д глазами снова
появились черные круги.  Фургон подавал назад,  они шли ему навстречу.
Голова Энди была словно медленно надувающийся свинцовый шар.
   На боковой стенке изображены сцены из "Тысячи и одной ночи" - кали-
фы, девицы, скрытые под кисейными чадрами, ковер, таинственным образом
парящий в воздухе. Ковер безусловно должен был быть красным, но в све-
те ртутных фонарей на шоссе он казался  темно-бордового  цвета,  цвета
засыхающей крови. Энди открыл дверцу, посадил Чарли. Затем влез сам.
   - Спасибо, мистер, - сказал он. - Спасли нашу жизнь.
   - Пожалуйста, - сказал водитель. - Привет, маленькая незнакомка.
   - Привет, - еле слышно ответила Чарли.
   Водитель взглянул в боковое зеркальце,  двинулся,  все ускоряя ход,
по обочине и затем въехал на основную магистраль.  Когда  Энди  бросил
взгляд  через  чуть  склоненную голову Чарли,  его охватило запоздалое
чувство вины.  Водитель был молодой человек, как раз из тех, мимо кого
Энди всегда проезжал, когда они голосовали на обочине. Крупный, хотя и
тощий, с большой черной бородой, которая кудрявилась до груди, в широ-
кополой фетровой шляпе, выглядевшей как реквизит из кинофильма о враж-
дующих деревенских парнях в Кентукки.  От сигареты, похоже самокрутки,
что  торчала  в  углу рта,  поднималась струйка дыма.  Судя по запаху,
обычная сигарета; никакого сладковатого запаха конопли.
   - Куда двигаешь, дружище? - спросил водитель.
   - Во второй отсюда город, - ответил Энди.
   - Гастингс Глен?
   - Точно.
   Водитель кивнул.
   - Наверное, бежишь от кого-то.
   Чарли напряглась,  и Энди успокаивающе положил ей на спину  руку  и
легонько погладил,  пока она снова не расслабилась.  В голосе водителя
он не уловил никакой угрозы.
   - Судебный исполнитель в аэропорту, - сказал он. Водитель усмехнул-
ся  - улыбка почти скрылась за его свирепой бородой,  - вынул сигарету
изо рта и осторожно выпихнул ее через полуоткрытое окно на ветер. Воз-
душный поток тут же поглотил ее.
   - Наверно,  что-нибудь,  связанное с этой маленькой незнакомкой,  -
сказал он.
   - Не так уж и ошиблись, - сказал Энди.
   Водитель замолчал.  Энди  откинулся,  стараясь  успокоить  головную
боль.  Она,  казалось, застряла на том же нестерпимом до крика уровне.
Было ли когда-нибудь так же плохо?  Сказать  невозможно.  Каждый  раз,
когда она отходила,  ему казалось,  что хуже быть не могло.  Не раньше
чем через месяц он снова осмелится пустить в ход свой мысленный посыл.
Он знал, что второй город по шоссе находится не так далеко, но сегодня
на большее он не способен.  Измучен до предела, что делать, подойдет и
Гастингс Глен.
   - За кого болеешь, дружище? - спросил водитель.
   - А?
   - Чемпионат. "Священники Сан-Диего" в мировом чемпионате - как тебе
нравится?
   - Далеко оторвались, - согласился Энди. Его голос шел откуда-то из-
далека, подобно звону подводного колокола.
   - Тебе неважно, дружище? Ты - бледный.
   - Голова болит, - сказал Энди. - Мигрень.
   - Высокое  давление,  - сказал водитель.  - Усекаю.  Остановитесь в
отеле?  Деньги нужны?  Могу ссудить пятерку. Хотел бы больше, да еду в
Калифорнию, нужно экономить. Как Джоулсы в "Гроздьях гнева".
   Энди благодарно улыбнулся.
   - Думаю, управимся.
   - Чудненько. - Он взглянул на задремавшую Чарли, - Симпатичная дев-
чушка, дружище. Присматриваешь за ней?
