Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Русскоязычная фантастика
      Исаак Бабель. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  -
нежелание даже на сто страниц похерить свой богато организованный внутренний мир, чуть более ловко внедрить авторское "я" в тради- ционную структуру криминальной повести." Роман Арбитман. "Идентификация фраера". Газета "Сегодня". Молодой саратовский критик Рома Арбитман, прочтя треть книги "Время ненавидеть", публично выразился в том смысле, что автор "капитально фраер- нулся", мол, он, автор, излишне интеллигентен для создания бандитских бое- виков-триллеров. Что ж, придется при встрече с молодым саратовским критиком публично дать по хлебалу - по-нашенски, по-боевиковски - чтоб не заблуждался на предмет того, кто, собственно, фраер, проидентифицировать, так сказать. *************************************************************************** *************************** БЕСЕДЫ ПРИ СВЕЧАХ ***************************** БОРИС СТРУГАЦКИЙ: "Я НАПИСАЛ РОМАН" ИНТЕРВЬЮ, ВЗЯТОЕ У БОРИСА НАТАНОВИЧА СТРУГАЦКОГО 15 сентября 1994 го- да Сергеем Бережным и Андреем Николаевым Эксклюзивное интервью для журнала "Двести". БЕРЕЖНОЙ: Борис Натанович, прежде всего, насколько верна самая горя- чая новость, что Борис Стругацкий написал новый роман. СТРУГАЦКИЙ: Написал. БЕРЕЖНОЙ: Нам хотелось бы немножко более подробно - опять же, нас- колько вы сочтете возможным, не нарушающим ваши интересы - разгласить эту информацию. СТРУГАЦКИЙ: Информация... Сережа, к сожалению, тут есть некий нюанс. Поскольку роман идет под псевдонимом, элементарное чувство порядочности не позволяет все-таки мне раскрывать этот псевдоним. Даже тиражом в двести эк- земпляров. Я очень мало могу сказать вам. Я не могу даже сказать ни псевдо- нима, под которым идет этот роман, ни названия этого романа, поскольку это будет раскрытием псевдонима. НИКОЛАЕВ: Все равно уже все раскрыто, Борис Натанович. СТРУГАЦКИЙ: Возможно, но не мной. Я не отвечаю за действия иностран- ных разведок. Но лично я храню тайну. Я обязан это делать, если уважаю за- коны, которые сам же и устанавливаю. Могу сказать, что роман получился большой: восемнадцать с половиной авторских листов. Могу сказать, что я ни- когда в жизни не был так счастлив, как когда закончил этот роман. Потому что я изначально не был уверен в том, что сумею его закончить. Могу также сказать, что этот роман написан в манере поздних Стругацких и у меня нет ни малейших сомнений, что любой читатель, знакомый с творчеством этих авторов, если не отгадает немедленно автора, то уж во всяком случае сильно заподоз- рит, кто скрывается под псевдонимом. Я могу сказать, что передал этот текст в журнал "Звезда" и они обещают первые две части (в романе четыре части) опубликовать в десятом номере, который выйдет в декабре этого года, а третья и четвертая части должны быть опубликованы где-то в начале следующе- го. Я могу сказать, что передал текст этого романа еще в два издательства, но, поскольку договора не подписаны, я не хотел бы называть их... Ну, что я могу вам еще сказать... Хотя и понимаю, что этот роман не лишен недостатков, я тем не менее доволен, потому что для меня самым глав- ным было самому себе доказать, что я способен работать один. А это совер- шенно не тривиальный факт. Факт, который ниоткуда не следует, и соотноше- ние "могу-не могу", как мне казалось, было даже не "фифти-фифти", а гораз- до хуже, и не в мою пользу. И то, что мне вообще удалось закончить эту ра- боту, худо-бедно, но удалось, для меня большое событие. И я себя ощущаю, (я, кажется, уже кому-то это говорил) роженицей, которая вот мучилась де- вять месяцев, потом мучилась рожала, а потом, наконец, появился ребенок. Она еще не знает, кто вырастет из этого ребенка - академик Сахаров или Адольф Гитлер, она ничего этого заранее