м,
застало путешественников уже готовыми для работы.  В этот день решили идти
на восток до окраины котловины и  вдоль нее вернуться на базу у  сугробов,
чтобы проведать Никифорова,  сообщить ему о существовании крупных медведей
и носорогов и посоветовать не охотиться на них.
     Вскоре  нашли  узкую  тропу,  ведшую с  поляны на  восток через  лес,
который тянулся несколько километров, постепенно мельчая. Добыли несколько
рябчиков и большого глухаря,  которого собаки загнали на дерево, откуда он
с  удивлением разглядывал странных зверей,  пока  выстрел  не  сбросил его
вниз.  Поляна,  которая сменила лес, оказалась очень мокрой, а середина ее
представляла настоящее моховое болото,  занявшее, очевидно, место прежнего
озера.
     Пришлось огибать ее  по  опушке,  где  собаки вскоре выгнали крупного
оленя.
     - Так и есть, сохатый! - воскликнул Горохов.
     Но  это был не  сохатый,  а  олень того же  роста,  с  гордо поднятой
красивой головой,  увенчанной огромными рогами,  которые соединяли в  себе
особенности рогов как лося,  так и  изюбра (благородного оленя);  на  рога
последнего они  походили  своими  размерами,  на  рога  первого  тем,  что
оканчивались широкой лопаткой с зубцами. Эта великолепная дичь раззадорила
охотников  и,  остановленная  напавшими  на  нее  собаками,  пала  жертвой
разрывной пули.
     - На сохатого похож и не похож,  - заявил Горохов. - Что за зверь, не
знаете ли, Матвей Иванович?
     - Я  думаю,  -  ответил  Горюнов,  рассмотрев  животное,  -  что  это
исполинский ископаемый олень, Cervus euryceros, современник мамонта.
     - Но не из крупных. Вероятно, молодой экземпляр, - прибавил Ордин.
     - Нет,  олень старый! - заявил Горохов. - Считайте, сколько отростков
на рогах. По-моему, ему лет пятнадцать.
     - Очевидно, это мельчающая порода, - предположил Костяков.
     - И редкая,  других зверей из живых окаменелостей мы видели много,  а
этого впервые встретили.
     - Следовательно, нужно его обмерить и захватить с собой череп и рога,
- заявил Горюнов.
     - Рога  слишком  тяжелы,  да  и  сохранить их нельзя - смотрите,  они
весенние, мягкие, налитые кровью, - заметил Костяков.
     - Жаль!  Ну,  фотография хоть  будет.  Я  успел его  снять,  пока  он
отбивался от собак, - сказал Ордин.
     Не теряя времени,  произвели обмер, затем вырезали лучшие части мяса,
накормили собак досыта,  отрубили рога и  унесли голову для препарирования
на базе.
     - Мозг и  язык на  ужин!  Это лакомое блюдо!  -  восторгался Горохов,
вырезавший также кожу со спины для починки обуви.
     За  поляной снова  пошел  лес,  который тянулся,  постепенно редея  и
мельчая,   почти   до   подножия  окраинного  обрыва.   Вдоль   последнего
расстилалось метров на пятьсот богатое моховище;  зеленый печеночный мох и
беловатый  олений  покрывали толстыми  подушками неровную  почву,  скрывая
свалившиеся с обрыва обломки камня.
     - Эх,  благодатное место для оленей!  Сюда бы пригонять их на лето, -
вздохнул Горохов.
     - А  вы заметили,  что на Земле Санникова,  несмотря на обилие озер и
болотистых лугов, почти нет гнуса? - спросил Горюнов.
     - Да, да! Ни слепней, ни оводов, ни мошки и даже комаров совсем мало,
- подтвердил Ордин.
     - Словом,  рай земной!  Не то что наша страна, где летом жизни не рад
от гнуса, - прибавил Горохов.
     - А вспомните, Никита, что вы говорили недавно про марево и шайтанов!
- засмеялся Горюнов.
     - Может  быть,  все,  что  мы  видим,  только наваждение?  -  спросил
Костяков.
     Горохов смущенно улыбнулся и  покачал головой.  Все,  что он видел за
эти два дня, было необычайно, но на наваждение не похоже.
     - А  вот когда мы  благополучно вернемся в  Казачье,  тогда я  скажу,
наваждение это или нет! - вывернулся лукавый якут.
     На  моховище  заметили поблизости несколько пасшихся северных оленей,
которые, увидев людей, быстро скрылись в кустах.
