иц, рыбная ловля
в  озерах  дополняли продукты стада,  а  водяные  орехи  и  корни  сараны,
вылавливаемые  из  озер  и  выкапываемые  женщинами  на  полянах,   давали
растительную  пищу  этому,  в  сущности,  мирному  племени,  которое  лишь
соседство  вампу  сделало  воинственным.   Вампу  жили   только  охотой  и
истребляли много диких животных,  тогда как  онкилоны берегли их;  поэтому
животные  держались  больше  в  южной  части  котловины,   где  их  меньше
преследовали,  а  вампу  делали охотничьи набеги в  земли  онкилонов и  не
щадили также домашних оленей. В этом была главная причина вражды онкилонов
к вампу,  заставившая их выработать военный уклад жизни. Кроме того, вампу
при случае похищали молодых онкилонок,  которые скоро погибали от  грубого
обращения и тяжелых условий первобытной жизни, если им не удавалось бежать
из  плена.  Это  обстоятельство,  конечно,  не  способствовало миру  между
онкилонами и вампу, и война между ними не прекращалась никогда.
     Окраина котловины и  с  этой стороны оказалась состоящей из базальта,
слагавшего  высокие  уступы,   недосягаемые  для   человека.   В   обрывах
чередовались  толщи,  то  пузыристые  или  даже  шлаковатые,  то  плотные,
разбитые  на  правильные шестигранные столбы  различной  в  разных  местах
толщины  и  длины;  местами  чернели  отверстия  больших  пещер  или  ниш,
служивших приютом каменным баранам.  Очевидно,  гигантский вулкан, некогда
занимавший место Земли Санникова,  действовал очень долго,  изливая потоки
лавы  во  все  стороны,  прежде  чем  произошел  колоссальный  провал  его
центральной  части,  создавший  котловину  с  ее  горячими  источниками  -
последними  отзвуками   угасшего   вулканизма.   Некоторые   потоки   лавы
изобиловали  миндалинами  халцедона,   агата,  сердолика  и  полуопала,  и
онкилоны,  сопровождавшие чужестранцев,  сообщили им,  что из этих потоков
добывают цветные камни для женских украшений,  а из более крупных миндалин
делают наконечники для стрел и  копий,  хотя предпочитают костяные,  более
легкие для обработки.
     После  томительного перехода  и  только  благодаря тому,  что  солнце
заходило уже очень поздно и день был длинный, путешественники добрались до
своей  базы  у  сугробов,   где  застали  Никифорова  у  костра,  занятого
поджариванием мяса.  Отшельник с  удивлением рассматривал двух  онкилонов,
пришедших с  его товарищами,  а они,  в свою очередь,  удивлялись палатке,
поставленной в  снеговом гроте,  и  человеку,  предпочитающему жить  среди
снега вместо зеленого леса.  Их  заинтересовали также гроты для собак,  но
нарты  и  байдару  им  не  показали,   чтобы  не  выдать  средства  своего
передвижения через льды. Онкилоны остались в убеждении, что белые люди всю
жизнь  проводят  среди  снега,  а  собак  употребляют в  качестве  вьючных
животных.
     На  ночь  онкилоны удалились в  полосу  леса,  подальше от  снега,  а
путешественники расположились в палатке. Перед рассветом собаки, спавшие у
входа снаружи,  подняли отчаянный лай.  Никифоров, выглянув, увидел силуэт
огромного медведя,  который задними лапами отмахивался от трех досаждавших
ему собак, а передними разбрасывал глыбы льда, закрывавшие вход в соседнюю
ледяную кладовую,  в которой хранились шкуры,  черепа и запасы мяса. Казак
разбудил товарищей и  выскочил с  ружьем.  Густой туман,  по  обыкновению,
окутывал котловину,  и пришлось отозвать собак, чтобы не попасть в них. Но
медведь, услышав голоса людей, встал на дыбы и направился к ним. В сумраке
ночи  и  тумана  он  казался огромным,  значительно выше  человека.  Всего
два - три шага отделяли зверя от входа в палатку,  когда две пули поразили
его в грудь.  Медведь покачнулся, рявкнул и обрушился прямо во вход грота.
Никифоров  едва  успел  отскочить  в сторону,  а Горюнов откинулся в глубь
палатки,  где Горохов и Ордин в темноте  искали  свои  ружья.  Глыбы  льда
разлетались  в  стороны  под ударами лап бившегося в агонии зверя,  собаки
выли,  и из  гротов  им  вторили  тридцать  глоток.  Положение  в  палатке
становилось критическим:  медведь,  немного продвинувшись вперед,  мог уже
достать лапами сгрудившихся в глубине людей, которым некуда было податься.
К счастью, Никифоров не потерял присутствия духа: заложив в ружье патрон с
разрывной пулей,  он улучил удобный момент и выстрелил почти в  упор.  Еще
несколько судорожных движений - и туша замерла.
     В  это  время  на  поднявшийся шум  и  выстрелы  прибежали онкилоны с
горящими  головнями.  Объединенными усилиями удалось  вытащить медведя  из
входа  в  грот.  Зверь оказался необычайной величины и  возбудил удивление
онкилонов.  Последние охотились на  медведей только  большим  отрядом,  но
такая охота редко обходилась без гибели или  тяжелых  ран  одного  -  двух
человек.  Поэтому медвежьи клыки ценились у них очень высоко,  и не многие
охотники имели их в своем ожерелье.
     Начало уже светать,  сон был испорчен, и все занялись снятием шкуры и
разделкой туши.  Никифоров получил большой запас мяса для собак,  а шкурой
путешественники решили украсить свое новое жилище.  Поэтому они  уговорили
онкилонов нести ее  прямо в  стойбище вождя,  обещая прийти вслед за ними.
Они придумали этот план,  чтобы избавиться на  день от опеки и  попытаться
проникнуть в  земли,  занятые  вампу,  чтобы  понаблюдать последних  не  в
обстановке военного похода, который с этой целью предлагал им Амнундак.


                        Первое знакомство с вампу

     Оставив Никифорова наедине с  черепом медведя,  который он должен был
очистить  и  спрятать  в  складе,  путешественники  взяли  направление  на
северо-восток  вдоль  окраины котловины.  Миновав знакомые уже  по  первой
экскурсии места,  они  после  полудня вышли на  поляну,  на  влажной почве
которой вблизи озера  заметили рядом  со  следами копыт  быков  и  лошадей
отпечаток босой ноги человека.  Это  не  мог  быть след онкилона,  так как
последние ходили в  обуви;  кроме  того,  след  обращал на  себя  внимание
величиной,  сильным развитием пальцев, большим, сравнительно с нормальным,
расстоянием между большим и вторым пальцем и длиной последнего.
     Направив собак по  следу,  шедшему на северо-восток,  путешественники
миновали еще  две  поляны а  приближались к  третьей,  когда  услышали гул
голосов.  Собаки были  взяты на  привязь,  а  люди  осторожно пробрались к
опушке,  с которой увидели на поляне вампу. Человек восемь исполняли танец
вокруг темной массы,  лежавшей на траве, - очевидно, добытого ими крупного
животного.  Вампу были совершенно нагие,  с очень смуглой кожей и покрытые
волосами.  Спутанные  космы  волос  свисали  на  плечи,  небольшие  бороды
окаймляли лица.  С короткими копьями в одной руке,  дубинками -  в другой,
они плясали,  то  подпрыгивая на  одном месте,  то  выбрасывая ноги взад и
вперед  и   размахивая  руками.   В   такт  движениям  раздавались  крики:
<Ой-го-го!>, <Ай-ду-ду!>, повторявшиеся без конца.
     Танец  продолжался минут  десять,  после чего  вампу собрались вокруг
жертвы и начали снимать с нее шкуру.
     Затем  началось  пиршество:   каждый  отрезал  себе  полоски  теплого
кровавого мяса  и  поедал их  одну за  другой.  Утолив голод,  вампу стали
отрезать более крупные части туловища и пласты мяса, и, нагрузившись ими и
шкурой,  семеро пошли по  поляне на восток,  а  восьмой остался у  добычи,
чтобы охранять ее от орлов, две пары которых уже кружили над местом охоты.
Караульный,  сидя на корточках,  продолжал насыщаться и, погруженный в это
занятие, не заметил, как четыре человека и две собаки потихоньку подошли к
нему сзади.  Ворчание Крота заставило его оглянуться.  Он  хотел вскочить,
но,  изумленный появлением невиданных людей,  не  похожих на онкилонов,  с
направленными на  него блестящими палками и  в  сопровождении двух зверей,
похожих на волков,  он выронил нож и  остался сидеть,  дрожа от страха,  с
куском мяса в руке.
