кроме синяков на локтевых сгибах,  и тогда она
стала есть - без всякого желания, просто Потому, что эта процедура ме-
нее болезненная.
   Ей приносили книжки,  и кое-что она прочитывала - пролистывала,  во
всяком случае; иногда она включала цветной телевизор - дисплей - и че-
рез  несколько  минут выключала.  В июне она просмотрела целый фильм -
картину местного производства по мотивам "Черной красавицы" и еще раза
два прокрутила "Удивительный мир Диснея".  Больше ничего. В еженедель-
ных докладных замелькало выражение "спорадическая афазия".
   Рэйнберд заглянул в медицинский справочник и сразу все понял - воз-
можно,  даже лучше самих врачей,  недаром он воевал. Иногда девочке не
хватало слов.  Ее это не удручало;  она стояла посреди комнаты и безз-
вучно  шевелила  губами.  А  иногда  у нее вдруг вылетало не то слово.
"Что-то мне не нравится это платье.  Лучше бы соломенное".  Случалось,
она себя мимоходом  поправляла - "я имела в виду  з е л е н о е", - но
чаще всего оговорка оставалась незамеченной.
   Справочник определял афазию как забывчивость,  вызванную нарушением
мозговой деятельности.  Врачи,  наблюдавшие Чарли, бросились химичить.
Оразин заменили валиумом - никакого улучшения. Соединили валиум с ора-
зином - эффект оказался неожиданным: Чарли начинала плакать, слезы ли-
лись и лились, пока не прекращалось действие препарата. Опробовали ка-
кое-то новое средство, комбинацию транквилизатора и легкого галлюцино-
гена, и поначалу дело пошло на лад. Но неожиданно она покрылась сыпью,
стала заикаться. В конце концов вернулись к оразину и усилили наблюде-
ние на тот случай, если афазия будет прогрессировать.
   Горы бумаги были исписаны по поводу ее неустойчивой психики, а так-
же  того,  что психиатры окрестили "конфликтной установкой на пожар" -
проще сказать,  противоречие между требованием отца: "Не делай этого!"
- и настойчивыми просьбами сотрудников Конторы: "Сделай..." И вдобавок
чувство вины в связи с происшествием на ферме Мэндерсов.
   Рэйнберд все это отмел с порога.  Дело не в наркотиках, и не в том,
что  ее  держат под замком и глаз с нее не спускают,  и не в разлуке с
отцом. Она крепкий орешек, вот и все объяснение. В какой-то момент она
решила,  что не будет с ними сотрудничать,  ни при каких обстоятельст-
вах.  И баста.  Инцидент исчерпан.  Психиатры будут показывать ей свои
картинки до посинения, будут колдовать над лекарствами и прятать в бо-
роды тяжелые вздохи - как,  дескать, непросто должным образом накачать
восьмилетнюю девочку. Стопка отчетов на столе у Кэпа будет расти, сво-
дя его с ума. А Чарли Макги будет стоять на своем.
   Рэйнберд предвидел это так же ясно, как грозу сегодня утром. И вос-
хищался  девочкой.  По ее прихоти вся свора крутится волчком,  пытаясь
поймать свой хвост, и если ждать у моря погоды, они будут крутиться до
дня благодарения,  а то и до рождества. Но бесконечно так продолжаться
не может, это-то и тревожило Джона Рэйнберда.
   Раммаден, ас-взломщик,  рассказал им как-то  занятную  историю  про
двух воров:  пронюхав, что из-за снежных заносов инкассаторская машина
не смогла забрать недельную выручку, они проникли в супермаркет в пят-
ницу вечером. Замок у сейфа оказался цилиндровым. Они попытались расс-
верлить цифровой циферблат - не удалось. Попытались снять слой за сло-
ем заднюю стенку,  но и уголка не сумели отогнуть.  Кончилось тем, что
они взорвали сейф.  Результат превзошел все ожидания. Сейф открылся...
даже больше, чем нужно, если судить по его содержимому. От денег оста-
лись только обгорелые клочки,  какие можно увидеть на  прилавке  среди
нумизматических раритетов.
   - Все  дело в том,  - закончил Раммаден своим сухим свистящим голо-
сом,  - что эти двое не победили сейф. Вся штука в том, чтобы победить
сейф.  А  победить его - значит унести его содержимое в целости и сох-
ранности, уловили суть? Они переложили начинки, и плакали денежки. Они
сваляли дурака, и сейф победил их.
   Рэйнберд уловил суть.
