустово  ложе.  Ее
читают - это главное. И она будет развиваться в России  так,  как
посчитает необходим. И породит творения, равноценные  "Туманности
Андромеды", "Полдню" и "Улитке на склоне". Нет сомнений.
   Кстати, "Там, где нас нет" Успенского еще не читали?

----------------------------------------------------------------

Галерея герцога Бофора

                 Новые поступления в экспозицию

   1. Эдуард Геворкян, сбацав чечетку на любимой мозоли известно-
го питерского деятеля фэндома, горестно вопрошает у общественнос-
ти: "Какая бяка разбудила Флейшмана?  Кому  мешало,  что  ребенок
спит?" (Художник неизвестен)
   2. Борис Завгородний размножает уже отправленный им в КГБ  ты-
сячестраничный отчет  об  "Интерпрессконе"  для  Моссада,  ЦРУ  и
Армянской Внутренней Разведки - чтобы зря лишний раз  не  писать.
(Народный лубок)
   3. С.Витицкий по этическим соображениям отказывается  получать
"Бронзовую Улитку" из рук Б.Стругацкого. (Шарж)
   4. Эдуард Геворкян наблюдает за творческим ростом Льва  Верши-
нина. (Автопортрет)
   5. Издательство "Terra Fantastica" по скудости финансов проиг-
рывает тяжбу за Землю, на которой стоит, и  делается  Странником.
(Триптих из коллекции В.М.Рыбакова)
   6. Николаев под покровом ночи пытает Стругацкого, требуя  дать
"Улитку" Рыбакову; Стругацкий  умоляет  позволить  ему  наградить
Звягинцева, но не выдерживает мук. (Диптих на  рисовом  зерне  из
коллекции В.М.Рыбакова)
   7. Поединок Пересвета и Челубея за три голоса  на  "Интерпрес-
сконе". (Подражание Орловскому из коллекции В.М.Рыбакова)
   8. Запорожцы пишут "Послание  к  коринфянам".  (Фотомонтаж  из
коллекции В.М.Рыбакова)
   9. Князь Трубецкой  трехпудовым  гравилетом  с  краснозвездной
пряжкой поротно учит своих детей любить человечество; Зюганов от-
таскивает не выдержавших курс обучения. (Педагогическая поэма  из
коллекции В.М.Рыбакова)

-----------------------------------------------------------------

Умножение сущностей

                       Я.СКИЦИН, В.СКИЦИН

                       КАК УМИРАЮТ ‚ЖИКИ,
               или Смерть как животворящее начало
                   в идеологии некроромантизма

        (Опыт краткого обзора, вступление в исследование)


______________________
Авторы просят не воспринимать этот материал слишком серьезно.


   Кое-где кусочки мозаики вывалились,  и  тело  мальчика  словно
пробито было кубическими пулями. Но он все равно был  беззаботный
и живой.
                                      В.П.Крапивин, "Крик петуха"


   Настоящая работа ни в коей мере не претендует на полноту осве-
щения затронутой темы и лишь заявляет ее. Значительную часть  ра-
боты составляют оригинальные цитаты из произведений  В.П.Крапиви-
на (далее ВПК), во многом являющиеся самодостаточными.
   Сразу хотели бы отметить, что  мы  глубоко  уважаем  Командора
(ВПК) и любим его  произведения.  Мы  понимаем,  что  после  этой
статьи каждый честный фэн и каждый человек, которому "всегда две-
надцать", имеет право и обязан застрелить нас из рогатки. Но  от-
крытая нами тема требует донесения ее до масс.
   Тысячелетиями человечество боялось  смерти.  Тысячелетиями  ее
если и воспевали, то лишь как избавительницу от страданий. (Един-
ственное исключение - стихи Тони из пьесы Чапека  "Мать":  "...Но
вот прекрасная приходит незнакомка...") И только ВПК изучил страх
смерти и, отразив его в сознании вечно двенадцатилетнего ребенка,
преобразовал в радостное ее ожидание, в романтический порыв  дли-
ною в годы, заложив, таким образом, основы нового  течения,  а  в
будущем, может быть, и учения - некроромантизма.
   Тему смерти ВПК нащупал не сразу. Первый погибший  персонаж  -
мальчик Яшка из "Той стороны, где ветер" -  гибнет  трагически  и
бесповоротно. Однако уже и в этой повести  проскальзывает  момент
воскресения (именем Яшки хотят назвать  лодку,  правда,  в  конце
концов называют именем его мечты "Африка"; кстати,  в  дальнейшем
смерть часто выступает связующим звеном между жизнью персонажа  и
реализацией его мечты). Причем тут  же  является  намек  на  тему
смерти МНОГОКРАТНОЙ - лодка "Африка" сгорает.  (В  дальнейшем  из
темы многократной смерти вырастает тема смерти как  естественного
состояния, к которому можно стремиться и которое надо  заслужить:
так, Дуго Лобман за покушение на ребенка наказан бессмертием).
   "Только бы не насмерть"...- успел подумать Яшка..."  [В.Крапи-
вин, М., "Дет.Лит", 1968, "Та сторона, где ветер": с. 134.- Я.С.,
В.С.] Но Яшка гибнет. Зато это желание сбывается у многих  других
героев ВПК.
   Достаточно вспомнить Игнатика Яра и Гельку Травушкина  ("Голу-
бятня на желтой поляне"),  Рому  Смородкина  и  Сережку  Сидорова
("Самолет по имени Сережка", но к ним мы еще вернемся), Валерку и
Василька ("Ночь большого прилива"), Ежики  ("Застава  на  Якорном
поле"), гнома Гошу ("Возвращение  клипера  "Кречет"),  и  многих,
многих мальчишек из глубин Великого Кристалла. Часто, правда, эта
смерть символическая (как у Гальки из "Выстрела с монитора") - но
зато многократная. Тот  же  Галиен  Тукк  переживает  гражданскую
казнь и изгнание, ожидание выстрела из пушки, в которой сидит,  а
затем расстрела... Так же псевдосмерть переживает Севка  Глущенко
- в дуэли с Иваном Константиновичем ("Сказки Севки Глущенко").  А
вот Стасик Скицын, похороненный заживо при участии шпаны, перехо-
дит грань между символической и реальной смертью,  причем  встре-
чается с характерным персонажем (назовем его "проводником отсюда"
["Проводники отсюда" иначе называются "психопомпы" (см. об этом в
"Темной половине" С.Кинга); это, например, воробьи (см ниже  хож-
дение Ежики) или потусторонние создания (Чиба).- Я.С.,  В.С.])  -
отчимом.
   Что важно, так это то, что именно после этой смерти у  Стасика
"ВСЕ БЫЛО ХОРОШО": навсегда приходит Яшка, жутко гибнут злые  че-
кисты... Невольно вспоминается история о том, как "все было хоро-
шо" после случая на мосту через Совиный ручей у А.Бирса.
   Придирчивый читатель, возможно, уже готов обвинить нас в  без-
доказательности. Ну что же. Мы тоже не сразу  заметили.  А  когда
заметили, не сразу поверили... Итак, о придирчив