сказать не может, но - ребенок ро- дился, уже свершился некий факт, а там уже как бог даст. Вот примерно та- кие ощущения я испытываю. Писал роман долго, очень долго... Я начал писать его в 1992 г., то ли в январе, то ли в феврале, точно не помню. Окончил вот в начале августа 1994 г. Это сколько? Больше двух лет. БЕРЕЖНОЙ: То есть, насколько я понял, это фантастика в духе поздних Стругацких? Концентрированная, реалистическая, без иных миров, а что-ни- будь в духе реалистической части "Отягощенных злом". СТРУГАЦКИЙ: Да, это на мой взгляд, классический фантастический реа- лизм, как я себе его представляю или реалистическая фантастика, если вам будет угодно. То есть, это по сути дела, реалистическая повесть, пронизан- ная фантастическими элементами. БЕРЕЖНОЙ: Нельзя конкретнее хотя бы тему назвать? Или намеком опреде- лить какие-то границы фантастичности, реалистичности - в чем именно они заключаются? И вообще рассказать о романе более конкретно, чем вы сделали это? СТРУГАЦКИЙ: Дорогой Сережа, давайте поступим таким образом. Когда ро- ман выйдет, мы встретимся с вами и вы мне зададите вопросы, которые касают- ся романа имярек под названием таким-то, который вот вышел в журнале "Звез- да". Что я думаю по поводу этого романа, как читатель? И мы тогда сможем затронуть многие вопросы, которые вас интересуют. Одновременно будет соблю- дена и форма и не пострадает содержание. БЕРЕЖНОЙ: Борис Натанович, насколько я вас знаю, то это соблюдение псевдонима вы сможете выдержать только до следующего "Интерпресскона", по- тому что роман наверняка пойдет в номинации на "Бронзовую Улитку", а само- му себе вы ее давать не будете. СТРУГАЦКИЙ: Вы знаете, Сережа, это кажущийся казус, потому что труд- ность возникнет только в том случае, если, по-моему мнению, этот роман ока- жется действительно лучшим за год. БЕРЕЖНОЙ: Ну, вообще хорошее положение... Может появиться что-то луч- шее? СТРУГАЦКИЙ: Если кто-то, по-моему мнению, напишет более сильное произ- ведение, я не дрогнувшей рукой дам премию ему... НИКОЛАЕВ: Мне кажется, что нельзя вставлять ваш роман в список, ведь вы единственный член жюри... Дабы не подвергать вас никаким возможным упре- кам, даже чтобы повода не подавать... СТРУГАЦКИЙ: Ни в коем случае МОЙ роман вставлять нельзя, но роман Ива- нова, Петрова, Водкина почему же же не вставить в список? НИКОЛАЕВ: Нет, Борис Натанович, я тут какое-то несоответствие четко вижу. Если это ваш роман, то вы не должны его оценивать. Даже если он под псевдонимом. СТРУГАЦКИЙ: Как вы хороши! Значит, роман, написанный Аркадием Натано- вичем под псевдонимом, можно было вставлять в список? НИКОЛАЕВ: Да, конечно. А вас спрашивали между прочим. Потому что у нас были списки одни - и по "Бронзовой улитке" и по "Интерпресскону". Теперь по спискам для "Интерпресскона" ваш роман под каким бы то ни было псевдонимом наверняка будет вставлен, к сожалению я еще не читал романа чтобы быть аб- солютно уверенным. А вот в номинации по "Бронзовой улитке" ваш роман прос- то не должен вставляться. Потому что для автора свой роман самый лучший без всяких вариантов, всегда. СТРУГАЦКИЙ: Это глубокое заблуждение. НИКОЛАЕВ: Для настоящего Автора, мне кажется, так должно быть всегда, и только так. СТРУГАЦКИЙ: Вы ошибаетесь, Андрей. НИКОЛАЕВ: Я не ошибаюсь, и вы это подтвердили на прошлом "Интерпрес- сконе". Свое оно всегда лучше, чем чужое. Объективно так. Лучше. СТРУГАЦКИЙ: Не правда. Я никогда так не говорил, просто потому что я не мог этого говорить. Это неправда. НИКОЛАЕВ: Я не говорю, что вы это говорили. СТРУГАЦКИЙ: Вы сказали, что я это подтвердил. Я не подтвердил этого. НИКОЛАЕВ: Вы подтвердили не словами, а поступками. СТРУГАЦКИЙ: Какими? НИКОЛАЕВ: Да тем, что не дали премию самому себе. Сказали, что по- весть Ярославцева лучше остальных повестей в номинациях. Конечно же