   Шестьдесят с лишним выпускников колледжей занимались девочкой,  а в
конечном счете все сводилось к одному - вскрыть сейф. Пытаясь рассвер-
лить шифр Чарли,  они прибегли к наркотикам,  целая футбольная команда
психиатров потела над "конфликтной установкой на пожар",  и все это не
стоило  ломаного  гроша,  потому  что  они упорно тщились снять заднюю
стенку сейфа.
   Рэйнберд вошел в сборный домик, вытащил из ящика свою регистрацион-
ную карточку и отметил время прихода.  Т.  В. Нортон, начальник смены,
оторвался от книги в бумажной обложке.
   - Зря ты так рано, парень. Сверхурочных не получишь.
   - А вдруг? - сказал Рэйнберд.
   - Никаких вдруг. - Нортон смотрел на него с вызовом, преисполненный
мрачной уверенности в своей почти божественной непогрешимости, что так
часто отличает мелкого чиновника.
   Рэйнберд потупился и подошел  к  доске  объявлений.  Вчера  команда
уборщиков  выиграла в кегельбане.  Кто-то продавал "2 хорошие б/у сти-
ральные машины".  Официальное предписание гласило,  что "все  рабочие,
прежде чем выйти отсюда, должны вымыть руки".
   - Похоже, будет дождь, - сказал Рэйнберд, стоя спиной к Нортону.
   - Не болтай ерунду,  индеец, - отозвался тот. - И вообще двигай от-
сюда. Меньше народу, больше кислороду.
   - Да, босс, - согласился Рэйнберд. - Я только отметиться.
   - В следующий раз отмечайся, когда положено.
   - Да, босс, - снова согласился Рэйнберд, уже идя к выходу и мельком
бросив взгляд на розоватую шею Нортона,  на мягкую складочку под самой
скулой.  Интересно,  успеешь ли ты крикнуть, босс? Успеешь ли ты крик-
нуть, если я воткну указательный палец в это место? Как вертел в кусок
мяса. Что скажешь... босс?
   Он вышел в волглый зной. Тучи, провисшие под тяжестью влаги, успели
подползти ближе.  Гроза намечалась нешуточная.  Проворчал гром, пока в
отдалении.
   Вот и особняк.  Сейчас Рэйнберд зайдет с бокового входа, минует по-
мещение  бывшей  кладовки и спустится лифтом на четыре этажа.  Сегодня
ему предстоит вымыть и натереть полы в квартирке Чарли:  хорошая  воз-
можность  понаблюдать за девочкой.  Нельзя сказать,  чтобы она наотрез
отказывалась с ним разговаривать, нет. Просто она, черт возьми, держа-
ла  его на расстоянии.  А он пытался снять заднюю стенку сейфа на свой
манер: если только она посмеется, разок посмеется с ним вместе над шу-
точкой в адрес Конторы,  - это все равно что отогнуть уголок сейфа.  И
тогда он подденет его зубилом. Одна улыбка. И тогда они сроднятся, об-
разуют партию, что собралась на свой тайный съезд. Двое против всех.
   Но пока он так и не сумел выжать из нее хотя бы улыбку,  и одно это
приводило Рэйнберда в несказанное восхищение.

   Рэйнберд просунул свою карточку в специальную прорезь,  после  чего
отправился выпить кофе в буфет для обслуги.  Кофе ему не хотелось,  но
еще оставалось время. Нельзя быть таким нетерпеливым, вот уже и Нортон
обратил внимание.
   Он налил себе горячей бурды и осмотрелся,  куда бы сесть. Слава бо-
гу,  пусто - ни одного болвана.  Он уселся на рассохшийся продавленный
диван неопределенно-грязного цвета и стал потягивать кофе.  Его изуро-
дованное лицо (кстати,  у Чарли оно вызвало лишь  мимолетный  интерес)
было спокойным и бесстрастным.  Только мозг усиленно работал, анализи-
руя сложившуюся ситуацию.
   Все, кто имел дело  с  Чарли,  напоминали  ему  раммаденовских  го-
ре-взломщиков  в супермаркете.  Сейчас они натянули мягкие перчаточки,
но сделали это не из любви к девочке.  Рано или поздно они поймут, что
от мягких перчаток мало проку,  и, исчерпав "слабые" меры воздействия,
решат взорвать сейф. Если до этого дойдет, рассуждал Рэйнберд, то, вы-
ражаясь языком Раммадена, почти наверняка, "плакали денежки".
