обозначились
морщинки, и Сьюки увидела, что она не такая юная, как показалось на улице.
Да  еще  эти  старые  тряпки.  Грязную  парку,  заклеенную  прямоугольными
заплатками из рыжеватого винила, она несколько церемонно перекинула  через
спинку стула рядом с собой и положила  сверху  свернутый  длинный  лиловый
шарф. Под паркой оказалась простая серая юбка и свитер  из  белой  овечьей
шерсти. У нее была аккуратная  пухлая  фигурка,  и  во  всем  проглядывала
простоватая округлость - руки, груди, щеки и  шея  -  все  было  одинаково
округло.
   Ребекка, неряшливая уроженка Антигуа, с которой,  как  известно,  водил
компанию Фидель, подошла, покачивая крутыми бедрами, ее толстые серые губы
сморщились, казалось, они скрывали все, что она знала, а знала она многое.
   - Что желают леди?
   - Два кофе, - попросила Сьюки  и  неожиданно  заказала  также  маисовые
лепешки. Они были ее слабостью, такие  рассыпчатые  и  жирные,  а  сегодня
такой холодный день.
   - Почему вы говорите, что я могу вас ненавидеть? - спросила  девушка  с
удивительной прямотой, но мягким тихим голосом.
   - Потому, - Сьюки решила с этим разделаться сразу, - что я была с твоим
отцом. Ты знаешь. Была его любовницей. Но не долго, только с  лета.  Я  не
хотела сложностей, я просто хотела ему что-то  дать,  самое  себя,  больше
ничего у меня нет. А он был милым человеком, как тебе известно.
   Девушка не выказала удивления, а задумалась, опустив глаза.
   - Знаю, - сказала она. - Но последнее время не очень милым. Даже  когда
мы были маленькими, он  казался  рассеянным  и  удрученным.  И  потом,  по
вечерам от него исходил какой-то странный запах. Однажды я  хотела  обнять
его и задела большую книгу у отца на коленях, она упала, а он  начал  меня
шлепать и не мог остановиться. - Она подняла глаза, собираясь сделать  еще
одно признание, но  замолчала,  в  ней  чувствовалось  смешное  самолюбие,
самолюбие кроткого человека, даже  в  том,  как  аккуратно  поджимала  она
красивые ненакрашенные  губы.  Верхняя  губка  брезгливо  приподнялась.  -
Расскажите мне о нем _вы_.
   - Что именно?
   - Каким он был.
   Сьюки пожала плечами.
   - Мягкий. Благодарный. Застенчивый. Он  слишком  много  пил,  но,  если
знал, что мы встречаемся, старался не пить. Он не  был  глупым,  скорее  -
несколько заторможенным.
   - У него было много женщин?
   - Нет. Не думаю. - Сьюки обиделась. - Только  я,  уверена.  Знаешь,  он
любил твою мать. По крайней мере, пока у нее не появилась навязчивая идея.
   - Какая навязчивая идея?
   - Уверена, ты знаешь лучше меня. Усовершенствовать этот мир.
   - Довольно благородно, не правда ли?
   - В общем, да. - Сьюки  никогда  не  считала  это  благородным.  Вечные
публичные  придирки  Фелисии,  злобные  нападки,  -  она  была  более  чем
истерична. Сьюки не хотелось  защищаться  от  этой  вежливой  замороженной
девицы,  от  одного  звука  голоса  которой  можно   простудиться.   Сьюки
предложила: - Знаешь, если ты одинока в таком городе,  как  этот,  хватай,
что найдешь, не раздумывая, что к чему.
   - Видите ли, - мягко сказала Дженнифер, -  я  не  очень  во  всем  этом
разбираюсь.
   "Что она имеет в виду? Что она девственница? Трудно сказать, то ли и  в
самом деле девственница, то ли ее странное  спокойствие  -  доказательство
исключительной внутренней уравновешенности".
   - Расскажи о себе, - попросила Сьюки. - Ты  собираешься  стать  врачом?
Клайд так этим гордился.
   - Но это все неправда. Мне не хватало денег, и я пропускала занятия  по
анатомии. Мне нравилась химия. Работа  техника-рентгенолога  -  это  самое
большее, на что я могу реально рассчитывать. Я увязла.
   - Тебе надо познакомиться с Даррилом Ван Хорном. Он пытается  нам  всем
помочь _освободиться_.
   Неожиданно Дженнифер улыбнулась, а ее маленький ровный носик побелел от
напряжения. Передние зубы были круглыми, как у ребенка.
   - Какое роскошное имя, - сказала она. - Звучит как придуманное. Кто  он
такой?