     Ближе к подножию обрыва наткнулись на стадо каменных баранов, которые
были  скрыты огромной глыбой,  свалившейся сверху.  Они  помчались сначала
вдоль  обрыва,  а  потом  с  изумительной ловкостью начали  подниматься по
узкому карнизу,  перепрыгивая через широкие промежутки, разрывавшие его на
части. На высоте метров ста они скрылись на более широком уступе.
     Обрыв в  виде мрачных черных стен с буро-красными подтеками и пятнами
лишаев  тянулся  высокими  уступами  вверх;   он   состоял  из   базальта,
слагавшего,  очевидно,  всю  окраину  этой  замечательной впадины.  У  его
подножия растительности не было;  здесь тянулся хаос свалившихся обломков,
подернутых лишаями;  кое-где в ямах между ними белел снег.  Нависшая скала
обратила на себя внимание путешественников. Она защищала от дождя площадку
в несколько квадратных метров, свободную от обломков, но всю истоптанную и
загаженную каменными баранами.  В глубине ее было нечто вроде естественной
ниши, на стенке которой острый взор Горохова заметил налет копоти.
     - Ой, тут были люди! - воскликнул он.
     - Те, которые пасли каменных баранов? - засмеялся Костяков.
     Все  столпились  возле  ниши;   в   глубине  ее  оказалось  несколько
головешек,  угли,  зола,  обгорелые кости.  Осмотрев внимательно площадку,
нашли несколько очень грубо обделанных кремневых орудий и осколки кремня.
     - Люди  каменного века!  -  заявил Ордин.  -  И  даже не  неолита,  а
палеолита, судя по примитивности обделки.
     - Когда же они жили здесь?  Может быть, тысячу лет назад? - подхватил
Костяков.
     - Нет,  огнище довольно свежее.  Оно на самой поверхности, не покрыто
обломками скалы,  а  только пылью,  которую,  вероятно,  поднимают бараны,
топчась здесь.
     - Следовательно,  мы  встретим где-нибудь на  Земле Санникова дикарей
каменного века - может быть, людоедов? - спросил Костяков.
     - Обгорелые кости как будто человеческие, - подтвердил Ордин.
     - Неужели это  будут ваши онкилоны?  -  обратился Костяков,  словно с
упреком, к Горюнову.
     - Онкилоны ушли  из  Сибири  несколько сот  лет  назад.  В  то  время
северные  инородцы  не  были  уже  людьми  каменного  века  -   они  знали
употребление железа.
     - Да,  наши  прадеды  уже  добывали  руду  и  ковали  железные  ножи,
стремена, кольца, крючья, - подтвердил Горохов.
     - Но  рядом с  этим широко применяли изделия из рога,  кости,  камня,
изготовление которых  уцелело  у  всех  туземцев,  оторванных от  новейшей
культуры и  живущих  в  дебрях,  куда  тяжелый железный товар  проникает с
трудом.  Но эти изделия сравнимы по своей отделке с  изделиями неолита,  а
никак не палеолита, - пояснил Горюнов.
     - Следовательно, это огнище не онкилонов?
     - Конечно, нет! Очевидно, здесь уцелели люди древнего каменного века,
современники  мамонта,   пещерного  медведя   и   других   животных  конца
ледникового периода.
     - И если уцелели эти животные, как мы уже убедились, то, естественно,
могли уцелеть и люди, - прибавил Ордин.
     - Если  только  онкилоны,  обладавшие  высшей  степенью  культуры  по
сравнению с этими дикарями, не истребили последних, - сказал Горюнов.
     - Огнище показывает,  что  они  еще существуют или существовали очень
недавно, может быть, единицами, - заметил Ордин.
     - И увидеть дикарей каменного века будет крайне интересно, - прибавил
Костяков.  -  Они живут,  очевидно,  в  пещерах окраин котловины,  и нужно
предупредить Никифорова, потому что встреча с ними едва ли безопасна, если
они людоеды.
     Вернувшись к  опушке  кустарников,  путешественники направились вдоль
нее на юго-запад и к вечеру приблизились к своей базе.
     Когда  белые  сугробы  были  уже  недалеко,  Горохов  не  удержался и
подстрелил каменного барана, стоявшего в удобном положении на уступе.
     В ответ раздался выстрел на базе,  и вскоре навстречу вышел Никифоров
в  сопровождении  Пеструхи,   которая,  весело  виляя  хвостом,  бросилась
обнюхивать Крота и Белуху, отвечавших ей тем же.