   Ему уже  встретилась фраза "легкая шокотерапия" в отчетах двух вра-
чей - одним из них был Пиншо, к чьим рекомендациям прислушивался Хокс-
теттер. Ему уже довелось случайно прочесть медицинское заключение, на-
писанное на таком дремучем  жаргоне,  что,  казалось,  имеешь  дело  с
иностранным языком. После перевода отчетливо проступала тактика выкру-
чивания рук: ребенок сломается, если увидит, как мучают папу. Рэйнберд
держался иного мнения:  если она увидит, как ее папа под током танцует
польку и волосы у него дыбом, она, не моргнув глазом, вернется к себе,
разобьет стакан и проглотит осколки.
   Но попробуй скажи им это.  Подобно ФБР и ЦРУ, Контора в который уже
раз убедится, что "плакали денежки". Не можешь добиться своего под ви-
дом иностранной помощи - пошли десант с ручными пулеметами и напалмом,
и пусть прихлопнут сукиного сына.  Или начини цианистым калием сигары.
Верх сумасшествия, но попробуй скажи им это. Им одно подавай - РЕЗУЛЬ-
ТАТЫ - в мерцании и блеске,  точно это сказочная гора жетонов на игор-
ном столе в Лас-Вегасе. Но вот результат достигнут, "плакали денежки":
никому не нужные зеленые клочки просеиваются меж пальцев,  а они стоят
и недоумевают - что за чертовщина?
   Потянулись другие уборщики; они перебрасывались анекдотами, хлопали
друг друга по плечу, кто-то хвалился, как он вчера сбил все кегли дву-
мя шарами, другой - что первым же шаром, говорили о женщинах, машинах,
о выпивке.  Обычный треп,  какой был, есть и будет до скончания мира -
аллилуйя,  аминь. Они обходили Рэйнберда стороной. Рэйнберда здесь не-
долюбливали.  Он не посещал кегельбана,  не говорил о своей машине,  и
лицо у него было такое, точно у киномонстра, сотворенного Франкенштей-
ном.  При нем всем становилось не по себе.  Того, кто решился бы хлоп-
нуть его по плечу, он бы в порошок стер.
   Рэйнберд достал кисет с "Ред Мэном",  бумагу ддя закрутки,  свернул
сигаретку.  Он сидел и дымил и ждал,  когда придет время спуститься  к
девочке.
   Вообще говоря,  уже много лет он не был в такой отличной форме,  на
таком подъеме.  Спасибо Чарли.  В каком-то смысле, сама того не ведая,
она  ненадолго вернула ему интерес к жизни - а он был человеком обост-
ренных чувств и какой-то тайной надежды, другими словами, жизнеспособ-
ным.  Она крепкий орешек - тем лучше. Тем приятнее после долгих усилий
добраться до ядрышка; он заставит ее исполнить для них гвоздь програм-
мы  -  пусть потешатся,  а когда она отработает номер,  он ее задушит,
глядя ей в глаза,  ища в них искру сопонимания и особый знак,  который
она,  быть может,  даст ему перед тем,  как уйти в неизвестность. А до
тех пор он будет жить.  Он раздавил сигарету и встал,  готовый присту-
пить к работе.

   Когда отказала  энергосистема,  Энди  Макги  смотрел  по телевизору
"Клуб РВ".  "РВ" значило "Ревнители Всевышнего".  Могло создаться впе-
чатление, что передачу "Клуб РВ" транслируют по этому каналу круглосу-
точно. Наверное, это было не так, но Энди, живший вне времени, потерял
способность к нормальному восприятию.
   Он располнел. В редкие минуты отрезвления он ловил свое отражение в
зеркале,  и сразу вспоминался Элвис Пресли, которого под конец разнес-
ло.  А иногда он сравнивал себя с кастрированным котом,  огрузневшим и
ленивым.
   Нет, он еще не был тучным, однако к тому шло. Когда они с Чарли ос-
танавливались  в  мотеле "Грезы" в Гастингс Глене,  он весил семьдесят
три килограмма.  Сейчас перевалило за восемьдесят пять. Щеки налились,
наметился второй подбородок,  а также округлости, чьих обладателей его
школьный учитель гимнастики презрительно называл "сисястыми".  И  явно
обозначилось брюшко.  Кормили здесь на убой, а двигался он мало - поди
подвигайся, когда тебя накачивают торазином. Почти всегда он жил как в
дурмане,  поэтому ожирение его не волновало.  Время от времени затева-
лась очередная серия бесплодных тестов, и тогда они на сутки приводили
его в чувство; после медицинского освидетельствования и одобрительного
"отзыва" ЭЭГ его препровождали в кабинет,  выкрашенный белой краской и
обшитый пробковыми панелями.