   - Как могу, - сказал Энди.
   - Хорошо, - сказал водитель. - Так и запишем.

                                * * *

   Гастингс Глен оказался чуть побольше, чем разъезд на дороге: в этот
час все светофоры работали как мигалки. Бородатый водитель в деревенс-
кой шляпе свернул на боковую дорогу,  проехал через спящий городок,  а
затем  по Дороге 40 к мотелю "Грезы" - сооружению из красноватых досок
перед полем убранной кукурузы, с розовато-красной неоновой вывеской на
фасаде,  которая  периодически  мигала в темноте несуществующим словом
СВО О НО.
   По мере того как Чарли все глубже погружалась в сон, она все больше
клонилась  влево,  пока  ее  голова не оказалась на затянутом в джинсы
бедре водителя. Энди предложил подвинуть ее, но водитель закачал голо-
вой.
   - Не беспокойся, дружище. Пусть спит.
   - Не  высадите  ли нас чуть подальше?  - спросил Энди.  Думать было
трудно, однако эта предосторожность возникла почти интуитивно.
   - Не хочешь,  чтобы портье узнал,  что вы без  машины?  -  Водитель
улыбнулся. - Конечно, дружище. Но в таком месте они и ухом не поведут,
даже если привалишь на самокате. - Колеса фургона давили гравий обочи-
ны. - Уверен, что не понадобится пятерка?
   - Пожалуй, понадобится, - сказал Энди неуверенно. - Не напишете мне
свой адрес? Я перешлю. Водитель снова усмехнулся.
   - Мой адрес - "в пути",  - сказал он,  доставая бумажник.  - Но  ты
ведь  когда-нибудь можешь опять увидеть мое счастливое улыбающееся ли-
цо,  правда? Кто знает. Держи пятерку, дружище. - Он вручил купюру Эн-
ди, и тот вдруг заплакал - негромко, но заплакал.
   - Не надо, дружище, - ласково сказал водитель. Он легонько коснулся
шеи Энди. - Жизнь коротка, а боль длится долго, и мы все живем на этой
земле, чтобы помогать друг другу. Философия Джима Полсона из комикса в
сжатом виде. Береги маленькую незнакомку.
   - Обязательно,  - сказал Энди, вытирая глаза. Он положил пятидолла-
ровую бумажку в карман своего вельветового пиджака.
   - Чарли, малышка? Проснись! Осталось недолго.

                                * * *

   Тремя минутами  позже полусонная Чарли стояла на земле рядом с ним,
а он смотрел,  как Джим Полсон проехал вперед к  закрытому  ресторану,
развернулся и направился мимо них к автостраде. Энди поднял руку. Пол-
сон в ответ поднял свою.  Старый фургон марки "форд" с арабскими сказ-
ками по борту, джиннами, великими визирями и таинственным ковром-само-
летом. Будь счастлив в Калифорнии, парень, пожелал Энди, и они с Чарли
направились к мотелю "Грезы".
   - Ты подожди меня снаружи,  чтобы тебя не видели,  - сказал Энди. -
Хорошо?
   - Хорошо, папочка, - сказала она очень сонным голосом.
   Он оставил ее у вечнозеленого куста,  подошел к двери  и  позвонил.
Спустя примерно минуты две появился человек средних лет в банном хала-
те.  Протерев очки,  он открыл дверь и впустил Энди,  не произнеся  ни
слова.
   - Не могу ли я получить номер в конце левого крыла,  - сказал Энди.
- Я там припарковался.
   - В это время года можете снять западное крыло  целиком,  -  сказал
ночной портье и показал в улыбке полный рот желтых вставных зубов.  Он
дал Энди напечатанную анкету к ручку с рекламой  каких-то  товаров  на
ней.  Снаружи  проехала  машина,  свет ее фар сначала нарастал,  потом
уменьшился.