   "Но она должна была слышать о наших шабашах",  -  подумала  Сьюки.  Эта
девушка - твердый орешек, в глазах  такая  неестественная  наивность,  она
словно мешала телепатическому  проникновению,  как  свинцовый  лист  лучам
рентгена.
   - Один эксцентричный, довольно молодой мужчина, купивший дом  Леноксов.
Помнишь, тот большой кирпичный особняк у пляжа.
   -  "Плантация  призраков"  -  так  мы  называли  это  место.  Мне  было
пятнадцать лет, когда мы переехали  сюда,  и  я  плохо  знаю  окрестности.
Кажется, это огромная территория, хотя на карте она почти не обозначена.
   Нагловатая Ребекка принесла им кофе в тяжелых белых  фирменных  кружках
"Немо" и золотистые маисовые лепешки, одновременно  с  их  сильным  теплым
ароматом они почувствовали какой-то острый пряный запах, и  Сьюки  решила,
что так пахнет от  официантки,  от  ее  широких  бедер  и  тяжелых  грудей
кофейного  цвета,  когда  она,  наклонившись  над  полированным  столиком,
ставила кружки и тарелки.
   - Что-нибудь еще, леди, для полного  счастья?  -  спросила  официантка,
смотря на них сверху вниз, через свои высокие холмы.  Голова  ее  казалась
довольно маленькой и крепкой, черные волосы, заплетенные  в  тугие  мелкие
косички, ниспадали на крутые плечи.
   - А сливки есть, Бекки? - спросила Сьюки.
   - А как же, - сказала она, ставя на стол алюминиевый кувшинчик. - Можно
сказать и "сливки", если вам так хочется, но  только  каждое  утро  хозяин
наливает сюда молоко.
   - Спасибо, милая, я хотела сказать "молоко".  -  Но  шутки  ради  Сьюки
быстро произнесла про себя белый заговор, и...  молоко  сделалось  густым,
желтым - сливками. В кружке на поверхности кофе закружились блестки  жира.
Маисовая лепешка таяла во рту маслянистыми кусочками.  Остатки  индейского
хлеба проскользнули сквозь лес вкусовых сосочков, она проглотила и сказала
о Ван Хорне: - Он милый. Тебе понравится, если привыкнешь к его манерам.
   - А что с его манерами?
   Сьюки стряхнула крошки с улыбающихся губ:
   - Он кажется грубым, но это напускное. На  самом  деле  он  безобидный,
любой поладит с Даррилом. Две мои подруги и я играем с ним  в  теннис  под
фантастическим огромным брезентовым куполом. Ты умеешь играть?
   Дженни пожала круглыми плечиками:
   - Немного. В основном я играю летом в лагере. А некоторые из нас  время
от времени ходят на корты "Ю-Си".
   - Сколько времени ты собираешься здесь побыть до возвращения в Чикаго?
   Дженнифер наблюдала, как  в  ее  кофе  кружатся  свернувшиеся  молочные
хлопья.
   - Какое-то время. Может, до лета, пока не продастся дом, а  Крису,  как
оказалось, делать сейчас нечего, и мы хорошо ладим;  так  было  всегда.  А
может, я не вернусь. Не так уж сладко работать у Майкла Риса.
   - Какие-нибудь неприятности в личном плане?
   - Ах, нет.  -  Она  подняла  глаза,  под  бледной  радужкой  показались
чистейшие молодые белки. - Кажется, мужчин я совсем не интересую.
   - Но почему? Ты хорошенькая.
   Девушка опустила глаза:
   - Разве не странное молоко? Такое густое и сладкое. Интересно, а оно не
скисло?
   - Нет, думаю, очень свежее. Ты не попробовала лепешку.
   - Я отщипнула. Я никогда их не любила, это просто жареное тесто.
   - Именно поэтому мы, жители Род-Айленда, их любим. Они такие, как есть.
Я доем твою, если ты не хочешь.
   - Я, должно быть, что-то делаю не  так,  и  мужчины  это  чувствуют.  Я
иногда говорила об этом с друзьями, с моими подругами.
   - Женщине нужны подруги, - любезно откликнулась Сьюки.
   - Их у меня тоже немного. Чикаго - бандитский город.  А  эти  маленькие
местные женщины, похожие на птиц, учатся ночи напролет и знают  ответы  на
все вопросы. А спросишь о чем-нибудь личном, например, что я делаю не  так
с мужчинами, с которыми встречаюсь, сразу замолкают.