   Тесты начали еще в апреле,  пригласив добровольцев.  Энди поставили
задачу и предупредили его,  что если он перестарается - например пора-
зит человека слепотой, - ему несдобровать. Подразумевалось: не ему од-
ному. Эту угрозу Энди не воспринял всерьез. Делая ставку на Чарли, они
не посмеют ее тронуть. Что до него самого, то он проходил у них вторым
номером.
   Тестирование проводил доктор Герман Пиншо.  На вид ему было лет под
сорок;  впрочем, вида-то он как раз и не имел, одна беспричинная улыб-
ка. Улыбка эта иногда нервировала Энди. Бывало, к нему заглядывал муж-
чина постарше - доктор Хокстеттер, но в основном он имел дело с Пиншо.
   Перед первым тестом Пиншо предупредил его,  что в кабинете на столе
будет бутылочка с виноградным сиропом и этикеткой ЧЕРНИЛА, подставка с
авторучкой,  блокнот,  графин с водой и два стакана. Пиншо предупредил
его - испытуемый в полной уверенности,  что в бутылочке  чернила.  Так
вот,  они будут весьма признательны Энди, если он "толкнет" испытуемо-
го,  чтобы тот налил себе воды из графина, добавил в стакан "чернил" и
все это залпом выпил.
   - Блестяще, - сказал Энди. Сам он чувствовал себя далеко не блестя-
ще - целые сутки ему не давали торазина.
   - Уж это точно, - согласился Пиншо. - Ну как, сделаете?
   - А зачем?
   - Небольшое вознаграждение. Приятный сюрприз.
   - Не будешь, мышка, артачиться - получишь сыр. Так, что ли?
   Пиншо пожал плечами,  снисходительно улыбаясь.  Костюм сидел на нем
элегантно до отвращения: не иначе как от "Брукс бразерс".
   - Так, - сказал Энди, все понял. И почем стоит напоить беднягу чер-
нилами?
   - Ну, во-первых, получите свои таблетки. У него вдруг встал комок в
горле;  неужели я так пристрастился к торазину, подумал он, и если да,
то как - психологически или физиологически?
   - Скажите,  Пиншо,  что же, давить на пациента вас побуждает клятва
Гиппократа?
   Пиншо пожал плечами, продолжая снисходительно улыбаться.
   - Кроме  того,  вам  разрешат  небольшую прогулку,  - сказал он.  -
По-моему, вы изъявляли такое желание?
   Изъявлял. Жил он вполне прилично - насколько приличной  может  быть
жизнь в клетке.  За ним числились три комнаты и ванная, в его распоря-
жении был кабельный цветной телевизор с дополнительными  каналами,  по
которым  каждую  неделю  давали фильмы,  только вышедшие на экраны.  В
светлой голове одного из этих "жевунов" - возможно, то была голова са-
мого  Пиншо - родилось предложение не отбирать у него брючный ремень и
не заставлять есть пластмассовой ложкой и писать разноцветными  мелка-
ми.  Вздумай он покончить с собой,  его не остановишь.  Ему достаточно
перенапрячь свой мозг, чтобы тот взорвался, как перекачанная шина.
   К его услугам были все удобства,  вплоть до высокочастотной духовки
в кухоньке.  На стенах ярких тонов висели неплохие эстампы,  на полу в
гостиной лежал мохнатый ковер. Но с таким же успехом покрытую глазурью
коровью лепешку можно выдавать за свадебный торт;  достаточно сказать,
что все двери в этой очаровательной квартирке без ручек.  Зато дверных
глазков было в избытке.  Даже в ванной комнате.  Энди подозревал,  что
каждый его шаг здесь не просто прослеживается, но и просматривается на
мониторе,  а  если  к тому же аппаратура у них работает в инфракрасном
режиме, они тебя даже ночью не оставят в покое.
   Он не был подвержен клаустрофобии,  но слишком уж долго держали его
взаперти.  Это  его подавляло при всей наркотической эйфории.  Правда,
подавленность не шла дальше протяжных вздохов и приступов апатии.  Да,
он заговаривал о прогулках.  Ему хотелось снова увидеть солнце и зеле-
ную траву.
   - Вы правы, Пиншо, - выдавил он из себя, - я действительно изъявлял
такое желание. Но дело кончилось ничем.
   Поначалу Дик Олбрайт нервничал, явно ожидая от Энди любого подвоха:
или на голову поставит,  или заставит кудахтать,  или отмочит еще  ка-
кую-нибудь штуку.  Как выяснилось, Олбрайт был ярым поклонником футбо-
ла. Энди стал его расспрашивать про последний сезон - кто встретился в
финале, как сложилась игра, кому достался суперкубок.