     Никифоров накануне доставил благополучно тушу быка на  стоянку,  а  в
этот день добыл каменного барана и  подвез запас дров.  Он уже вырубил для
себя грот в сугробе, поставил в нем палатку, огородил выход стеной из глыб
льда  с  узким проходом,  который на  ночь также закладывал глыбами,  и  в
обществе Пеструхи чувствовал себя в безопасности.


                           Встреча с онкилонами

     Тихая погода следующего дня задержала путешественников до  полудня на
стоянке,  так как только к этому времени рассеялся густой туман,  очевидно
составлявший характерную особенность климата Земли Санникова,  - весной во
всяком случае.  Это  не  было  удивительно:  многочисленные теплые озера и
ручьи  давали много  влаги  воздуху,  а  обширная площадь снегов и  льдов,
окружавшая землю,  обусловливала сгущение этой влаги в  туман после заката
солнца.  Сырой климат объяснял также обилие мхов и лишаев в лесах;  стволы
всех деревьев были мшистые,  а с ветвей спускались многочисленными космами
серые лишаи.
     Тот  же  туман,  очевидно,  был  причиной того,  что Землю Санникова,
несмотря на  высоту ее  гор,  так  редко было видно с  острова Котельного;
весной туманы,  вероятно,  висели почти все время над ней,  а позже, когда
вскрывалось море,  стоявшие над  последним туманы  застилали землю  густой
завесой.
     Вторую экскурсию в глубь Земли Санникова сделали на северо-запад. И в
этом направлении леса чередовались с  более или  менее обширными полянами;
среди последних большею частью были озера;  ближайшие с юга уже зарастали,
превращаясь в  болота,  более далекие еще не подвергались этой участи,  но
извержения паров были  замечены у  немногих,  и  только в  слабой степени.
По-видимому,  в  этой стороне вулканизм котловины уже угасал.  На  полянах
встречали быков и  лошадей,  но в  меньшем количестве и  более осторожных,
очевидно  хорошо  знавших  опасность близости  человека.  Носорогов видели
только один раз издали.  Зато здесь было много кабанов,  населявших камыши
вокруг озер, и один из них был добыт на ужин.
     На  ночлег остановились на опушке большой поляны и,  сложив котомки и
ружья на траву,  отправились в лес рубить дрова для костров. Вдруг собаки,
оставшиеся у вещей,  отчаянно залаяли. Горохов и Ордин, бывшие поблизости,
выбежали на  поляну  и  увидели  огромного медведя,  который  обнюхивал их
котомки,  - запах свежего мяса, очевидно, раздразнил его аппетит. Собаки с
лаем и визгом старались укусить его за задние ноги,  но он ловко отбивался
ими и сердито ворчал.
     Что  было  делать?  Ружья  лежали  возле  котомок,  которым  угрожала
опасность быть изорванными в клочья,  несмотря на усердие собак.  Ордин, у
которого в руках был топор, шепнул Горохову:
     - Я подойду к нему сзади и ударю топором.  Когда он повернется ко мне
- хватайте ружья и стреляйте.
     В  это время медведь разорвал когтями одну из котомок и засунул в нее
морду.  Ордин  быстро подскочил сзади и  со  всего размаха всадил топор до
самого обуха в крестец медведя,  а затем отскочил в сторону.  Страшный рев
огласил поляну;  медведь встал на дыбы, но сейчас же опрокинулся навзничь,
чуть не придавив Крота.  У медведя был перебит позвоночник, и он катался с
ревом  по  траве,  размахивая передними  лапами.  Собаки  вцепились в  его
неподвижные задние ноги, а Горохов, подхватив ружье, всадил разрывную пулю
в  левый  бок  медведя.   Через  несколько  минут  громадная  туша  лежала
неподвижно, орошая траву потоками крови.
     Подошли Горюнов и  Костяков с  охапками дров.  Все обступили медведя,
удивляясь его величине:  он был раза в  полтора больше знакомого им бурого
медведя, а клыки его имели более десяти сантиметров в длину.
     - Мы дешево отделались в этот раз! - сказал Горюнов.
     - Одна изодранная котомка и раненая собака, а могло быть хуже.
     Действительно,  медведь в  агонии  зацепил лапой  бок  Белухи,  и  он
покраснел от крови. Собака уже зализывала свою рану, к счастью неглубокую.