   - На самом деле с мужчинами трудно ладить, - сказала Сьюки. - Они очень
злятся на нас, потому что мы можем иметь детей,  а  они  нет.  Они  ужасно
ревнивы, бедняги: Даррил так говорит нам, не знаю, верить ему или нет,  он
много выдумывает. На днях за обедом он пытался излагать мне  свои  теории,
все они связаны с каким-то химическим веществом, название его начинается с
"силли" [глупый (англ.)].
   - Селениум. Это магический элемент. Именно в нем секрет  тех  дверей  в
аэропорту, которые сами открываются. Также он отбирает  у  стекла  зеленый
цвет, который ему придает железо. Селеновая кислота растворяет золото.
   - Ну, ей-богу, ты  действительно  много  знаешь.  Если  ты  так  хорошо
разбираешься в химии, наверное, ты сможешь стать ассистенткой у Даррила.
   - Крис не устает повторять, чтобы я посидела с  ним  немного  дома,  по
крайней мере, пока его не  продадим.  Он  сыт  Нью-Йорком  по  горло,  это
слишком опасный город. Он говорит, геи контролируют все области,  которыми
он интересуется, - оформление витрин, сценографию.
   - Думаю, что стоит.
   - Что стоит?
   - Побыть здесь. Иствик забавен. - Довольно нетерпеливо - пропадало утро
- Сьюки стряхнула крошки со свитера. - Это не  опасный  город.  Это  город
влюбленных. - Она запила остатки лепешки последним глотком кофе и встала.
   - Я это поняла. - Девушка тоже поднялась и стала надевать  трогательную
залатанную  парку.  Одевшись,  Дженнифер   позволила   себе   неожиданный,
свойственный мужчине жест: крепко пожала Сьюки руку. -  Благодарю  вас,  -
сказала она, - что поговорили со мной. Еще  один  человек  проявил  к  нам
интерес, юристы не в счет, конечно, - это милая женщина, священник  Бренда
Парсли.
   - Она не священник, а жена священника, к тому же я не уверена, что  она
такая уж милая.
   - Все говорят, муж ужасно с ней обошелся.
   - Или она с ним.
   -  Я  _знала_,  что  вы  скажете  что-нибудь  подобное,  -   улыбнулась
Дженнифер, но не без приязни, а  Сьюки  почувствовала  себя  раздетой,  ее
видели насквозь, без свинцового жилета,  надетого  для  защиты.  Ее  жизнь
проходила на глазах у всего города, даже эта  маленькая  незнакомка  знала
кое-что о ней.
   Прежде чем Дженнифер обмоталась шарфом, Сьюки заметила  у  нее  на  шее
тоненькую золотую цепочку, на таких обычно носят крестик. Но  у  основания
тонкой белой девичьей шеи висел  за  петельку  в  виде  головы  крошечного
человечка египетский крест в форме буквы "Т" - анк, символ жизни и смерти,
древний мистический знак, вновь вошедший в моду.
   Увидев,  что  взгляд  Сьюки  задержался  на  нем,  Дженнифер  в   ответ
посмотрела на ее ожерелье из медных полумесяцев и сказала задумчиво:
   - У моей матери на руке тоже  было  медное  украшение.  Простой  медный
браслет, который я никогда прежде не видела. Будто...
   - Что "будто", милая?
   - Будто она пыталась уберечься.
   - А разве все мы не пытаемся? - весело сказала Сьюки. - Так  я  позвоню
насчет тенниса.


   Пространство внутри огромного купола над кортом было каким-то  странным
с точки зрения акустики и самой его атмосферы: выкрики и удары  отбиваемых
мячей казались здесь приглушенными, даже если были слышны снаружи, а Сьюки
испытывала  ощущение  легкого  покалывания  на  лбу  и   руках,   покрытых
веснушками. Янтарные волоски на руках стояли, как  наэлектризованные.  Под
выгнутым  небесным  сводом  серовато-коричневого  брезента  все   казалось
каким-то замедленным; игроки двигались сквозь сжатую ауру, хотя  на  самом
деле мягкий купол оставался надутым, так как воздух  в  него  беспрестанно
подавался компрессором через коробчатое  пластиковое  жерло,  герметически
закрытое втулкой в одном углу в низу купола, зимой здесь было теплее,  чем
снаружи. Стоял самый короткий  день  в  году.  Земля,  скованная  морозом,
лежала словно чугунная, под небом с пятнистыми  тучами,  которые  брызгали
снегом, как печная труба пеплом, выбрасываемым вместе с дымом. У кирпичных
стен и обнаженных корней деревьев  появлялись  тонкие  снежные  полоски  и
таяли под бледными лучами полуденного солнца, снег не лежал,  хотя  каждый
магазин и банк извещали о приходе Рождества звоном колокольчиков  и  белым
ватным оформлением. Портовая улица, где ранние  сумерки  застали  врасплох
закутанных людей, пришедших за покупками, выглядела теперь  пустынной,  ее
праздничные  огни  предвосхищали  сон,  это  была  отчаянная   попытка   в
соответствии с каким-то обещанием жить хорошо в наступившей темноте  с  ее
резким холодом. Молодые матери решили превратить праздник в день отдыха  и
играли в теннис в колготках, теплых гетрах и лыжных свитерах, надев по две
пары носков в теннисные туфли.