лучше - для вас. СТРУГАЦКИЙ: Андрей, я видимо не ясно выразился. Я попытаюсь выразится ясно. Может быть еще кто-то понял меня так же неверно, как и вы. Я отказал- ся давать награду Ярославцеву, не только потому, что как бы кровно заинте- ресован в этой вещи, не потому, что эта вещь на столько-то процентов моя, а на столько-то - Аркадия Натановича, а потому что она оказалась лучшей. Она оказалась лучшей в том списке, который вы представили. Поймите, что если бы там были "Омон-Ра" или "Послание к коринфянам" я бы спокойно дал "Улитку" одному из этих произведений. НИКОЛАЕВ: Вы уверены? СТРУГАЦКИЙ: На сто процентов. Здесь для меня нет никакой проблемы. Ва- ше представление о том, что всякий нормальный автор считает свое произведе- ние лучше всех других, есть просто заблуждение. НИКОЛАЕВ: Не всех других вообще в мировой литературе. А в данном теку- щем моменте среди определенного круга авторов, безусловно... СТРУГАЦКИЙ: Совершенно необязательно. НИКОЛАЕВ: А для чего тогда писать, если ты не хочешь написать лучше других? СТРУГАЦКИЙ: Не правильно поставлен вопрос. Не "для чего?", вы можете спросить, а "почему?". Я отвечу. Потому что лучше не получается. Я и рад бы написать лучше, но не получается. Ну не могу я написать лучше Рыбакова. Что мне остается теперь делать: застрелиться, повеситься? НИКОЛАЕВ: Стараться написать лучше. СТРУГАЦКИЙ: Обязательно надо стараться. Данный роман не получился луч- ше, надо делать новые попытки. НИКОЛАЕВ: А если сам автор доволен своим романом, ведь автор в большинстве случаев доволен своим произведением, то тогда наверняка счи- тает, что написал лучше остальных. Вот, например, можно сравнивать "Монахи под Луной" и "Гравилет Цесаревича"... Так вот для Столярова "Монахи..." од- нозначно лучше, чем "Гравилет...", а для Рыбакова - наоборот. И взять лю- бых равных авторов, каждый свое произведение будет считать лучшим. СТРУГАЦКИЙ: Андрей! Во-первых вы говорите от имени Рыбакова и Столяро- ва, что неверно. НИКОЛАЕВ: Я образно сказал. Я мог сказать: писатели X и Y... СТРУГАЦКИЙ: И это неверно. Вы просто думаете, что если кто-то вымучил роман или повесть, то он считает это лучше всего, что по крайней мере напи- сано было в обозримое время. Это неправильно. Ведь, если я больше всех на свете люблю своего сына, то это ведь не означает, что я считаю его лучше всех остальных молодых людей его возраста, которые меня окружают. Вовсе нет, хотя люблю я его больше всех. Вы не чувствуете сходства? НИКОЛАЕВ: Борис Натанович, я уже думал на эту тему. Да, вот, мои дети очень красивы и для меня, подчеркиваю - для меня, они всегда будут лучше. И если передо мной поставят десять мальчиков и нужно будет дать приз моего имени самому лучшему, то как вы думаете кому я его дам? И тут тоже самое, ставят десять лучших мальчиков, десять произведений. И просят вручить пре- мию самому лучшему... СТРУГАЦКИЙ: Да неправильно вы ставите вопрос. Если перед вами поста- вят десять мальчиков и скажут вручить приз самому любимому, то тогда вы, конечно, должны его дать своему сыну, но если вы должны дать приз самому лучшему... НИКОЛАЕВ: Все равно... БЕРЕЖНОЙ: Всех мальчиков нужно согнать в Гамбургский трактир, чтобы они там пороли друг друга... СТРУГАЦКИЙ: Я здесь с Андреем не согласен, хотя наверное, такая точка зрения тоже имеет право на существование. Но, я думаю, что свое произведе- ние может быть самым любимым и в то же время автор прекрасно понимает, что Иванов написал роман более элегантный, а Петров написал роман более увлека- тельный, а Семенов написал роман более свежий по идее. Хотя самым любимым, самым выношенным, самым мучительно-любимым конечно является свой роман. Одно другому абсолютно не противоречит. НИКОЛАЕВ: Все равно мне кажется, хотя я уже не член номинационной ко- миссии, что все-таки не стоит ваш роман, под псевдонимом или