     - Впредь нам  наука!  Кто-нибудь должен оставаться у  вещей с  ружьем
наготове,  - сказал Ордин. - Не всякий раз удастся так ловко всадить топор
в спину громадного зверя.
     - Да,  попадись ему в  лапы -  живым не  уйдешь!  -  заметил Горохов,
принимаясь за сдирание шкуры.
     Ордин  обмерил  медведя;   фотографировать  его  было  поздно  -  уже
смеркалось.
     Пришлось перенести вещи  в  другое место,  потому что  туша  издавала
неприятный запах,  что не помешало собакам наесться до отвала. Ночь прошла
неспокойно. Собаки все время ворчали, но густой туман, затянувший поляну к
полуночи,   не  позволял  видеть  причину  их  беспокойства.  Возле  туши,
оставшейся в  сотне  шагов в  стороне,  слышалась возня,  чавканье,  хруст
костей;  какие-то  ночные  хищники  пировали над  остатками.  На  рассвете
Горохов нашел уже обглоданный дочиста скелет и  видел двух крупных волков,
быстро скрывшихся при его приближении.
     В этот день туман благодаря ветру рассеялся раньше, и путешественники
продолжали свой маршрут на  северо-запад.  Медвежью шкуру Горохов распялил
между  деревьями  опушки,  рассчитывая  захватить  ее  на  обратном  пути.
Миновали еще  две  поляны с  озерами;  во  втором возвышался белый холм из
туфа,  но  извержения,  очевидно,  давно не  было,  так  как  туф покрылся
лишаями.
     При выходе на  третью поляну услышали голоса людей на противоположной
окраине. Но собаки подняли лай - и голоса сразу замолкли. Через поляну шла
хорошо  утоптанная тропа,  огибавшая небольшое озеро,  вблизи  которого на
влажной почве  легко  было  распознать следы  человеческих ног,  обутых  в
мягкие торбасы.
     - Вот это уже не люди каменного века!  -  воскликнул Горюнов.  -  Те,
наверно, ходят еще босиком.
     - И  раз люди обуты подобно нашим северным туземцам,  они должны быть
сродни последним, и нам нечего опасаться встречи с ними, - прибавил Ордин.
     Когда   обогнули   озеро,    камыши   которого   закрывали   вид   на
противоположный край  поляны,  на  последнем обнаружился зеленый холм,  из
вершины которого вился дымок. Возле холма стояли люди, а один, взобравшись
на   вершину   его,   очевидно,   обозревал  поляну.   Заметив   появление
путешественников из-за  озера,  он  сообщил  об  этом  остальным,  которые
засуетились,   и  вскоре  навстречу  двинулся  отряд,   человек  тридцать,
рассыпавшийся цепью по лугу. Когда они приблизились, можно было различить,
что все вооружены;  каждый держал в правой руке длинное копье, а в левой -
лук; из-за плеча видны были перья стрел.
     На  расстоянии сотни шагов от  путешественников цепь остановилась,  и
один,  шедший по тропе -  очевидно,  предводитель,  - поднял руку и что-то
крикнул.
     - Что он говорит? На каком языке? - спросил Горюнов Горохова.
     - Похоже на чукотский,  -  ответил Никита.  - Приказывает нам поднять
обе руки, если мы мирные люди.
     Путешественники  подняли  руки  вверх.  Немедленно  цепь  возобновила
движение, но, сократив расстояние шагов до тридцати, снова остановилась по
знаку предводителя, который спросил теперь:
     - Что вы за люди, откуда и зачем пришли на нашу землю?
     - Скажите,  что мы белые люди и  пришли с  южной стороны,  с  Большой
земли,  чтобы посмотреть эту маленькую землю среди льдов,  -  распорядился
Горюнов.
     Горохов перевел сказанное.
     - Приближайтесь,  белые люди,  но знайте,  что нас много и что мы все
вооружены, - сказал предводитель отряда.
     Путешественники подошли  под  наблюдением тридцати  пар  глаз,  зорко
следивших  за   их   движениями.   Горюнов,   выступив  вперед,   протянул
предводителю руку.  Последний сначала  коснулся своей  правой  рукой  лба,
затем сердца и  только после этого пожал руку пришельцу.  Тот  же  жест он
повторил с остальными.  Цепь в это время,  заходя с флангов,  сомкнулась и
окружила пришельцев кольцом; воины стояли плечом к плечу с оружием в руках
и вполголоса обменивались впечатлениями по поводу одежды,  обуви, котомок,
топоров за поясом и блестящих палок на спине чужеземцев.
     Все они были обнажены до пояса,  одеты в мягкие кожаные штаны и обуты
в  торбасы  из  легкого  меха.  Лица,  грудь  и  предплечья  были  покрыты
татуировкой в  виде волнистых линий,  кругов и  точек.  На  шее у  каждого
висело ожерелье из зубов,  по-видимому волчьих, спереди с одним, двумя или
тремя крупными медвежьими клыками.  Черные гладкие волосы были скручены на
темени в  узел,  в  который были воткнуты одно,  два или три орлиных пера.
Тело было мускулистое,  смуглое,  лица с мало выдающимися скулами, черными
глазами  и  прямыми носами.  Два  верхних средних резца  были  выкрашены в
красный цвет,  что  делало улыбку людей странной -  рот при этом как будто
раздваивался на два круглых отверстия. Предводитель отличался от остальных
более могучим сложением и  высоким ростом,  ожерельем из медвежьих клыков,
красной полосой вдоль лба и красными перьями в волосах.  Племя,  очевидно,
было  храброе  и  представляло опасных врагов,  несмотря на  примитивность
вооружения: наконечники копий были из прозрачного камня, наконечники стрел
- из кости;  у  многих за поясом засунут был каменный топорик с деревянной
рукояткой.  На спине,  кроме колчана со стрелами,  висел небольшой кожаный
щит.
     - Как зовут ваш народ и  эту землю?  -  спросил Горохов по  поручению
Горюнова.
     - Мой  народ  -  онкилоны.  И  земля  эта  наша,  завоеванная  нашими
предками.  Меня зовут Амнундак.  Я вождь онкилонов. А как зовут вас и вашу
землю?
     Получив ответ на этот и еще несколько вопросов,  преследовавших ту же
цель  -  узнать,  зачем  и  каким  путем белые люди  пришли к  ним,  вождь
произнес:
     - Вы  пришли издалека и  в  малом  числе -  будьте гостями онкилонов.
Пойдем в мое жилище.
     Он повернулся и пошел обратно по тропе, путешественники вслед за ним,
а  воины  по  сторонам  и  сзади.  Они  обращались к  Горохову  с  разными
вопросами, касавшимися одежды и оружия, пути через льды и жизни на Большой
земле,  о которой они кое-что знали по преданиям, передававшимся из рода в
род.  Горохов едва успевал отвечать,  тем  более что язык онкилонов,  хотя
близкий чукотскому,  все же  несколько отличался от него и  собеседники не
всегда понимали друг друга.
     Зеленый холм оказался обширной землянкой -  жилищем онкилонов.  У  ее
входа в виде двери, завешенной шкурами, вождь остановился, поднял завесу и
жестом пригласил гостей войти. Всем пришлось согнуться, так как дверь была
низкая.  В  центральной  части  землянки  горел  костер,  над  которым  на
перекладине,  подобной вертелу,  висело несколько кусков жарившегося мяса.
Эта центральная часть представляла четыре толстых столба,  поставленных по
углам  квадрата по  шесть  метров в  стороне;  вверху столбы были  связаны
толстыми перекладинами, поверх которых лежала крыша из более тонких бревен
с  квадратным отверстием,  служившим и  окном и для выхода дыма.  К каждой
перекладине на верху квадрата были прислонены длинные бревна в виде ската,
упиравшиеся нижним концом в  землю.  Каждый скат с  боков был закрыт более
короткими и тонкими бревнами, также поставленными наискось. Таким образом,
получилось жилище,  имевшее в  плане вид  креста с  округленными входящими
углами. Три ветки креста служили спальнями, в четвертой была дверь и склад
разного  имущества;   центральный  квадрат  являлся  кухней,   столовой  и
приемной.  Снаружи весь  остов  был  покрыт толстым слоем  земли,  которая
поросла травой. В общем получилось обширное, теплое, но темноватое жилище.
     Войдя   в   землянку,   вождь  повел  гостей  на   сторону  квадрата,
противоположную входу,  сел,  поджав  ноги,  на  медвежью шкуру  и  усадил
остальных справа и  слева от себя.  Воины расположились по другим сторонам
квадрата вокруг огня.  Когда глаза путешественников освоились с полумраком
землянки, они заметили, что в скошенных боковых частях толпились женщины и
дети,  с любопытством разглядывавшие пришельцев и постепенно подвигавшие