   Сьюки испытывала чувство вины, опасаясь, что испортила другим праздник,
приведя с собой Дженнифер Гэбриел. Не то чтобы Ван  Хорн  возражал,  когда
она позвонила; ему нравилось привечать новичков, и, возможно, их  компания
из четырех человек стала для него слишком тесной (подобно многим мужчинам,
особенно богатым мужчинам из Нью-Йорка, он  часто  скучал),  но  Дженнифер
взяла на себя смелость привести брата, юношу, молчаливого по новейшей моде
своего времени и мрачного, с тусклым взглядом,  безвольным  подбородком  и
такими  грязными  курчавыми  волосами,  что  их  трудно  было  представить
светлорусыми. Вместо теннисных туфель на  нем  были  потрепанные  разбитые
кроссовки,  даже  на   просторном   корте   под   куполом   они   издавали
отвратительный запах  мужского  пота.  Сьюки  не  представляла  себе,  как
чистюля Дженнифер может жить с  таким  неряхой.  Монти,  несмотря  на  все
недостатки, был чистоплотным, всегда принимал душ и  споласкивал  кофейные
чашки, забытые ею  на  столике,  когда  она  говорила  по  телефону.  Брат
Дженнифер достал ракетку, но  не  мог  перебросить  мяч  через  сетку,  и,
похоже, это его нисколько не смущало, только вызывало  вялое  раздражение.
Всегда обходительный хозяин, воображавший себя джентльменом, Даррил,  хотя
и собрался играть, надев ради этого спортивные штаны каштанового  цвета  и
лиловую пуховую жилетку, в которых он был похож на попугая ару,  предложил
женщинам сыграть сет пара на пару, пока он покажет Кристоферу  библиотеку,
лабораторию и маленькую оранжерею ядовитых тропических растений. Скучающий
неблагодарный мальчишка лениво поплелся за ним, а Даррил жестикулировал  и
разглагольствовал, через стенки купола женщины слышали его восклицания  по
дороге к дому. Сьюки чувствовала себя виноватой.
   Себе в партнеры  она  взяла  Дженнифер,  на  случай  если  та  окажется
неопытным игроком, хотя при разминке  девушка  продемонстрировала  сильный
удар с обеих сторон. И в самом деле, в  игре  она  проявила  себя  смелым,
довольно надежным партнером, хотя  не  могла  бить  далеко  -  особенно  в
сравнении с длинноногой Сьюки. Лет в одиннадцать Сьюки  училась  играть  в
теннис на старом щебеночном корте, окруженном рододендронами, в загородном
поместье на берегу озера, принадлежащем другу их семьи. Отец хвалил ее  за
эффектные прыжки, когда  она  брала  мяч,  а  стиль  ее  игры  всегда  был
"привлекательным", даже когда она медлила в одном, а затем в  другом  углу
площадки, отбивая мячи. Но с мячом, летевшим ей прямо в руки,  она  иногда
не могла справиться. Она и Дженни быстро выиграли четыре игры и  проиграли
одну Александре и Джейн, а потом начались всякие проделки. Хотя летевший к
вытянутой руке Сьюки мяч был  похож  на  желтый  "вильсон",  то,  что  она
принимала на ракетку - согнувшись в  коленях,  наклонив  голову,  бросаясь
вперед и вверх, чтобы отразить сверхкрученый удар,  -  оказывалось  комком
сырого цемента, от тяжести которого локоть просто раскалывался, а то,  что
вела к  сетке  между  ног  Дженнифер,  было,  бесспорно,  снова  теннисным
мячиком. В следующее мгновение,  приготовившись  принять  еще  один  кусок
цемента, она почувствовала, как со  струн  ракетки  слетает  что-то  легче
воробышка, оно скрылось  в  темном  своде  купола  за  кольцом  прозрачных
пластиковых круглых окошек, пропускавших свет, и упало далеко за пределами
площадки желтым "вильсоном".
   - Играйте честно, подруги, - крикнула через сетку Сьюки.
   Джейн Смарт откликнулась мелодичным голосом:
   - Не теряй мяч из виду, милая, и все будет в порядке.