нет, включать в список на премию, где вы единственный судья. СТРУГАЦКИЙ: Андрей, вот это как раз решает номинационная комиссия. Я могу сказать, что если она не сочтет необходимым вставить этот роман в спи- сок, я, хотя и обладаю таким правом, вставлять его, конечно не буду. Но, если эта номинационная комиссия сочтет необходимым вставить, я буду оцени- вать этот роман точно так же как остальные. Совершенно объективно. И хотя этот роман будет самым моим любимым, это не означает, что я сочту его са- мым лучшим. Если я не сочту его самым лучшим, тогда никаких проблем не бу- дет... НИКОЛАЕВ: А если сочтете? СТРУГАЦКИЙ: Вот если сочту, тогда я так и скажу, точно также как в случае с Ярославцевым. Скажу: "Ребята, к сожалению самым лучшим среди тех, которые были поданы в списке, мне показался вот этот роман, но ему я дать премию не могу по этическим соображениям." Вот и все. НИКОЛАЕВ: Борис Натанович, но отказ давать премию - это, по сути, вру- чение премии. Премию "Бронзовая Улитка" за 1993 год по номинации "повести" получил Ярославцев. Хотя номинально вы ее ему не дали, и сама статуэтка ос- талась у оргкомитета, но все это восприняли именно так. Все, свершился факт и никак иначе. Я вам предлагаю такой вариант: вот идут списки по "Интер- пресскону" и по "Улитке", так вот список, который предоставляется вам иден- тичен, кроме одного пункта - в него не вставлен роман Стругацкого. СТРУГАЦКИЙ: Андрей, я ничего против такого варианта не имею. Пожалуй- ста. Я свое отношение к этой проблеме, по-моему, исчерпывающе изложил. БЕРЕЖНОЙ: Борис Натанович, вы не вполне последовательны. Если уж стро- го хранить тайну псевдонима, то тогда не надо было говорить, что в десятом номере "Звезды" выходит ваш роман. Мы же увидим... СТРУГАЦКИЙ: Вы знаете, обещают в журнале одно, а получается совсем другое. Если появится необходимость формально отболтаться, то формально от- болтаться можно будет всегда. Сережа, как вам объяснить ситуацию? Я не рас- крываю псевдоним, не потому что хочу действительно скрыть свое авторство. Я это делаю из соображений этических. Нет такого писателя Борис Стругацкий, нету. Писатель есть Аркадий и Борис Стругацкие, есть такой вот писатель. К сожалению, он больше не пишет. Писатель Борис Стругацкий не существует так же, как не существует писатель Аркадий Стругацкий. Есть переводчик А.Стру- гацкий, есть публицист А.Стругацкий, есть эссеист А.Стругацкий, но писате- ля А.Стругацкого нет, есть писатель С.Ярославцев. Это наша договоренность, которой уже, наверное, тридцать лет. Я не хочу эту договоренность нарушать. Я понимаю, что она давно уже потеряла смысл, который имела, когда мы оба были живы и когда нам было чрезвычайно важно выступать в едином строю, всегда вместе. Сейчас это как бы соблюдение некой формальности. Так вот пусть эта формальность соблюдается. В нашей жизни ведь много формальностей, которые мы соблюдаем, не потому что они рациональны, необходимы, просто мы испытываем некую потребность в этом. Встречаясь с негодяем вы говорите ему: "Здравствуйте". Хотя на самом деле вовсе не здоровья вы ему желаете, а чтоб он поскорее сдох, и мучительной смертью. Но соблюдая формальность вы гово- рите ему: "Здравствуйте", то есть: "Будьте здоровы". Очень много таких фор- мальностей, я взял пример, лежащий на поверхности. БЕРЕЖНОЙ. Борис Натанович, вы приняли решение сохранить тайну псевдо- нима, в такой же степени, в которой сохранялся псевдоним "С.