самоубийство. Представьте, такой человек ока-
зывает влияние на руководителей различных подпольных групп.  Жаль, что
нужно расстаться с ним. Но... что удалось однажды, можно повторить.
   Девочка. Слова Уэнлесса:  "СИЛА,  СПОСОБНАЯ ОДНАЖДЫ РАСКОЛОТЬ  НАШУ
ПЛАНЕТУ  НАДВОЕ,  СЛОВНО  ФАРФОРОВУЮ  ТАРЕЛКУ В ТИРЕ..." - разумеется,
смешны. Уэнлесс спятил, как мальчишка в рассказе Д. Г. Лоуренса, умев-
ший  отгадывать  победителей на лошадиных бегах.  "Лот шесть" оказался
для Уэнлесса сильнодействующей кислотой,  она проела огромные  зияющие
дыры в его здравом смысле.  Чарли - всего лишь маленькая девочка, а не
орудие судного дня. Им придется повозиться с ней, по крайней мере пока
не удастся установить,  что она такое,  и решить, чем она может стать.
Одного этого достаточно,  чтобы вернуться к программе  испытаний  "лот
шесть".  Если  девочку  можно  будет  убедить направить силы на пользу
стране, тем лучше.
   Тем будет лучше, думал Кэп.
   Кодирующий телефон внезапно издал длинный, резкий звук.
   У Кэпа забилось сердце, он схватил трубку.

                   ПРОИСШЕСТВИЕ НА ФЕРМЕ МЭНДЕРСА

   Пока Кэп обсуждал будущее Чарли Макги с Элом Стейновицем в Лонгмон-
те,  она сидела,  зевая и потягиваясь,  на краю кровати в шестнадцатом
номере мотеля "Грезы".  Яркое утреннее солнце бросало с безупречно го-
лубого осеннего неба в окно косые лучи. При дневном свете все казалось
лучше и веселее.
   Она посмотрела на папочку,  лежащего бесформенной массой под  одея-
лом. Торчал лишь клок волос.  Она улыбнулась. Он всегда делал  для нее
все, что мог. Если они были голодны, он только надкусывал единственное
яблоко и отдавал ей. Когда  бодрствовал, он всегда делал для  нее все,
что мог.
   Но когда спал, он натягивал на себя все одеяла.
   Она пошла в ванную,  стянула трусики, включила душ,  попользовалась
туалетом,  пока  нагревалась  вода,  и  затем вошла в душевую кабинку.
Ударила горячая вода, и она, улыбаясь, зажмурилась. Ничего в мире  нет
прекраснее первой минуты под горячим душем.
   (ТЫ ПЛОХО СЕБЯ ВЕЛА МИНУВШЕЙ НОЧЬЮ)
   Она нахмурила брови.
   (НЕТ, ПАПОЧКА СКАЗАЛ, НЕТ)
   (ЗАЖГЛА БОТИНКИ ТОГО ПАРНЯ, ПЛОХАЯ ДЕВОЧКА, ОЧЕНЬ ПЛОХАЯ, ТЕБЕ НРА-
ВИТСЯ, ЧТО МЕДВЕЖОНОК ВЕСЬ ОБУГЛИЛСЯ?)
   Она нахмурилась еще больше.  К беспокойству теперь добавились страх
и стыд. Образ ее Мишки полностью никогда даже не возникал; он находил-
ся где-то в глубине сознания,  и,  как это часто  случалось,  ее  вина
словно концентрировалась в запахе - запахе чего-то горелого,  обуглив-
шегося.  Тлеющая обивка, вата. Запах вызывал туманные видения склонив-
шихся  над ней матери и отца,  они были гигантами;  они были напуганы;
они сердились,  их голоса - громыхали и грохотали, словно валуны в ки-
но, подпрыгивающие и летящие с глухим стуком вниз по склону горы.
   (ПЛОХАЯ ДЕВОЧКА! ОЧЕНЬ ПЛОХАЯ! ТЫ НЕ ДОЛЖНА, ЧАРЛИ, НИКОГДА! НИКОГ-
ДА! НИКОГДА!)