     Над  его  маленькими,  глубоко сидящими глазами низкий лоб  выдавался
двумя массивными дугами;  в  разинутом рту видны были крупные белые зубы с
порядочно выдающимися клыками,  а  очень короткий подбородок придавал лицу
дикое выражение.  Нос был приплюснутый,  с широкими ноздрями, полускрытыми
длинной белой палочкой;  уши  большие,  со  вставленными в  мочки круглыми
пластинками белой кости,  которые оттягивали их почти до плеч.  Вокруг шеи
спускалось ожерелье из  клыков  кабана и  медведя.  Туловище было  покрыто
густыми черными волосами,  но  на  плечах и  груди сквозь них просвечивала
темная кожа.
     Несколько минут  вампу и  путешественники рассматривали друг  друга в
молчании.
     Человек вдруг,  с силой оттолкнувшись ногами от земли, сделал большой
прыжок через полуочищенную тушу быка в  сторону,  не загражденную врагами,
и, круто наклонив корпус вперед, побежал по поляне.
     - Эх,  упустили! - воскликнул Костяков. - Нужно было связать ему руки
и увести с собой.
     - Так бы он и дался!  - рассмеялся Горюнов. - Вы видели, какие у него
мускулы и какие зубы?  Мы бы вчетвером с ним не справились!  Он свернул бы
кому-нибудь из нас шею или прокусил бы горло.
     - И что бы мы стали делать с ним? - спросил Ордин.
     - Держать  в  плену  и  наблюдать,  постараться  выяснить  его  язык,
психологию;  ведь это  же  крайне интересно -  психология и  язык человека
древнекаменного века! Взгляните на его оружие.
     Вампу оставил свои копья и дубину на траве. Копье имело около метра в
длину и представляло ровный ствол молодой березы, в конец которого, слегка
расщепленный,  был  вставлен грубо оббитый длинный осколок кремня;  тонкий
сыромятный  ремешок  охватывал  и  стягивал  дерево,  не  позволяя  кремню
вывалиться.  Дубина представляла нижнюю часть ствола более толстого дерева
вместе с началом корневой части, раздувавшейся до величины кулака.
     Она имела сантиметров семьдесят в длину и в мускулистой руке являлась
страшным  оружием  для  рукопашной  схватки;   таким  оружием  легко  было
раздробить череп  человека и  оглушить лошадь  или  быка.  Другая  дубина,
оставленная одним из  ушедших ранее вампу,  отличалась еще тем,  что в  ее
утолщенный конец  сбоку  был  вставлен острый  осколок  кремня,  которым с
размаху можно было пробить череп крупного животного.
     Туша быка была совершенно очищена от мяса с одной стороны, передняя и
задняя ноги были отрезаны. Но оставалась еще половина, лежавшая к земле, и
голова. Люди, несомненно, должны были вернуться за своей добычей.
     - Я думаю,  они не вернутся сюда:  беглец, наверно, напугает их своим
рассказом, - предположил Горюнов.
     - А  может быть,  именно вернутся,  чтобы посмотреть на  нас или даже
поохотиться за нами, - заметил Костяков.
     - Спрячемся и  подождем,  а потом выследим их стойбище,  -  предложил
Ордин.
     - А если они найдут нас по следам? Они, наверно, опытные следопыты, -
сказал Горюнов.
     - Пройдем прямо на запад,  чтобы оставить следы,  а  затем свернем по
лесу и вернемся к поляне с другой стороны.
     Оставив нетронутыми тушу и оружие,  путешественники последовали этому
совету  и  спрятались  вторично  на  северной  стороне  поляны.  Стойбище,
очевидно,  было недалеко,  так  как  вскоре наблюдатели заметили,  что  на
восточной окраине поляны зашевелились кусты и  из  них осторожно выглянула
косматая голова разведчика.  На туше уже сидели и  клевали ее два орла,  а
два других трудились над брюшиной,  лежавшей в стороне. Это сразу показало
вампу,  что на поляне людей нет, и сейчас же из кустов высыпала целая орда
- человек  тридцать,  в  том  числе  и  десяток женщин,  - и быстрым шагом
направилась к туше.  Орлы один за другим взлетели  и  начали  кружить  над
поляной.
     Вампу обступили тушу  и,  по-видимому,  стали смеяться над  беглецом,
указывая  на  нетронутую  тушу,   на  оставшееся  оружие.  Они,  вероятно,
говорили,  что  все  ему  почудилось,  потому  что  онкилоны не  только не
оставили бы  мясо,  но  прикончили бы  и  человека.  Беглец  оправдывался,
показывая,  где стояли странные люди,  рукой отмечал рост собак и подражал
их  лаю.  Тогда  несколько человек стали осматривать землю вблизи туши  и,
очевидно,  нашли следы, оставленные путешественниками, так как направились
по ним.  В  это время остальные вампу снова занялись тушей,  срезали мясо,
выломали  толстые  мозговые  кости,  опорожнили брюшину.  Женщины,  тяжело
нагрузившись этим,  пошли назад к  стойбищу,  а  мужчины побежали вслед за
ушедшими по  следам,  чтобы  догнать  странных незнакомцев,  напугавших их
товарища.  На  поляне  остался только позвоночник с  ребрами,  лопатками и
тазовыми костями, на которых и орлам почти нечем было поживиться.
     - Вот и отлично!  - воскликнул Костяков. - Мужчины ушли, а мы сделаем
визит женщинам на стойбище.
     - С риском, что мужчины скоро вернутся и зададут нам перцу? - спросил
Горюнов.
     - Нам все равно нельзя идти вперед: они пошли по дороге, по которой и
мы должны идти к  стоянке онкилонов,  и  мы с ними должны встретиться.  Мы
посмотрим стойбище, а потом сделаем крюк на юг.
     Желание увидеть жизнь  стойбища преодолело опасения,  и  все  четверо
отправились по тропе на восток. Капли крови на земле выдавали путь женщин.
Вскоре  впереди  послышались крики  и  смех,  и,  осторожно приблизившись,
путешественники  увидели  стойбище  среди  небольшой  поляны.   Оно   было
временное или летнее,  у  подножия большого одинокого тополя.  Здесь горел
огонь,  вокруг которого теснились женщины и дети разного возраста. Женщины
были  несколько  ниже  ростом,  чем  мужчины,  немного  стройнее  и  менее
волосаты,  особенно спереди.  Зато волосы на голове были длиннее, но также
спутаны в космы;  лица имели бы менее дикое выражение, если бы не палочки,
вставленные  в   ноздри,   белые  кружки,   вставленные  в   нижнюю  губу,
оттопыренную вперед,  и  такие же  кружки в  ушах;  на смуглых шеях белели
ожерелья. О какой-либо одежде не было и помину. Дети были менее косматые и
волосатые, чем взрослые.
     Воткнув куски мяса на палочки,  вампу слегка поджаривали их на огне и
поедали.  Вблизи костра лежал большой камень,  на  котором женщины ударами
другого камня разбивали мозговые кости и  с  шумом высасывали из них мозг.
Раздавались крики, смех - орда наслаждалась пищей.
     Насытившись,  женщины повесили оставшееся мясо на сук,  а две из них,
разостлав шкуру на земле, стали очищать ее кремневыми скребками от крови и
сала.  Другие растянулись на  траве  вблизи костра в  сытой дремоте.  Дети
начали  резвиться,  бегая  друг  за  другом;  другие валялись на  траве  и
визжали; некоторые с проворством обезьян полезли на дерево, и в его листве
слышались их голоса.
     - А если бы мы вышли к ним?  -  предложил Костяков.  -  Они, наверно,
испугаются и  убегут,  а  мы  рассмотрим их  стойбище  поближе  и  возьмем
коллекцию оружия и домашней утвари.
     - А  если они не убегут и  начнут защищаться?  Взрослых женщин больше
двадцати,  а  силы у  каждой побольше,  чем у  любого из нас,  -  возразил
Горюнов.
     - Выстрел в воздух, я думаю, заставит их убежать.
     Мысль произвести этот опыт показалась заманчивой, и путешественники с
ружьями наготове вышли из кустов я направились к стойбищу, а собаки с лаем
бросились на  бегавших на  четвереньках детей,  приняв их за особую породу
дичи.  Впечатление получилось  огромное.  Женщины  вскочили  и  столпились
вокруг огня  и  дерева,  глядя с  открытыми ртами на  подходивших странных
людей,  о которых уже слышали от беглеца. Дети пустились наутек от собак и
попрятались за женщинами,  издавая крики ужаса.  Но женщины скоро пришли в
себя и  стали хватать копья и  дубинки.  Одна побежала на помощь к малышу,
который лежал  на  земле  между  рычавшими собаками и  визжал  от  страха.
Горюнов поспешил отозвать собак  прежде,  чем  женщина замахнулась на  них
копьем.
     - Как видите,  они не  думают бежать,  а  поднимают уже копья,  чтобы
метнуть в нас, - предупредил Ордин.
     - Придется стрелять,  пока не поздно.  Если мы теперь повернем назад,
они подумают, что мы боимся, и нападут на нас сзади, - заявил Костяков.
     - Да,  затеяли игру,  так нужно ее выиграть,  - сказал Горюнов. - Два
выстрела поверх голов женщин, а два будем иметь в запасе.
     Костяков и  Ордин выстрелили.  Эффект получился неожиданный:  женщины
при виде огня и  дыма из направленных на них блестящих палок,  при грохоте
выстрелов и  свисте пуль перепугались,  упали на колени и,  бросив копья и
дубинки,  с  умоляющим жестом протянули руки и  стали кланяться с  воплями
ужаса; дети ревели вовсю.
     - Ну,  вот чего я не ожидал!  -  воскликнул Костяков.  - Я думал, они
убегут и мы возьмем что нужно.
     - Остается подойти к  ним  спокойно и  разыграть богов,  -  предложил
Ордин.
     - Которые похищают дубинки и копья? Но сперва зарядим ружья на всякий
случай.
     Исполнив   это,    путешественники   стали   спокойно   подходить   к
коленопреклоненным женщинам. Но когда оставалось только шагов десять, дети
устроили панику - с воем они пустились через поляну в лес. Женщины одна за
другой вскочили и  последовали их  примеру,  кроме одной,  которая лежала,
уткнувшись лицом в землю, и дрожала всем телом.
     Подойдя к ней, путешественники стали рассматривать ее внимательно. Ее
спина  была  покрыта короткими негустыми волосами,  подошвы и  ладони были
голые,  и  на первых кожа по своей твердости производила впечатление рога;
большой палец сильно отделялся от остальных;  на руках и ногах волосы были
гуще,  чем на спине. Спереди она оказалась менее волосатой, а груди и лицо
были  совершенно чисты;  но  благодаря отсутствию бороды  небольшая высота
подбородка бросалась в  глаза больше,  чем у мужчин;  зато надбровные дуги
меньше выделялись,  чем у  последних.  Но широкие скулы,  впалые маленькие
глаза, приплюснутый нос с палочкой, оттянутая губа с белой костяшкой - все
это не  способствовало красоте ее  лица.  Волосы,  не знавшие ни мыла,  ни
гребня,  были спутаны в космы, в которых видны были стебли травы, листья и
всякий  сор.  Но  мускулистость тела  заставляла  предполагать  в  женщине
изрядную силу.
     Наконец бедняжку оставили в покое,  причем заметили, что одна ее нога
привязана крепким ремешком к вбитому в землю колышку. Этим объяснялось то,
что  она не  убежала вместе с  остальными;  очевидно,  она была за  что-то
наказана.
     Выбрав  пару  типичных дубинок с  кремнем и  без  него,  пару  копий,
скребков и грубую деревянную чашку,  лоснившуюся от жира и бурую от крови,
сняли с женщины ожерелье и собрались уже уходить.
     - Знаете ли, ведь мы, в сущности, устроили форменный грабеж, - сказал
Горюнов.  -  Напугали женщин до  смерти,  а  затем берем часть их скудного
имущества.
     - Но ведь это для науки, а не с корыстной целью, - возразил Костяков.
     - Все-таки нехорошо! Нужно оставить им что-нибудь взамен.
     Порылись в  котомках и  нашли  маленькое зеркальце,  нитку стеклянных
бус,  сломанный перочинный ножик и жестяную коробочку от пилюль, прибавили
две  медные гильзы от  патронов и  положили все  это  возле руки  женщины,
продолжавшей  лежать  с   закрытыми  глазами.   Затем  тихонько  ушли   и,
спрятавшись на опушке, стали наблюдать.
     Некоторое время все было тихо. Потом женщина подняла голову, увидела,
что  странные  люди  удалились  и  ничего  не  сделали  с  ней,   присела,
оглядываясь  кругом,   и,   положив  два  пальца  в  рот,  издала  резкий,
продолжительный свист.  В  ответ из леса послышались свистки и  голоса,  и
вскоре появились одна за  другой беглянки и  дети.  Пока они приближались,
женщина заметила вещи,  лежавшие на  земле и  обратившие ее внимание своим
блеском.   Сначала  она  не  решалась  тронуть  их:   то  протягивала,  то
отдергивала руку,  словно боялась,  что они обожгут или укусят ее. Наконец
любопытство преодолело страх,  и  она  стала брать вещи  одну  за  другой,
осматривать,  нюхать испуская