Ярославцев" до того, как скончался Аркадий Натанович. Не кажется ли вам, что это решение вступит в жесткое противоречие с интересами издателей, которые будут этот роман публиковать? СТРУГАЦКИЙ: Безусловно. Я уже имел честь обсуждать эту проблему с нес- колькими интервьюерами. И помнится, самое умное, что я сказал по этому по- воду, звучало примерно так: "Это даже интересно". Вот посмотрим, кто из из- дателей возьмет этот роман, не потому что он написан человеком с известной фамилией, а потому что роман ему понравится, потому что он сочтет его "про- ходимым". Хотя я прекрасно понимаю, что для каждого издателя это будет из- вестная потеря. У меня уже были случаи, когда заграничные переводчики веж- ливо уклонялись от высокой чести переводить данный роман, когда узнавали, что псевдоним - необходимое условие. Так что я еще не знаю, что ответят мне те издатели, которым я передал роман. Хотя один из издателей вполне резон- но сказал: "Естественно мы будем сохранять тайну псевдонима, но не можем ведь запретить любому лоточнику поставить на вашу книжку табличку "Роман Б.Стругацкого под псевдонимом таким-то". Так что я и тут особой проблемы не вижу. НИКОЛАЕВ: Извините, а такой вот нескромный вопрос (я прекрасно знаю, как вы на них реагируете). Вот вы удовлетворены опытом писания в одиночку, я правильно понял ваши слова, Борис Натанович? Это была разовая цель дока- зать себе, что "могу", либо вы себя только пробовали в новой ипостаси, что- бы затем продолжать и продолжать? СТРУГАЦКИЙ: Нет, я еще не начал ничего нового. И еще не знаю начну ли. Но главное все-таки для меня, что я доказал себе, что могу. Вот это - глав- ное. Восемнадцать с половиной авторских листов - МОГУ. КАК могу, это уже другой вопрос, но отвечать на этот вопрос не мне. НИКОЛАЕВ: Борис Натанович, а "Операция "Белый ферзь" отброшена вами? СТРУГАЦКИЙ: Честно говоря, я думаю о ней. И даже какие-то вещи приду- мал. Но я по-прежнему не уверен, что я возьмусь за нее. НИКОЛАЕВ: То есть текста еще вообще нет? СТРУГАЦКИЙ: Нет, текста нет. Существуют несколько электронных страни- чек в компьютере, но очень мало. НИКОЛАЕВ: Несколько - это пять, десять, двадцать или больше ста? Прос- то, если больше ста, то уж доделайте, чтоб не пропало. СТРУГАЦКИЙ: Нет, конечно нет. Несколько страниц. Я не помню, страниц пять, скажем. И это не текст. Это - все: эпизоды, идеи, отдельные фразы и т.д. БЕРЕЖНОЙ: Борис Натанович, я сейчас задам несколько странный вопрос. Насколько вам помогал писать этот роман Аркадий Натанович? СТРУГАЦКИЙ: Не знаю, я не могу ответить на этот вопрос. Я помню, один корреспондент меня как-то спросил: "Когда вы начинаете работу над новой вещью, вам как-нибудь помогают вот эти двенадцать томов, которые стоят на полке?" Я ему честно ответил, что я об этом ничего не знаю. Наверное, помо- гают. И Аркадий Натанович, наверное, как-то помогает. Но в сознании этого нет - это, наверное, лежит в подсознании, в сознании этого я не слышу. БЕРЕЖНОЙ: Спасибо. СТРУГАЦКИЙ: Хотя, конечно, неоднократно бывали случаи, и это я вспоми- наю, когда я, фигурально выражаясь, кулаком стучал по столу при мысли о том, что если бы я был не один, то мы бы этот препон, этот затор, давно бы проскочили, а так я вынужден к нему снова, снова, снова бессильно возвра- щаться. БЕРЕЖНОЙ: Один вопрос, который уже не будет касаться непосредственно вашего творчества. В последнее время вышли несколько довольно значительных вещей, написанных членами вашего семинара, и писателей, которые работают в манере близкой реалистической фантастике, я имею в виду романы А.Лазарчука "Солдаты Вавилона", А.Столярова "Я - мышиный король". СТРУГАЦКИЙ: А он вышел уже? БЕРЕЖНОЙ: Да, он вышел в "Неве". И из тех романов, которые уже до- вольно давно вышли, но продолжают оставаться для нас новыми, это "Гравилет Цесаревич". Видно, что романы очень разные и по концепции и по подходу, сейчас к ним добавился еще один роман. У вас нет впечатления, что Четвер- тая волна, к которой мы относим и вас, вышла на некий рубеж, когда создают- ся основополагающие книги, когда создаются книги не роста, а книги зрелости. СТРУГАЦКИЙ: Опять же, я сошлюсь на интервью, которое я давал сравни

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору