ольких старух  и  десятка  три  детей,  дрожавших  от  страха  и
испускавших пронзительные вопли.  Онкилоны  стали  растаскивать эту  кучу,
чтобы обнаружить своих похищенных детей,  которых легко было отличить и по
отсутствию волос  на  теле,  и  по  более светлой коже,  и  по  лицам;  из
барахтавшейся и визжавшей кучи вытаскивали детей одного за другим,  причем
дети  вампу царапались и  пытались укусить хватавшие их  руки.  Похищенные
дети оказались в  самой середине кучи,  но в  ужасном виде -  с ссадинами,
кровоподтеками,  укусами,  которыми  их  угостили <гостеприимные> хозяева.
Нашли только семь девочек и  двух мальчиков,  а похищено было тринадцать -
четырех  мальчиков  не   хватало.   Рассвирепевшие  онкилоны  вывели  всех
мальчиков вампу из  пещеры и  перекололи их;  они хотели сделать то  же со
старухами и  девочками,  но  путешественники упросили Амнундака прекратить
избиение.
     Осматривая все углы пещеры,  обнаружили в самом темном углу связанную
по рукам и ногам женщину,  покрытую кучей шкур. Когда ее вытащили на свет,
оказалось,  что  это  онкилонка,  захваченная в  самом начале весны вампу,
несчастная едва  не  задохлась под  шкурами,  все  тело  ее  было  покрыто
синяками и кровоподтеками от ударов ремнями и палками.  Придя в себя,  она
рассказала,   что   ее   били  и  истязали  постоянно,  особенно  женщины,
насмехавшиеся над ее голым,  как у лягушки, телом. Когда началась атака на
стойбище, старухи ее связали и спрятали под шкуры.
     В пещере нашли также похищенное у онкилонов оружие,  утварь, одежду и
постели.  Старух и  девочек выгнали из пещеры,  в  которой сложили в  кучу
собранные на поле сражения дубины и копья вампу,  и подожгли. За это время
разведчики  обнаружили в  кустах  поблизости от  пещеры  стадо  похищенных
оленей; вампу, не умея их пасти и не будучи в состоянии съесть всех сразу,
привязали всех животных ремнями к  кустам;  не  хватало только нескольких,
которых могли потерять по дороге или успели съесть.
     Уже  под  вечер онкилоны покинули наказанное стойбище,  оставив трупы
вампу там, где последних застала смерть; все раненые были приколоты сейчас
же после взятия стойбища.
     Унося  пятерых  убитых  и  шестерых  более  сильно  раненных,   отряд
онкилонов двинулся в обратный путь;  легко раненные шли сами,  в том числе
Ордин,  получивший удар копьем в  плечо.  Они шли в  середине отряда,  где
гнали также оленей,  несли спасенных детей и возвращенное имущество, трупы
и  раненых  на  носилках.  Двигались поэтому  медленно  и  только  к  ночи
вернулись  на  разграбленное  стойбище,  где  женщины  радостно  встретили
спасенных детей.  Аннуир,  увидев у  Ордина руку на перевязи,  подбежала к
нему со  слезами на  глазах и  стала его обнимать.  Другой из  новобрачных
этого стойбища пришлось встретить своего мужа мертвым на носилках.


                            Кладбище онкилонов

     Воины,   расположившись  вокруг  костров,  передавали  друг  другу  и
женщинам  впечатления  похода  и  битвы  и  обсуждали  отдельные  эпизоды,
прославляя громы и молнии белых людей, благодаря которым удалось истребить
целое стойбище вампу с такими небольшими потерями -  по одному онкилону на
десять  вампу  -  и  вернуть  почти  все  похищенное.  При  прежних войнах
соотношение бывало не  такое -  один онкилон на двух,  в  лучшем случае на
трех вампу. Теперь последние долго не посмеют нападать.
     Путешественники с Амнундаком,  Аннуир и освобожденной женщиной сидели
у отдельного костра. Горохов рассказывал Аннуир о походе.
     Горюнов поинтересовался узнать кое-что  о  жизни  вампу у  онкилонки,
выучившейся немного их языку.  Она рассказала, что стойбище составляет как
бы  одну  семью,  потому что  прочных связей между  отдельными мужчинами и
женщинами нет:  все  женщины принадлежат всем мужчинам,  а  дети считаются
общими.  Иногда мужчина убегает с женщиной, которая ему понравилась, в лес
и  живет отдельно;  но  остальные не  мирятся с  этим,  и  дело  кончается
убийством беглеца и возвращением женщины в пещеру. Жизнь мужчин проходит в
охоте,  еде  и  изготовлении оружия  -  дубин,  копий,  скребков;  женщины
собирают дрова, скоблят шкуры, делают ремешки, но дела у них тоже немного;
они часами лежат у  огня или на  солнце и  дремлют.  Мясо едят обыкновенно
сырым или  чуть  подпеченным на  огне  и  наедаются после удачной охоты до
отвала;  если нет  мяса -  голодают по  целым дням или выкапывают какие-то
корешки,  собирают улиток,  крупных жуков,  лягушек.  Спят вповалку вокруг
костра,  ногами к огню,  на шкурах или прямо на земле,  положив под голову
камень.  После  удачной  охоты  и  сытной  еды  пляшут  вокруг  костра  до
изнеможения или  до  драки  из-за  какого-нибудь пустяка.  Боятся каких-то
каменных,  лесных и  водяных духов и  ночью ни  за  что никуда не пойдут в
одиночку.  Поклоняются медведю и какому-то большому зверю с пятой ногой на
голове и огромными зубами, для которого женщины собирают грибы и корешки.
     После  ужина  воины  легли  спать,  женщины начали обряд  оплакивания
убитых;  последних уложили рядом возле костра с  копьем и  луком в  руках,
щитом на коленях.  Женщины распустили косы,  сняли ожерелья и  браслеты и,
закрыв лицо руками, пели заунывные песни, в которых прославлялись доблести
павших воинов;  при пении они покачивались взад и  вперед,  сидя в головах
покойников.  Крот и Белуха вздумали было аккомпанировать этому пению своим
воем,  чем немало удивили онкилонок,  которые подумали, что умные животные
выражают людям свое  сочувствие.  Уняв собак,  путешественники заснули под
звуки этого заунывного пения.
     День начался,  как  всегда,  в  густом тумане,  сквозь который тускло
светили  костры.  Женщины,  закончив  отпевание,  готовили завтрак;  чтобы
накормить многочисленное войско,  пришлось заколоть целый  десяток оленей.
Когда туман стал рассеиваться и  проглянуло солнце,  пришел шаман со своим
учеником.  Мертвых уложили на носилки, и весь отряд потянулся через лес на
запад  в  глубоком молчании;  только  барабан на  поляне  провожал шествие
редкими  протяжными звуками,  передавая  по  стойбищам весть  о  похоронах
павших в бою. Женщины с детьми в шествии не участвовали.
     В  десяти километрах от стойбища дошли до западной окраины котловины,
где  среди  каменной россыпи  находилось главное  кладбище онкилонов;  оно
представляло многочисленные могильные холмики,  сложенные из  камней;  над
каждым возвышалось копье,  острием вверх.  Более старые холмики уже  осели
над истлевшими трупами,  копья покосились,  иные упали; на самых старых не
было и этого знака, а камни покрылись густыми лишаями.
     Положив  покойников у  опушки,  воины  занялись приготовлением могил:
выбрасывая камни  россыпи в  стороны,  они  вырывали продолговатую яму  не
более  метра  глубиной.  Когда  могилы  были  готовы,  к  каждой  поднесли
покойника и  положили его ногами на юг,  с  вытянутыми по бокам руками,  с
луком с одной и колчаном стрел с другой стороны; лица закрыли куском кожи,
копье поставили в головах и затем заложили могилы вынутыми из них камнями.
Детские черепа и кости,  собранные в пещере вампу,  сложили в одну могилу,
ничем не украшенную.
     Во время этих действий шаман,  взобравшись на большую глыбу, лежавшую
среди кладбища,  бил  в  бубен и  глухим голосом пел какие-то  заклинания,
очевидно отгоняя злых духов от  свежих могил,  чтобы они не нарушили покой
мертвых.  Воины,  не участвовавшие в  приготовлении могил,  стояли большим
кольцом вокруг,  опираясь на копья.  Когда могилы были закрыты, все воины,
как один человек,  подняли руки к небу, затем закрыли ими лицо и испустили
протяжный вопль,  хорошо знакомый путешественникам;  но здесь, вырвавшийся
из  пятисот глоток и  затем повторенный отражением от  стены,  он произвел
потрясающее впечатление. Его повторили три раза, после чего отряд отошел к
опушке и расположился на отдых.
     Путешественники   воспользовались   случаем   и   осмотрели   окраину
котловины.  Туман рассеялся,  утреннее солнце ярко  освещало черные скалы,
круто поднимавшиеся уступами на  головокружительную высоту;  наверху видны
были остроконечные вершины,  в расселинах которых белели снега;  от них по
уступам местами скатывались тонкими струйками водопады.  Иногда  вверху от
снежного поля  отрывалась глыба подтаявшего снега и,  скользя по  обрывам,
разбиваясь на  комья,  мягко  шлепалась у  подножия стены.  В  синеве неба
медленно плавала пара орлов,  высматривая на уступах неосторожного ягненка
или  на  россыпях отставшего от  оленей теленка.  В  воздухе царила полная
тишина,  и  эти  многочисленные холмики среди россыпи,  покрытой зелеными,
желтыми и красными лишаями, на грани между огромной черной стеной с белыми
зубцами   и   зеленой  полосой  леса   под   безоблачным  небом   вызывали
торжественное настроение.  Мертвые ушли из зелени лесов и  лугов,  где они
жили,  любили,  воевали,  в  это убежище на рубеже земли,  под сень черных
скал,  на  которых  фантазия  невольно  рисовала  себе  надпись  огненными
буквами: <Здесь царство вечного покоя>.
     В  нижней  части  обрыва  против  кладбища  путешественники  заметили
большую пещеру,  вход  в  которую был  защищен валом из  камней.  Амнундак
рассказал,  что в  пещере прежде жила большая орда вампу и здесь произошло
одно из крупных сражений,  в котором пало много онкилонов.  Орду истребили
до последнего человека, а россыпь близ пещеры выбрали под кладбище, потому
что оставшиеся в  живых онкилоны могли унести только своих раненых.  С тех
пор всех воинов, павших в бою с вампу, хоронят на этом кладбище.
     - Видите, белые люди, - закончил Амнундак, указывая на многочисленные
могильные холмики, - сколько храбрых воинов нашего племени нашли смерть от
руки вампу!  Вы  поймете теперь,  почему мы их так ненавидим.  Мы не можем
жить спокойно, пока хоть один из них остается в живых на нашей земле.
     В  пещере повсюду валялись полуистлевшие человеческие кости и черепа;
медведи,  волки,  орлы  некогда устроили здесь  обильное пиршество,  когда
онкилоны,  одержав победу,  ушли,  оставив трупы вампу в  пещере.  Судя по
состоянию костей,  это  произошло уже  несколько веков тому назад;  многие
кости  рассыпались в  прах  при  прикосновении.  Но  кремневые наконечники
копий,   скребки,   ножи,   валявшиеся  всюду,   хорошо   сохранились,   и
путешественники  собрали   целую   коллекцию  этих   изделий  первобытного
человека.  Таким  образом,  эта  пещера  представляла второе кладбище,  но
печальное,   в  сыром  полумраке,   под  нависшими  сводами,  закопченными
многолетними огнями.
     Разглядывая пещеру,  путешественники не могли не подумать, как мрачна
была  жизнь  этих  первобытных полулюдей-полузверей,  боровшихся  за  свое
существование  самыми  примитивными  орудиями,   то  терпевших  голод,  то
объедавшихся обильной добычей подобно хищникам; они укрывались от холода в
мрачных убежищах,  оспаривая их у свирепого медведя или пещерной гиены;  в
течение длинной полярной ночи они дрожали под жесткими,  грубо выделанными
шкурами и  коротали время только едой,  сном и оббиванием кремня для своих
орудий.  Бросалось в  глаза,  насколько выше стояли,  счастливее и веселее
жили онкилоны,  тоже люди каменного века;  но  они  имели одежду,  утварь,
родовые обряды и празднества,  жили среди зелени лесов и лугов,  в жилищах
более светлых и  теплых;  они  умели разнообразить свою  пищу,  обделывать
кость и  кожу;  у них уже были стада домашних оленей.  Сравнение форм тела
онкилонов и  вампу,  особенно  черепа,  наглядно  показывало,  как  далеко
человечество ушло  в  своем  развитии за  десятки  тысяч  лет,  отделявшие
палеолитический век от неолитического.
     В  этой уединенной Земле Санникова,  отрезанной льдами от  остального
мира,  уцелели благодаря этому  как  животные,  вымершие или  истребленные
повсюду,  так и  первобытный человек,  остановившийся в  своем развитии на
низкой  ступени  вследствие  оторванности  от  остальной  земли,  где  все
постепенно изменялось и  совершенствовалось.  Условия жизни вампу остались
те же, как и в то отдаленное время, когда эта земля отделилась от материка
и была окружена поясом льдов; климат остался тот же, пищи было довольно, и
до  прихода онкилонов не  было  побудительных причин  для  выработки более
совершенного образа жизни.
     От  Амнундака  путешественники узнали,  что  вампу  уже  заимствовали
кое-что у онкилонов;  раньше они не знали даже огня и проводили зиму возле
горячих источников,  где устраивали себе навесы из сложенных друг на друга
камней.  Научившись добывать огонь,  они стали проводить и зиму в пещерах,
лучше  защищавших от  стужи  и  снега.  Они  стали поджаривать мясо,  хотя
продолжали есть его и  сырым;  начали вырезывать из  дерева грубые чашки и
сшивать ремешками из  шкур одеяла и  плащи для  холодного времени;  делали
также из  кости наконечники копий,  хотя  предпочитали все-таки кремневые,
более прочные.
     На  вопрос  Ордина,  откуда вампу  берут  кремень для  своих  орудий,
Амнундак не  мог дать ответа:  онкилонам это место не  было известно;  они
употребляли или кость, или осколки более крупных миндалин халцедона, агата
или  сердолика,  которые попадались в  базальте окраин котловины.  Выделка
наконечников  из   этого   материала  требовала  очень   много  времени  и
производилась только  во  время  досугов длинной полярной ночи  при  свете
костра в землянке. Кремня в базальте не было, и пришлось предположить, что
где-то  во  владениях вампу в  обрывах окраины находятся и  другие породы,
например известняк или  мел,  нередко  содержащие кремень.  Это  побуждало
совершить новую экскурсию, уже в глубь земли вампу.
     Закончив  осмотр  пещеры,  путешественники  и  Амнундак  вернулись  к
отряду.  Воины были распущены по домам,  и  часть разошлась по тропам;  но
часть,  жившая южнее,  вместе с  Амнундаком пошла по  дороге вдоль окраины
котловины.  Путешественники воспользовались случаем, чтобы познакомиться с
новыми местами.  При общем однообразии дорога представляла в разных частях
известные  особенности:  то  обрыв  спускался с  головокружительной высоты
почти  отвесной стеной,  у  подножия которой лежали  кучи  таявшего снега,
время от времени возобновляемого падавшими сверху небольшими лавинами;  то
обрыв распадался на уступы разной высоты, представляя убежище для каменных
баранов,  бурые фигуры которых можно было наблюдать время от  времени;  то
узкая  расселина,  мрачный  коридор  между  нависавшими  стенами,  острыми
выступами  и   скалами,   изрезанными  водой  и   ветром  и  напоминавшими
фантастические фигуры людей и  животных,  тянулись снизу вверх.  Но  такая
расселина была доступна только каменным баранам,  а не людям,  и подняться
по  ней  наверх  было  невозможно.  Местами,  выдвигаясь вперед,  нависали
огромные каменные толщи подобно выпяченному брюху какого-то  чудовища,  по
которому отдельными струйками скатывалась вода.
     В одном месте,  на высоте сотни метров, из отверстия в отвесной стене
вырывался  серебристой  дугой   водопад,   питаемый  снегами  вершин,   и,
рассыпаясь в водяную пыль,  падал на камни россыпи.  Повсюду виден был тот
же базальт -  то почти плотный, то пузыристый в виде лавы, то шлаковый, то
изобилующий красивыми  миндалинами разных  цветов,  которые  так  ценились
онкилонами для женских украшений и для орудий.
     В  одном  месте  на  высоте  двухсот метров Горохов заметил каменного
барана,  который стоял  на  узком уступе,  резко выделяясь на  черном фоне
стены;  животное  чувствовало  себя  в  полной  безопасности от  двуногих,
ползущих глубоко внизу.
     - Кто из ваших воинов сможет пронзить стрелой этого барана? - спросил
Горохов.
     Амнундак покачал головой и сказал:
     - Наши стрелы не долетят до него.
     - А наши молнии долетят, и мы добудем себе баранину на ужин.
     Амнундак смерил глазами расстояние и снова покачал головой.
     - Ну, Никита, похвастал, так не ударь лицом в грязь перед онкилонами!
- сказал Горюнов.
     Горохов зарядил свою  берданку,  припал  на  колено  и  для  верности
положил ствол на развилину куста;  баран казался небольшим бурым пятном, в
которое  попасть было  нелегко.  Амнундак и  воины  в  ожидании столпились
вокруг стрелка.  Долго целился якут,  наконец грянул выстрел,  повторенный
утесами  несколько  раз.  Бурое  пятно  покачнулось,  метнулось  вперед  и
сорвалось с  уступа.  Баран летел вниз,  ударяясь рогами о  выступы скал и
отскакивая от них подобно мячу;  огромные рога и  поджатые ноги мелькали в
воздухе;  наконец  масса  рухнула у  подножия стены.  Онкилоны закричали и
побежали за добычей.
     - Далеко бьет молния белых людей,  никто не может спастись от нее!  -
сказал Амнундак.  -  Если  бы  у  онкилонов было десять таких молний,  то,
прежде чем солнце скроется на  зиму,  не  осталось бы  ни  одного вампу на
нашей земле.
     По   дороге  постепенно  один  отряд  воинов  за   другим  отделялся,
сворачивая в  лес  к  своим стойбищам;  наконец свернули и  последние,  и,
миновав землянку шамана,  которому поднесли голову барана, путешественники
вышли на поляну к своему жилищу.  Аннуир все время сопровождала их,  но на
поляне помчалась вперед,  чтобы встретить мужа на пороге землянки вместе с
остальными женщинами, как полагалось по обычаю племени.


                            Охота на охотников

     Путешественники провели больше недели в  своей  землянке,  отдыхая от
экспедиции к вампу и обучаясь языку онкилонов;  в болтовне с женщинами это
было нетрудно,  и уроки вокруг пылающего костра с чашкой чаю в  руках  или
трубкой в зубах превращались в часы веселья с шутками и смехом; женщины, в
свою очередь, учились говорить по-русски, и к концу недели обе стороны уже
достаточно  понимали  друг  друга.  Привлекаемый  смехом,  доносившимся из
землянки,  Амнундак нередко заходил к белым людям, но при нем женщины вели
себя чинно, а путешественники также старались не уронить свое достоинство.
     Было уже начало июня,  и солнце не сходило с горизонта; но, опускаясь
к полуночи к северной окраине котловины,  оно постоянно скрывалось часа на
два  за  какой-то  завесой из  белых туч или густого тумана,  и  наступали
сумерки.  Путешественники обыкновенно уже спали в это время, но как-то раз
Горюнов, выйдя из землянки, заметил это явление и позвал своих товарищей.
     Расспросив женщин, они узнали, что это наблюдается всегда, потому что
в этой стороне <из земли идет большой пар,  как из посуды, в которой кипит
суя, или как из чайника>, пояснили они. Это, конечно, очень заинтересовало
путешественников,  и  они  решили непременно проникнуть в  землю  вампу  и
выяснить, в чем дело.
     Но  сначала нужно было  проведать базу и  Никифорова.  Эту  экскурсию
совершили все,  кроме Аннуэн, оставшейся при землянке. Никифоров не скучал
в  одиночестве:   кроме  забот  о  собаках  и  их  корме,   он  был  занят
заготовлением топлива и  мяса  на  зиму  и  в  солнечные часы  вялил мясо,
разрезанное на  полосы и  развешанное на ременных арканах.  Но приходилось
охранять это мясо как от собак, которых он днем отпускал на волю, так и от
хищных  птиц.  Казак  нередко  забавлялся  тем,  что  подстреливал слишком
дерзкого орла,  хватавшего мясо,  и  птица потом попадала на тот же аркан,
так  как  годилась в  качестве собачьего корма.  Снеговые сугробы  заметно
оседали и  с поверхности оледенели,  так что подняться наверх нельзя было,
не  вырубив во льду ступеньки.  Казак не поленился сделать это и  время от
времени  лазил  на  гребень  наблюдать  состояние  моря.  Последнее сильно
изменилось за  месяц,  проведенный путешественниками на  Земле  Санникова:
открытая вода расширилась и  придвинулась так близко,  что ее  хорошо было
видно. Над ней часто висел туман, но в иные ясные и ветреные дни последний
рассеивался,  и  вдали на горизонте чуть показывался остров Котельный,  на
котором все еще