   - Черт те что несешь, Джейн Пейн [Pain - боль (англ.)]. Я  сделала  два
прекрасных замаха.
   Сьюки сердилась, ведь это несправедливо,  когда  у  тебя  бесхитростный
партнер. Дженнифер, которую удерживали на центральной линии, видела только
результат этих ударов, и она обратила к  ней  разрумянившееся  треугольное
личико, выражавшее прощение и одобрение. В следующий раз  девушка  стрелой
бросилась к сетке после слабого удара Джейн, а  Сьюки  мысленно  приказала
Александре застыть на месте; мяч с резкой подачи Дженни  сильно  ударил  в
неподвижное тело этой крупной женщины. В мгновение ока,  позабыв  о  своих
чарах, Александра потерла ушибленное место и с упреком бросила Сьюки:
   - А если бы у  меня  под  колготками  не  оказалось  шерстяного  белья,
представляешь, как было бы больно!
   Сьюки устыдилась и извиняющимся тоном попросила:
   - Давайте просто играть в теннис по-настоящему.
   Но обе соперницы пошли теперь  в  наступление.  Ужасная  боль  пронзила
суставы, когда Сьюки потянулась, чтобы ударить мяч,  летящий  через  центр
сетки, и ей пришлось резко остановиться, а грязный мяч упал  и  подпрыгнул
на центральной полосе. Но позади был слышен топот Дженни, и Сьюки увидела,
как мяч чудом вернулся, упав между Джейн и Александрой,  которые  считали,
что выиграли очко. Это свело игру опять вничью. Сьюки шла, все еще шатаясь
от внезапной боли в суставах, полная решимости защитить свою партнершу  от
всех этих malefica [злодеяний (лат.)].  Она  быстро  произнесла  про  себя
богохульные слова - задом наперед Retson Retap [Pater noster  -  Отче  наш
(лат.)]  подряд  три  раза,  создав  воздушную  яму,  сбой   в   кристалле
пространства, над передней частью площадки у противников,  так  что  Джейн
дважды промахнулась и мяч летел по средней траектории, как с края стола.
   После этого счет стал 5:1 и подавать  должна  была  Дженни.  Когда  она
подбросила мяч, он превратился в яйцо и, пролившись сквозь струны ракетки,
забрызгал ей все лицо. Сьюки с отвращением отбросила ракетку, и  та  стала
змеей, потом,  обезумев  -  ей  некуда  было  ускользнуть,  -  эта  тварь,
проклятая в самом начале творения, начала метаться взад-вперед,  извиваясь
на кроваво-красном  покрытии,  обрамлявшем  зеленый  корт  с  его  четкими
линиями.
   - Ладно, - сказала Сьюки. - Хватит. Игра  окончена.  -  Малышка  Дженни
носовым платком безуспешно пыталась стереть с глаз жидкий белок и желток с
кровяными прожилками, похожими на паутину, яйцо было оплодотворено;  Сьюки
забрала у нее носовой платок и сама стала прикладывать его к лицу девушки.
- Мне жаль, мне так жаль, - приговаривала она. -  Они  просто  терпеть  не
могут проигрывать, эти ужасные женщины.
   - По крайней мере, - отозвалась через сетку Александра, - яйцо не  было
тухлым.
   - Ничего, - сказала Дженнифер, переводя дыхание, спокойным голосом. - Я
знала, что вы все обладаете такими способностями, мне рассказывала  Бренда
Парсли.
   - Эта идиотка сплетничает, - прибавила Джейн Смарт. Две  другие  ведьмы
подошли к сетке  помочь  Дженнифер  вытереть  лицо.  -  Никаких  особенных
способностей у нас нет, кроме тех, что есть у нее самой. Теперь, когда  ее
бросили.
   - Они появляются, когда бросают? - спросила Дженни.
   - Или заставляют бросить, - сказала Александра. - Странно, но здесь нет
разницы. А ты подумала, что есть? В любом случае, извини  за  яйцо.  А  на
моем бедре завтра будет синяк, потому что Сьюки мешала мне,  это  была  не
настоящая игра.
   - Это была не столько игра, сколько выпады против  меня,  -  парировала
Сьюки.
   - Ты просто промахнулась, - откликнулась Джейн Смарт, она что-то искала
у края корта.
   - Я  тоже  так  подумала,  -  тихо  сказала  Дженнифер,  чтобы  угодить
остальным, - вы поднимали голову, по крайней мере при ударе слева.
   - Ты не видела.
   - Видела. И у вас привычка выпрямлять колени при ударе.
   - Нет. Ты считаешься _м