   Энди подписался в анкетке как Брюс Розелл. Брюс ехал на "веге" 1978
года,  нью-йоркской,  номерной  знак ЛМС-240.  Мгновение он смотрел на
графу ОРГАНИЗАЦИЯ/КОМПАНИЯ и  затем  по  какому-то  внезапному  наитию
(насколько  могла  позволить его разламывающаяся голова) написал "Объ-
единенная американская компания торговых автоматов".  И подчеркнул НА-
ЛИЧНЫМИ в графе о форме оплаты.

                                * * *

   Еще одна машина проехала мимо.
   Дежурный подписал анкету и убрал ее.
   - Итого семнадцать долларов и пятьдесят центов.
   - Не  возражаете  против мелочи?  - спросил Энди.  - У меня не было
возможности обменять в банке деньги,  а я таскаю с собой фунтов  двад-
цать мелочи. Не люблю ездить на вызовы по деревенским дорогам.
   - Мелочь тратится так же быстро. Не возражаю.
   - Спасибо.  - Энди полез в боковой карман, пальцами отстранил пяти-
долларовую бумажку и вытащил полную пригоршню четвертаков,  пятаков  и
десятицентовиков. Он сосчитал четырнадцать долларов, достал еще мелочи
и добавил до нужной суммы. Дежурный уложил монеты в аккуратные столби-
ки, потом смахнул их в нужные отделения кассового аппарата.
   - Знаете,  - сказал он, задвигая ящик и с надеждой глядя на Энди. -
Я скошу пять долларов со стоимости вашей комнаты, если вы почините ав-
томат по продаже сигарет. Он уже неделю не работает.
   Энди подошел к стоящему в углу автомату, сделал вид, что осматрива-
ет его, и затем вернулся.
   - Не наша марка, - сказал он.
   - О, черт. Ладно. Спокойной ночи, дружище. Лишнее одеяло найдете на
полке в шкафу, если понадобится.
   - Хорошо.
   Энди вышел.  Под ногами хрустел,  ужасающе громыхая в ушах, гравий.
Он подошел к вечнозеленому кустарнику, у которого оставил Чарли, но ее
там не было. - Чарли?
   Ответа не последовало. Он переложил ключ от номера на длинном зеле-
ном пластиковом шнурке из одной ладони в другую: обе мигом вспотели.
   - Чарли?
   Ответа по-прежнему  не было.  Он мысленно вернулся назад,  и теперь
ему казалось, что проезжавшая машина приостановилась, пока он заполнял
регистрационную карточку. Может, то была зеленая машина?!
   Сердце начало учащенно биться,  вгоняя в череп болевые импульсы. Он
пытался сообразить,  что же ему делать,  если Чарли тут нет, но думать
не мог. Очень болела голова. Он...
   Из глубины кустарника раздался низкий звук, храп. Звук такой знако-
мый.  Он бросился туда.  Галька так и вылетала из-под ботинок. Жесткие
вечнозеленые ветви царапали ноги и задирали полы его вельветового пид-
жака.
   Чарли лежала на боку по соседству с лужайкой перед мотелем, коленки
чуть  не у подбородка,  руки - между ними.  Спала глубоким сном.  Энди
постоял с закрытыми глазами какое-то мгновение и разбудил ее,  как  он
надеялся, в последний раз за ночь. Такую длинную, длинную ночь.
   Ее ресницы дрогнули, и она взглянула на него.
   - Папочка?  - спросила она невнятно,  все еще в полусне.  - Я ушла,
как ты сказал, чтобы меня не видели.
   - Знаю,  малышка,  - сказал он.  - Знаю,  что ушла.  Пойдем. Пойдем
спать.

                                * * *

   Через двадцать минут они лежали в широкой постели номера 16.  Чарли
спала, ровно дыша. Энди засыпал, лишь равномерный стук в голове не да-
вал уснуть. Да еще вопросы.
   Они в бегах уже около года. Представить такое почти невозможно, мо-
жет,  потому, что не всегда было похоже, что они скрываются, во всяком
случае  не в Порт-сити,  штат Пенсильвания.  В Порт-сити Чарли пошла в
школу.  Как можно считаться в бегах, если ты работаешь, а дочь ходит в
первый класс? Их чуть не схватили в Порт-сити, не потому что те оказа-
лись особенно прыткими (хотя и чертовски упорными, это здорово  пугало
Энди), а потому  что Энди совершил  роковую ошибку -  позволил себе на
время забыть, что они с дочкой - беглецы.
   Больше этого не случится.
   Как близко те?  Все еще в Нью-Йорке? Если бы можно было этому пове-
рить: они не записали номера такси, они все еще разыскивают его. Более
вероятно,  что они в Олбани, ползают по аэропорту, как червяки по куче
мясных отбросов. Гастингс Глен? Может, к утру. А может, и нет. Не нуж-
но, чтобы паранойя брала верх над здравым смыслом.
   Я ЗАСЛУЖИВАЮ ЭТОГО!  Я ЗАСЛУЖИВАЮ, ЧТОБЫ ЗА МНОЙ ГНАЛСЯ АВТОМОБИЛЬ.
Я ПОДОЖГЛА ТОГО ЧЕЛОВЕКА!
   Его собственный голос отвечал:  Могло быть и хуже.  Ты могла обжечь
его лицо.
   Голоса в комнате с привидениями.
   И еще ему пришло в голову.  Предполагается,  что он приехал на "ве-
ге". Наступит утро, и ночной портье не увидит "веги", припаркованной у
номера 16.  Подумает ли он просто, что человек из "Объединенной компа-
нии торговых автоматов" уехал? Или начнет выяснять? Энди сейчас ничего
поделать не может. Он полностью выжат.
   МНЕ ПОКАЗАЛОСЬ,  ЧТО ОН КАКОЙ-ТО СТРАННЫЙ.  ВЫГЛЯДЕЛ БЛЕДНЫМ, БОЛЬ-
НЫМ.  ПЛАТИЛ МЕЛОЧЬЮ. СКАЗАЛ, ЧТО РАБОТАЕТ В КОМПАНИИ ТОРГОВЫХ АВТОМА-
ТОВ, ОДНАКО НЕ СМОГ ИСПРАВИТЬ СИГАРЕТНЫЙ АВТОМАТ В ВЕСТИБЮЛЕ.
   Голоса в комнате с привидениями.
   Он повернулся на бок,  прислушиваясь к медленному,  ровному дыханию
Чарли.  Он думал,  что они схватили ее, но она лишь забралась дальше в
кусты. Чтобы не видели. Чарлин Норма Макги, Чарли со времени... ну, со
всегда. Если они схватят тебя, Чарли, я не знаю, что сделаю.

                                * * *

   И еще один голос шестилетней давности,  голос Квинси, его соседа по
комнате в общежитии.
   Тогда Чарли был годик, и они, конечно же, знали, что она не обычный
ребенок.  Ей  исполнилась  всего одна неделя,  и Вики положила ее в их
кровать, потому что, когда ее оставили в детской кроватке, подушка на-
чала...  ну,  начала тлеть. В ту ночь они навсегда убрали ее кроватку,
не разговаривали друг с другом в страхе,  страхе таком огромном и  не-
объяснимом,  что невозможно было его высказать.  Подушка настолько ра-
зогрелась,  что обожгла ей щечку,  и она проплакала всю ночь, несмотря
на лекарство,  которое Энди нашел в медицинском шкафчике.  Ну и сумас-
шедший же дом был весь первый год,  сплошной бессонный страх. Мусорная
корзинка  загоралась,  когда опаздывали давать ей бутылочки с молоком;
однажды запылали занавески, и если бы Вики не было в комнате...
   В другой раз она упала с лестницы,  и это заставило  его  позвонить
Квинси.  Она тогда уже ползала и вполне могла,  опираясь на руки и ко-
ленки,  взбираться по ступенькам и таким же образом спускаться.  В тот
день Энди сидел с ней; Вики пошла с одной из подруг к "Сентерс" за по-
купками.  Она колебалась - идти ли. Энди пришлось чуть ли не выставить
ее  за  дверь.  В  последнее  время она выглядела чересчур замотанной,
слишком усталой.  В ее глазах было что-то такое,  что  напоминало  ему
рассказы времен войны об усталости после боя.
   Он читал в гостиной, около лестницы. Чарли ползала вверх и вниз. На
ступеньках сидел плюшевый медвежонок.  Отцу, конечно, следовало убрать
его, но каждый раз поднимаясь, Чарли обходила его, и Энди успокоился -
так же, как его потом убаюкала их нормальная жизнь в Порт-сити.
   Когда она спускалась в третий раз, то задела ножкой за медвежонка и
- бах, трах - слетела вниз, заревев от испуга и негодования. Ступеньки
были покрыты ковровой дорожкой. У Чарли не появилось ни малейшей цара-
пины - бог оберегает пьяниц и малых детей,  говаривал Квинси, - и Энди
впервые в тот день подумал о Квинси,  но он кинулся к ней,  поднял ее,
прижал к себе,  бормоча какую-то чепуху, пока осматривал ее, ища следы
крови или вывихнутый сустав, признак сотрясения. И...
   И вдруг он почувствовал,  как нечто пронеслось мимо - незримый, не-
вероятный сгусток смерти из головы дочери. Он ощутил его, словно дуно-
вение разогретого воздуха от быстро идущего поезда подземки  в  летнюю
пору, когда стоишь, может быть, чересчур близко к краю платформы. Мяг-
кое,  беззвучное движение теплого воздуха...  и затем игрушку  охватил
огонь. Медвежонок сделал больно Чарли - Чарли сделает больно медвежон-
ку.  Взвилось пламя,  и на какую-то долю секунды, пока он обугливался,
Энди сквозь марево огня увидел его черные глаза-пуговки, а огонь лизал
уже дорожку на ступеньках, где упал медвежонок.
   Энди опустил дочку на пол,  побежал за огнетушителем,  висевшим  на
стене рядом с телевизором. Они с Вики не обсуждали, на что способна их
дочь, - бывали времена, когда Энди хотел поговорить, но Вики не хотела
ничего слышать; она избегала этой темы с истерическим упорством, гово-
ря,  что ничего ненормального в Чарли нет, нет ничего ненормального, -
но в доме появились огнетушители - никто ничего не говорил и не обсуж-
дал. Они появились без обсуждений, почти с той же таинственностью, как
расцветают одуванчики на стыке весны и лета.  Они не обсуждали, на что
способна Чарли, но по всему дому висели огнетушители.
   Он схватил ближайший из них, ощущая сильный запах тлеющего ковра, и
ринулся к лестнице... И все же у него хватило времени вспомнить ту ис-
торию,  которую он прочитал, будучи ребенком. "Прекрасная жизнь" како-
го-то  парня по имени Джером Биксби;  она рассказывала о маленьком ре-
бенке, который поработил своих родителей с помощью своей сверхъестест-
венной силы, держа их в вечном страхе; это было нескончаемым кошмаром,
где за каждым углом подстерегала смерть,  и вы не знали...  не  знали,
когда приступ охватит ребенка.
   Чарли ревела, сидя на попке у нижней ступеньки.
   Энди  резко  повернул  ручку  огнетушителя  и  стал  поливать пеной
пламя,  заглушив  его.  Он   подхватил  медвежонка,  шерсть   которого
покрылась точками, пятнами, хлопьями пены, и снес его вниз.
   Ненавидя себя, но как-то интуитивно понимая, что сделать это нужно,
необходимо провести черту,  преподать урок, он почти что прижал медве-
жонка к испуганному, заплаканному лицу орущей Чарли. Ох ты, сукин сын,
думал в отчаянии он,  почему бы тебе не пойти в кухню,  не взять нож и
не сделать по порезу на каждой ее щеке?  Пометить ее таким образом?  И
его мысль заклинилась на этом.  Шрамы.  Да.  Именно это он должен сде-
лать. Выжечь шрам в ее душе.