   Олбрайт оттаял. Завелся на двадцать минут про все перипетии чемпио-
ната, и от его нервозности скоро не осталось и следа. Он дошел в своем
рассказе до похабного судейства в финальном матче,  что позволило "Пе-
там" выиграть у "Дельфинов",  когда Энди сказал ему:  "У вас, наверно,
во рту пересохло. Налейте себе воды."
   Олбрайт встретился с ним взглядом.
   - И правда пересохло. Слушайте, я тут болтаю, а тесты... Все к чер-
ту испортил, да?
   - Не думаю, - сказал Энди, наблюдая, как он наливает воду из графи-
на.
   - А вы? - спросил Олбрайт.
   - Пока  не хочется,  - сказал Энди и вдруг дал ему сильный посыл со
словами: - А теперь добавьте немного чернил.
   - Добавить чернил? Вы в своем уме?
   С лица Пиншо и после теста не сходила улыбка, однако результаты его
обескуражили. Здорово обескуражили. И Энди тоже был обескуражен. Когда
он дал посыл Олбрайту, у него не возникло никакого побочного ощущения,
столь же странного,  сколь уже привычного, - будто его силы удваивают-
ся. И никакой головной боли. Он старался как мог внушить Олбрайту, что
нет более здравого поступка,  чем выпить чернила,  и получил более чем
здравый ответ: вы псих. Что и говорить, этот дар принес ему немало му-
чений, но сейчас от одной мысли, что дар утрачен, его охватила паника.
   - Зачем вам прятать свои способности? - спросил его Пиншо. Он заку-
рил "Честерфилд" и одарил Энди неизменной улыбкой. - Я вас не понимаю.
Что вы этим выигрываете?
   - Еще раз повторяю, я ничего не прятал. И никого не дурачил. Я ста-
рался изо всех сил.  А толку никакого.  - Скорей бы дали таблетку!  Он
был подавлен и издерган. Цвета казались нестерпимо яркими, свет - рез-
ким, голоса - пронзительными. Одно спасение - таблетки. После таблеток
его  бесплодная  ярость при мысли о случившемся,  его тоска по Чарли и
страх за нее - все куда-то отступало, делалось терпимым.
   - И рад бы поверить вам,  да не могу, - улыбнулся Пиншо. - Подумай-
те,  Энди. Никто ведь не просит, чтобы вы заставили человека броситься
в пропасть или пустить себе пулю в лоб. Видимо, не так уж вы и рветесь
на прогулку. Он поднялся, давая понять, что уходит.
   - Послушайте, - в голосе Энди прорвалось отчаяние, - мне бы таблет-
ку...
   - Вот как?  - Пиншо изобразил удивление.  - Разве я не сказал,  что
уменьшил вам дозу?  А вдруг всему виной торазин? - Он так и лучился. -
Вот если к вам вернутся ваши способности...
   - Поймите,  тут сошлись два обстоятельства, - начал Энди. - Во-пер-
вых, он был как на иголках, ожидая подвоха. Во-вторых, с интеллектом у
него слабовато.  На стариков и людей с низким уровнем интеллекта  воз-
действовать гораздо труднее. Развитой человек - дело другое.
   - Вы это серьезно? - спросил Пиншо.
   - Вполне.
   - Тогда  почему  бы  вам  не заставить меня принести сию минуту эту
злосчастную таблетку?  Мой интеллектуальный показатель куда выше сред-
него.
   Энди попытался... никакого эффекта.
   В конце  концов ему разрешили прогулки и дозу увеличили,  предвари-
тельно убедившись,  что он их в самом деле не  разыгрывает,  наоборот,
предпринимает  отчаянные попытки,  но его импульсы ни на кого не дейс-
твуют.  Независимо друг от друга у Энди и у доктора  Пиншо  зародилось
подозрение,  что он простонапросто израсходовал свой талант, растратил
его,  пока они с Чарли были в бегах:  Нью-Йорк,  аэропорт Олбани, Гас-
тингс  Глен...  Зародилось у них обоих и другое подозрение - возможно,
тут психологический барьер.  Сам Энди склонялся к тому,  что либо спо-
собности безвозвратно утеряны, либо включился защитный механизм и мозг
отказывается дать ход тому,  что может убить его. Он еще не забыл, как
немеют щеки и шея, как лопаются глазные сосудики.
   В любом случае налицо было одно - дырка от бублика. Поняв, что сла-
ва первооткрывателя,  заполучившего неопровержимые лабораторные данные
о даре внушения, ускользает от него, Пиншо стал все реже заглядывать к
своему подопечному.
   Тесты продолжались весь май и июнь; сначала Энди имел дело с добро-
вольцами,  позже  -