   Сколько ей было тогда лет?  Три?  Два?  Как рано может себя помнить
человек? Она спросила однажды папочку, он не знал. Он помнил укус пче-
лы, а его мама сказала, что это случилось когда ему было только полто-
ра года.
   Ее самые  ранние воспоминания:  огромные склонившиеся над ней лица;
громкие голоса,  словно валуны, скатывающиеся вниз по склону; и запах,
как бывает от сгоревшей вафли.  Запах от ее волос.  Она подожгла собс-
твенные волосы,  и почти все они выгорели.  Именно после этого папочка
упомянул слово "помощь" и мамочка стала такая забавная, сначала засме-
ялась, затем заплакала, затем снова засмеялась, да так громко и стран-
но, что папочка шлепнул ее по лицу. Чарли запомнила это, то был единс-
твенный известный ей случай,  когда папочка сделал нечто подобное  ма-
мочке.  Может,  нам стоит обратиться за "помощью", сказал папочка. Она
находилась в ванной, и ее голова была мокрой, потому что папочка сунул
ее под душ.  О конечно,  сказала мамочка, давай позовем д-ра Уэнлесса,
он окажет нам "помощь",  сколько угодно помощи,  как раньше... а затем
смех, плач, смех, еще смех и пощечина.
   (ТЫ БЫЛА ТАКОЙ ПЛОХОЙ ДЕВОЧКОЙ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ)
   - Нет,  -  пробормотала  она  под  барабанящий шум душа. -  Папочка
сказал - нет. Папочка сказал, что могло быть... быть... хуже...   лицо
того человека.
   (ТЫ БЫЛА ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ВЧЕРА ВЕЧЕРОМ)
   Но им нужна была мелочь из телефонов. Так сказал папочка.
   (ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ)
   Затем она  снова подумала о мамочке,  о том времени,  когда ей было
пять лет,  шел шестой...  Она не любила вспоминать об этом,  но память
пришла сама, от памяти никуда не деться.
   Случилось это как раз перед тем,  как явились плохие люди и сделали
мамочке так больно.
   (УБИЛИ ЕЕ, ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, УБИЛИ ЕЕ)
   Да, правильно,  перед тем как убили ее и забрали Чарли. Папочка по-
садил ее на колени,  чтобы почитать ей; только он взял не такие знако-
мые рассказы о Винни-Пухе,  или Тигре, или миссис Жабе, или о "Большом
стеклянном лифте Вилли Вонка". Он взял несколько толстых книг без кар-
тинок. Она недовольно сморщила нос и попросила Винни-Пуха.
   "Нет, Чарли,  - сказал он. - Я хочу почитать тебе другие истории, и
послушай,  пожалуйста.  Я считаю, что ты уже достаточно взрослая, да и
мама считает так же.  Эти рассказы,  может,  немного испугают тебя, но
они очень нужные. Это правдивые истории".
   Она запомнила названия книг, из которых папочка читал рассказы, по-
тому что они по-настоящему испугали ее.  Одна книга называлась  "Бере-
гись!",  ее написал человек по имени Чарльз Форт.  Книга под названием
"Необычнее,  чем наука" Фрэнка Эдвардса. Еще книга под названием "Ноч-
ная правда".  Была еще одна книга, она называлась "Рассказ о пирокине-
зе, несколько историй болезни", но мамочка не разрешила папочке читать
оттуда.  "Потом,  - сказала мамочка,  - когда она подрастет,  Энди". И
отобрала книгу. К удовольствию Чарли.
   Рассказы и вправду пугали. Один - о дяденьке, который заживо сгорел
в  парке.  Другой - о тетеньке,  которая сгорела в автомобильном доми-
ке-прицепе;  ничего больше там не сгорело, только тетенька, да немного
обуглилось кресло,  в котором она сидела и смотрела телевизор. Отдель-
ные места ей понять было трудно, но запомнился полицейский, сказавший:
"Мы  не  можем объяснить этот смертельный случай.  Ничего от жертвы не
осталось, кроме зубов и нескольких кусков обугленных костей. Для тако-
го нужна газосварочная установка,  а вокруг ничего не обгорело.  Мы не
можем объяснить, почему все это не взлетело в воздух, как ракета".
   Третий рассказ был о большом мальчике - лет одиннадцати или двенад-
цати,  - который сгорел на пляже. Его папа, сам здорово обжегшись, су-
нул его в воду,  но мальчик и там продолжал гореть,  пока весь не сго-
рел. История о девочке-подростке, которая сгорела в исповедальне, ког-
да каялась священнику во всех своих грехах.  Чарли все знала о католи-
ческой исповедальне - ее подружка Дини рассказывала ей. Дини говорила,
что нужно поведать священнику обо всем плохом,  что ты сделала на про-
тяжении целой недели.  Дини сама еще не ходила исповедоваться,  потому
что не прошла конфирмацию,  но брат ее Карл ходил.  Карл учился в чет-
вертом классе,  и ему пришлось рассказать обо всем, даже о том случае,
когда он зашел в комнату матери и съел несколько шоколадок, подаренных
ей на день рождения.  Если не расскажешь всего священнику,  то не омо-
ешься кровью христовой и попадешь в место, где горят в огне.
   Смысл всех этих рассказов Чарли уловила.  Они ее так напугали, осо-
бенно рассказ о девочке в исповедальне,  что она заплакала. "Неужели я
себя сожгу?  - плакала она. - Как тогда, когда была маленькой и сожгла
себе волосы? Неужели я сожгу себя до угольков?"
   Папочка с мамочкой казались расстроенными. Мамочка побледнела и все
время кусала губы, но папочка обнял Чарли за плечи и сказал: "Нет, ма-
лышка.  Нет,  если будешь осторожна и не будешь думать об...  этом. Ты
иногда делаешь это, когда расстроена или испугана".
   "Что это такое?  - плакала Чарли.  - Скажите мне,  что это такое, я
ведь даже не знаю, и я никогда не буду этого делать, обещаю!"
   Мамочка сказала: "Насколько мы знаем, малышка, это называется пиро-
кинез.  Это слово значит, что кто-то может иногда зажигать огонь, лишь
только подумав об огне.  Обычно это происходит, когда человек расстро-
ен.  Некоторые люди,  очевидно,  обладают этой...  ну, способностью на
протяжении  всей  своей  жизни и даже не подозревают о ней.  А некото-
рых...  ну, эта способность охватывает на мгновение, и они...". Она не
смогла договорить.
   "Они себя сжигают, - сказал папочка. - Как тогда, когда ты была ма-
ленькой и сожгла себе волосы,  да. Но ты можешь и должна держать это в
узде, Чарли. Ты должна. Видит бог - это не твоя вина". При этих словах
его и мамочкины глаза встретились на мгновение и  что-то  промелькнуло
между ними.
   Обняв ее за плечи, он сказал: "Иногда ты ничего не можешь поделать,
я знаю.  Это нечаянно, это просто печальное происшествие. Когда ты ма-
ленькая,  заигравшись, забывала пойти в туалет и делала в штанишки, мы
называли это "происшествием" - помнишь?" "Я больше так не делаю".
   "Конечно, нет. Скоро ты будешь держать в узде и то, другое. А пока,
Чарли, ты должна обещать, что никогда, никогда, никогда, если сможешь,
не будешь выходить из себя,  выходить из себя так,  что тебе захочется
зажечь  огонь.  А если все-таки ты выйдешь из себя и не сможешь ничего
поделать,  отбрось это от себя.  В мусорную корзинку или в пепельницу.
Постарайся выйти на улицу.  Постарайся отбросить это в воду,  если она
есть поблизости".
   "Но никогда не бросай в людей, - сказала мамочка, ее лицо попрежне-
му оставалось бледным и серьезным. - Это очень опасно, Чарли. Тогда ты
будешь очень плохой девочкой.  Потому что,  - она с трудом выдавливала
из себя слова, - ты так можешь убить человека".
   А потом  Чарли  плакала навзрыд,  это были слезы ужаса и раскаяния,
ведь обе мамочкины руки - в бинтах, и она понимала, почему папочка чи-
тал ей все эти страшные истории. Накануне мамочка не разрешила ей пой-
ти к Дини из-за того, что она не убрала у себя в комнате. Чарли ужасно
разозлилась, и тут же появилось это огненное, как и всегда, оно, слов-
но какой-то злобный чертик,  появилось ниоткуда,  кивая и ухмыляясь, а
она так злилась,  что толкнула это от себя к мамочке, и мамочкины руки
охватил огонь.  Все обошлось не так страшно, как могло бы.
   (МОГЛО БЫТЬ ХУЖЕ, МОГЛА ПОПАСТЬ В ЛИЦО)
   Потому что  в раковине оказалась мыльная вода для мытья посуды,  не
так страшно, но это был ОЧЕНЬ ПЛОХОЙ ПОСТУПОК, и она обещала им обоим,
что  н и к о г д а,  н и к о г д а,  н и к о г д а...
   Теплая вода барабанила по лицу,  груди,  плечам, окутывая ее теплым
покрывалом,  коконом,  прогоняя воспоминания и тревогу.  Ведь  папочка
сказал ей,  что все в порядке. А если папочка говорит, значит, так оно
и есть. Он - самый умный человек в мире.
   Ее мысли с прошлого перенеслись в сегодняшний день - она подумала о
преследователях.  Папочка говорил,  что они работают на правительство,
на какую-то его очень плохую Контору. Эти люди все время гонятся и го-
нятся  за ними.  Куда бы они ни забрались,  люди из Конторы спустя ка-
кое-то время опять тут как тут.
   ИНТЕРЕСНО, ПОНРАВИТСЯ ИМ,  ЕСЛИ Я ИХ ПОДОЖГУ? - холодно спросил ка-
кой-то  внутренний  голос,  и она зажмурилась с чувством вины и ужаса.
Так думать мерзко. Плохо.
   Чарли протянула руку, ухватилась за кран с надписью ГОРЯЧАЯ, завер-
нула его резким,  сильным движением. Минуты две она, дрожа и обняв ру-
ками свое тельце,  стояла под ледяными, колючими струями душа, не поз-
воляя себе выйти из-под них.
   За плохие мысли нужно расплачиваться.
   Так говорила Дини.

                                * * *

   Энди медленно просыпался.  До него смутно доходил  барабанящий  шум
душа.  Сначала он был частью сна: они с дедушкой плывут по Ташморскому
озеру,  ему восемь лет,  он пытается насадить извивающегося червяка на
крючок, боясь проткнуть крючком большой палец. Сон был совсем как явь.
Он видел старую плетеную корзинку для рыбы на корме лодки, красные ре-
зиновые  заплаты  на зеленых сапогах Грэнтера Макги,  свою потрепанную
бейсбольную рукавицу,  которая напоминала ему,  что  завтра  предстоит
тренировка  "Малой лиги" на стадионе Рузвельта.  Но все происходящее -
это события сегодняшнего вечера:  солнце зашло, но сумерки еще не нас-
тупили,  на озере так тихо,  что видны тучи мошкары над его блестящей,
словно хромированной поверхностью. Время от времени мерцают зарницы...
а может, это настоящие молнии - накрапывает дождь. Первые капли разме-
ром с центовую монету падают темными кляксами на деревянное  дно  выц-
ветшей плоскодонки Грэнтера.  Над озером слышится таинственный свистя-
щий шум, похожий на...
   ДУШ... ЧАРЛИ, НАВЕРНО, ПРИНИМАЕТ ДУШ.
   Он открыл глаза  и увидел незнакомый  потолок с перекладинами.  Где
мы?
   Постепенно все  вставало  на  свои места,  но на секунду он испытал
страх (как во сне,  когда падаешь с большой высоты);  за последний год
они  сменили так много мест,  так часто чудом избегали опасности,  так
велико было напряжение.  Он с чувством потери вспомнил свой сон, захо-
тел  снова оказаться в нем вместе с Грэнтером Макги,  умершим двадцать
лет назад.
   Гастингс Глен.  Он был в Гастингс Глене.  Они оба были  в  Гастингс
Глене.
   Голова болела,  но не так,  как минувшей ночью, когда бородатый па-
рень высадил их. Боль уменьшилась до равномерной глухой пульсации. Ес-
ли все пойдет,  как бывало прежде, глухие удары к вечеру ослабнут, а к
утру совсем исчезнет и еле ощутимая тяжесть. Душ выключили.
   Он сел на кровати, взглянул на часы. Было без четверти одиннадцать.
   - Чарли?
   Она вошла в спальню, изо всех сил растираясь полотенцем.
   - Доброе утро, папочка.
   - Доброе утро. Как ты?
   - Есть хочется,  - сказала она,  подошла к стулу, где оставила свои
вещи,  подняла зеленую блузку.  Понюхала. Поморщилась. - Нужно сменить
одежду.
   - Придется надеть эту,  малышка. Сегодня попозже мы тебе что-нибудь
достанем.
   - Ну, а с едой так долго ждать не придется?
   - Сядем на попутку и остановимся у первого же кафе.
   - Папочка,  когда я пошла в школу, ты не разрешил мне ездить с пос-
торонними. - Она была в трусиках и зеленой блузке. Вопросительно смот-
рела на него.
   Энди встал с постели, подошел к ней, обнял за плечи.
   - Незнакомый черт порой лучше знакомого,  - сказал он. - Понимаешь,
что это значит, детка?
   Она задумалась.  Знакомый черт - это люди  из  Конторы,  сообразила
она. Те, что позавчера гнались за ними по нью-йоркской улице. Незнако-
мый черт...
   - Это значит,  что не все люди в машинах работают на эту Контору, -
сказала она.
   Он ответил улыбкой:
   - Правильно,  а то, что я говорил раньше, тоже верно, запомни, Чар-
ли:  когда попадешь в переплет,  иногда приходится делать то,  чего не
сделаешь в обычных условиях. Улыбка Чарли увяла. Лицо ее стало серьез-
ным, настороженным.
   - Заставлять деньги сыпаться из телефонов?
   - Да, - сказал он.
   - Это не было плохим поступком?
   - Нет. В тех обстоятельствах не было.
   - Потому что,  попав в переплет,  делаешь то, что нужно, чтобы выб-
раться.
   - Да. За некоторыми исключениями.
   - Какими исключениями, папочка?
   Он взъерошил ей волосы:
   - Сейчас неважно, Чарли. Взбодрись. Но она не смогла взбодриться.
   - Я не хотела поджигать того парня! Я не нарочно...
   - Разумеется, не нарочно.
   Она расцвела в улыбке, так похожей на улыбку Вики.
   - Как сегодня голова, папочка?
   - Гораздо лучше, спасибо.
   - Хорошо.  - Она смотрела на него внимательно.  - Глаз у тебя смеш-
ной.
   - Какой глаз?
   Указала на левый:
   - Вот этот.
   - Да? - Он пошел в туалет и протер кружок на запотевшем зеркале.
   Он изучал свой глаз,  и его добродушное  настроение  таяло.  Правый
глаз обычный, серо-зеленый - цвет океана в облачный весенний день. Ле-
вый тоже серо-зеленый,  но белок покрыт кровяными прожилками, а зрачок
кажется меньше правого.  Веко сильно нависало, чего раньше он не заме-
чал.
   Внезапно в голове раздался голос Вики.  Он звучал так ясно,  словно
она стояла  рядом. ЭТИ  ГОЛОВНЫЕ БОЛИ,  ОНИ ПУГАЮТ  МЕНЯ ЭНДИ. С ТОБОЙ
ТОЖЕ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ, КОГДА ТЫ ДАЕШЬ МЫСЛЕННЫЙ ПОСЫЛ ИЛИ КАК ТЫ  ТАМ
ЕГО НАЗЫВАЕШЬ.
   За этой мыслью возник образ воздушного шара,  взлетающего  все  вы-
ше... и выше... и выше... и - бах - шар взорвался.
   Он стал тщательно исследовать левую половину лица, ощупывая ее кон-
чиками пальцев правой руки,  как мужчина  из  телерекламной  заставки,
изумленный тем,  как гладко он выбрился;  обнаружил три совсем нечувс-
твительные точки - одну под левым глазом,  одну на левой щеке  и  одну
как раз под левым виском.  Страх,  подобно утреннему туману,  медленно
расползался по его телу,  страх не столько за себя,  сколько за Чарли:
что случится, если она останется одна...
   Она возникла в зеркале, словно по его зову.
   - Папочка? - Голос звучал немного испуганно. - Как ты?
   - В порядке, - спокойно сказал он. Без волнения, но и не очень уве-
ренно.  - Вот думаю, не надо ли мне побриться.
   Она прикрыла рот рукой,хихикнула:
   - Колючий,  как посудный ерш. У-ух. Колючка.
   Он  загнал  ее  в  спальню  и  потерся  колючей щекой об ее гладкую
щечку. Чарли хихикала и отталкивала его.

                                * * *

   Пока Энди  щекотал дочку отросшей щетиной,  Орвид Джеймисон,  он же
О'Джей, он же Живчик, вместе с другим агентом Конторы Брюсом Куком вы-
лезал из светло-голубого "шевроле" около закусочной "Гастингс дайнер".
   Джей остановился  на минутку окинуть взглядом Мэйн-стрит с ее поло-
гой площадкой для парковки машин, магазином электротоваров, двумя бен-
зоколонками,  аптекой, деревянным зданием муниципалитета с прибитой на
нем памятной доской в знак какогото исторического события,  на которое
все  плевать  хотели.  Мэйнстрит одновременно являлась отрезком Дороги
40,  где, не более чем в четырех милях от О'Джея и Брюса Кука, находи-
лись Макги.
   - Взгляни на этот городишко, - с отвращением сказал О'Джей. - Я вы-
рос неподалеку,  в Лоувилле.  Слышал  когда-нибудь  о  Лоувилле,  штат
Нью-Йорк?
   Брюс Кук покачал головой.
   - Это рядом с Ютикой.  Там варят пиво "Ютика клаб". День отъезда из
Лоувилла был счастливейшим в моей жизни.  - О'Джей подлез под  куртку,
поправил "пушку" в кобуре.
   - А  вот и Том со Стивом,  - сказал Брюс.  Напротив,  через дорогу,
светло-коричневый "пейсер" заехал на площадку для парковки  в  освобо-
дившееся от фермерского грузовичка место.  Из "пейсера" вылезли двое в
темных костюмах,  похожие на банкиров. Дальше по улице, рядом с мигал-
кой, еще двое из Конторы подошли к какой-то старой карге, которая осе-
няла перстом школьников,  высыпавших на переменку. Они показали ей фо-
тографию, та покачала головой. В Гастингс Глене собралось десять аген-
тов Конторы, поддерживающих связь с Норвилом Бэйтсом, который находил-
ся в Олбани в ожидании личного представителя Кэпа - Эла Стейнвица.
   - Да,  Лоувилл, - вздохнул О'Джей. - Надеюсь, к полудню-то захватим
этих двух паразитов.  Надеюсь, следующее задание будет в Карачи. Или в
Исландии. В любом месте, но не на севере штата Нью-Йорк. Слишком близ-
ко к Лоувиллу, тошнить начинает.
   - Думаешь,  к полудню захватим? - спросил Брюс. О'Джей пожал плеча-
ми:
   - До захода солнца.  Можешь не сомневаться. Они зашли в закусочную,
сели у стойки,  заказали кофе. Принесла его молоденькая изящная офици-
антка.
   - Давно на работе, сестренка? - спросил ее О'Джей.
   - Мне жаль вашу сестренку,  - ответила официантка,  - если она хоть
чуток похожа на вас.
   - Не надо так, сестренка, - сказал О'Джей, протянув ей свое удосто-
верение.  Она долго изучала его.  За ее спиной какой-то выросший мало-
летний правонарушитель в мотоциклетной куртке давил на кнопки  автома-
та-проигрывателя "Сиберг".
   - С семи часов, - сказала она. - Каждое утро. Может, хотите погово-
рить с Майком