   - Тебе нравится,  как выглядит медвежонок?  - заорал он. Медвежонок
почернел, и его тепло в руке было теплом остывающего куска угля. - Те-
бе нравится,  что он обожжен и ты не сможешь с ним больше играть, Чар-
ли?
   Чарли ревела благим матом, кожа ее покрылась красными и белыми пят-
нами, она всхлипывала сквозь слезы:
   - Пааааа! Медвежонок! Мой медве-е-жо...
   - Да, медвежонок, - сказал он сурово. - Он сгорел, Чарли. Ты сожгла
медвежонка. А раз ты сожгла медвежонка, ты можешь сжечь и мамочку. Па-
почку. Больше... никогда этого не делай! - Он наклонился к ней, не ка-
саясь ее. - Не делай этого, ПОТОМУ ЧТО ЭТО ПЛОХОЙ ПОСТУПОК.
   - Паааааааа...
   Какое еще наказание он мог придумать, чем еще напугать, чем внушить
ужас? Поднял ее, обнял, ходил с ней туда-сюда, пока - совсем нескоро -
ее рыдания не перешли во всхлипывания и сопение. Когда он посмотрел на
нее, она спала, прижавшись щекой к его плечу.
   Он положил ее на тахту, направился к телефону и позвонил Квинси.
   Квинси не хотел разговаривать. В том, 1975 году он служил в большой
авиастроительной  корпорации,  и  рождественские открытки,  которые он
каждый год посылал семье Макги,  сообщали, что работает он вице-прези-
дентом,  ответственным за душевное спокойствие персонала.  Когда у лю-
дей,  делающих самолеты, возникают проблемы, считается, что им следует
идти к Квинси. Квинси должен разрешить их проблемы - чувство отчужден-
ности, утраты веры в себя, может, просто чувство, что работа обесчело-
вечивает  их,  -  и,  вернувшись к конвейеру,  они не привернут винтик
вместо шпунтика и потому самолеты не будут разбиваться,  и планета бу-
дет спасена для демократии.  За это Квинси получал тридцать две тысячи
долларов в год, на семнадцать тысяч больше, чем Энди. "И мне ничуть не
совестно,  - писал он. - Считаю это не большой платой за то, что почти
в одиночку держу Америку на плаву".
   Таков был Квинси,  как всегда ироничный и скорый на  шутку.  Однако
ничего  ироничного  или  шутливого не было в их разговоре,  когда Энди
позвонил из Огайо,  а его дочка спала на тахте и запах сожженного мед-
вежонка и подпаленного ковра бил в нос.
   - Я кое-что слышал,  - сказал наконец Квинси, когда понял, что Энди
не отпустит его просто так.  - Иногда люди подслушивают  телефоны.  Мы
живем в эру Уотергейта.
   - Я боюсь,  - сказал Энди.  - Вики испугана. И Чарли испугана тоже.
Что ты слышал об этом, Квинси?
   - Некогда провели эксперимент, в котором участвовало двенадцать че-
ловек, - сказал Квинси. - Около шести лет назад. Помнишь?
   - Помню, - угрюмо сказал Энди.
   - Немногие  из двенадцати остались в живых.  Четверо,  как я слышал
последний раз. Двое поженились.
   - Да, - сказал Энди, почувствовав, как внутри нарастает ужас. Оста-
лось только четверо? О чем говорит Квинси?
   - Насколько я понимаю,  один из них может гнуть ключи и захлопывать
двери,  не прикасаясь к ним.  - Голос Квинси,  слабый, прошедний через
две  тысячи миль по телефонному кабелю,  через соединительные подстан-
ции, через ретрансляционные пункты и телефонные узлы в Неваде, Айдахо,
Колорадо, Айове, через миллион точек, где можно его подслушать.
   - Правда, - сказал Энди, пытаясь говорить спокойно. И подумал о Ви-
ки,  которая иногда включала радио или выключала те